Vенера. В чужих руках

Наталья Оско, 2022

Чем я заслужила предательство мужчины, которого считала своим? Марк втянул меня в порочные игры, сломал изнутри и принес много проблем. Подонок сбежал и что теперь?… Меня душит страх, оттого что в сети всплывут пошлые фотографии с моим участием и расстраивает презрение молодого музыканта, ставшего свидетелем моего позора. Как очистить свое имя и обрести простое женское счастье? А есть ли оно? Надеюсь, что привлекательный музыкант расскажет об этом.

ГЛАВА 3. Правда убивает?

— Ау! Васька, брысь! — пытаюсь прикрикнуть на кошку, которая топчется по груди, но выходит что-то невнятное и хриплое. У меня пересохло во рту и ощущение песка в горле мешает говорить. А семикилограммовый «слоник» продолжает впивать в меня свои лапки, хорошо что когти не выпускает.

Сгоняю кошку взмахом руки и открываю глаза.

Комната кружится. Что за черт? Приподнимаюсь на локтях, но тут же обессиленно падаю обратно на диван.

Что происходит? Я уснула прямо в одежде и даже сапоги не потрудилась снять? Ни разу в жизни не напивалась до беспамятства. Силюсь вспомнить события вечера, но всплывают какие-то обрывки. Поездка в такси, закрытый клуб, привлекательный музыкант, компания Марка, а дальше туман, наполненный странными ощущениями и дикими видениями голых тел и эротических игр. Бред! Точнее, сон.

Наверное Марк привез меня домой, довел до квартиры и уложил на диван, в чем была, а была я… Опускаю взгляд и вижу красное платье и черное пальто.

— Набралась вусмерть, — хмыкаю и чувствую боль, когда губы растягиваются в улыбке. Поднимаю руку к лицу и ощущаю новую порцию «приятных» ощущений. Чем больше прихожу в себя, тем явственнее ощущаю тело. Мышцы ноют, кожа огнем горит, конечности точно не мои, спина… Ерзаю и делаю это зря. Болит. Меня били? Нужно осмотреть себя.

Скрипя и охая соскребаюсь с дивана, иду неуверенной походкой в прихожую, Василиса, как специально, путается под ногами и я нечаянно отдавливаю бедному животному лапу. Та с визгом отпрыгивает в сторону.

— Ни мне одной страдать, теперь нас двое, — плюхаюсь на пуфик и ягодицы начинают гореть. Меня точно били! Но когда? Ни черта не помню.

Терпя боль и дискомфорт наклоняюсь, расстегиваю молнии на сапогах. Ноги затекли от длительного пребывания в обуви и, освободившись, начинают ныть. Затем снимаю пальто и когда вешаю его на плечики, с неудовольствием рассматриваю драповую вещь, безнадежно испорченную кошачьей шерстью.

— Фу, Васька! Все из-за тебя. Придется нести пальто в химчистку, — рассматриваю черную ткань, усеянную белыми ворсинками и тогда же мельком обращаю внимание на руки. — Боже! Что это? — Меня привлекают синяки и красные капли, похожие на кровь.

Начинаю тереть кожу. Воск? Ну на фиг! Где он есть еще?

Нервничаю и в спешке пытаюсь раздеться, но у меня ничего не выходит. Руки не слушаются и становятся негнущимися. Обычное действие — вывернуть платье наизнанку и стащить через голову, оказывается проблемой. Пыхчу, потею и стону от бессилия. Когда наконец освобождаюсь от трикотажной вещи, без жалости кидаю ту на пол и смотрю в зеркало на отражение испуганного бледного существа.

Разве это я? Зрачки расширенные, волосы спутанные, на шее и груди черные пятна от засосов. Снимаю бюстик и осматриваю себя. Соски воспаленные покрасневшие и саднят. Хочется почесать, но лучше не трогать, сделаю хуже.

Дальше внимание привлекают остатки красного воска на животе, стянувшие кожу. Трясущимися руками отскребаю застывшие уродливые кляксы.

Что со мной произошло? Где была, с кем спала? Вспомнить бы, но… Все это попахивает играми с примесью БДСМ. Черт! Я никогда не горела любовью к подобным развлечениям, а Марк…

— Убью гада, — злобно шиплю, когда замечаю на спине и ягодицах черные синяки и несколько рубцов, превратившихся в царапины.

Что за бред! Меня начинает трясти от досады и полного непонимания, а жалобное мяуканье Василисы — раздражает окончательно.

— Хватит, — отпихиваю ногой пушистый надоедливый комок, тогда животное начинает жалобно орать, зазывая на кухню. — Ты голодная? Сейчас, — еле переставляя ноги плетусь в комнату, где беру халат и затем следую зову оголодавшей Васьки.

Подхожу к холодильнику и непроизвольно кидаю взгляд на электронные часы, показывающие дату и время.

Понедельник, 22 сентября, 3:00.

На автомате открываю дверцу камеры и… Замираю, точно вкопанная, а у ног вертится белая кошка, которая не ела более суток.

Вчера была суббота! Но часы категорично показывают другой день недели.

— Васечка, потерпи маленькая, — достаю пачку с кормом, и борясь с головокружением, наклоняюсь к миске.

Кошка накидывается на кусочки в желе с благодарным урчанием. А я обессиленно падаю на мягкий диванчик, вытираю выступившую испарину со лба и замечаю незнакомый бумажный пакет на столе.

Мне становится страшно. Конечно, понимаю, это не бомба, но ощущение такое, что содержимое способно взорвать мою жизнь. В этом сером свертке оказывается мой потерянный день, фотоснимки, флешка и записка…

«Детка, ты огонь! Наслаждайся просмотром. Самые яркие моменты для тебя в снимках на память. Не забудь показать отцу и передать привет. Ви, будь хорошей девочкой, убеди папашу не предпринимать попыток меня найти. Иначе эти фото возглавят первые страницы новостных газет. Пока-пока!»

Вместо подписи, улыбающийся смайл с рожками.

В бешенстве сминаю лист с напечатанным текстом и в ярости швыряю.

У меня с самого начало возникали смутные сомнения по поводу Марка, но сексуальный поганец с легкостью очаровал меня харизмой, обходительностью и чувством юмора. И надоедливые уговоры мамы, тоже сыграли свою роль.

Так и слышу ее слова…

«Тебе двадцать девять, а все одна. Запомни, женщина без настоящего мужика, чахнет и засыхает, как цветок в пустыне. Бери, не пожалеешь. Марк породистый самец, наверняка отличный любовник и в постели огонь».

Огонь?!

Ну не знаю! Когда мы перешагнули грань в отношениях и они стали интимными, Андреев изменился, превратившись из обаяшки и пылкого возлюбленного в похотливого типа. Сначала меня это заводило, потом раздражало, теперь люто ненавижу.

Чувствую, как разжигает щеки и слезы текут, заливая лицо.

— Вот козел! — ругаюсь и с отвращением касаюсь колоды из фоток. Раскладываю их веером и вспыхиваю от стыда, когда вижу себя на снимках с пошлым содержанием, ведь никогда не думала, что могу быть такой.

Душевный диссонанс, порождает смятение и вызывает рвотные позывы.

«У тебя там так тесно»: надпись на фото, где я стою на коленях, прижимаясь ягодицами к мужчине, и с явным удовольствием принимаю его достоинство в себя.

По комплекции тела понимаю, что это Марк.

«Твой ротик такой нежный»: описание к следующей фотографии, где я с наслаждением беру…

О боже! Чувствую, как к горлу подкатывает очередной комок и грозит вызвать приступ рвоты.

Вскакиваю с места и бегу в ванную комнату, где, следуя позывам, опустошаю желудок. Выходит только слизь желудочного сока, оставляя во рту противный кислый привкус. Когда спазмы прекращаются, обессиленно опускаюсь на холодный кафель. Меня душат слезы, так хочется устроить истерику, крушить, метать, кидать вещи, что-нибудь сломать, но у меня нет сил.

Какое-то время я тихо сижу на полу, всхлипываю и слизываю с губ соленые слезы.

Я унижена, уязвлена и чувствую себя такой грязной, что жить не хочется. На этих фото я выгляжу, как похотливая, ненасытная шлюха. Меня не насиловали, в моих глазах читается удовольствие, что пугает и огорчает особенно. Как я могла хотеть эту толпу? Я никогда не была распутной, а судя по снимками с радостью отдавалась как минимум троим мужчинам, женщине и все они…

Эта мысль вызывает отвращение, желание почистить зубы и прополоскать горло. Чем и занимаюсь последние… Я теряюсь во времени и откладываю щетку в сторону, когда чувствую боль в деснах, сплевывая покрасневшую пену. Затем яростно натираю лицо, что кожа начинает гореть и саднить. Мне этого мало. Забираюсь в душевую кабину, включаю тропический душ и сижу под горячими струями воды. Не знаю как долго. Яростно орудую мочалкой, пытаюсь смыть оставленные на коже следы чужих рук, воска, крови, спермы. А в мыслях методично и навязчиво всплывают изображения пошлых сцен. Я снова ощущаю себя грязной и начинаю все сначала.