Янина

Наталья Генриховна Нараевская

В поместье Раевских останавливается отряд польских пограничников. Приглашенные на обед офицеры влюбляются в молодую хозяйку Янину, не замечая её молочной сестры Зоси, дочери служанки. Никто не подозревает о семейной драме Раевских, что отец Янины – не Кароль Раевский.Янине нравится капитан, но поручик готов на все.Лишь чудом денщик поручика спасает Янину из заточения в башне и разыскивает раненого капитана. Любовь побеждает зло, но героям приходится долго и трудно бороться за свое счастье.

Глава 2. Офицеры

Стол был накрыт на пять персон. Убедившись, что всё готово к приему гостей, девушки ушли в свою комнату одеваться.

— Яня, ты какое платье наденешь?

— Думаю, это, рябенькое.

— Ну, нет, только не это, ты в нем выглядишь, как курица-цесарка.

— Ну, и что, надену это платье, на лицо наляпаю черных крапинок в тон платью. И когда выйду к гостям, закричу, как цесарка, жалобным протяжным голосом, а потом широко расправлю юбку, как индюк хвост, надую щеки и загулькую, как он: гулю-гулю-гулю.

— Ха-ха-ха! А это ещё зачем? — смеясь, спросила Зося, — Вот если бы ты в самом деле так сделала, гости бы перепугались. Подумали, что ненормальный дом и люди в нем живущие. Они бы сразу от нас удрали.

— Ну, и подумаешь, Зося, что за беда. Пусть бы удрали.

И девушки принялись дурачиться, изображая испуганных гостей, с криками убегающих со званого обеда.

Тетка Агата, проходившая через коридор, услышав те громкие крики, вбежала в комнату девушек и остолбенела, увидев Янину в старом пестром платье и её лицо в странных черных пятнах:

— Ох! Несчастье мое! Янка, что с тобой? Павлина! Павлина! Иди сюда скорее! Где же ты, Павлина? Ой, несчастье моё, ой, горе моё. Это же оспа. Где градусник? Надо измерить температуру. Ой, Павлина, надо немедленно вызвать доктора.

В комнату девушек влетела испуганная причитаниями хозяйки Павлина и взволновано спросила:

— Что такое? Кому и зачем доктор? Где и у кого оспа? Пани Агата, в чем дело, скажите, пожалуйста, толком.

А девушки, учинившие переполох, задыхаясь от душившего их смеха, закрыв лица руками в изнеможении повалились на кровать. В отличие от тётушки Агаты, Павлина сразу сообразила, что девушки проказничают. Она сняла руки с лица у одной, потом у другой, увидела этот маскарад и рассмеялась:

— Пани Агата, девицам доктора не надо, я их сама вылечу.

— Ты? А как?

— А вот так! Всыплю обеим березовой каши в некоторое место и будут здоровые. Вы посмотрите, никакая это не оспа, а Янина сама себя зачем-то разукрасила. Наверно, к приезду кавалеров.

Сказав это, Павлина вернулась на кухню, а тётя Агата постояла еще немного в недоумении, поняла, наконец, девичьи шутки, сплюнула с досады, и ничего не сказав, ушла.

Девушки, окончив свой туалет, пошли в столовую, уселись на диван и, чтобы не было скучно ждать, в сотый раз занялись альбомом.

— Яня, как тебе нравится этот парень на фото? Это кажется твой первый жених, а может, десятый?

— А, Павлик. Ничего, славный парень, только не десятый, а первый.

— Почему ты не захотела с ним гулять?

— А почему ты, Зося не захотела с Франеком гулять?

— Потому что, когда Франек разговаривает, у него брызги изо рта летят. Однажды, когда с ним разговаривала, у меня за минуту все лицо стало мокрым.

— О, таких надо особенно опасаться. Очень хорошо, что ты в него не влюбилась. За редкозубых нельзя выходить замуж.

— А почему за редкозубых нельзя? Ты что-то заешь?

— Конечно, знаю, и даже наверняка.

— Ну, так скажи.

— Э-э-э, скажу после.

— После чего?

— После обеда, когда наши гости уйдут.

— А что общего имеют гости с этим вопросом?

— Ладно уж, скажу. А вдруг ух! Мужчина тоже редкозубый?

— Ну, так что, пусть будет. Ему всё сойдет.

— Сойдет-то сойдет. Но, представь себе, что ты в него без памяти влюбилась и вдруг, хорошо не подумав, выходишь за него замуж. Только знай, все редкозубые очень влюбчивы и очень изменчивы. А ты, вдобавок, страшно ревнивая. Ну, и что получится. А получится, что ты не успеешь даже лица отмыть после разговора с мужем, а он уже ушел из дома. Ты хватаешь. что подвернется под руки, и давай бегать от дома к дому и колотить окна милашкам своего мужа. Вот чем опасны редкозубые мужья.

Зося рассмеялась от души, то поднимаясь, то приседая на диване.

— Ах, Янка-Янка, ну, ты плетешь, как из книги читаешь. Ты бы лучше сказки писала, фантазии у тебя хватает. А, между прочим, это наверно ты сама влюбилась в ух! Мужчину.

— Почему это я?

— Потому, что больно на него нападаешь.

Вошла тётя Агата с недовольным лицом.

— Слушайте, девушки, нехорошо так громко смеяться. Вдруг, войдя в коридор, молодые люди, услышат и подумают, что вы плохо воспитанные барышни.

Девушки тут же приняли приличный вид, сели на диван и продолжили смотреть альбом, извинившись перед теткой, поскольку она была права.

Минут через десять послышалось осторожное шарканье ног в коридоре, и в дверь постучали.

— Пожалуйста, входите, — пригласила одна из девушек.

Офицеры вошли, и начались взаимные представления, начиная, конечно, с тетушки Агаты. Элегантно шаркнув ножкой и позвякивая шпорами, первым представился ух! Мужчина:

— Роман Зарыцки.

А за ним и второй:

— Густав Маревич.

При знакомстве офицеров с барышнями Янина вдруг выпалила:

— Ах, знаю-знаю, что вас зовут Густав, ещё с самого утра.

— А ты откуда знаешь? — вмешалась в разговор тетя Агата.

Янина спохватилась, что поступила опрометчиво, объявив всем, что знает имя офицера Маревича, но, собравшись, вышла-таки достойно из весьма щекотливого положения:

— Ай, тетя, разве я не говорила, что занимаюсь хиромантией? Как только увидела пана Густава утром издалека, сразу узнала, как его зовут.

— Какое безобразие, какая ещё хиромантия? Почему я не знаю, что ты занимаешься какой-то чепухой?

— Тетя-тётя, пожалуйста успокойся, я больше не буду.

Но тётка не унималась и продолжила укорять племянницу:

— Так может ты знаешься с этим призраком, что живет в крепости?

Гости тут же заинтересовались словами тёти и спросили почти одновременно:

— А что это за крепость, и что за призрак?

— Да уж лучше её спросите. Она, как сядет на своего любимого коня, то облетает полсвета. Это не девушка, а настоящий сорванец, да еще и эту учит разным штукам.

Первым отозвался Роман Зарыцкий, перебивая поток слов пани Агаы.

— Шановна пани, это же хорошо, что девушка такая отважная. Не боится никаких мнимых призраков.

— Да, по вашему хорошо, а по моему ужасно гонять на таком буйном коне, да в придачу придумала еще какую-то ворожбу.

— Ах, тётя, дорогая, — обнимая тётку, сказала Янина, — Гости еще даже не сели, а вы уже наговорили им обо мне такой ужас, что они испугаются и убегут от нашего обеда.

— Ах, простите, пожалуйста, прошу вас, садитесь. Ну, девочки, садитесь и вы и приглашайте гостей, а я пойду на кухню.

В это время вошла Павлина с супницей в руках, пани Агата вынула из шкафа холодную закуску, бутылку превосходного домашнего вина, и обед начался.

Густав встал из-за стола, откупорил бутылку и наполнил всем рюмки. Пани Агата подняла свою рюмку и предложила выпить за новое знакомство.

Вторую рюмку пани Агата предложила выпить гостям, за что они пожелают. Поднялся Роман и предложил, обращаясь ко всем:

— А я пью за то, чтобы панна Янина приколдовала нас обоих к этому дому.

— Правильно, Роми, правильно, я с тобой согласен, — поддержал его Густав.

— Что, не боитесь колдуньи? — спросила Янина.

— Ой, нет, ничуть не страшно, — сказал Густав, — С такой колдуньей я пошел бы на край света, куда бы она ни приказала, но лучше было бы остаться в этом доме.

Роман промолчал, но про себя подумал: «Ну, уж нет, брат ты мой, она тебе не достанется, она будет моей».

Так в шутках и разговорах прошел первый обед в маленьком поместье Раевских. Офицеры ушли в свой флигель, довольные обедом и хозяевами.

— Ну, как тебе нравится обед и хозяева? — спросил Густав.

— Да, Густав, мне нравятся девушки и даже пани Агата, хотя она, очевидно, немного со странностями. А вообще хорошо в этом доме, чувствуешь себя как-то свободно, непринужденно, хоть и хозяйка этого дома совсем молодая. Интересно, откуда эти селяночки получили воспитание и неплохое образование? Я заметил в одной комнате фортепиано, кто-то из них, похоже, играет. Наверно, пани Агата. В таком случае потанцуем с девицами.

— Да, конечно потанцуем. Только я тебя, Роман, прошу об одном: не ухаживай за Яниной, ухаживай за Зосей. Это тоже неплохая девушка.

— Вот как! ты мне приказываешь с кем гулять?

— Да нет, Роми, не приказываю, а прошу.

— Знаешь, Густав, в таких случаях не просят и не приказывают. Кому с кем нравится, с тем и гуляют. А девушка сама выберет, кто ей нравится.

— Да, Роман, ты прав во всем, но все же.

— Что, все же?

— Ничего.

И так, поспорив из-за девушек, братья разошлись, кто куда.

С приездом военных, дом в маленьком поместье оживился. Пани Агата, несмотря на свои сорок пять, словно помолодела. Для домашних это стало заметным. Стала лучше одеваться, следить за прической, надевать разные украшения.

Вечером послали старого слугу Юзефа пригласить офицеров на ужин, но во флигеле тот никого не застал. Офицеры куда-то уехали и вернулись поздно. В доме уже все спали, и первый вечер обошелся без гостей. Девушки тоже куда-то исчезли. Пани Агата не дождалась их на ужин и легла спать, приготовившись основательно выговорить девушкам за самовольную отлучку. Впервые они куда-то ушли, не сказавшись ни тётке, ни молочной маме.

А девушки, узнав, что кавалеры на ужин не придут, ушли в сад и там, расположившись среди кустов, провели весь вечер в разговорах и мечтаниях. В саду их окутала уютная тишина, нарушаемая лишь стрекотом кузнечиков и сверчков. Девушки мечтали, каждая о своем, и разговаривать не хотелось. Первой заговорила Зося.

— Какая ты, Яня, счастливая.

— Интересно, в чем ты видишь моё необыкновенное счастье? — спросила, пробудившись, как ото сна, Янина, — Неужели в том, что у меня есть это маленькое хозяйство, а у тебя его нет? Ведь я тебе ясно сказала, что мы нашим хозяйством поделимся.

— Ах, Яня, да я совсем не о том думаю Хотя и то, о чем думаю, тоже глупо и не стоит говорить.

— Может, и глупо, но раз начала говорить, скажи, рассудим вместе, глупо или умно. Знаешь, говорят, одна голова — хорошо, а две — еще лучше.

— Я, Яня, подумала, только без зависти, какая ты счастливая, что такая красивая, умная и смелая.

— Ну, знаешь, Зося, если это так, я не виновата. Этот дар природы ни у кого не отняла, и, мне кажется, я им не злоупотребляю. Я поняла, на что ты намекаешь. Тебе понравился Роман Зарыцкий, а он на тебя не обращает внимания. Но, согласись, я тоже не обращаю на него никакого внимания, даже обращаюсь с ним немного грубовато. И так буду всё время, и в конце концов он поймет и от меня отстанет.

— Нет, Яня, не отстанет.

— Что значит, Зося, не отстанет? Я не теленок и не лошадь, чтобы меня на веревке увести.

— Да, не теленок и не лошадь, но все равно он от тебя не отстанет. Ты не видела, как он на тебя смотрел? Мало говорил, больше молчал, и только на тебя глядел такими горящими глазами. Ты его не хочешь, а я хочу. Да только, что сделаешь, силой не заставишь.

— Ничего, Зося, я его скоро отошью, и он к тебе повернется. Всё у вас наладится. И как мы можем судить, увидев этих людей в первый раз?

Утром, когда все сошлись на завтрак, пани Агата была очень вежлива со всеми, и девушек в присутствии гостей уже не бранила.

— Почему, господа, вы не пришли на ужин? Я посылала Юзефа, он сказал, что вас не было, — спросила пани Агата.

— Большое вам спасибо, уважаемая пани, но нас действительно не было. Мы с братом прогулялись на лошадях, — ответил Роман.

— И где же вы были? — поинтересовалась пани Агата.

— Да так. Немного поездили по вашим полям. Красивые посевы, чувствуется хозяйская рука.

— Да. Это наш управляющий так хозяйничает. Хороший он человек, без него мы бы пропали. Ну, садитесь, пожалуйста, завтрак остынет. А на обед, пожалуйста, не уходите никуда, — предложила пани Агата.

— Уважаемая пани Агата, мы после обеда уедем.

— Уедете? Куда?

— Будем разъезжаться по своим домам.

— По своим домам? А куда и откуда вы едете, если не секрет, скажите?

— Нет, пани, никакой не секрет. Наш маленький отряд служил на границе три года без отдыха, а три года на границе это целая вечность. И вот, за нашу старательность и, так сказать, храбрость, отпустили нас на два месяца домой на отдых.

— А далеко вы держите путь?

— Да, пани, довольно далеко, в Краковское воеводство.

— Вы что, из одной местности?

— Почти что все. Мы с Густавом из-под самого Кракова, из села Малая Тарновка. Мой брат Густав имеет в Тарновке свою маленькую собственность.

— Нет, Роман, и твоя собственность тоже.

— Ну, Густав, какая там моя. Ничего там моего нет, и нам не на чем там сидеть вдвоем.

— Как же так? — отважившись заговорить, спросила Зося, — На том сидеть и жить, Вы же, я слышу, братья. Так почему же одному всё, а другому ничего?

— Ах, уважаемая панна Зося, там действительно не на чем жить, и мы братья, но очень далекие, как говорится в пословице, «десятая вода на киселе». Или еще говорят: «Квас-квас малиновый, семь раз наливочный» — вот такие мы братья.

— Тогда, если не секрет, почему же вы до сих пор вместе жили? — спросила до сих пор молчавшая Янина.

На голос Янины у Романа глаза засветились как-то особенно, и он поспешно ответил только ей:

— Знаете, панна Янина, когда мы с Густавом были подростками, а наши родители жили по соседству, появилась эпидемия оспы. Люди в нашей местности повымерли, мало кто остался в живых. В моем доме из всей семьи остался один я, а у Густава в семье остались только он и его отец. Тогда и начались наши бедствия.

Тут Роман замолчал и посмотрел на Густава.

— Ну, что же ты замолчал, говори дальше, — сказал Густав.

— Разве это обязательно? — переспросил Роман.

— Я знаю, Роман, ты из деликатности не хочешь о моём отце плохо говорить, но теперь, какая разница.

— Кончай, Густав, если хочешь. А я свое сказал.

— Ах, нет-нет, господа, если это для вас неприятно, так и не надо. Наше любопытство мы можем умерить, — поспешно сказала Янина.

— Да нет, панна Янина, это дело прошлое, и я могу сказать.

— В общем, когда мы с моим отцом и братом остались только втроем, тогда и стали бедствовать. Знаете, как в доме без женщины тяжело, прямо невыносимо. Вот мы так мучились-мучились и стали продавать всё, что нам казалось лишним. Наконец, мой отец впал в уныние и начал потихоньку пить. В общем, пропил все, что еще осталось в доме, а потом пропил всё имущество Романа, поле, скот, дом, и, наконец, сам умер. Было нам тогда всего по восемнадцати, а руководить нами некому. Мы с ним советовались-советовались и решили пойти добровольцами в пограничный отряд.

— А дом и поле ваше, что с ними случилось? Вы их тоже продали, уходя на военную службу? — спросила пани Агата.

— Нет, домишко наш до сих пор стоит, никто его не трогает. Правда, в плачевном состоянии, но всё еще стоит. Вот теперь мы поедем и отремонтируем дом и всё приведем в порядок, — закончил Густав свое повествование.

— Вам надо обоим жениться. Вам нужна хозяйка, — сказала пани Агата.

— А кто согласится идти в такое запущенное хозяйство? — засомневался Густав.

— — Почему вы так думаете, пан Густав? За вас любая девушка замуж пойдет. Вы оба с братом, паном Романом, такие красивые симпатичные люди, — сказала пани Агата.

— Спасибо вам, дорогая пани, за комплимент и большое спасибо за приют. Нам уже пора отправляться в дорогу, — ответил Густав.

— Не спешите, пан Густав, погостите. Перед вами еще два месяца. Знаете, мы рады, если к нам кто-нибудь заходит. Мы живем далеко от города. Здесь, правда, хорошо, но такая глушь, — предложила пани Агата.

— Спасибо за приглашение, но мы не одни. Сорок два человека это такая орава. За недельку мы опустошим все ваши припасы, — сказал Роман, но после минутного раздумья добавил, — Хорошо, мы останемся еще на пять дней. Это и для нас хорошо, отдохнем перед дорогой, а она у нас длинная. Только разрешите поохотиться в вашем лесу. Кажется, там много дичи. Будет, чем нас кормить.

— Хорошо, пан Роман, Вы это правильно придумали. Как ты скажешь, Янина?

— Конечно, хорошо. Дичи у нас много. — согласилась Янина.

На том и порешили. А пани Агата была так довольна согласием гостей остаться ещё на пять дней, что поспешила в кухню и велела кухарке приготовить шоколад на молоке и испечь пончиков. Правда, положив руку на сердце, следует признаться, что пани Агата всё это делала не без расчета. Она уже представила, что эти два офицера вполне подходящие мужья девочкам, И хорошо, что оба ничего не имеют. Тогда бы не увезли жен, и все остались бы здесь, на месте.

Дом в маленьком поместье Раевских небольшой, но спланирован и меблирован со вкусом. Окна оторочены кружевными занавесками и бордовыми бархатными портьерами с золотистой бахромой. Такая же обивка на диване, мягких стульях и точеной полированной этажерке, на которой вольготно разместилась стопка толстых альбомов в сафьяновых и бархатных переплетах. Стены украшены прекрасными картинами известных итальянских художников.

А в светлом коридоре, ведущем на большое крыльцо — целая галерея картин с видами гористой местности Швейцарии и Германии. Свет на картины льется через стену, застекленную от потолка и почти до самого пола.

А на фронтальной стене галереи — огромная картина, на которой изображена неприступная крепость на скале. Лишь с одной стороны к ней тянется узкая извилистая дорога-змейка. По обеим сторонам дороги — каменный забор, шириной в полтора метра. Полукольцом обнимая скалу, несет свои воды довольно широкая в этом месте река. По левой стороне картины виднеются горы, местами покрытые пятнами лесных массивов. Над рекой парит орел, расправив могучие крылья и вперив взор в группку горных козлов, пьющих воду и не видящих грозящей им опасности. А по правую сторону, прямо у реки, раскинулось утопающее в зелени село. Это и есть та самая Казимировка, о которой шла речь в начале повествования, и где жил пасечник Матвей — Зосин дед.

Когда вошли в гостиную, лучи солнца на закате осветили комнату, и все поневоле прищурили глаза. На минуту показалось, что мебель движется — то куда-то уплывает, то опять становится на место. Все уселись спиной к тому окну, откуда проникали лучи. Вдруг Зося вскрикнула:

— Яня-Яня! Смотри!

— Что такое? На что смотреть?

— Смотри, Яня, — побледнев, растерянно продолжила Зося, указывая на картину, — Пастух по полю ходит и на тебя смотрит. Вот-вот, поднял свой кнут, а теперь опустил.

Все посмотрели на картину, которая висела справа на стенке от двери.

— Ой, Зося, что ты фантазируешь. Никакой там пастух не ходит и на меня не смотрит.

— Но, я ясно видела, как вижу вас.

Все посмеялись над фантазией Зоси, а Густав сказал:

— Панна Зофия, вы о чем-то мечтаете, и потому вам так показалось.

— Уж не думаете ли вы, что я мечтаю о каком-то пастухе? — обиженным тоном спросила Зося.

Во время этого разговора Роман подошел к картине, несколько минут внимательно смотрел на неё и вдруг сказал:

— Да, панне Зосе действительно показалось, что пастух движется. Там за столом должна быть где-то вода, ветер водой и ветками сирени колышет, и все это с красными лучами солнца отразилось на картине, и она как будто ожила.

Зосе сразу стало легко и радостно оттого, что именно Роман её оправдал.

— Спасибо вам, пан Роман, что выручили, а то действительно посчитали бы меня фантазеркой.

Солнце окончательно село, в комнате все встало на свои места.

— А кто играет на пианино? — спросил Густав.

— Мы все трое немножко бренчим, но тетя Агата лучше нас играет.

— Сыграйте нам что-нибудь.

— Хорошо, только вы нас не очень критикуйте.

— Да какой из меня критик, я в музыке не разбираюсь. Вот Роман, другое дело, он музыкант, его остерегитесь.

— Вот как! — воскликнула Зося — Тогда вы, пан Роман, садитесь и сыграйте нам. Лучше мы вас послушаем.

— Панна Зося, я играю на флейте.

— Тогда принесите вашу флейту.

— Панна Янина, пока Роман принесет флейту, вы нам что-нибудь сыграйте.

— А что же вам сыграть, пан Густав?

— Песенку, в которой такие слова:

Если кохаш мне сердечне

То ми серце дай.

Если кохаш мне статечне

То ми рончки дай.

Ой не дам ци мего серца

Бом другему дала.

Ой не дам ци моей рончки

Бом юж йо звензала.

Пошедл Янек в свят широки

Шукаць лепшей доли

И не зналязл, бо он кохал

Тылько едне Оли.

— О, знакомая песенка, — воскликнула Зося, — Давай, Яня, сыграем в две руки и споем.

Девушки сели за пианино, зазвучала музыка, девушки запели нежными приятными голосами. Вошла пани Агата и спросила:

— А где пан Роман? Что, уже ушел отдыхать?

— Роман сейчас придет, он ушел за своей флейтой. Сейчас будет вас очаровывать своей серенадой. Это такой хвастун.

Последние слова Густав сказал вполголоса, чтобы услышали только девушки. Реплика девушкам не понравилась, и Янина спросила:

— Пан Густав, почему вы о своем брате так плохо отзываетесь? Он вам сделал что-то неприятное? Чем-то вас обидел?

— Да нет, просто он хвастун, задавака, и я его не люблю за это. Но это всё пустяки, не стоит больше говорить.

Вошел Роман и прерванную песню продолжили вместе с флейтой. По окончании, пани Агата захлопала в ладоши и похвалила:

— Хорошо у вас получилось. Я и не знала, что флейта и пианино гармонируют.

— Пани, если вы меня одобряете, я вам сыграю еще и наш походный марш.

— А что я вам говорил? — пользуясь тем, что Роман отошел к столу и вынул из кармана свою маленькую книжечку с нотами и искал свой любимый марш, шепотом сказал девушкам Густав.

После музыки пани Агата пригласила гостей в столовую и, только уселись, вошла Павлина, неся на подносе в кофейнике ароматный шоколад и целую гору свеженьких пончиков. Девушки подскочили и помогли все это расставить на стол. Янина представила Павлину:

— — Наша с Зосей мама, Павлина Василевская.

Офицеры поднялись и почтительно поклонились, поцеловав Павлине руку. Они поняли, что эта женщина пользуется в доме уважением. Чтобы сделать девушкам приятное, гости стали хвалить пончики.

— Пани Вишневская сама пекла такие вкусные пончики? — спросил Роман.

— Да, сама. Кухарке некогда, и я сама пекла. Я давно служу у господ Раевских и многому научилась.

— Мама, милая, ты у нас не служишь, а вместе с тётей Агатой ведете хозяйство, — сказала с досадой Янина.

— Да-да, Яничка, милая, конечно, с пани Агатой хозяйничаю. Ты уж прости меня, что не так выразилась. Знаешь, я женщина простая, ты уж меня извини.

Еще поговорив о том, о сем, гости пожелали доброй ночи и ушли.

— Ну, что скажешь Яня? — спросила Зося.

— А что мне говорить? Знаешь, мне твой Густав категорически не нравится. Сразу видно, что это ядовитый человек. Ты, Яня, в него не влюбляйся, лучше полюби Романа. Я тебе говорю, что это ух! Мужчина. А Густав исподтишка ябедничает.

— Зося, а тебе Романа не жалко? Ты же его любишь, а мне предлагаешь.

— Да что с того, что он мне нравится, если я ему не нравлюсь. Полюби его Яня, полюби. Он этого стоит.

— Нет-нет, Зося, он мне не нравится, а что Густав его критикует, возможно, он того стоит. И при том, как мы можем судить, если их не знаем, а за два дня человека не узнаешь.

— Может и так, — вздохнула Зося, — Спокойной ночи, я уже сплю.

Девушки направились в спальню. Зося накрылась летним одеялом и тут же уснула, а Янина долго еще не могла уснуть. Она думала над словами подруги. «А в самом деле, почему Густав так старается выпятить недостатки своего брата? Правда, он ему далекий брат, почти чужой, но раз они вместе росли и такое горе перенесли, только от этого уже можно породниться. Нет-нет, Густав прав, наверно Роман ему крепко насолил, раз тот ему мстит таким способом. Правда, если присмотреться, Роман очень привлекателен, а Густав даже некрасивый. Разве что ростом хорош, стройный и все. А если гоняться за красотой, то это тоже ни к чему». Так рассуждая, Янина не заметила, как уснула.