Рассказ 4. Разные судьбы. Родом из Паркоммуны
А в это время на другой земле, на Луганщине, пыталась наладить между собой отношения другая семейная пара: Александра и Емельян. Вернувшись после войны из Запорожья в Паркоммуну, они нашли приют у Емельянова брата Якова, который на первое время выделил им времянку в своём саду. Вскоре взрослые устроились на работу в стройконтору: Шура и её сестра Нюра — разнорабочими, Емельян — каменщиком. Детей записали в школу: Вовку — в первый класс, а Лиду — во второй. Стройконтора выделила для своих новых рабочих временное жильё — две небольшие комнатки в финском доме.
После этого Емельян уехал и через пару дней привёз своего второго сынишку. У Шуры, глядя на худенькое тельце мальчонки и грустный взгляд его серых глаз, сердце сжалось, и слёзы навернулись на глаза… Вспомнились ей её детки, не успевшие подняться на ножки. Подошла она к ребёнку, взяла на руки и прижала к своей груди.
— Ма… ма… — то ли вопросительно, то ли утвердительно пролепетал малыш.
После разрушительной войны нужно было восстанавливать не только жильё, но и нарушенные семейные связи. Вообще-то Яков был за то, чтобы жена его брата Емельяна помирилась со своим мужем и простила ему все его измены. Но Шура была непреклонна: её чувства к Емельяну уже перегорели, и она согласилась только помогать ему в воспитании его малыша.
Город Парижская Коммуна, куда вернулись наши герои, находился на территории Луганской области Украины (в разные годы название несколько раз менялось на Ворошиловоградскую область и наоборот). А Паркоммуна — это был небольшой городок горняков. Он расположился в 5 км от города Коммунарска, знаменитого металлургическим и химическим комбинатами. Из труб этих предприятий постоянно и днём, и ночью клубами шёл дым. Причём из каждой трубы шёл свой дым, своей окраски. Трубы и дым над заводами были как бы визитной карточной города металлургов. А достопримечательностью города Парижская Коммуна были возвышающиеся терриконы шахт.
В это время многие в городе начали строиться и постепенно перебираться из времянок и землянок в добротные дома. Построили свой дом и Емельян с Шурой. Район города, где им выделили участок под застройку, в основном состоял из частных домов. Их участок вплотную примыкал к территории стройконторы, где работали родители двух Владимиров: старшего и младшего, а также их тётка Нюра. Строились своими силами. И то, что стройконтора находилась рядом, было удобно и с этой позиции. А когда они перебрались в новое жильё, то ходить на работу стало настолько близко, ну всё равно, как пройти в конец своего огорода. Кроме того, Шура могла днём контролировать жизнь своих мальчишек, так как всегда можно было выделить минутку и забежать домой.
После постройки дома заложили сад, стали сажать огород, держать кур и поросят. Своё натуральное хозяйство здорово спасало их в то голодное время. Семейный быт постепенно налаживался, но вот личные отношения между Шурой и Емельяном нисколько не изменились.
Старший Вовка рос, как все мальчишки в то время: большую часть дня он был предоставлен сам себе. Родителям нужно было зарабатывать на хлеб. Несмотря на то, что Вовка был белобрысым, характер у него был цыганистый. Он считал в порядке вещей обратиться к совершенно незнакомым людям с какой-либо просьбой: дайте, уступите, помогите и т. п. В этом у него не было комплексов. Вероятно, годы невзгод и лишений, жизнь в оккупации отложили на его характере свой отпечаток. Когда от голода сводит живот, о приличиях не думается. Ему с сестрой Лидой часто приходилось ходить с протянутой рукой по людям, и то, что попадало в эти руки, они не считали подаянием, так как это они зарабатывали своим пением — горланили, как могли, украинские песни.
Возможно, раннее развитие голосовых связок дало результат. Впоследствии, уже, будучи взрослым, Владимир любил петь песни, но пел их он очень громко, по привычке часто горланил. У него был отличный музыкальный слух, и все удивлялись его способности сесть за пианино и двумя руками подобрать любую мелодию. И этому его тоже никто не учил. Да, война отложила свой отпечаток на юное поколение. При подобающем образовании был бы свой Марк Бернес или Лещенко. Но, возможно, у него могла быть и другая судьба.
Но в то время люди радовались миру, окончанию войны и в своих мечтах далеко не возносились. О чём можно было мечтать в то время в разрушенной фашистами Украине? Приходилось больше думать о хлебе насущном, о крыше над головой, чем об образовании. К примеру, Шурина двоюродная сестра, работающая на селе учительницей, иногда присылала своему племяннику в подарок настоящие школьные тетрадки. Думалось ей, что Вовка на них будет писать, набираться ума, разума. А Вовка с Лидой несли их на толкучку и распродавали эти тетрадки поштучно. В то время это был большой дефицит. На вырученные деньги дети покупали хлеб и приносили его домой. Что делать — нужда!
Тем не менее, учился Вовка хорошо. Он мог бы получать и более высокие оценки, если бы не его непоседливый характер. Уроки он делал быстро-быстро и торопился скорее сбежать на улицу к мальчишкам. Его неспокойный и шебутной характер много раз доставлял и ему, и его родителям большие неприятности.
Когда ему было два года, он умудрился вылить на себя целый чайник кипятка. Большой эмалированный чайник стоял на горячей плите, а сбоку свисала на веревочке привязанная к ручке крышка. Красивая такая крышечка, расписанная узорами. Разве думали взрослые, что их благие намерения во спасение красивой крышечки от падений и ударов обернутся такой страшной бедой для маленького несмышлёного ребёнка.
Вовочке очень понравилась эта крышечка, и он решил её взять поиграть. Потянул за крышку — не даётся в руки, дернул сильнее, и… струи кипятка обкатили его с головы до ног. Малыш закатился от боли в страшном крике. Шура получила затрещину от мужа. А дальше вспоминать страшно: у ребёнка были обожжены лицо, грудь (особенно грудь), частично ручки, и была страшная боль… Долгих шесть месяцев лежал Вовочка в ожоговой палате местной больницы с привязанными к кровати руками, чтобы не расчёсывал саднящие раны. На всю жизнь у него на груди остался безобразный шрам от ожога. Но в древние времена говорили: «шрамы украшают мужчину». И Вовка следовал этому изречению и дальше…
Играли как-то мальчишки в войну. Разделились на два лагеря по месту жительства, понаделали луки со стрелами. Один из пацанов, как первобытный охотник, сделал стрелу с каким-то особым каменным наконечником. С такой стрелой в пору на мамонта охотиться. И вот эта стрела попала Вовке в спину, хорошо хоть не в глаз. Наконечник пробил одежду и впился между рёбер. Стрелу вытащили, рану замазали йодом, забинтовали. Но на всю жизнь осталась на спине память о том сражении.
Когда Вовка стал постарше, то пристрастился играть с ребятами в карты. Мальчишки прятались от взрослых на пустыре за больницей, залезали в лопухи и самозабвенно резались в карты на деньги. Как-то заигрались они и забыли, что настало время идти в школу.
Пришла Шура домой на перерыв и видит, что портфель сына стоит на месте, а его самого дома нет. Взяла она веник, он как раз попался ей под руку, и побежала искать сына. Она знала, что мальчишки часто играют где-то в районе больницы. Нашла их, тихо подкралась, да как огрела веником сыночка по спине… Да благо бы мягкой частью, а то ручкой. А веник был связан жёсткой проволокой, и конец закрутки торчал на ручке, как штырь. От удара веником Вовка, как змей, прогнулся и дико заорал от боли. Затрещала разорванная рубашка, потекла кровь. Вовка с воплем побежал прочь, не разбирая дороги… А Шура — за ним, недоумевая, почему тощий облезлый веник оказался таким жестоким и кровавым оружием. И опять у Вовки пострадала спина, и опять шрам.
Были неприятности и пострашнее крови. Со второго класса в школе ввели изучение немецкого языка, столь ненавистного тогда всем советским людям, особенно тем, кто побывал в плену или в оккупации. Ребятам учить его не хотелось, и всегда на этих уроках они много шумели, безобразничали. Вот и Вовка решил отличиться. Вызвали его к доске и заставили читать и переводить текст с немецкого языка на русский. Попалась ему фраза: «Геноссе Сталин таг», что означало «День товарища Сталина». А Вовка прочитал немецкие буквы на русский манер, и получилось «Товарищ Сталин — гад». Какой это был ужас! У учительницы волосы поднялись дыбом, и она чуть не лишилась чувств. Это по её-то предмету, в её присутствии, её ученик и в такое страшное время! Ах! Ах! Ах! Не забывайте: Сталин был ещё жив, и время перемен ещё не наступило.
Перепугалась учительница не на шутку и скорее Вовку к директору. А тот тоже не захотел подставлять себя и в срочном порядке собрал педсовет, вызвал родителей Вовки с работы. Информация дошла и до стен НКВД. Сначала хотели пришить восьмилетнему мальчишке антисоветскую пропаганду и выгнать его из школы, да и родителям не поздоровилось бы. Еле уладили это дело. Посмотрели: родители малограмотные, занимаются тяжёлым физическим трудом, и им не до пропаганды. Да и пацан ещё дурачок — решил рассмешить класс, да не тот объект выбрал для своей шутки.
Вообще с товарищем Сталиным Вовке не везло. Когда в 53 году великий вождь всех народов умер, в школе, в день его похорон, как и по всей стране во всех мало-мальски заметных организациях, проходил траурный митинг с речами, слезами и клятвами построить светлое коммунистическое будущее. И не было на этом митинге только одного Бушнева Вовки. Его обнаружил директор школы сразу после митинга в спортзале, где тот отрабатывал махи на «коне». Дело в том, что паренёк в это время увлёкся спортивной гимнастикой и готовился к городским соревнованиям. Ему оказали доверие: защищать честь школы. Какой там митинг, когда у него никак не получался взмах ногой над «конём». Опять разразился скандал! Помог учитель физкультуры Андрей Иванович, который встал за Вовку горой и спас его от возможного исключения из школы. И это только благодаря тому, что Андрей Иванович, бывший фронтовик, разведчик, имел боевые награды и многочисленные ранения. К его мнению прислушались и оставили Вовку в школе.
Нужно сказать, что увлечение гимнастикой сильно преобразило юношу. Он раздался в плечах, накачал мышцы, стал более организованным, начал лучше учиться. Ему уже не хватало времени на всякие мальчишеские проказы. Но занятие спортом для Володи осложнялось тем, что своего гимнастического инвентаря в школе не было, кроме коня да каната. И на тренировки ему приходилось ездить в соседний город Коммунарск, где при одной из школ был оборудованный спортивный зал. Его спортивным наставником до окончания школы стал обычный учитель физкультуры, уже известный Андрей Иванович. А среднюю школу Владимир окончил с достаточно хорошими результатами.
Конец ознакомительного фрагмента.
