Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти

Наталья Богатырёва, 2021

Встать в конце 90-х годов на дороге у правящей верхушки – всё равно что сунуть голову в пасть льва. Неважно, что это всего лишь региональный лев, и рулит он в зауральской глубинке. Но набирающий силу газетный журналист Лариса Лебедева пытается на собственном опыте убедиться, можно ли при этом остаться живой или хотя бы невредимой. Вопреки увещеваниям друзей и возлюбленных, она выступает с хлипким копьецом справедливости против сил, разоряющих родной город. Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Виталий Семенович Курилов, или Витас, как называли его за глаза однокашники и подчинённые, барабанил пальцами по столу в своём кабинете со старинными полукруглыми окнами. По иронии судьбы он, подобно будущему эстрадному тёзке, обладал высоким тренькающим голосом. Этот долговязый господин средних лет с узкими покатыми плечами занимал в городской мэрии должность руководителя отдела средств массовой информации. Соответственно чину, имел обширное прекрасно обставленное и компьютеризированное рабочее помещение в историческом особняке.

Предстояла встреча с одним из информаторов, которые имелись у него почти в каждой газете, на радио и телевидении. Вместе с Володькой Ниткиным они когда-то нарабатывали стаж в крохотной совковой газетёнке, где лелеяли мечты о могучей карьере и немеряных деньгах. Впрочем¸ об этих днях главный по СМИ предпочитал не вспоминать. С той поры ему, Витасу, удалось подняться по чиновничьей лестнице к самому Олимпу местной власти, а Ниткин так и прозябал в не слишком преуспевающем постперестроечном еженедельнике.

Загвоздка была в том, что очевидное лузерство не мешало Ниткину вбить себе в голову, что они-де с Виталей по-прежнему друзья и на короткой ноге, и он стал беззастенчиво таскаться в управу, как к себе домой. Это порядком раздражало начальственную персону. Но приходилось терпеть его беспардонность — Володька был одним из самых усердных осведомителей. Вот сейчас опять явится, дружбан задрипаный, усядется в кресле, задрав ноги, и станет битый час кляузничать на собратьев по перу. А Виталий Семенович — куда денешься! — будет выслушивать всю эту противную, но необходимую для работы галиматью. Тьфу, касторка!

В отличие от многих и многих, перестроечный раскардаш стал для Курилова упоительным падением вверх. Когда разогнали КПСС со всей сетью её народооболванивающих структур, многие аппаратчики остались не у дел. Но только не Витас. Мэрии, вновь образованному правящему началу, требовались поднаторевшие в управлении специалисты, причём в большом количестве. Особенно ценились свои люди, проверенные и зарекомендовавшие себя как услужливые исполнители. Чего-чего, а умения выполнять руководящие указания Курилову было не занимать. Он научился держать нос по ветру, имел прекрасный послужной список и отличные характеристики от прежнего начальства. И уже давно грел желанное местечко ненавязчивыми, хотя и весомыми знаками внимания к тем, от кого зависело его назначение.

И при новой раздаче слонов Курилов попал в первый список лиц, годных для работы с городскими СМИ — которых к тому времени развелось достаточно. Виталию Семёновичу, наконец, доверили то, о чём он мечтал едва ли не сызмальства: полновластное руководство зависящими от него структурами и людьми. Он стал царить над этим хлопотливым горластым городским хозяйством с величием истинного самодержца.

Руководил Курилов по своему особому фасону. Как прежде в райкоме, в мэрии он также избрал императивный стиль правления. Его общение с журналистской когортой сводилось к высокомерным и непреложным для исполнения приказам, которых день ото дня становилось всё больше. Количеством спущенных вниз распоряжений Витас обозначал степень свой рьяности. Его руководящие указания нередко были крайне некомпетентными, порой совершенно несуразными, демонстрировали плохое знание предмета. Но это Курилова ни в малой степени не смущало. Он, подобно недорослю Митрофанушке, полагал, что географию (в его случае — газетное, телевизионное или радиопроизводство) обязаны знать лишь подчинённые. Его дело — командовать да стружку снимать.

А стружку он снимал прямо-таки любовно и со смаком. За несколько лет пребывания на должности этот чиновник почти полностью перетасовал подвластные ему редакторские и творческие кадры. На места разжалованных грамотных специалистов ставились безропотно берущие под козырёк функционеры вроде Бориса Триша. Почти в каждой редакции в лице разного рода ниткиных укоренялось «царёво око». Толковые журналисты безжалостно выводились за рамки профессионального поля. Одни вынужденно меняли род деятельности, уходя в челноки, в собственный малый бизнес, или в штат богатых фирм, другие насовсем покидали регион. Зауральское информационное пространство за несколько лет неузнаваемо изменилось. Почти исчезли интересные, острые и даже просто злободневные публикации, полосы и эфир заполонили бытописания городского дна, криминалитета или подмявших под себя город нуворишей. Качество СМИ падало пропорционально росту прессинга мэрии. Курилов при попустительстве и даже поддержке своего мало смыслящего в журналистике руководства (старается же парень, гласность поднимает — как не поддержать!) порой лично гнобил особо непокорных, имевших смелость высказывать мнение, расходящееся с мнением мэрии.

***

В список неблагонадёжных, постоянно обновляемый Витасом, с некоторых пор попали Андрей Сокольский, и, конечно же, Лариса Лебедева. Понятно, что на подаче здесь стоял Ниткин, привыкший по зову души везде и всюду стучать на своих коллег. Ниткин уже не однажды донимал Курилова, с квадратными глазами возмущаясь вольностями, которые то и дело позволяет себе эта парочка. По словам сиксота, Лариска с Андрюшкой являлись чуть ли не антиобщественными элементами, допуская разные жуткие крамолы.

— Так ведь каждый унитаз возомнит, что имеет право критиковать творческие принципы Ниагарского водопада! — подкреплял он свои доносы невесть откуда сдёрнутым и не к месту вставленным афоризмом.

Но особо ярился Владимир Натаныч сознанием того, что местные вольнодумцы своим стилем работы ни много, ни мало, а прямо-таки развращают редакционный коллектив «Вечернего обозрения:

— Развёл, понимаешь, наш Сокольский неслыханное панибратство! Читает материалы не в распечатках, как всюду заведено, а шпарит прямо с экрана. Молодёжь уже забыла, что такое красная редакторская ручка! Посадит рядом с собою автора и ну показывать, как должно выглядеть каждое предложение…

Дальше, как правило, следовали, — Витас уже предвидел эту боль зубовную — отсылы к их совместному прошлому:

— Помнишь, как в нашей с тобой молодости бывало? Все как осиновые листы тряслись, получая выправленные главредом листы! И никто нам не подсказывал, как и что следует писать. На своих собственных ошибках набирались опыта. Тогда разговор был короткий: пришёл в газету — значит, сам с усам, соответствуй статусу без наставлений. Не могёшь — иди гайки точи, или осваивай школу жизни где-нибудь в других местах! Зря, что ли, мы, редакции ведомственных многотиражек, как и парткомы с завкомами, относились к номенклатуре?!.

А сейчас? Вместо требовательной начальственной правки Романыч по словечку разбирает с подчинёнными сдаваемые опусы, зачем-то учит литсотрудников, как надо писать, хотя это никак не входит в его прямые обязанности. К чему может привести этакая демократия? Только к расхлябанности среди корреспондентов и подрыву авторитета остального руководства! Люди начинают носиться со своим сраным мнением, как с писаной торбой. Триш порой прямо и не знает, как удержать в узде свой коллектив. — Гласность гласностью, но и края нужно видеть, — стенал Владимир Натаныч, давая понять старому собутыльнику, что неплохо бы окоротить Андрея Романовича сверху.

Курилов, хотя и имел весьма относительное представление о важности редактуры в газетном производстве, всё же был согласен со своим соглядатаем: коллектив, особенно творческий, требует железной узды. Наверное, и впрямь надо бы помочь Тришу покрепче натянуть поводья…

По донесениям Ниткина также выходило, что главным гнилым плодом Андрюхиного либерализма является Лариса Лебедева:

— А эта и вовсе почувствовала вольную волю, совсем страх и почтение к вышестоящим потеряла. Мнит себя звездой незакатной! Невесть каким макаром (хотя нам-то с тобой, взрослым мужикам, не надо объяснять — каким!) свела знакомства с прокурорскими и милицией, постоянно таскает от них разные жареные штучки. Всякая шушера — есть же ещё верящие в силу печатного слова дурачки, блин! — тащится к ней со своими бедами. Уже целая очередь на прием стоит. А Лорку хлебом не корми, дай только в чьём-нибудь дерьме покопаться! Гнёт и гнёт свою линию, пишет не что прикажут, а что её светлости пожелается. Я вместе с Тришем и рады бы эту самодеятельность к ногтю прикрутить, да как её против шерстки-то погладишь, ежели сам чёрт ей не брат! Нашего влияния на эту заразу уже не хватает…

…Скромный Ниткин уже ставил себя на одну доску с главным редактором…

Обычно о вольностях набирающей обороты хваткой журналистки Курилов слушал невнимательно, особого беспокойства не выражал. Чаще всего после очередных нападок на Лебедеву он скабрёзно ухмылялся, не без подкола интересуясь, когда уже у Натаныча перестанут саднить щёки после Лориных ласк (однажды за полупьяным трёпом Ниткин посвятил Витаса в свои прежние отношения со «звездочкой»).

Однако Ниткин упорно продолжал своё зудение о том, что, мол, Лебедева взяла очень неправильный и даже опасный тон и с руководством, и с коллективом газеты.

— А на неё глядючи, и другие скребутся петь такую же песенку. Про спонсоров детдома писать не хочу, а хочу порыться, почему в новом доме вдруг угол обвалился! Будто некому больше в этих углах рыться! Всякая сошка то и дело норовит вытащить на свет божий что-нибудь из проколов районов или города. Мне едва удаётся отбивать от публикации темы, которые бы вам, господин Курилов, очень не понравились. Тришу Лариска давно поперёк горла; он всё думает, куда бы такое сокровище сплавить. Да терпит, против её прокурорских-то дружков у него руки коротки. Вот если бы мэрия…

Вода камень точит. Постоянные капли доносов о том, что корреспонденты «Обоза» взяли моду лезть в дела городских структур, стали настораживать Виталия Семёновича. В самом деле, не поговорить ли с этой выскочкой Лебедевой по душам — так, как он, Курилов, умеет?

Это желание окрепло, когда Ниткин прискакал в кабинет к Курилову, разнюхав о замышляемой Лебедевой бомбе против семейства Валерия Кротова. На этот раз дело, похоже, принимало оборот крайне нежелательный. После совещания у Триша Володька немедленно доложил, что, мол, так и так, девушка имеет какой-то особо пасквильный материал об уважаемом лице, приближённом к самому депутату Мурину. Уж как он, Ниткин, силой своей личности ни противодействовал проискам «Обоза», руководство газеты во главе Тришем, который вдруг напрочь политически ослеп, его доводам не вняло.

Мурин в тот период являлся негласным папой города, по его указке жила вся городская верхушка. Поэтому достаточно было назвать эти две фамилии — Мурина и Кротова, — чтобы Витас встал в стойку. Он велел Ниткину покуда волну не гнать, но хорошенько следить за освещением озвученной темы. Обо всех телодвижениях «Обоза» срочным порядком ему докладывать.

А сам тут же побежал к мэру для консультации.

***

Уф-ф! Курилов и предполагать не мог, какое действие возымела принесённая на его хвосте новость. Мэр взбеленился и потребовал, чтобы Виталий абсолютно минимизировал упоминание о Кроте на городской территории:

— Репутацию этого человека не марать! Он мне нужен. Не твоего ума дело, зачем. Ты одно должен уяснить: трогать не моги. Своим креслом ответишь, а то и ещё чем-нибудь поважнее, если допустишь, чтобы его полоскали в СМИ, — примерно так, если опустить ненормативный слэнг, выразился градоначальник, стукнув кулачищем по объёмистому столу, оставшемуся от председателя горисполкома.

Это был жёсткий приказ.

Но выполнить его Витас не успел: город взорвала новость о том, что «автором» найденных бочек с трупами как раз является тот самый Валерий Кротов. Как ни был Виталий Семёнович всесторонне осведомлён, ньюсмейкером каких завтрашних, а то и послезавтрашних новостей ни являлся, а утаить в мешке столь острое шило даже он был не в силах. Да и вообще кто в городе смог бы оградить двойного убийцу от нарастающего кома народной молвы?

Над головой главного по СМИ нависли тучи начальственного гнева.

Чтобы как-то спасти своё седалище, он придумал хитрый контр-ход. Если уж в неожиданно создавшихся обстоятельствах невозможно заставить газеты и ТВ совсем замолчать на тему Крота, то, по крайней мере, следует сделать так, чтобы они лаяли под его, Витаса, контролем.

С этой идеей Курилов и подкатился к руководству. Хотя со скрипом, но задумку признали дельной. Был испрошен карт-бланш на жёсткие меры к тем медийным нахалам, которые позволят себе отступить от спускаемого Витасом указания. Такой карт-бланш означал, что новый отряд профессиональных репортёров и корреспондентов пополнит ряды безработных.

Мэр велел делать со СМИ всё, что Курилов найдёт нужным, лишь бы нейтрализовать вой, который обязательно вот-вот поднимется.

Первое, что пришло на ум Курилову, — запретить всяческие публикации, связанные с личностью Крота. При Советах и КПСС идеологами партии так и делалось: из новостного поля начисто вымарывалась любая нежелательная информация. Замалчивались даже заметнейшие события в жизни страны, а уж на уровне города или района вообще не возникало проблем с сокрытием фактов. Просто отдавались команды редакторам или директорам СМИ, и о том или ином случае информация попросту не возникала. События будто и не бывало. Ну а изустная передача? Так мало ли какая тёмная баба другой такой же темноте чего наболтала! Самой правдивой на свете официальной прессе о разных россказнях ничего не известно. Напраслина, глупый вымысел. Раз в газетах не написали, значит, ничего и не произошло.

Но такое бесчинство было испытанным оружием коммунистов, которым население давно уже не верило, как и пропартийной прессе. Теперь не то. Теперь перестройка с её вседозволенностью и плохо контролируемой гласностью. Истлели те платки, что прежде легко накидывались на роток СМИ. Нынче любое никчемное изданьице само себе велосипед, само выдает информацию по своему усмотрению. Попробуй прикрикни, чтобы не высовывались с Кротовым, так визга в свой адрес не оберёшься. Заверещат на всех углах, что отдел демократически избранного городского самоуправления подавляет свободу слова. Так кадило раздуют, что и до центра, чего доброго, слухи дойдут.

В общем, «не пущать» не годится.

Но Курилова так легко не возьмёшь! У него остались два-три верных исполнителя, которые и по сей день благоговейно подчиняются телефонному праву. Стоит лишь поднять трубку, как неудобная тема будет ими похоронена.

А остальные? Каким манером обойти строптивых?

Опыт изворотливого партийца подсказывал Виталию Семёновичу, что каштаны из огня желательно таскать чужими руками. Не должна журналистская общественность, что б ей пусто было, заподозрить, кто стоит за ненавязчивой подсказкой повременить с широким муссированием острой темы. Нет, никто не будет запрещать освещения сенсационного события — Боже упаси! Но зачем, товарищи подчинённые, торопиться, хватать зайца прямо на скаку, как гончиепсы? Не лучше ли дождаться более выверенных фактов, опереться на трижды подтверждённое мнение экспертов? А в идеале — дождаться судебного вердикта. Словом, не пороть горячку, чтобы, не дай Бог, не подпустить читателю недостоверных фактов, дать отлежаться жареным материалам недельку-другую… И т.д., и т.п…. А там, глядишь, в городе стрясётся ещё что-нибудь необычное, и народ, переключившись на свежую новость, забудет о достославном гражданине Валерии Кротове.

Ну а те подневольные Курилову СМИ, что не прислушаются, высунутся, да и напортачат, — а напортачить в этом деле ой как легко, и сомневаться нечего! — пусть потом пеняют на себя. Таким спуску не будет, уж тут мэрия-то постарается потоньше размазать по стенке нарушителей законов и правил, глуховатых к начальственным командам!

Разработанная тактика показалась Курилову правильной. Осталось додумать, от лица какой конторы должен получить медийный мир его иезуитские запрещающие разрешения.

Чёрт, чего он парится? Дело-то проще простого. Пусть сделает его тот, кто больше всех осведомлён о Кроте, столь любезном сердцам градоначальника и депутата Мурина.

Витас подвинул к себе затёртый телефонный поминальник, пестрящий разноцветными пометками. Его верная палочка-выручалочка! Много лет собирался этот бесценный талмуд, сколько людей прошло перед начальником отдела по печати и СМИ, прежде чем их координаты оказались на замусоленных страницах. Кое-кто много бы дал, чтобы острой бритвой вырезать свой телефончик из этого опасного списка.

Палец привычно пополз сверху вниз по алфавиту, приостановился на букве «П», но вдруг снова метнулся к началу. Виталий Семёнович всегда успеет пересечься с «П». Сейчас нужно действовать быстро, а первым делом нейтрализовать один из самых больших источников опасности. На экранчике импортного кнопочного телефона высветился номер главного редактора еженедельника «Вечернее обозрение».