Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти

Наталья Богатырёва, 2021

Встать в конце 90-х годов на дороге у правящей верхушки – всё равно что сунуть голову в пасть льва. Неважно, что это всего лишь региональный лев, и рулит он в зауральской глубинке. Но набирающий силу газетный журналист Лариса Лебедева пытается на собственном опыте убедиться, можно ли при этом остаться живой или хотя бы невредимой. Вопреки увещеваниям друзей и возлюбленных, она выступает с хлипким копьецом справедливости против сил, разоряющих родной город. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

В семье Лебедевых жила давняя традиция, переходившая от старших к молодёжи: 8-го марта они все вместе обязательно ходили в театр или на концерт. С самого утра женщины погружались в сборы. Из шкафов извлекались самые красивые наряды, волосы укладывались в сложные причёски, из глубины раскрытых бархатных коробочек посверкивали драгоценные украшения.

Мужчины относились к приготовлениям супруг со снисходительным пониманием, что для ощущения праздника именно она, быть может, и является главной составляющей. Они, тоже франтовато одетые, спокойно сидели в креслах, дабы не мешать озабоченным дамам, и потягивали из хрусталя дорогой коньячок, приберегаемый специально для столь торжественных случаев.

И вот наряженные и надушенные красотки были готовы к осуществлению культурной программы, к подъезду подкатывали такси, и семейство направлялась к месту развлечений, оставив уже сонных малышей на попечение соседей.

Заканчивался день изысканным ужином-фуршетом, на котором под тот же благостный коньячок шло обсуждение просмотренного или услышанного. Никакого жирного горячего, никаких лишних возлияний. Мужчины, конечно, закусили бы чем-нибудь и посущественнее, но для этого требовалось дождаться 9 марта.

Давно это было… С тех пор мама овдовела, дочь перешла в разряд бывших жён, а Сашка ещё не настолько подрос, чтобы стать полноценным кавалером. Традиция прервалась. Поздравив маму накануне, сидит сегодня Лариса одна в доме, где и жалкой веточки мимозы не сыскать. Вернин в такие даты не балует подружек подарками и цветочками — он свято исполняет супружеский ритуал. А больше у неё и нет источников мужского внимания. Можно бы пойти в редакцию на традиционный весёлый междусобойчик, богатый и на цветы, и на презенты, но последние неурядицы с публикацией о Кротовых отбили охоту веселиться в кругу коллег. Благодаря Ниткину всем стало известно и о ЧП с почти сорванным номером, и о разносе, учинённом Тришем.

И вот вместо вечернего платья и шпилек — домашние тапочки да видавшая виды футболка. Телевизор молотит что-то разухабистое, а на душе у неудачницы Лебедевой кошки скребут. Прав, сто раз прав зануда Триш: нет в её работе стабильности и равномерности. Вечно увлекается одним и запускает другое. В одни материалы — как, к примеру, эта бомба про Крота, — она вцепляется мёртвой хваткой, думает о них день и ночь. Ищет интересные формы подачи, шлифует слог, подбирает цитаты. А другие, которые называет «проходными», и написать порой ленится, тянет сдачу до последнего срока, до Лизеттиного окрика. Ничего с собой не может поделать, если не вдохновляют её отчёты о разной партийно-хозяйственной белиберде.

А начальству плевать на её вдохновение, ему знаки подавай. Кто, наподобие Таньки Смешляевой, знаков выдаёт много и вовремя, тот и герой. А что газета забивается скучнятиной и преснятиной, что читатель покупает их «Обоз», чтобы селёдку завернуть — то дело десятое, и мало кого волнует!

Нет, Лариска, никого не интересуют твои творческие потуги, не стать тебе, видно, уважаемым журналистом, имеющим право писать то, к чему душа лежит. Не выбиться в новые Аграновские…

Раньше она любила хозяйственные темы — в те времена, когда на производствах всё вертелось-крутилось, делалось большое и важное дело. Но теперь почти все заводы и фабрики позакрывались, народ бросился в торгашество, подался в челноки, живет жизнью, мало подходящей для живописания в газете.

Лариса вспомнила недавний эпизод, рассказанный одним из посетителей редакции. На большом заводе ввиду отсутствия работы кадровый состав распустили в неоплачиваемые отпуска — до перемен к лучшему. Начальство в это время обивало пороги министерств и ведомств, хлопоча о заказах. И вот, наконец, хороший госзаказ был получен. Директор собрал общезаводской митинг, где радостно и объявил долгожданную новость. Опять приступаем к работе на полные смены — говорит. А народ ему в ответ: нет, благодетель ты наш, теперь нас на полную неделю и калачом не заманишь, у тебя вкалывать можем от силы 2-3 дня, да и то смотря по оплате. А остальное время — извиняй! — у каждого расписано: кто в автосервисе трудится, кто на извозе пристроился, кто в торговле деньгу зашибает, или ещё где. Расплылся, растворился в перестроечном болоте некогда могучий рабочий класс, не с кем директору престижный госзаказ выполнять…

Такая теперь жизнь. И темы газетные такие же — выморочные, ненатуральные какие-то. Потому и писать скучно. И мается опальный корреспондент Лебедева в этой информационной духоте. Может, пора работу менять?

В этом есть здравое зерно… По образованию она инженер, пусть и трудилась по специальности всего несколько месяцев — сначала сидела в декрете, Сашку на свет производила, потом после пары публикаций её взяли «подснежником» в заводскую многотиражку. «Подснежниками» в ту пору называли персонал, который числился в одном месте, а реально трудился в другом. «Подснежниками» были игроки спортивных команд, певцы-танцоры из разных музыкальных ансамблей, и, конечно же, партийно-профсоюзные функционеры. Она тоже затесалась в газету «подснежником» из своего конструкторского отдела.

Потом чуть было не попала в МГУ. Лида Коростина, пробивная сотрудница «Прибориста», где начинала писать Лариса, постоянно внештатно подрабатывала в городской молодёжной газете. Лариса как-то попросила и её ввести в «молодёжку». Редактор отдела, не возлагая на новенькую особых надежд, все же дала тему о молодых специалистах — на пробу. Эту тему газета уже мусолила на протяжении нескольких выпусков, обставляя в виде читательских писем. Писем, конечно, никто в редакцию не писал, газетчики сами по очереди сочиняли их от имени вымышленных граждан. Тема шла натужно, и нужно было «дискуссию» завершать. Ларисе предложили сделать последний аккорд. Она и сделала: рассказала историю молодого специалиста, инициативу которого постоянно затирали и который совсем разочаровался в творчестве. Рукопись несколько раз переделывалась, но через пять дней материал лежал на столе «молодёжки».

Историю напечатали почти без сокращений и правок. А после этого в редакцию посыпались письма, живые, горячие, взволнованные: читателей тронул Ларисин рассказ. Последний аккорд вылился в цепь новых публикаций.

Потом было ещё несколько тем, тоже вызвавших читательский отклик. А потом Ларису пригласила к себе Е. Г. Вешкина, главный редактор «Юности Зауралья», и предложила по особой квоте поехать учиться в МГУ на два года. Там набирался специальный курс для журналистов, имеющих за плечами не журфак, а другой вуз. На город было выделено два места.

Об этаком везении Лариса и в снах мечтать не могла. Однако её порыв разбился о тривиальный быт. Учиться нужно было с полным отрывом от дома. А папа уже сильно прибаливал, мама неотлучно сидела при нём. Муж аж затрясся от страха, что останется без неё с малышом Сашкой. Свекровь тоже особой поддержки не обещала. Получалось, что оставить ребёнка было не на кого. И Лариса, проплакав в подушку не одну ночь, отказалась от второго высшего образования в главном университете страны, от диплома, сулившего дальние перспективы.

А выучись она тогда в Москве, обзаведись связями, — глядишь, и по-другому сложилась бы её судьба, и сейчас не шпыняли бы так за натужное освещение провинциальной пошлости…

***

Поток нахлынувших воспоминаний неожиданно перебила резкая трель: в двери кто-то звонил. Сашка, что-ли? Но с сыном они виделись вчера у бабушки, сегодня он собирался с мальчишками поздравлять своих одноклассниц. Ключи забыл? Нет, кто-то посторонний… Боже, что за видок у неё!..

На пороге переминался тот, кого Лариса меньше всего ждала: букет белой сирени безбожно мял в руках член городской адвокатской коллегии. На её непрезентабельном фоне тот опять выглядел особенно блестяще: костюмчик, туфельки, причёска волосок к волоску.

— Можно? Не прогоните? — кривовато улыбаясь и краснея, проговорил Александр Павлович.

— Если вы дадите мне хотя бы понюхать этот букет, не прогоню — справившись с первой неловкостью, ответила Лариса в своей полунасмешливой манере. В конце концов, не она к нему в трениках заявилась, а он припёрся сюда без предупреждения. Пусть и лицезреет её во всей домашней красе.

Депов охнул и засуетился, как-то боком всовывая в руки женщины своё благоуханное весеннее чудо. Видно было, что вручать букеты он не мастак. Это его какое-то почти мальчишеское неумение быть галантным не вязалось с безупречностью облика, и подействовало на Ларису примиряюще. Не такой уж он и самонадеянный, каким показался при первой встрече. Она улыбнулась и опустила лицо в кипенные гроздья:

— Проходите. Чаю хотите?

— Чаю?.. — опять растерялся адвокат. — А я к чаю ничего не захватил… Может, сбегать?

Лариса опять мысленно хохотнула, но вслух сказала серьёзно:

— Ага. И ведро воды с колонки принести не забудьте!

— Ка-какой воды?

— Ох, Саша, что-то у вас с юмором беда! Проходите уже; если зову чай пить, то и к чаю чего-нибудь найду…

Пока гость возился в прихожей, поправляя несуществующие неполадки в костюме, Лариса проскользнула в спальню, достала из шкафа платье, приготовленное для редакционного вечера, и быстро надела его в ванной. Успела даже нанести немного макияжа. Для экстренных сборов пойдёт. Навстречу Депову вышла уже не затрапезная девчонка с беззащитно выглядывающей из ворота футболки тонкой шеей, а празднично принаряженная молодая дама. Золотистый трикотаж соблазнительно обливал её точёную фигуру, оттенял медовые зрачки. Тонкий каблук делал выразительным высокий подъем. Искрящиеся медью темные волосы, освобождённые из хвостика, плавно окутывали плечи. Теперь она была под стать успешному юристу, приехавшему с поздравлениями. То-то, Саша, знай наших!

Глаза Депова вспыхнули восторгом. Поддавшись ему, он взял её руку и поцеловал слегка надушенное запястье. Эти огоньки восхищения и элегантный поцелуй окончательно — по крайней мере, на сегодня! — примирили Ларису с адвокатом.

Они потягивали чаёк с бальзамом, Лариса уже в третий раз подкладывала гостю кусочки домашнего тортика (сама стряпала!), и неспешно беседовали… Оба, не сговариваясь, легко перешли на «ты». Она рассказала о своих домашних делах, о маме и сыне, воспитанию которого уделяет совсем не столько времени, сколько хотелось бы. Он тоже посвятил её в некоторые семейные обстоятельства — что адвокат он уже в третьем поколении, что отец его до перестройки был в городе заметной фигурой и многому научил сына. Саша Депов и сейчас постоянно советуется с Павлом Васильевичем по разным хитростям их профессии, и это очень помогает ему в делах.

— Батя мой — каменная стена!

Оказалось, Саша первые шаги адвоката сделал в школе: заступился за маленького тщедушного одноклассника, отстающего от других ребят в учёбе. Над мальчонкой начала глумиться одна учительница. Она провоцировала класс на издёвки и насмешки, а Саша пришёл в учительскую и перед всеми спокойно сказал, что так с детьми поступать нехорошо.

— Эта училка как назло была парторгом школы. Другие педагоги её боялись и поперёк слова не говорили. А я, глупенький, сказал.

— Почему глупенький? — насторожилась Лариса. — Разве поставить поганку на место — глупо?

— Это теперь, с высоты сегодняшнего дня я так говорю — несколько смутившись, ответил Саша. — Дело ведь было в выпускном классе, и она мне вслед прошипела: тебе, Депов, ещё экзамены сдавать. Но я не стал извиняться и говорить, что неправ, хотя мальчика того всё равно к экзаменам не допустили. Я был кандидат в медалисты, и если бы не отец, погасивший этот конфликт, не видать бы мне медали. Все знали, что эта наша партайгеноссе была в экзаменационной комиссии, и уже не одному неугодному ученику пририсовала в экзаменационном сочинении лишние запятые. Вполне могла обеспечить и мне тройку по русскому. Но — папа есть папа! — не рискнула.

Депов встал, прошёлся по комнате, остановился у плотных рядов книг на многочисленных полках. Читать здесь явно любят. Впрочем, человеку, чья специальность тесно связана с языком, по-другому и невозможно.

Перехватив его взгляд, Лариса, как бы оправдываясь, сказала:

— Без чтива не могу, засыпаю обязательно с книжкой. Говорят, что русские стали меньше читать. А мне кажется, что просто перестали покупать партийно-советскую макулатуру. Продажи пустышек упали. Зато новые, раньше недоступные издания по-прежнему идут нарасхват.

— Знаешь, я в прошлом году был с отцом в Америке — по делам ездили. (У вас и за границей дела, деловые вы мои! — мысленно хмыкнула Лариса.) Так там уже повсюду пользуются особыми телефонами — сотовыми. Есть и такие сотовые игрушки, что совмещают в себе маленький компьютер. С ними можно даже в интернет выходить. И люди выходят, находят там кто что: музыку, кинофильмы, словари, новости, статьи по специальностям. А больше всего на компе или на таком телефоне читают книги. Нашёл нужную книжку, открыл, — и наслаждайся. Там плата за всё это небольшая, многие пользуются. Удобно, и бумажные тома дома не нужны. Наверное, и у нас эти новшества появятся. Правда, трудно сказать, когда.

— А мне очень нравится даже просто держать книжки в руках, — с некоторым вызовом сказала Лариса. — Они пахнут приятно. Не буду спорить насчёт грядущих новшеств, но вряд ли библиотеки совсем переведутся.

И добавила уже примирительно:

— Ну да посмотрим. А в итоге медаль-то ты получил?

— Да, золотую.

— У меня только презренное серебро… Так вы, Александр Павлович, Робин Гуд? И что — нынче таким же остаётесь?

— Не думаю. Следовать примеру Робин Гуда не всегда разумно. В любой ситуации нужно взвешивать всё, что может привести — или не привести! — к нужному результату. Ведь порой стрелять в противника — не самое правильное решение, а иногда и самое неправильное.

О-о! Тирада так тирада! Прямо-таки перл, достойный речи платного защитника! Чтобы не рассмеяться, слушая столь напыщенные речи, Лариса вернулась к хозяйским обязанностям. Божественный дар Прибалтики снова облагородил ещё горячий чай.

Будто сговорившись, они не касались темы Кротовой. Лариса видела, что Депов не настроен на её вопросы, и благодарен за деликатное молчание.

Но он не забыл. Сможет или захочет поговорить — сам скажет. Всему своё время.

Так решила она, и вдруг свалившийся с плеч груз сделал их общение простым, непринуждённым и тёплым.

Когда пришёл черёд пятой кружки, Саша вдруг поднялся и с чопорной галантностью поклонился:

— Лариса Петровна, я вообще-то с самого начала хотел это сделать, да как-то не вышло…

Лариса напряглась: что за прелюдия? Изъясняется так, будто сейчас бархатную коробочку из кармана выудит!

— В общем… Я хочу окончательно загладить нашу размолвку… (Господи, да не тяни уже!) Приглашаю вас в ресторан. Прямо сейчас. Столик заказан!

Последние слова Саша выпалил скороговоркой, словно боялся, что она встанет и начнет в протесте махать руками. Всё-таки она ему нравится, если простой поход в ресторан обставляет как помолвку! Мальчишка, какой мальчишка…

— А я и не против, Александр Павлович, тем более, что у меня съестные запасы на исходе! — хитровато прищурившись, сказала Лариса, искренне обрадовавшись такому решению своей продовольственной проблемы.Предложенный ресторан был самым респектабельным и дорогим в городе. Несмотря на это, свободных мест там почти никогда не бывало: он считался территорией общения местной элиты, высшего чиновничества, забогатевших предпринимателей, иногда — наиболее приличной братвы. Это был своего рода закрытый клуб, где персонал знал в лицо и по именам почти всех посетителей. Публика уровня Ларисы забредала туда нечасто. Поэтому ей польстила возможность оказаться в подобном месте. Хотя бы в плане обретения опыта.

Депов вызвал такси, оба находились в оживлённом предвкушении приятного вечера, когда звякнул телефон.

— Лорик, дорогая, ты так и сидишь одна у телека? — голос Аллы был явно весёленький. — Ты, это, может, к нам приедешь? Тут вся компашка в сборе; где Лора да где Лора, спрашивают. Приезжай, нечего одной куковать. Мы со Стасом тебе подарок приготовили. Я знаю — тебе понравится. Так ждать тебя?

«Вся компашка» означало, что, скорее всего, там дефицит подружек: Алке не удалось затащить к себе достаточное количество объектов для обжиманий. Видимо, приехал и Вернин, вырвавшийся из лапок супруги.

Позвони кто-то другой, Лариса сразу ответила бы отказом: кто на её месте променяет пьяненькое застолье на возможность сходить в крутой ресторан вдвоём с блестящим кавалером?

Но звала Алла, её задушевная подруга, общением с которой Лариса трепетно дорожила. Да, там не будет той изысканности, которая гарантирована с Деповым. Но там есть другое, не менее притягательное. Жаркие недомолвки, полунамёки, прикосновения невзначай к коленке, а иногда и откровенная демонстрация вожделения. Лариса не признавалась себе, но на подсознании ощущала, что там она женщина, за которой все признают её неотразимую самость, которую хотят, которой восхищаются, пускай грубовато и даже непристойно.

А главное — там ждёт Аллочка, общество которой в последнее время Ларисе более чем импонирует. Не только мужчины, но и эта непредсказуемая женщина остро манила её.

— Оказывается, меня ждут у Аллы, там будут какие-то подарки и поздравления. Ресторан, очевидно, придётся отложить. Ты поедешь со мной? Ты ведь тоже вхож в этот круг?

И без того узковатое лицо Депова вытянулось, как у обиженного ребёнка, серые глаза округлились, из них едва не закапали слёзы. Он-то планировал провести вечер наедине с Ларисой, у них ведь всё хорошо шло! И вот тебе пожалуйста — вместо этого езжай к Ниловой с Нагорновым, к их вульгарной водке под винегрет и двусмысленным шуточкам! Но Лариса безапелляционно сказала, что поедет ТУДА. Мечты о ресторане рассыпались, Депову ничего не оставалось, как тащиться вслед за ней…

***

Нилова принадлежала к тем редким женщинам, рядом с которыми практически любая другая представительница прекрасного пола просто переставала существовать: она была умопомрачительно красива. Высокая и статная, с длинными изящными конечностями, тонкими лодыжками и запястьями, где призывно бренчала связка браслетов, с волосами ниже пояса натурального пшеничного оттенка, с синими густо опушёнными глазами в пол-лица, тонким носом и чистейшим жемчугом ровных зубов — вот что представляла из себя Аллочка. Такими художники часто изображают красавиц на живописных полотнах и в мультфильмах, не подозревая, что избранный типаж существует наяву.

Вдобавок она была наделена глубоким оперным меццо-сопрано и отличалась бьющей в глаза сексапильностью. Алла являла собой истинный секс-символ своего пола, равнодушно пройти мимо которого не мог никто. При появлении Аллы женщины заливались краской зависти, а мужчин бросало в холодный или горячий пот. К подобной реакции Алла привыкла давно, и не обращала на неё внимание. Слава Создателю: он наградил её философски созерцательным складом ума и спокойным доброжелательным характером. Вывести из себя ослепительную красотку было практически невозможно.

Казалось бы, с таким богатством эта женщина давно должна была стать счастливой женой и матерью. На деле же всё обстояло не так, мужчины не просто робели перед ней — они, вожделея её, панически боялись её совершенств. Невзрачные подруги одна за другой выходили замуж, а Алла к 30 годам не имела даже постоянного надёжного бой-френда.

Наконец, смельчак нашёлся — на красавицу крепко запал Станислав Нагорнов. Но Стас, будучи не самой первой молодости, был глубоко женат, не собираясь жертвовать карьерой и положением из-за семейных дрязг. К счастью, жена была лояльна к похождениям супруга. Она была довольна уже тем, что муж обеспечивает семью материально, и участвует в воспитании дочери. А жгучая красотка на многие годы сделалась почти официальной половиной профессора, с которой тот не стеснялся появляться всюду. Нилова жила в отдельной небольшой квартирке, где и происходили свидания, и куда Стас смело приглашал своих многочисленных друзей.

В этой квартирке Алла познакомила Ларису и Депова, сюда они направлялись и сейчас.

За столом уже давно стоял дым коромыслом — в переносном смысле, так как хозяева не терпели табака. Праздничная курица была уже почти съедена, в углу копилась батарея пустых бутылок, лица раскраснелись, шутки становились всё громче и скабрёзнее. Аллочка в супер-откровенном праздничном платьице, едва прикрывающем бёдра, уже восседала на коленях у Нагорнова. Она то и дело поддразнивала присутствующих мужчин, будто невзначай низко наклоняясь и демонстрируя в глубоком вырезе божественную грудь. Устроившийся рядом Вернин украдкой поглаживал охотно подставляемое ему колено. Один из гостей полулежал в углу диванчика, навалившись на какую-то пухлую повизгивающую бабёнку. Двое других, плотно облапив друг друга, громко выясняли некие технические проблемы. Кто-то что-то бубнил на кухне, кто-то лизался с Аллочкиной соседкой на лестнице… В общем, знакомая Ларисе обстановочка а-ля интеллигентной раскованности.

— А, Лора, это ты, иди к нам, куколка! — проговорила нараспев хозяйка, заметив на пороге Лебедеву.

— Да ты не одна! Браво, браво, Депов! Ты, вижу, времени зря не теряешь! — подхватил приветствие Стас. И не без ехидцы велел Никнику:

— Николай, налей-ка этой парочке штрафную!

Вернин тоже заметил появление Ларисы в сопровождении адвоката. Рука быстро сползла с Аллочкиной коленки, лицо перекосила гримаса недовольства. Только на короткий миг перекосила, но цепкий глаз Александра Павловича уловил этот миг. Так вот в чем дело! Лариса и этот бизнесмен… Не потому ли она так прохладна к нему?.. Несмотря на весь свой лоск, Депову вдруг показалось, что по сравнению с Верниным он выглядит породистым, холёным, но всё же щенком. Щенок рядом с гривастым львом. Впрочем, щенок-то немецкого дога, а лев уже старый и беззубый… Ещё посмотрим, кто кого!

***

Вечер пошел на последний виток. Нагорнов заметно осоловел и всё чаще поглядывал на часы: у него была незыблемая привычка засветло возвращаться от возлюбленной в лоно семьи. Соседки одна за другой выскользнули за двери, вслед за ними взялись за шапки и мужчины. И только Вернин с Деповым продолжали упорно и зло сидеть за опустошённым столом. Это становилось для Ларисы тягостным, она уже пожалела, что поехала сюда, а не в ресторан, и лихорадочно придумывала, как бы незаметно улепетнуть. И только Алла, похоже, по-прежнему чувствовала себя вполне уютно, егозя на коленках Стаса. У неё и нашёлся выход:

— Ларочка, дорогая, уже поздно, а тебе добираться далеко. Оставайся сегодня меня, а уедешь отсюда завтра утром, — сказала, как пропела Нилова, будто не замечая, что подругу есть кому доставить домой.

Мужчины едва не поперхнулись. А как же они? Как их до предела подогретые планы? Никник твердо настроился на долго откладываемый секс в доме у Ларисы. Он должен, наконец, покорить эту гордячку! Депов же никому не собирался уступать так запавшую в душу маленькую женщину-кошку, женщину-пуму, женщину-тигрицу. Нагорнов тоже недовольно передёргивал плечами: после ухода гостей он рассчитывал на праздничный экшн-интим.

А тут такой поворот от ворот!..

Алла, конечно, всё это прочла на разом закисших лицах. Но на то она и была Аллой, чтобы уметь вовремя сделать нужный ей ход. Будто ничего не произошло, она снова переспросила:

— Так что — остаёмся?

От этого «остаёмся» Станислава Яновича бросило в дрожь. Ему было хорошо известно, что стоит у его пассии за такими предложениями. На Аллу, похоже, сегодня НАКАТИЛО. Не дай Бог мешать её особому настрою — от скандала подальше.

Молча негодуя, мужчины сквозь зубы распрощались с дамами. Чёртовы куклы! Продинамили, как мальчишек!

В маленькой квартире между тем поменялись декорации. Смахнув в раковину грязную посуду и сменив испачканную скатерть, Алла выключила верхний свет, достала бутылку дорогого бренди и коробку хороших конфет. Тёмно-янтарная жидкость заполнила изящные бокалы. Подруги долгими глотками смаковали терпкий алкоголь, молча следя за его переливами. После недавнего шумного шабаша спокойные минуты радовали и расслабляли.

Вдруг Алла посмотрела на Ларису исподлобья каким-то особенно долгим затуманенным взглядом. Синие с поволокой глаза в полутьме стали бездонными, отчего лицо приняло маняще загадочное выражение.

— Какая ты, Алка, всё-таки чаровница, — проговорила Лариса, с искренним восхищением отмечая произошедшую в подруге перемену. — Всех мужиков сегодня с ума свела!

— Так им и надо! — Алла, не спуская с Ларисы приопущенных глаз, сделала большой короткий глоток. Тихо и хрипловато спросила:

— А тебе никто не говорил, что ты — тоже?

Она придвинулась ближе и опустила лицо в Ларисины волосы, вдыхая их чистый свежий аромат, провела руками по плечам, будто невзначай скользнула ниже, зачерпнув лёгкими ладонями полные тяжёлые чаши… Лариса замерла, слушая громко застучавший пульс. Никогда прежде ничего подобного с ней не происходило.

— Ты, Лариска, себе цену не знаешь! Да и откуда знать-то? Что твой бывший, что Николай — просто самовлюблённые остолопы с бельмами вместо глаз. Не в состоянии увидеть и понять, какую женщину имеют! Надеюсь, хоть у этого мальчика, Депова, чутьё нормальное. Давай, что-ли, за глазастых мужчин!

Они ещё немного посидели, и Алла стала расстилать постель. Постель была замечательная: полукруглый диван быстро превращался в большое круглое спальное место, на котором можно было лежать хоть вдоль, хоть поперёк. Интересно, нравится такой сексодром Стасу?

Потом хозяйка, успевшая уже остаться в крошечном пеньюаре, разлила по бокалам остатки коньяка, велела выпить до дна — «За нас, за женщин!», и повелительно увлекла Лебедеву в душ, на ходу стаскивая с неё платье, бельё, чулки…

Вам поутру опять

По коврам собирать паруса…

…Лариса ни сразу, ни после так до конца и не осознала, что происходило с ней в эту ночь. То ли выпитое вскружило голову, то ли в коньяк было добавлено какое-то приворотное зелье, или же сводило с ума предвкушение того сладкого и запретного, к которому откровенно манили Аллочкины глазищи… Какие у неё мягкие и нежные руки! Какая шёлковая кожа и пряный аромат волос! Какие неутомимые губы! И настойчивые, и умелые, и страстные! Под ними Ларисино тело томилось и изнывало, душа то взмывала к небесам, то ухала в бездну. Но они могли быть и требовательными, даже грубыми. А могли быть бессильными или рабски покорными. Всё умело это посвящённое в древнюю тайну существо, и всему охотно обучалась сгоравшая от неловкости и любопытства гостья…

Подобного Лариса никогда не испытывала, и представить не могла, что женщины способны дарить друг другу столько радости, нежности, блаженства. Она, чей бабий век был, почитай, на исходе, и помыслить не могла, что кроме тех плоских отношений, которые до сих пор случались у неё с мужчинами и приносили больше разочарования, чем положительных эмоций (гигиенический обмен жидкостями, как говаривала Алла), бывают и другие, от которых струной звенит тело и воспаряет душа.

Заметно было: Алла имела в столь тонких делах богатый опыт, была напориста, изобретательна и бесстыдна. Она вела в их дуэте. Спать им в эту ночь не пришлось. До самого утра два красивейших тела — одно белокожее и подвижное, как у змеи, другое со смуглой упругостью большой кошки — в неистовстве сминали простыни на круглом ложе. Перемешивались и разделялись пшеничные и тёмно-медные локоны. Время остановилось.

Наваждение схлынуло, когда свою мелодию пропел будильник. Пора было отрываться друг от друга, возвращаться в будничный мир. Бешеный праздничный канкан завершился.