Я и мир

Наталья Анатольевна Баева

Что такое Я? Для чего родился, чем не похож на других, в чём я могу быть лучше многих, а в чём – не стоит даже и пытаться? Кто может и должен быть авторитетом для меня, а для кого смогу быть путеводной звездой я сам? И как не принять за звезду болотный огонёк? Пока человек задаёт себе такие вопросы, он – ЧЕЛОВЕК.

ХА Р А К Т Е Р

Люди по-разному относятся к самим себе, к другим людям, к миру, труду и культуре — и тем отличаются друг от друга. Разное поведение, разные поступки, разные реакции на чужие слова и дела. Если определённые отношения и реакции для человека не случайны, если можно предсказать, как поведёт себя человек в той или иной ситуации, что скажет, узнав о чужом поступке — можно говорить об устойчивых свойствах его личности. А это и есть слагаемые характера.

Может ли быть тот или иной поступок для человека случайным, вызванным непредвиденными обстоятельствами? Конечно. Случается сделать то, чего никто от человека не ожидал, в том числе и он сам от себя. Трусишка вдруг забывает об опасности, а лентяй справляется с работой, требующей долговременного напряжения. Но смелыми или настойчивыми этих людей назовут не раньше, чем их единичные поступки превратятся в систему и начнут восприниматься окружающими, как свойства их личности, черты характера.

Изумительна по точности поговорка: «Посеешь поступок — пожнёшь привычку, посеешь привычку — пожнёшь характер, посеешь характер — пожнёшь судьбу».

Само слово «характер» означает по-гречески «примета». Отдельных «примет» у человека может быть множество. На индивидуальный психологический портрет накладывает отпечаток наследственность, воспитание, самовоспитание, образование, социальная и религиозная принадлежность, состояние здоровья, наличие или отсутствие волевых качеств, представление о норме и идеале… Комбинации качеств могут быть какими угодно — они и порождают бесконечное многообразие человеческих характеров.

Темперамент сам по себе не формирует характер — но, безусловно, дополняет его неповторимыми оттенками.

Роман Александра Дюма «Три мушкетёра» известен, конечно, каждому.

В первые часы своего знакомства с тремя героями д’Артаньян не может понять, что общего у этих людей, совершенно разных? Что сделало их друзьями? Но, приглядевшись, он восклицает:

— Я вижу, ваша дружба основана не на различии характеров, а на сходстве их!

Общего у этих друзей очень много: происхождение, мировоззрение, воспитание, врождённое благородство (даже, пожалуй, интеллигентность — умение смотреть на себя со стороны), и все качества, необходимые солдатам. Но при этом герои совсем не выглядят близнецами — напротив, это — ярко очерченные индивидуальности, более «живые», чем многие реальные, окружающие нас люди. Став в компании четвёртым, д’Артаньян внёс то, чего не хватало до полного единства, завершённости — у четверых друзей четыре разных темперамента! То, что теперь называют «особенностями нервной системы» придало каждому неповторимое своеобразие, но основа — то всё равно — характер. Как друзья, они абсолютно надёжны именно потому, что — предсказуемы.

Значит, рассуждая «от противного», человек без характера — непредсказуем? Получается, да. Тот же Дюма, «легкомысленный» мастер серьёзных психологических портретов, сумел создать и персонажа без характера — Луизу Лавальер (в последней части мушкетёрской трилогии). Окружающие видят в этой девушке всё, что хотят видеть. Рауль приписывает ей лучшие человеческие качества, Атос — худшие, и оба ошибаются. Луиза просто… никакая. Из тех людей, на кого невозможно написать характеристику. Это вполне устраивает короля — ему и не нужен характер, только тело. А читатель до последнего не может угадать, как поведёт себя Луиза в ситуации выбора.

Таких людей и осуждать, как будто, не за что, но с ними просто опасно связываться. Не на что опереться. Трясина…

Возможна ли такая крайность в жизни, или это — намеренное заострение проблемы? А разве так уж мало вокруг людей, «не определившихся»? Не научившихся быть «равными самим себе», способных на мелкие, а то и крупные пакости «случайно», под влиянием людей и обстоятельств? Страшно представить себе такого человека где-нибудь в партизанском отряде…

Наши возможности влияния на других людей очень невелики, возможно даже, что они «стремятся к нулю». Но влиять на самих себя, анализировать свои слова и поступки, смотреть на себя глазами окружающих — это мы можем — и обязаны. И, наверное, каждый согласится, что лучше быть «хорошим», чем «плохим», и лучше «плохим», чем «никаким».

Почему эти слова взяты в кавычки? Потому, что столь общие характеристики — это для уровня мышления детского сада. Но для краткости можно использовать и их — ведь они предельно ёмкие.

***

Всё это относится к индивидуальным человеческим характерам. Гораздо более спорное явление — характер народа, нации. Можно ли сомневаться в том, что он существует? Ведь невозможно себе представить «никакой» народ, не сумевший внести в копилку человеческого опыта — ничего. Если такая общность людей когда и была — то сгинула, не оставив о себе и памяти.

В общественном сознании прочно утвердились стереотипы о немецкой деловитости, английской чопорности, французском легкомыслии, украинской щедрости, китайском трудолюбии, русской широте души… Насколько они верны? Никто никогда не вёл серьёзной статистики, выясняя, какому проценту народа свойственны «типичные» черты. Но несомненно одно — то, что та или иная нация считает правильным, образцовым — она культивирует в себе и своих детях. И те, кто теснится на маленьком пространстве, будут психологически отличаться от обладателей «полумира», а «земледельцы» будут иметь мало общего с «торговцами». И едва ли найдут у себя хоть что-нибудь общее с «завоевателями».

Нередко соседям по планете случается и заблуждаться. Можно ли ответить на вопрос, кто — самый «революционный» народ, самые большие бунтари?

В XVI веке мир был уверен, что это — голландцы! В XVII — англичане, в XVIII — французы, в XIX на эту роль претендовали поочерёдно греки, венгры, аргентинцы. В XX — русские. В XXI, похоже, «главные революционеры» окажутся в мусульманском мире… Всегда более всего впечатляла последняя революция.

Впрочем, сегодня говорить об отличии национальных характеров считается едва ли не дурным тоном. При таком обострении национальных самосознаний и самолюбий затевать подобный разговор — всё равно, что ступать на минное поле. Но это никак не отменяет того факта, что общие черты, присущие представителям того или иного народа, действительно, существуют. И формируют его особенности территории и климата, история и традиции, религия и род занятий — примерно та же совокупность факторов, которая формирует характер и отдельного человека.

А значит, национальный характер — не искусственное обобщение, не расхожий стереотип, а всё — таки реальность. Но сохранятся ли неповторимые особенности людей и целых народов в наступающую постиндустриальную эпоху, или человечество растеряет неповторимые черты — сначала национальные, а затем и индивидуальные?

Вопросы:

А. Являются ли синонимами слова «безволие», «непостоянство» и «бесхарактерность»?

В. Может ли человек формировать свой характер сам, и если да, то с какого возраста?

С. Может ли быть фактором сохранения национального характера изучение отечественной истории?

О Б Р А З О В А Н И Е

Одна из важнейших характеристик, как человека, так и общества.

В старинной притче учитель был уподоблен щедрому источнику, бесконечно изливающему драгоценную влагу. А ученик… при всём желании не так уж много может он зачерпнуть своей чашечкой.

Вопрос о том, чему учить и как учить — один из важнейших вопросов любой цивилизации, но никому, кроме самых отъявленных мракобесов, не приходило в голову отрицать ценность образования, как такового.

Не только прогресс, какое бы то ни было движение вперёд, но и поддержание существования человеческого общества было бы невозможно без передачи знаний, навыков, опыта следующему поколению.

На протяжении большей части истории человечества не было ни школ, ни учителей — коллективным учителем выступало племя. И в условиях примитивного общества нельзя было провести грань между собственно образованием, воспитанием, обучением и социализацией. В Эфиопии и сегодня бытует поговорка: «Воспитать ребёнка можно только всей деревней», только там, где он может учиться у старших — и сам учить младших. Такое образование в социологии называется неформальным. Цивилизованное общество о нём надолго забыло — и создание в начале ХХ века разновозрастных скаутских отрядов, в которых подростки должны были сами добывать у взрослых полезные для жизни знания и умения — и передавать их малышам — было воспринято, как педагогическое новаторство. Баден-Пауэль, создатель скаутского движения, был генералом — а в историю вошёл, как талантливый педагог.

А история «формального» образования началась не раньше изобретения письменности. Лишь тогда, с общественным разделением труда, с появлением сословного неравенства, школа возникла — и превратилась в общественный институт. Обучение с самого начала было не единственной задачей школы — общество невольно, а нередко и сознательно давало заказ — кого, как и чему обучать, чтобы «на выходе» получить желаемый продукт — представителей привилегированного класса.

Один из древнейших египетских папирусов, дошедших до нас, не может не вызвать улыбку: чиновник повествует, как он в детстве не хотел учиться. Тогда родители привели его в храм, приковали на цепь к колонне, и попросили жрецов с цепи не снимать, пока не выучит иероглифы. Всю жизнь благодарен родителям — и вот, теперь пишет сыну: «Учись, чтобы не таскать песок и камни!»

Школа в Древней Греции существовала для благородного сословия, детей граждан. Плебеям учиться не запрещалось, но плата для них была такой, что позволить себе мог далеко не каждый.

Семь предметов греческой школы (математика, риторика, философия и т. д.) определяли такой умственный уровень, такую широту интересов выпускника, что он сам находил у себя мало общего с представителями низших сословий.

Ремесленники за определённую плату брали учеников — и обучали их своему ремеслу. Традиция такого обучения сохранялась вплоть до начала ХХ века.

Крестьяне учили своих детей сами, в процессе труда. Ещё и потому, что в крестьянской семье человек включался в процесс раньше, чем его можно было бы послать в школу.

Рабам образование не полагалось.

Такие же традиции сохранялись и в Древнем Риме, но в целом римляне понимали, что греческая школа — это то, до чего им, народу, более молодому, расти и расти. А ведь Греция была покорена Римом. И создалось курьёзное положение: рабы из Греции (пленники) нередко оказывались образованнее своих хозяев.

И римляне оказали грекам самый своеобразный почёт и уважение — на невольничьих рынках за них назначали самую высокую цену. Самые дорогие рабы — только для состоятельных семей. Секретари, библиотекари, домашние учителя… Когда ещё цена образования понималась так буквально?

***

В Средние века христианская церковь была и заказчиком, и организатором образования — ведь она была заинтересована в кадрах. После падения Рима — разрушения великой цивилизации, — уже через несколько поколений потомки недоуменно взирали на развалины акведуков. Даже не могли себе представить масштаб задач, которые империя ставила перед собой — и решала.

Раннее средневековье называют тёмными веками не случайно — библиотеки сожжены, грамотность забыта. На несколько веков церковь оказалась единственной хранительницей знаний. В этих условиях, когда огромному большинству населения ценность образования была совсем неочевидна, церковь готова была учить всех, кто хочет учиться. При монастырях начальное образование давали всем желающим.

Но тот, кто желал учиться дальше, оказывался перед выбором: или платить за обучение по программе университета (а позволить себе это могли только крупные феодалы), или принять постриг. Стать монахом. Для лиц духовного звания образование было бесплатным.

Но жизнь настоятельно диктовала необходимостьсветского образования — врачи и юристы были нужны. И европейские университеты (с ХI века), при полном почти отсутствии материальной базы — отстаивали своё право учить всех, кто хочет и может учиться. Становились фактически маленькими республиками, государством в государстве — со своими уставами, правилами и обычаями, со своей поэзией и легендами.

Однако доступным для всех образование в каждой европейской стране становилось только в результате буржуазно-демократических революций. Развивающейся промышленности, армии, колониям образованные люди были нужны в неограниченных количествах — и то, что образование — очень выгодное вложение денег, — общество открыло для себя лишь на исходе XVIII столетия. Подлинная революция в образовании означала то, что оно перестало быть элитарным, становилось массовым, общедоступным.

С наших современных позиций — такие перемены могут только радовать. Но…

«Научите негров читать — и через двадцать лет они отменят рабство»! — эта фраза, достойная стать поговоркой, действительно была произнесена одним из американских законодателей. А чем, по сути, отличается от этого циркуляр российского императора Александра III, вошедший в историю, как «Закон о кухаркиных детях»? Циркуляр от 1887 года предписывал освободить гимназии от «детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию». В результате отверженными оказалось девять десятых населения Российской империи. Народ получил великолепный урок политграмоты!

Но ведь сегодня Александр III считается едва ли не просветителем — так бурно при нём росло количество школ?! Да, но это были школы начальные — церковноприходские и земские.

Двух-трёх или четырёх — классные.

Настоятельная потребность в людях, владеющих хотя бы грамотой, диктовала необходимость создания общедоступной школы — а инстинкт самосохранения не допускал проникновения «в народ» настоящего образования.

Инспектор народных училищ Илья Николаевич Ульянов гордился тем, что за время его службы (с 1869 по 1886 г.) количество школ в Симбирской губернии возросло в полтора раза! И отчаивался, подсчитав, что такими темпами грамотность дойдёт до Чукотки… через 600 лет. Просто грамотность…

В те годы и родилась идея «школы двух коридоров», получившая дальнейшее развитие в ХХ веке. Суть её в том, чтобы не допустить преемственности в программах между начальной, средней и высшей школой. Без дополнительной подготовки, репетиторов, переход на следующую ступень становится почти невозможным.

И только «дворянский» вариант образования ставил своей целью не подготовку к определённой деятельности, а максимальное раскрытие способностей ученика. Знания давали в таком объёме, который вряд ли пригодится в жизни, но ученик получал представление обо всех возможных сферах приложения сил — а значит, и максимальную свободу выбора.

Сегодня нас удивляет то, что обычный, средний выпускник гимназии владел тремя иностранными языками. А «секрет» в том, что гимназия давала основу для изучения европейских языков — латынь. Это — общий предок всех языков романской группы. Для освоивших школьный курс латыни уже не были проблемой итальянский, испанский, французский, немецкий, английский — и каждый следующий язык давался быстрее и легче предыдущего. Одновременно — история, культура, искусство стран изучаемого языка.

Такое гуманитарное образование имело лишь один серьёзный недостаток — оторванность от потребностей практической жизни. Зато сохранялась связка «гимназия-университет».

Для остальных знаний предусматривалось ровно столько, сколько пригодится для будущего рода занятий, для заранее определённого места в жизни.

В наше время это делается не столь откровенно, тоньше и завуалированнее, но с тем же результатом. Школы — в большинстве стран — чётко делятся на те, что дают знания, и на те, основная задача которых — держать подростков под присмотром. Желательно — до совершеннолетия. Ничем другим нельзя объяснить удлинение срока пребывания в школе. Было 7 лет, потом — 9, 10, 11. И вот уже где 12, где 13…

На практике «школа двух коридоров» может выглядеть и цивилизованно, и практично, как, например, в Англии. Начало обучения — в 6 лет, обязательное для всех, по единой программе. Но уже в 11,5 лет — «страшный суд». Экзамены, которые определяют дальнейшую судьбу.

Лучшие продолжат образование в школе категории А — ориентированной на Университет.

Категория В — технический ВУЗ, или, для особо одарённых, — школа искусств

Категория С — колледж, нечто среднее между нашими ПТУ и техникумом,

Категория Д — будущие рабочие. Основные предметы в такой школе — труд и физкультура. Остальное — по выбору.

Казалось бы — честно. Всё решают способности. Но…

Далеко не все способности проявляются до 11 лет;

Результаты достигаются, в основном, засчёт общего развития, а оно выше у тех, у кого больше возможности семьи, в том числе и материальные.

А главное — очень немногие в 11 лет способны осознать, ЧТО они теряют в случае невысокого результата.

И всё же это лучше, чем образование «просто платное». Когда качество «образовательных услуг» и «послешкольную перспективу» определяет одно — ДЕНЬГИ.

***

Советская система образования, господствовавшая у нас на протяжении почти всего ХХ столетия, была «дворянской», ориентированной не на результат, нужный для производства, а на раскрытие возможностей и способностей учащихся. Школа давала явно «избыточный» объём знаний, ориентируя выпускников на университет.

Несмотря на то, что традиции университетского (и вообще высшего) образования в Российской империи были — и в Советском Союзе были сохранены, не будет преувеличением сказать, что в целом систему образования пришлось создавать заново. Ведь по статистике 1916 года в стране было неграмотно…72% населения. Причём в грамотные зачисляли всех, кто умел расписываться…

Но уже через 12 лет с неграмотностью было практически покончено, в основном, благодаря системе ликбеза (ликвидации безграмотности) — так называлась сеть начальных школ для взрослых (обучение до 50 лет — обязательно, старше — по желанию). Обязательным для детей стало начальное, четырёхлетнее образование. Затем стало обязательным семилетнее, восьмилетнее… в начале 70-х лет обязательным стало полное среднее. 10 классов для всех. По единым программам, единым учебникам, утверждённым единым для всей территории страны Министерством Народного образования.

Возражение против такого высокого образовательного ценза может быть только одно — не все могут, не все хотят — так зачем же учить насильно? Но не будем забывать, что в принципе любое воспитание, не говоря уж об обучении — это насилие над природой «в угоду» обществу.

Самым серьёзным достижением этой системы была преемственность между всеми этапами образования. Программа детского сада стала подготовкой к школе, программа начальной школы логически перетекала в среднюю, средняя — в высшую.

Из неполной средней школы можно было перейти в техническое училище или техникум. Продолжением программы техникума была программа технического ВУЗа.

Предусматривалась и возможность получения второго высшего образования, повышения квалификации, переквалификации…

А система Дворцов пионеров — кружков, секций, студий — это система ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО образования.

Возникновение концепции НЕПРЕРЫВНОГО образования относят к семидесятым годам ХХ века — но в эти годы идея была ещё только сформулирована на Западе — и уже осуществлена в СССР.

Однако «всеохватность» этого образования, представлявшаяся в те годы достоинством, с изменением условий жизни стала выглядеть, скорее, недостатком — ведь человек выходил из школы, ещё не умея себя прокормить — не владея никакой конкретной специальностью. Опыт школ-коммун 20-х лет, бывших «по совместительству» производственными цехами, был надолго забыт.

Этим опытом воспользовались другие страны — ГДР (Восточная Германия), Куба фактически объединили школу и ПТУ — выпускник получал, помимо основного образования, рабочую специальность. Водитель, швея, токарь, слесарь… Даже медсестра или пчеловод (на Кубе). Но у нас этот опыт, к сожалению, остался в стадии эксперимента. Внедрялся засчёт энтузиазма педагогов — новаторов, но широкого распространения не получил.

В основном у нас сохранилась преемственность в образовании, и попытки разрушить то, что уже было достигнуто — под предлогом «внедрения опыта передовых стран», это путь не в будущее, а в прошлое.

***

Сегодня пионером в продвижении новых концепций стала Япония. Считая, что образование взрослых — это лишь «вершина айсберга», а основание этого айсберга уходит в раннее детство, эта страна, достигшая самого высокого в мире уровня технологии производства, тем не менее, отказывается от ранней специализации — и делает упор именно на энциклопедичность, всеохватность образования. С учётом национальных традиций (обязательное обучение национальной живописи, традиционным единоборствам и т.д.)

Но так как срок обучения в школе невозможно продлить, Япония рассматривает возможность обязательного образования…с двух лет! Фактически так и происходит — развивающие игры, от «математических» до «литературных» — это принято, в это родители играют с детьми дома, это пропагандируется на уровне государственной политики.

***

Поговорка «меньше знаешь — крепче спишь» конечно, не воспринималась всерьёз даже её автором. Меньше знаешь — меньше возможностей заработать, к сожалению. А значит, предстоит нелёгкий выбор: или спать, или есть…

Перед человеком сегодня стоит задача стать конкурентоспособным, убедить работодателя в том, что он способен справиться с поставленной целью быстрее и лучше других. И, при сегодняшних темпах развития техники, оказалось недостаточно образования, полученного раз и навсегда — повышение квалификации необходимо едва ли не ежегодно. Необходимость непрерывности образования — в течение всей жизни — продиктована самой жизнью.

Для возможно более полной реализации права на образование необходимо не только сохранить то, что достигнуто, но и всемерно развивать образование заочное, экстернат (обучение на дому с последующей сдачей экзаменов в учебном заведении), а также — дистанционное, получение знаний «по интернету» — новинку последних лет. Преимущества дистанционного образования, как формы экстерната, уже оценили во многих странах — у нас же такая форма обучения официально, на уровне законодательства ещё не признана. Но будущее — за ней.

Вопросы:

А. Оправдано ли введение иностранной модели образования там, где есть своя?

В. Если человек, как правило, помнит себя с пяти лет, зачем нужно образование, более раннее?

С. Гуманитарная модель образования — «обо всём понемногу», техническая — «всё о немногом». Возможно ли их совмещение? Какую предпочли бы Вы, и почему?