Босиком по лужам

Наталья Аверкиева, 2007

Что может быть общего у известной русской журналистки, никогда не сидящей на месте, и немецкой рок-звезды, в ногах которой весь мир бьется в истериках? Всего одна ночь. Которая перевернула мир двух безгранично одиноких людей. Серия "Босиком по лужам". Книга 1/4.

Глава 2

Я крутилась перед зеркалом, примеряя очередную юбку. Не то. С верхом определилась быстро: надела красивый черный топ с открытой спиной и глубоким декольте (все-таки на улице обещают +28, не париться же), а вот что нацепить на попу — никак придумать не могла. Перебрав все брюки и юбки в гардеробе, остановилась на легкой джинсовой юбчонке, короткой и романтичной — как раз то, что надо, чтобы покорить юного, сексуально-активного мачо. Плюс тончайшие чулочки-сеточкой — минус мозг мальчика как минимум на следующие 48 часов. Не очень ли откровенно я выгляжу? Нет, все хорошо, спокойно и гармонично, вполне сексуально, но в то же время сдержанно. В любом случае в ресторан с голыми ляжками не пустят. Хотя на самом деле, я б эти дурацкие чулки дома на полке оставила, в них жарко уже от самой мысли о том, что они натянуты на ноги. Главное, чтобы меня потом не посадили за растление малолетних, а то дадут больше, чем он весит. Собрала волосы в два небольших пучка (мучительно не хотелось, чтобы они елозили по шее в такую жарищу). Вышло презабавно и мило, пучки смотрелись словно рожки. Я хищно улыбнулась отражению в зеркале — чертовка. Провела пальцем по открытой шее — искусительница. Ох, берегись, мачо. Я иду к тебе. Теперь легкий макияж — и я стала похожа на семнадцатилетнюю школьницу. Понравилась себе. Все девки, как девки, одна я королевишна. Я выпятила нижнюю губку и наивно похлопала ресницами, встав в позу капризной пуси, — хороша, очень хороша. Конечно, несолидно в двадцать один выглядеть на семнадцать, но мы будем работать на контрасте. Дальше по плану — маникюрно-педикюрный мастер. Ой, надо еще шефу отзвонить, сказать, что на два дня выпадаю из жизни любимого отдела. Валентин Петрович, или просто Петрович, как называл его отец, был большим другом нашей семьи и по совместительству моим крестным. Когда предки благополучно укатили в Канаду на ПМЖ, бросив меня, 16-летнюю дуреху, в России, они с супругой фактически заменили мне родителей. Нет, на самом деле, я сама категорически отказалась покидать родину, и дядя Валя с тетей Таней пообещали следить за мной как за единственной любимой дочерью. Ну а чтоб дите не отбилось от рук, Петрович пристроил меня к себе в отдел, где я благополучно трудилась последние пять лет и даже добилась каких-то результатов.

До прилета импортных гостей оставалось полтора часа. Решила побыстренькому мотануться в магазин: очень нужна вытяжка, а то ремонт закончила еще два месяца назад, а кухня стоит недоделанная. Вот говорила тетя Таня: «Не бери, Машка, нестандартную мебель, потом под нее замучаешься оборудование подбирать!» Нет, выпендрилась, решила сделать так, как я хочу, а не так, как надо. Теперь мотаюсь с рулеткой в сумке как заправский прораб — а вдруг вытяжка моей мечты попадется!

Это была очень плохая идея. Продавец-консультант озадачил меня таким количеством вопросов, что я растерялась. Никогда не думала, что тут может быть столько нюансов. Я-то планировала всего лишь обмерить вытяжку на предмет прохождения между двумя полками, и, если подойдет, то купить, а вечером или завтра позвать охранника дядю Колю, чтобы тот мне ее повесил. Вместо этого я узнала столько нового, что мозг немедленно вскипел и перестал пропускать какую-либо информацию. А еще парень стал советовать мне хороший кондиционер на кухню… Вот оно мне надо? Загруженная терминами и дополнительными функциями по самый верх, я экстренно распрощалась с молодым человеком и бегом покинула магазин. Все-таки нельзя допускать до этой работы юношей с высоким IQ, они им только таких глупых покупательниц, как я, распугивают.

Ленинградский проспект как обычно стоял в пробке. Кто бы сомневался… Самолет, по уверениям Полины, должен приземлиться через пятнадцать минут. Прибавим сюда полчаса на получение багажа…

Телефон нервно замигал именем подруги.

Еду я, e-ду.

Стою, точнее. Плотно стою. Конкретно так.

Я открыла карту, в надежде найти пути объезда, понимая, что дело это гиблое и бесперспективное. Черт меня дернул заехать в тот магазин! Потеряла сорок минут драгоценного времени. Увы, путей объезда пробки не существовало. Максимум, который я смогу себе позволить, — это побыстрее добраться до кольцевой автодороги. А дальше?.. Сделала музыку погромче и расслабилась. Толку волноваться? Кондиционер приятно холодил ноги. На улице +28, в моей Toyota Rav 4, которую я ласково называю пепелацем, — +22. Лепота.

Через час я ткнула морду своего пепелаца в первый попавшийся просвет между автомобилями у международного терминала Шереметьево-2 и резвым карьером понеслась в зал прилета, проклиная на чем свет стоит шпильки и дурацкую юбку, норовящую задраться выше положенного. Полина встретила меня гневным взглядом из-под тщательно выщипанных бровей. Идеально нарисованные губы в негодовании скривились.

— Ой! — испуганно пискнула я. — Ты сегодня такая красивая!

— Вечно ты опаздываешь, — зарычала она.

— Прости, любовь моя, — нежно поцеловала ее в щеку. — Ты же знаешь, какие пробки на дорогах! Гнала как сумасшедшая! Ну, где это чучело с «гнездом» на голове? — я заозиралась, пытаясь найти заморскую зверюшку.

— Багаж они никак получить не могут. Наверное, у мальчика так много косметики, что ее не пропускают таможенники — они просто не понимают, зачем парню такой чемодан, думают, что спекулировать будет.

— Злая ты какая-то, — хихикнула я. — Что-то случилось?

— Михалыч мне все нервы измотал, — дулась она, премило складывая губки бантиком. — «Где переводчик, где переводчик?» Надоел уже.

— О’кей, поняла. С меня обед в «Елках-Палках».

— Так просто не отделаешься.

— Хорошо-хорошо. Уговорила! Пойдем в «Ги-Но Таки». Как ты любишь.

— Ну если только туда… И послезавтра! Пока ты опять куда-нибудь не свалила.

— Не, я только через неделю в Иран улетаю. Так что время есть.

— Эх, Маха, удивительная у тебя жизнь. Весь мир, наверное, уже посмотрела.

— Знаешь, иногда очень хочется заснуть не в душном номере на протухших от влажности простынях в какой-то дыре мира, а дома на своей кровати, не опасаясь, что тебя по ошибке пристрелит какой-нибудь обдолбанный мутант или укусит какая-нибудь ползучая тварь. Я вот из Колумбии через Канаду и Амстердам выбиралась. Спасибо Родриго. А то выслал бы меня на родину в бандерольке, вот бы ты локти кусала, что не уделяешь мне внимания.

— Ой, прекрати! Сто лет ты кому-то нужна в бандероль тебя запаковывать. Ты самый мирный человек из всех, кого я знаю. Хотя, да, нос, иной раз, не туда суешь. И потом, ты сама выбрала такую работу.

— Да, и горжусь этим.

В дверях возникла фигура мужчины. Высокий, крепкий. Взгляд, как у питбуля, готового к нападению, — внимательный, следящий за малейшим движением намеченной жертвы. Один уголок рта-пельмешки чуть вздернут вверх, и не понятно, то ли он противно ухмыляется стоящей перед ним прислуге, то ли просто всех презирает априори. Какой мерзкий тип. Следом шел мужчинка, невысокий, худенький, с простеньким, но удивительно обаятельным лицом. Походка прикольная — как у кошака, знающего себе цену, очень сексуальная. За мужчинкой семенила какая-то худосочная девица в кепочке со стразиками и огромных солнечных очках, если меня не подводит зрение, от Диор, тоже со стразиками. И только когда девица открыла рот, стало понятно, что это тот самый парень, по которому мир сходит с ума.

— Я не поеду ни в какой ресторан. Я хочу в душ, — юная звезда топнула ножкой и упрямо уставилась куда-то в сторону, всем своим видом показывая недовольство.

— Тиль, но нас ждут в ресторане, — удивленно произнес мужчинка. — Ты полчаса назад все уши мне прожужжал, что хочешь есть.

— Я сказал, что хочу в душ, — процедил Тиль настырно. — Точка.

Я посмотрела на стоящих за его спиной ребят и поняла, что решение на самом деле коллективное, просто парень взял на себя смелость его озвучить. А там, где решение принято коллективом, спорить бесполезно. Полина шумно вздохнула и закатила глаза. Иван Михалыч нервно усмехнулся.

— Что с рестораном? — тихо спросила я у Полли.

— С двух до четырех спецобслуживание. Потом они едут на репетицию.

— Время критично?

— Нет, но это будет стоить мистеру Роджеру лишних десять шиллингов.

Что в переводе на русский язык означало: если парни не уложатся в оговоренное время, контора попадает на деньги. Конечно же, насильно их из-за стола никто не выгонит, но… Мои часы показывали без четверти час. Гостиница в самом центре. Дорога в центр, как не смешно, свободна. Стало быть, до места доберемся за полчаса, ну хорошо, минут за сорок. То есть в половине второго они будут в гостинице, а ресторан в десяти минутах езды от отеля. Ну и отлично!

— Господа, — я шагнула вперед, широко улыбаясь. — Герр… Простите, как вас?

Мужчинка аж перекосился весь. Ну надо же скорчить такую отвратную мину на мою доброжелательную улыбку.

— Дэвид Фехнер, — сделал он одолжение. — Продюсер.

— Очень, очень приятно, герр Фехнер, — светилась я от радости, протягивая ему руку. — Мария Ефремова.

Он ответил сухим рукопожатием и уставился на Полинку и Михалыча.

— Герр Фехнер, если юноши хотят принять душ, то, думаю, стоит пойти им навстречу, — я встала так, чтобы он повернулся ко мне целиком. Фехнеру подобное расположение собственного тела в пространстве не понравилось.

— Эти юноши сами не знают, чего хотят! — зло выплюнул он.

— Вот и отлично! Вы езжайте в ресторан, а мы с ребятами подтянемся в процессе. Уверена, они смогут без вашей помощи заселится в гостиницу. Их уже ждут. Никаких проблем не возникнет. Обещаю.

— А вы, собственно, кто? — рявкнул отчего-то взбешенный Фехнер.

— Это Мария Ефремова, сопровождающая группы, — наконец-то Полина соизволила нас представить. — Переводчик. Она будет помогать вам решать все организационные вопросы, координировать работу с журналистами, в общем, делать все возможное, чтобы мы понимали друг друга.

Ее английский был выше всяких похвал. Но, кажется, Фехнер не слишком хорошо понимал сей басурманский язык. Ну да леший с ним, разберется. Какое счастье, что мне на растерзание выдали мальчишек, а не этого ворчуна. Только вот про подобный объем работ Полина мне вчера ничего не сказала. Мы договаривались исключительно о синхронных переводах, а никак не о координации работы журналистов и организационных вопросах. Спорный вопрос кто кого в японский ресторан поведет.

— О’кей, — дал добро злой продюсер. — А вы, похоже, фрау Воропаева? Паулина Воропаева? Через вас мы вели все переговоры?

Новоявленная Паулина любезно кивнула. Подруга пригласила Фехнера к стоящему чуть поодаль шефу. Я ухмыльнулась, глядя ему вслед: дядька явно голодный, судя по синякам под глазами — не выспавшийся, судя по помятости — вообще разбитый весь (наверное, он вчера знатно погулял), а тут еще эти малолетние звезды пальцы гнут. Ему бы поесть да поспать, и через несколько часов он будет прелестной душкой. А вот Полинка овца еще та! Ума не хватило представить меня группе? Ох, всё сама, всё сама.

— Господа, — я опять расцвела, стремительно приближаясь к группе. Дэн и Хаген смотрели с интересом. Клаус скорчил безобразную гримасу. Тиль набычился, приготовившись к нападению. Ага, сейчас, милок, так я тебе и позволю со мной бодаться! — Господа! Пока начальство разбирается со своими начальственными делами, давайте познакомимся. Меня зовут Мария. Я ваш переводчик. Буду сопровождать группу везде и всюду.

— Даже в душ? — съехидничал Дэн, состроив одну из своих кокетливых рожиц.

— Если тебе там понадобиться помощь переводчика в общении с краном, то даже в душ, — не менее ехидно отозвалась я.

Ребята заулыбались. Напряжение немного спадало. И только Тиль все еще недовольно поглядывал в мою сторону.

— Предлагаю заехать в гостиницу, принять душ, переодеться и в ресторан. Надеюсь, сорока пяти минут вам хватит на то, чтобы привести себя в порядок?

— Мне нужен час, — капризно сжал губки Тиль.

— О’кей, я даю вам полчаса. И ни минутой больше. В противном случае обедать будете в ужин. Вопросы? — я улыбалась, но говорила очень строго и безапелляционно.

— Мне нужен час, — настаивал парень.

— Тиль, сейчас твое время пребывания в гостинице сократится до десяти минут. Пожалей друзей, — произнесла это таким тоном, чтобы было понятно — спорить я не намерена, будет так, как я сказала.

Он смерил меня уничижительным взглядом и отправился следом за охранником.

— Меня зовут, Клаус, — улыбался барабанщик, плюшевый, мягкий и чертовски забавный. — Только не надо звать меня Сантой. Я терпеть этого не могу.

— Как скажешь, — быстро согласилась я.

— Дэн, — задорно рассмеялся парень, схватил меня за руку и от души ее потряс.

— Мне очень приятно с вами познакомиться, — не соврав ни разу, заявила я.

— Хаген, — томно сообщил басист, прильнув губами к моей… ладошке.

— А вон то, — Дэн махнул в сторону сбежавшего солиста, — мой младший брат-близнец Тиль. Он не всегда такая зануда.

— Скажешь тоже, — гыкнул Хаген.

— Чаще всего он гораздо большая зануда, — хохотнул Клаус.

Так я подружилась с группой.

Наконец-то пять тележек доверху нагрузили огромными чемоданами. Юные звезды взяли по тележке и… повезли свой багаж. Я обалдела. Никакого тебе понта, никаких выкрутасов, так просто и мило. И только Тиль, подхватив небольшой чемоданчик на колесиках (наверное, ту самую косметичку), задрав нос, гордо прошествовал на выход из аэропорта. Это так кошмарно смотрелось со стороны. По дороге нам попадались стайки фанаток, которые при приближении ребят забавно повизгивали и подпрыгивали от переизбытка чувств. Вспышки. Вспышки. Вспышки. Они ослепляют. Нервируют. Пугают. Но, кажется, никого кроме меня папарацци не напрягали. По крайней мере, Фехнеру и Клаусу было абсолютно все равно, они не обращали внимания на фотографов, Дэн и Хаген с удовольствием кривлялись на камеры, а Тиль прикинулся ветошью и постарался проскочить неприятный живой коридор побыстрее.

— Ты ведь с нами поедешь? — как бы между прочим поинтересовался Дэн около машины. Во взгляде читалось желание и насмешка. Рот приоткрыт. Заметно как кончик языка крутится около колечка пирсинга сбоку на губе. Иногда колечко подергивается, привлекая к себе внимание. Я поймала себя на мысли, что постоянно смотрю на его губы. Такие притягательные, такие нежные, влажные, манящие. Спорный вопрос, кто кого тут соблазняет. Эх, дожить бы до вечера, а то парнишку я в буквальном смысле слова изнасилую в ближайшем укромном местечке в ближайшее же время.

Я глянула на него кокетливо и покачала головой, произнесла снисходительно:

— У меня машина. Своя машина.

Дэн раздумывал. Я уж подумала, что он сейчас поедет со мной. И даже успела расстроиться — мне хотелось игры и маленького завоевания этого мальчика, а он сам ко мне активно лезет. Стало не интересно.

— Не отставай, — произнес милый эльф и смешной походкой отправился к друзьям.

Отлично! Один — один. Следующий шаг за мной.

В гостинице мы действительно зарегистрировались очень быстро. Хмурый Фехнер бродил по коридору, наблюдая, как куча чемоданов плавно перебирается в номера ребят. Мальчишки в свою очередь ходили друг к другу в гости, выясняя, чей номер лучше, у кого ванна просторнее, а постель шире. Один Тиль с повизгиванием, что у него в номере настоящее «супружеское ложе» чего стоил. Зато у Дэна оказался самый большой санузел. У Хагена — шикарный вид на Кремль. А Клаус порадовался крышам московских двориков — они такие романтичные. «И ужасно облезлые» — подумала я. Время стремительно улетучивалось.

— Детский сад, — вздохнула я.

— А я с самого начала говорил, что это глупо, — раздраженно поддакнул Дэвид.

— Как вы управляетесь с этим зоопарком? — поинтересовалась я с сочувствием.

— Это они сейчас стали немного поспокойнее, — доверительно сообщил продюсер. — А вот прошлый тур я вспоминаю как многомесячный кошмарный сон. Вот только никак не получалось проснуться.

— Надеюсь, вы после него знатно отдохнули?

— Какой там… — махнул он рукой и скривился.

— А что так? — не унималась я.

Увы, чем насолили ребята своему биг боссу, мне узнать не удалось, ибо появился первый свежевыкупанный музыкант — Клаус. Он переоделся в шорты и майку, нацепил на мокрые волосы бейсболку. Вид совершенно незвездный. Обычный парень. Будущий типичный бюргер. Вторым, как ни странно, в коридор выполз Тиль. Я думала, что мы на самом деле будем ждать его вечность, и даже придумала, как отомщу этой капуше, но солисту удалось меня приятно удивить. Он сменил одежду, посвежел и похорошел, выражение на лице только так и оставалось противно-обиженным — губки бантиком, бровки домиком, глазки узкие. Тьфу!

Мой любимый мачо во всем белом, словно невеста перед алтарем, вышел с такой улыбкой на лице, что я предпочла занять стул, ловко убравшись с диванчика, на который тот нацелился на свободное место между мной и Дэвидом, — незачем искушать мое голодное тело и возбужденный разум. Вот насколько асексуален для меня его брат, настолько же Дэн будоражил мое воображение каждым своим движением.

— А чего ты так с дивана рванула? — он удивленно поднял брови и обиженно выпятил нижнюю губу, остановившись едва ли не на моих отпедикюренных пальцах.

— Тебя испугалась, — тут же вставил Тиль.

Все засмеялись, кроме нас с Фехнером. Дэн одарил меня взглядом, от которого внизу живота все тут же наполнилось томлением.

— Эй, малыш, ты слишком много разговариваешь, — выдал Дэн, лениво покидая мое личное пространство.

— Кто еще тут малыш? Минус пять сантиметров, — презрительно ухмыляясь, бросил Тиль.

— Это вы какой частью тела меряетесь? — скромно поинтересовалась я.

Почему-то вопрос вызвал хохот даже у охранников, стоящих невдалеке. Мне нравятся эти ребята. Веселые такие!

Когда Хаген соизволил осчастливить нас своей персоной, все уже не просто нервничали, а весьма серьезно злились. Четверо голодных мужчин на столь малый объем гостиничной площади — это явный перебор. Отпустив по поводу медлительности друга пару сальных шуток и получив инструкцию по поведению с фанатками, стоящих около входа, парни не спеша отправились вниз.

— Ты опять на машине? — ехидно спросил Дэн в лифте. И с издевкой добавил: — На своей машине?

— Вынуждена тебя огорчить, — ухмылочка стервы. — С этого момента и до сдачи вас на таможне в аэропорту, я буду неотступно следовать за тобой, куда бы ты ни пошел.

Дэн тут же сделал глаза большими и с притворным удивлением воскликнул:

— И ночевать со мной будешь? — Все повернулись и с интересом уставились на меня. Даже Фехнер.

— Зачем? Ночевать ты будешь со своим мишкой Тедди. Надеюсь, ты не забыл его дома? — шепнула я ему на ухо, прикусив язык, чтобы не дотронуться до мочки. Дэн так покраснел! А сквозь мое тело словно ток пропустили, настолько сильно подействовали его близость и запах. Господи, разум, держи тело под контролем!

В одном из интервью, которое я прочитала несколько часов назад, Дэн, издеваясь над братом, сообщил журналисту, что Тиль не может заснуть без поцелуя мамы на ночь. Тиль в долгу не остался и тоже сдал близнеца, заявив, что Дэна мучает бессонница, если рядом нет его любимого плюшевого мишки Тедди. Что-то мне подсказывало — с тех пор ребят завалили плюшевыми медведями всех мастей и размеров, впору магазин открывать.

Дэну нравилась игра в соблазнителя. Я чувствовала это кожей. Его хитрые взгляды из-под чуть опущенных ресниц, язык, постоянно теребящий пирсинг, влажные губы. Слишком близко стоит, случайные прикосновения… Но меня при этом не покидало странное чувство — он вел себя как неуверенный молодой кот, дорвавшийся до бесхозной крынки со сметаной, когда и рад бы немедленно слопать, да страшно — вдруг по шее получит. Он ходил по грани, через которую безумно боялся переступить. Но ходил с гордо поднятой головой, всем своим видом показывая собственную крутизну. Или все это мои выдумки?

По идее, они должны были давать автографы собравшимся у подъезда девочкам. По крайней мере, собирались это сделать. Тиль очень дергался и нервничал. Я видела, как он крутит в руках маркер, то снимая, то надевая колпачок. Клаус и Хаген стояли внешне совершенно спокойные, шутили. Но Клаус постоянно барабанил пальцами по любой попадающейся под руку поверхности, а Хаген поправлял волосы — нервы ни к черту. И только Дэн беззаботно рассказывал мне совершенно несмешной анекдот, и сам же над ним угорал. Фехнер о чем-то трепался с Полиной и бригадиром телохранителей. Охрана похожа на доберманов — боевые стойки. Готовность номер один.

— Работаем, — коротко бросил Тиль и… на лице засветилась улыбка.

Они шагнули в стеклянные двери-вертушки как на эшафот.

Сзади меня шли Полинка и Фехнер. Подруга ворчала:

— Черти их раздери! Говорила же, что надо другой отель. Нет, они этот захотели! А этим малолеткам сейчас жопы надерут, будут знать!

— О чем ты?

— Тут черного хода нет. А через служебный администрация категорически запретила проводить гостей.

— Да ладно, — хихикнула я, — кому они нужны…

Меня припечатало к Полине оглушительным визгом. Размалеванные девочки-подростки визжали так, что казалось, мир сейчас лопнет! А потом они на нас напали… Вот так натурально напали. Нам с Полиной еще повезло, мы шли за ребятами, и на нас попросту никто не обратил никакого внимания, а вот близнецам досталось по полной программе, не смотря на все усилия охраны: визжащая толпа с двух сторон сомкнулась и ее заштормило. Я с ужасом наблюдала с высоты ступеней за белой бейсболкой Дэна, которая как поплавок на волнах металась туда-сюда, да за руками, отчаянно пытающимися собрать медовые дреды и спрятать их подальше — почему-то девушки решили оставить его волосы себе на память. Бедный мальчик! Тиль как-то весь собрался и проскочил толпу. Его телохранитель, тот самый неприятный тип со ртом-пельмешкой, именуемый народом Зако Струве, обхватил подопечного за плечики и протащил сквозь толпу к машине практически без потерь. Хагену и Клаусу помог наш доблестный ОМОН, так что эта часть группы вообще ни разу не пострадала. Фехнер тронул меня за локоть, кивнул в сторону минивэна. Полинка поехала в машине со своей охраной.

— Что это? — ошарашено произнесла я, когда за нами захлопнулась дверь.

— Фанатки, — равнодушно пожал плечами Дэвид. — Дэн, тебе помощь нужна?

Самое прилично слово из небольшого, но весьма емкого монолога Дэна было — scheisse, то есть дерьмо.

Обед прошел в молчании. Дэн все еще хмурился. Клаус, как я поняла, вообще редко подавал признаки жизни. Тиль бросал какие-то подозрительно долгие взгляды на брата. Хаген ушел в себя и не обещал вернуться. Лишь Дэвид и Полина тихонечко чирикали между собой, и я не хотела нарушать их идиллии. Господи, всего два дня. Мне надо потерпеть всего два дня. Зачем я согласилась? Скучно, как же скучно! Да, обед в дорогом ресторане на халяву — это чудесно. Да, по Москве покатают, в клуб сводят — это отлично. Но я же протухну с этими немецкими товарищами. Они ж просто невыносимо скучны. Звезды, елки-палки, звездуны несчастные. Я ковырялась вилкой в десерте, подперев голову рукой: очень удобно, когда тебе надо придержать челюсть от постоянных зеваний. А вот Клаус даже не прятался, зевал так, что гланды видны.

— Ты загрустила? — нежно спросил Дэн.

— Да что-то вы меня не радуете, — откровенно ляпнула я.

— А должны? — он приподнял бровь.

— Мне про вас рассказывали совсем другое.

— Что именно? — не отставал парень.

— Ну… — протянула я, пытаясь на ходу придумать что-нибудь правдоподобное. — Ну… Например, что вы веселые и очень общительные. Что ты остроумен.

Все вновь заинтересованно уставились на мою скромную персонку.

— Разве нет? — расцвел Дэнни.

— Да я сейчас скончаюсь со скуки. Мы с Клаусом, — Клаус вздрогнул и прикрыл распахнутый рот ладонью, — заснем прямо тут, лицом в десерте. Такое чувство, что мы на похоронах моей молодости.

— Машка! — возмутилась Полинка.

— А что все сидят с такими лицами? — буркнула я, уставившись в сладкую шоколадную массу.

— А действительно! Чего все сидят с такими хмурыми лицами? — поддержал меня Хаген. — Дэн, ты обратил внимание на девчонок, пока мы в машине ехали?

Тиль протяжно вздохнул и закатил глаза. Насколько я успела заметить, выражение лица — меня окружают идиоты — его самое любимое. Дэн… покраснел. Я едва успела зафиксировать уголки губ, не позволяя им растянуться в довольной насмешке. Сборище придурков. Полли, как обычно, оказалась права.

— Кстати, да! Как тебе наши девушки, Дэн? Ты же у нас главный мачо планеты, — ехидно поддержала я Хагена. Дэн стал бордовым.

— Ничего так, — он развалился на стуле и широко расставил ноги, ухватившись за край необъятных размеров футболки. — Красивые цыпочки. Я б с удовольствием одну из них поимел.

Он пристально смотрел мне в глаза. Не моргая, не отводя взгляда. Прямо и открыто, с вызовом. Лицо чуть тронуто улыбкой. Язык опять скользит по верхней губе, а потом колечко пирсинга едва заметно дергается, привлекая к себе внимание.

Я тяжко вздохнула, словно узнала о чем-то невыносимо грустном и скучном.

— Не знаю, не знаю… — покачала головой, — светит ли тебе хоть что-то. В России такие порядочные девушки… Да, Полина?

— Охренеть, какие порядочные, — пробормотала Полина по-русски с сарказмом. — Кончай над человеком издеваться. Нашла с кем бодаться.

— Он прикольный, — отозвалась я на родном языке, посмотрев на нее загадочно.

Полина все поняла.

— Он несовершеннолетний. Тебя посадят за растление малолетних. Отвали от ребенка.

— Ревнуешь?

— Вот еще. У меня есть поинтересней вариант.

Я обратила внимание, что Клаус пристально смотрит на нас. Так обычно смотрят, когда не очень хорошо знают язык и ловят каждое слово, срывающееся с губ, пытаясь не упустить смысл.

— А ты как считаешь? — повернулась я к парню, задав вопрос на русском.

Клаус растерянно уставился на меня, потом перевел взгляд на ребят и достаточно чисто ответил:

— Я не очень хорошо говорю по-русски.

Мы с Полинкой таинственно переглянулись («Я обязательно его заполучу!» — говорила я всем своим умиленным видом. «Ну-ну» — улыбалась она), чем окончательно смутили музыканта, и вновь принялись за десерт.

Саунд-чек, а по-человечески говоря репетиция, прошел веселее обеда. Сначала ребята настраивали инструменты, периодически поругиваясь с обслуживающим персоналом, и в моих услугах совершенно не нуждались. Потом Тиль покапризничал — его голос, несшийся из динамиков, подозрительно дребезжал и вообще был каким-то странно-высоким. Он ходил по сцене, пробовал звук то так, то этак, и что-то неразборчиво ворчал. Звукорежиссер подстраивался-подстраивался, но Тиль только все противнее и противнее ворчал. Фехнер и Полина тоже занимались делами. И только я сидела и от скуки не знала, куда себя применить. Попробовала пообщаться с охранниками. Зако глянул на меня, как голодный орел на мышь, — решила отстать, пока не заклевал. Тоби, охранник Дэна, мужчина крупный, с каким-то пронзительным стеклянным взглядом как у терминатора и тонкой ниткой губ, приветливо улыбнулся моей любопытной персоне и с удовольствием рассказал, что и как они планируют делать на концерте. Сейчас готовят много воды — это для девочек в фанатской и танцевальной зонах. Будет очень жарко, душно и у них начнется обезвоживание еще до концерта. Поэтому наши российские секьюрити будут поить девчонок, и вытаскивать из толпы тех, кто вознамерится потерять сознание. Их поведут в дальний угол за сценой, где медики готовят воду и нашатырь. Обязательно будет дежурить бригада реаниматологов, мало ли что произойдет. Жесть какая. Да что может произойти? В Москве каждую неделю какая-то звезда мирового масштаба выступает — и ничего. Вон Мадонна пела-плясала, и все живы здоровы. А тут какие-то малолетки… Хотя… Тиль что-то рявкнул в микрофон, выводя меня из задумчивости. Тоби даже не повернулся в сторону солиста, извинился и скрылся в полумраке зала. Дэн пошел успокаивать брата. Фехнер засуетился.

— Что там? — спросила я у Полины.

— Звук…

— Ну что они за два часа ему звук не выстроят?

— Скоро народ запустят. У нас есть максимум полчаса.

— Уверена, они профессионалы…

— Причем тут это? — подскочила она раздраженно и унеслась куда-то.

Я осталась одна вся из себя обиженная. Подумаешь, какие все нежные… Ну и леший с вами. Ушла в буфет для персонала.

До концерта оставался неполный час. Мальчишки опять были заняты сами собой, что несказанно меня радовало — все-таки мой язык неказенный. Фехнер и Полина решили «поланчеваться». Мне же оставалось тупо стоять у окна и созерцать происходящую вакханалию, которую устроили на улице около «Олимпийского» фанаты группы. Только вот отчего-то я бы не хотела оказаться в той толпе. Неимоверную кучу подростков ОМОН пытался призвать к порядку. Мужчины в сером двигали разноцветную массу от здания заграждениями вниз по ступеням. Но подростки вовсе не собирались никуда призываться и всячески сопротивлялись своему отторжению от вожделенных подъездов. ОМОН старался быть вежливым, организовывая коридор для прохода. Девушки стояли насмерть и никакого коридора организовать не давали. Так они и бодались туда-сюда. Дело кончилось тем, что слабые инфантильные детки прорвали оцепление ОМОНА и со всех ног понеслись к подъездам. Когда здоровые мужики поняли, что произошло, спасать ситуацию стало поздно, не подавили бы друг друга, глупенькие. Около подъездов вновь организовалась давка. Это что-то страшное! Никогда не думала, что из-за какой-то рок-группы могут возникнуть такие ужасные ситуации.

Выпитые за день напитки прошли свой цикл по моему организму и запросились наружу. Я с сожалением оторвалась от представления на улице и направилась на поиски нужного помещения.

То ли мне так повезло, то ли этаж был особенным, но женских туалетов здесь не оказалось. Минут через пятнадцать мне стало наплевать на буковку на двери, и я влетела в первый попавшийся, решив, что ничего постыдного в этом нет, тем более, что особей мужского пола поблизости не наблюдалось.

Я подтягивала чулки в кабинке, поправляя сбившуюся резинку, когда кто-то вошел. Ноги обдало сквозняком от закрывающейся двери. Знакомые голоса о чем-то ожесточенно спорили. Голос Дэна я узнала сразу же. А второй… Кажется Хаген… Да, Хаген!

— Нет, ну она же клеевая телка! — восторженно вещал Дэн. — И глаз с меня не сводит!

— Дурак, она просто тебя разводит и дразнит.

— Да прекрати ты, она меня реально хочет. Я же вижу, как она поворачивается, как изгибается. Она хочет меня. Посмотри на ее рот. Он всегда влажный и она постоянно облизывается.

Ого! Мальчики решили кого-то снять, — улыбнулась я.

— Дебил! На улице жара! Ты сам постоянно облизываешься.

— А как она передо мной задницей крутит? Она словно говорит: «Да, да, вставь мне, детка!» А рот? Только представь, как она это будет делать ртом! — он произнес фразу удивительно страстно, и я очень хорошо представила себе, как кто-то мягко и аккуратно… Нет, это из другой оперы…

— Шенк, у тебя спермопередоз на фоне страшного недотраха! Тебе надо меньше порнухи смотреть. Ты выдаешь желаемое за действительное.

— Нет же! Вот увидишь, этой ночью я ее трахну!

— Не даст она тебе.

— Даст! Спорим? У нее такие сиськи! А задница… О, я весь в предвкушении.

Хаген засмеялся.

Шум воды. Включилась сушилка для рук, и мне стало плохо слышно.

— Мария не даст! Она пошлет тебя.

Упс! Нормально… Видимо, в тот день на моего ангела снизошла благодать — неожиданно для себя я оказалась в нужном месте в нужное время. Вот только тема разговора меня внезапно перестала забавлять. Внутри все закипело. Ненавижу, когда на меня спорят! Вот просто до трясучки ненавижу! До кровавых зайчиков в глазах ненавижу! Да, сегодня я бы с радостью провела с тобой ночь. Да, я провоцирую тебя и дразню. Да, я хочу тебя. Но я ненавижу, когда на меня спорят. Резко и бесшумно распахнула дверь, намереваясь врезать Дэну по морде. Ребята стояли в проходе. Дэн ко мне спиной, а вот Хаген…

— Спорим, что я ее трахну? На что?

…Хаген меня увидел. И от неожиданности замер.

— Дэн… — проблеял неуверенно.

Но Дэн уже активно имел меня в своих фантазиях, поэтому предупреждения друга не услышал.

— Не веришь? Чтобы подтвердить выигранный спор, я оставлю у нее засос где-нибудь на видном месте. На желание! Давай спорить на желание!

Я сжала зубы покрепче, прожигая спину мальчишки гневным взглядом. Не-на-ви-жу! Хаген косился на меня. Ситуация наиглупейшая.

— Мой бог! Эти сиськи меня с ума сводят. Они такие большие! Как ты думаешь, они силиконовые или натуральные?

Ну разве можно сердиться на это ходячее недоразумение? Я широко улыбнулась, стараясь не засмеяться в голос, и приложила палец к губам, умоляя Хагена не выдавать моего присутствия. Уголки его губ довольно растянулись, он посмотрел лукаво и уверенно заявил:

— Натуральные у нее сиськи, Дэн. И все-таки я продолжаю настаивать, что теперь ты ее точно не трахнешь. Только спорить я с тобой не буду. Потому что ты, Шенк, дурак каких поискать надо. Пошли отсюда, а то с Тилем истерика случится.

— Вот еще! Поссать нельзя сходить? — фыркнул мачо, гордо проплывая как каравелла мимо друга к дверям.

— Э, нет, мой хороший, — прошептала я ему вслед. — Теперь уж ты обломаешься по полной программе. Ишь чего удумал, сопля зеленая! Спорить на меня! Ха! Приходи смотреть.

В голове творился какой-то кавардак. С одной стороны, я действительно хотела Дэна и всячески ему это демонстрировала. А вот с другой стороны… Черт! Э, нет, дорогуша. Дураков учить надо. Впредь умнее будет.

Когда я тенью скользнула в гримерную, там бушевала буря. Фехнер орал на Тиля, а Тиль, в свою очередь, орал на Фехнера. Делали это они одновременно, и я даже примерно не могла понять, о чем они спорят. Клаус стоял у окна и, как и я несколько минут назад, с удовольствием рассматривал спешащий на концерт народ. Хаген что-то сосредоточенно пытался протренькать на гитаре, но ругающиеся коллеги сбивали его. Он недовольно встряхивал головой, скидывая волосы с лица, и хмурился. Дэн ел виноград полулежа на диванчике. При виде меня он сразу засветился и развалился еще больше, широко расставив ноги. Сесть некуда. Разве что копытца мачо скинуть. Я с очаровательнейшей соблазнительной улыбочкой продефилировала к нему, слегка покачивая бедрами (Хаген на момент этих пятнадцати шагов даже играть перестал, а Тиль проследил мой путь с приоткрытым ртом и офигевшими глазами — да, мальчик, я такая).

— Приземлиться можно? — чуть выпятила губки. Голос обволакивающий, завораживающий, укутывающий.

— Чего? — растерялся он.

«Чего-чего! Я говорю, посадку давай!» — улыбнулась, вспомнив фразку из любимого мультфильма.

— Разрешите присесть? — еще более сладко и эротичнее. Фактически делаю ему неприличное предложение.

Ор за спиной прекратился. Я чувствовала, что все четверо сейчас смотрят на нас с Дэном. Не спеша поворачиваю голову, демонстрируя ему длинную шею, которая снизу кажется еще длиннее из-за выреза. Да, так и есть. У Тиля такой вид, что и словами не описать. Наверное, если бы я сейчас залезла на Дэна сверху, он бы меньше удивился. Фехнер скособочился весь, губы слегка кривятся в улыбке. Клаус прикрыл пол-лица ладонью, глаза смеются. И только Хаген на нас не смотрит, спрятался в волосах, плечи подрагивают — беззвучно ржет.

— Куда присесть? — лопочет Дэн.

Ребята не видят моего лица, и я беспощадно пользуюсь своим положением: многозначительный взгляд облизывает его тело, едва-едва задерживаясь на животе, язык легко смачивает пересохшие от жары губы. Дэн как-то странно дернулся.

— Рядом, — выдыхаю тихо.

— По… Пожа… Конечно… — Он торопливо скидывает лапки и отодвигается на самый край. Дурашка…

Я сажусь совсем близко к нему, хотя места достаточно. Дэн зажат в углу. Нога к ноге. Бедро к бедру. Локоть к локтю. Он ерзает. Мне даже кажется, что парень возбужден. Что ж, это очень хорошо.

— Господа, что-то не так? — наивность в тоне и во взгляде зашкаливает все мыслимые показатели.

Они разом начинают трясти головами.

— Всё хорошо, — бормочут. — Всё отлично.

— Я пойду, — кидает Фехнер и торопливо выбегает из гримерки. Куда это он?

Тиль продолжает пялиться на нас. Хорошо, хоть рот закрыл. Краснота на щеках видна даже под тремя слоями тонального крема и пудры. Еще одна жертва полового воздержания. Хаген опять начинает что-то бренчать.

— Дэн, — тяну имя, как карамельную тянучку. — Пожалуйста, — смотрю в глаза невинно. — Сыграй для меня, — подтекстом «трахни меня».

Даже не ожидала, что так сильно действую на него. Для того чтобы встать с глубокого мягкого дивана, Дэну пришлось воспользоваться моей коленкой. Рука потная, холодная и трясется. У него стресс. Хороший такой, жесткий стресс. Надо ослабить хватку. Как жаль, что футболка огромная! Очень хочется проверить догадку о возбуждении, а по походке определить не могу.

Он уселся на подлокотник, водрузив ногу на сиденье, провел по струнам, подстраивая инструмент.

— Хаген, — подмигнул басисту и заиграл.

Тиль широко улыбнулся, захихикал. Клаус отбивал ритм пальцами по столешнице. Дэн запел! Обалденным голосом! Они пели одну из своих песен, раскладывая ее на голоса. Я слушала, широко улыбаясь, кивая в такт головой. И это было настолько прекрасно, что я позабыла про включенный режим «Стерва», смотрела на них восторженно и делала робкие попытки подпеть на повторяющихся строчках припева.

— Спасибо, — вымолвила восхищенно.

— А я не только на гитаре играть умею, — ухмыльнулся мачо плотоядно, и я тут же вернулась с небес на землю. Черт! Я же тебя хотела проучить… Уши развесила, песней заслушалась…

— Ого! Ты настолько талантлив?

— О да! У меня знаешь какой большой талант. Девушки хвалят.

— Девушки хвалят? — произнесла язвительно.

— Н-да, — Дэн отклячил пухлую нижнюю губку, лениво провел языком туда-сюда по колечку пирсинга и медленно опустил глаза в вырез на моей груди. — У тебя очень красивые глаза. Большие такие… Как я люблю…

Я одарила его ехидной улыбкой и взглядом с поволокой, кончик языка вновь прошелся по губам.

— Для того, чтобы любить большие, надо иметь большой, — бросила тихим сексуальным голосом.

Мальчишки захохотали. Все, кроме Дэна. Шенк-старший ядовито прищурился, губешки обиженно изогнулись. Он был до такой степени уверен в себе, что, ни на мгновение не задумываясь о последствиях, ляпнул:

— А ты сомневаешься, что у меня большой.

— Снимай штаны, сейчас померяем. — И изящным жестом я вынула из сумочки рулетку. Хоть когда-то пригодилась.

Хаген свалился с противоположного дивана с приступом хохота. Клаус сполз с кресла и встал на четвереньки, рыдая от смеха. Тиль согнулся пополам, иногда всхлипывая и издавая какие-то нечленораздельные звуки. И только мы с Дэном продолжали вежливо скалиться друг другу. Мачо не нашелся, что ответить.

— Ну что же ты? — прохрюкал откуда-то снизу Тиль, чем вызвал очередные смеховые подвывания друзей.

Дэн кинул на брата презрительный взгляд и гордо заявил:

— А ты, я смотрю, опытная, часто мерить приходится?

— Да под твоей ночнушкой даже мерить нечего, все и так понятно, иначе зачем так прикрываться? — отрезала я.

Дэн словно красна девица залился краской.

— Хватит ржать, уроды! — рявкнул он на друзей и удалился. Была б возможность кого-нибудь пнуть, он бы наверняка пнул, не щадя кроссовок. Лишь гитара жалобно звякнула, свалившись.

Мальчишки продолжали хохотать. Я расстроено смотрела на дверь и чувствовала себя последней свиньей. Вся сексуальность во мне исчезла с уходом Дэна, осталось лишь разочарование, да чувство вины не давало покоя. Зря я так его при всех опустила. Жестко вышло и очень жестоко. Ладно он — мальчишка непутевый, но я-то — взрослая девушка…