Семейная сага. Сборник. Книга I

Наталия Смирнова

В данной книге собраны работы победителей марафона «Семейная Сага – 1», который проводился в писательском клубе «Альманах» в соцсети «Инстаграм». Это сборник лучших семейных историй, написанных начинающими авторами.

Глава 10 Воля к победе

Какой праздник без музыки? Правильно — скучный!

Дед мой, человек лихой и задорный музыку очень любил. Играть на гармони — было его заветной мечтой. Только осуществить мечту было некогда. Босоногое детство не баловало, потом пришла война. Ну, а затем, закружила-завертела жизнь. Дети, работа, заботы.

Легче стало только на пенсии… зимой. Если характер дюже живой и непоседливый, тут уж отдельный разговор. И мечта, мечта тоже не спит, щекочет. В общем, купил себе дед гармонь. Принёс домой, достал блестящую красотку. Довольный, растянул меха, — эх, хорошо!

Гармонь послушно пиликнула, кнопками своими новыми подмигнула, надписью сверкнула. Хороша.. Дед её бархоткой протёр и убрал обратно в чехол.

Играть-то не умеет! Пошёл на поклон в музыкальную школу, — мол, возьмите меня грызть гранит науки. — Ты что, дед? У меня тут семилетки, и ты будешь сидеть. Нет, не возьмём, — сказал, как отрезал директор музыкалки. — Ну раз так, думает дед, — сам выучусь! Добыл два самоучителя, и попутно прикупил баян. На всякий случай!

Самоучители — хорошо, но скучно. Поэтому дед придумал свою систему обучения и схемы, по которым раскрасил кнопки инструмента. Через три месяца дед дебютировал на празднике с заводной мелодией:

Эх яблочко,

Да на тарелочке!

Надоела мне жена —

Пойду к девочкам!

Конечно, как не выучить «Синий платочек»? Дело святое, учили вместе, вдвоем подпевая песню не в ноты. Упорство и труд, всё перетрут.

Сбылась мечта деда. Играть на праздниках на своей гармони. Держать в руках свой собственный инструмент.

Скажете — ерунда? А я скажу — нет! Нет ничего недостижимого для человека, если он действительно хочет этим заниматься. Нет никаких: «Ой, долго! Руки не из того места!». Есть: «Хочу и сделаю!

Для меня это урок о том, что к своей мечте нужно идти. И воплощать в любом возрасте. Тогда она наверняка сбудется.

Может быть поэтому, у нас в семье не говорят: «Я не умею!». Просто берут, и просто делают.

Глава 11 Когда руки не для скуки.

У бабули в комнате стоял совершенно потрясающий зелёный пиратский сундук с сокровищами. Конечно, он был не пиратский, но, определённо был волшебный.

Когда бабушка была настроена благодушно, она открывала сундук и доставала красоту. Вышитые салфетки, полотенца, кружевные воротнички. Головокружительно! Лучше, чем золотые дублоны. Все бабушкины сокровища можно было разглядывать часами. Среди вышивок водился даже портрет В. И. Ленина, крестиком. В сундучке хранились потрясающие картины гладью с фантастическими цветами и птицами.

А ведь тогда не было ничего. Ни схем, ни наборов, как сейчас. Только сарафанные курсы. Но, Боже мой, как всё красиво, ровно, ювелирно.

Надо ли говорить, что приданое нам, внукам, бабуля тоже собирала в волшебный сундук. Рушники для хлеба и соли на свадьбу. С петушками, сердечками, кольцами, надписями «Совет, да любовь».

Бабушка учила меня держать иголку с ниткой, крутить ручку швейной машинки и… терпению, которого не было. Салфетки, варежки, носочки, следочки — руки у бабушки были заняты постоянно.

Своё умение шить бабушка передала моей маме. Мама шила всегда, сколько я себя помню. Юбочки, сарафаны, платья, брюки — буквально всё! Когда появились журналы Бурда Моден, она шила наряды оттуда.

При отсутствии в то время, разнообразия в магазинах, у нас были самые модные и необычные наряды. Порой, мама шила целыми днями, успевала отшить платья и на заказ.

Мамины руки тоже никогда не знают покоя, то одно, то другое. Занятные вещицы выходят: цветы, поделки, игрушки.

Странно было бы, если б остальным игрокам нашей сборной не достались хотя бы крохи от женских способностей в семье.

По традиции, я тоже не могу сидеть просто так. Шью, вяжу по мере своих скромных способностей, а Каринуль виртуозно владеет ножницами и моделирует платья для кукол.

Таки это гены, думаю я. Или личный пример? В любом случае, всё не зря.

Глава 12 В большой семье

Нас у родителей четверо. Три девки и один, наш собственный Владимир Владимирович — младшенький.

Как мама с нами со всеми справлялась — не знаю. Известно, мамина служба и опасна и трудна, и на первый взгляд как-будто не видна. Попробуй-ка накормить, обстирать, одеть, обшить, помирить, утихомирить, вылечить четверых. Непростая история.

Я помню, приходила из школы и мама кормила меня горячим обедом. Какое счастье, когда мама кормит вкуснейшими пирожками, или огненным борщом. Это начинаешь понимать не сразу.

А каково было лечить лазарет, если вдруг в дом пробирался зловредный вирус? На ногах двадцать четыре часа в сутки: померить температуру, дать лекарство, намазать горло, поставить горчичники или банки. Уроки, шитье, плита — весь день, как белка в колесе.

И все-таки, папа с мамой находили время для общения, собирались компаниями, пели, танцевали, разговаривали, обменивались книгами.

Есть у нас в семье своя традиция из детства. Что бы ни случилось, обедать и ужинать вместе за одним столом. В тишине и спокойствии, даже Владимир Владимирович за столом вели себя прилично под папиным орлиным взором.

Летом нас десантом выбрасывали на дачные просторы. Чего некоторые десантники не любили. Но, что делать? Ягода с грядки — самая вкусная, а бассейн после прополки травы особенно хорош.

Конечно, и у нас были свои развлечения и компании. Дворовая банда, Зарницы, смотря строя и песни. В моем детстве, всё было совсем по-другому. Можно было уйти утром и прийти с первыми звуками программы «Время». Так мы и росли. Весело и не очень.

Пока не выросли. И сейчас мы чувствуем себя детьми, пока рядомс нами папа и мама.

Эпилог

Пролетели трудные послевоенные пятидесятые, прошли шестидесятые и семидесятые. Благополучные восьмидесятые завершили свой бег и начались сложные, переменчивые девяностые.

Сложно было подстроиться и понять перемены. Сдюжили, выжили. Не мытьем, так катаньем.

Бартеры, макароны, сникерс кусочками на всю семью. Задержка зарплат месяцами. Выкарабкивались, как могли. Родители делали ремонты, сестра рисовала картины на продажу. Живы будем, не помрем!

Начались двухтысячные. Решились на переезд в Новосибирск. И опять, покой нам только снится. Начинать на новом месте? Можем! Стройка, обустройство, работа. Хлопоты.

И за этим всем семья. Сила рода. Если наши деды смогли, значит и нам по силам.

По силам и по плечу. Пережить не только трудности, но и суметь жить в радости.

Главное, помнить, главное не забывать. О том, что рядом с нами настоящие герои. Наши мамы и бабушки, наши папы и деды.

И пусть это поймёшь не сразу, но когда-нибудь обязательно поймёшь и оценишь.

С радостью вспомнишь походы за грибами и на рыбалку. Мандарин, принесенный «зайчиком». Мамину руку, охлаждающую горячий лоб. Бабушкины пышные, румяные пирожки. Праздники и дружные чаепития.

Каждый вспомнит своё, то, что даст силы и согреет душу в ненастный день.

То, что нужно обязательно передать своим детям.

ВИНЯРСКАЯ ЕЛЕНА

«Бородин, на выход!»

Все события, имена героев и персонажей этой саги вымышлены,

совпадения случайны и не имеют ничего общего с реальностью.

Пролог

В доме приятно пахло травами, табаком и выпечкой. Мама любила табак и он был повсюду. Нет, она не курила, просто держала его в пиалах, вазочках, розетках, коробочках и стаканчиках по всему дому. Тут было и «Золотое Руно» и «Дикая вишня» и кто знает, какие еще сорта и марки. Все знали мамину любовь к аромату несожженного табака, везли его отовсюду и, мама была довольна. Когда щепоть-другая высыхала, она могла собрать табак, завернуть в полиэтилен вместе с несколькими дольками яблока, дать отлежаться, а потом снова сложить в посуду чуть побольше. Кто курит трубки, знает этот небольшой трюк.

Младший Бородин, как всегда, опаздывал, но его никто не ругал. Так бывает. Всеобщий любимчик, домашние души в нем не чаяли, хотя он не всегда этого заслуживал. Называли его Егорка или Егорушка и, он ни в чем не знал отказа, был хулиганом и маме не раз приходилось краснеть в школе. Все его подвиги, как и буйный нрав были написаны на озорной физиономии. Физе, как говорили они сами, щеголяя друг перед другом разбитыми коленками, синяками, ссадинами и фингалами, подранными рубахами, куртками и штанами, но несмотря на все это, учился он хорошо. Видимо поэтому, его так и не перевели в вечернюю школу, куда попало большинство его дворовых приятелей.

Как давно это было…

Семья уже давно не собирается вместе: не потому что негде, а потому, что центром всех сборов и посиделок всегда была мама. Именно она умела, могла, а главное хотела объединять всех. И не важно, за столом ли, на даче, в поездках. Они сами не понимали, что Вселенная, их Вселенная всегда вращалась вокруг нее, а теперь мамы не стало. Ее сердце не выдержало и разорвалось. Она ушла тихо. Во сне.

Из суда она пришла бледная, попила чаю, ужинать не стала, а утром ее нашли уже мертвой. Никто не описывал все эти отвратительные процедуры друг другу, они и так были понятны да, и потом, никто лишний раз не хотел вспоминать события тех дней. Тогда, Егор Степанович всего этого не видел: из зала суда, после оглашения приговора, его перевели в исправительную колонию общего режима, но следователь пожалел и отпустил на похороны… Конечно же, под конвоем.

Родня косилась, но ему было плевать, тупая боль поселилась внутри навсегда. Мамы не стало… и все треснуло, как часы, которые остановились в момент ее ухода. Их было пятеро: мама Полина Ферапонтовна, папа Степан Кузьмич, Сашки двойняшки, Александр и Александра — неугомонные защитники, старшие брат и сестра, и он — меньшой. Дедушки и бабушки ушли рано, поэтому дети росли в городе, точнее в городском дворе. Мама с папой работали, а дети учились, ходили в кружки при Доме пионеров и разбойничали во дворе. Иногда их отправляли в пионерский лагерь, но это было нечасто. Большую часть времени они были предоставлены лету и самим себе. Это было здорово. Все младшего баловали. «Забаловали»… — шептались соседи и что есть силы сторонились заключенного и его конвоиров. А сестра с братом все время стояли к нему, как можно ближе, еще перед церемонией, они почти хором выдали ему громким шепотом, который не слышал только ленивый:

— Мы верим, что ты невиновен…

И он плакал, первый и последний раз в жизни, несколько непрошенных слезинок скатилось по щекам. Егор Степанович еле сдерживался, чтобы не завыть в голос: он знал, что мама ушла из-за него, но что он мог поделать… Выбрать другую профессию? Даже в мыслях это звучало абсурдно. Его сердце разрывалось и от угрызений совести, и невозможности что-либо изменить. События последних месяцев слиплись в один временной блин, в котором были дни и, почти не было ночей. Вероятно, он спал, но события изменили хронологию происходящего, а ему надо сохранять максимальную ясность рассудка, чтобы выжить — раз и, доказать свою невиновность — два. Но все это будет позже. Много позже…