Семейная сага. Сборник. Книга I

Наталия Смирнова

В данной книге собраны работы победителей марафона «Семейная Сага – 1», который проводился в писательском клубе «Альманах» в соцсети «Инстаграм». Это сборник лучших семейных историй, написанных начинающими авторами.

Глава 1. Домашний уют

Егор Степанович Бородин сидел на нарах, сжав голову руками, от головной боли это не спасало, мысли вихрем носились в голове, перенося в недалекое далекое прошлое. Мать хлопотала на кухне, откуда доносился умопомрачительный запах домашних котлет. Никто и никогда не готовил так, как это делала Полина Ферапонтовна. Одна треть говядины и две — нежирной свинины, батон, вымоченный в горячей воде, картофель, лук и чеснок, мясо с картофелем — все два раза пропустить через мясорубку, хорошенько вымесить, посолить, поперчить, еще раз вымесить, отбив прямо с кастрюлей на деревянном подоконнике кухни сталинского дома, смочить руки в холодной воде и на сковороду с минимумом постного масла. После каждой порции обе сковороды обязательно мылись тогда не было этого отвратительного привкуса «пережарки», как у других. В желудке предательски заурчало, он вздрогнул и снова застыл. Сколько просидит так… час-два… три… Бессонница и легкие ночные шорохи, а в душе оглушительная тишина, которую нарушали слова двух Сашек: «Мы верим, что ты невиновен…», до остальных дела нет, главное — свои верят.

Ветер слегка развивал непослушные Егоркины волосы, давно пора было подстричься, да, и в школе замечания учителей становились все более колкими, кто-то предложил заплетать косы: гады, пусть только попробуют… И он тихо про себя рассмеялся тогдашней подростковой злости, максимализму и беззаботной жизни в настоящем времени. Александра слегка взъерошила ему волосы, обожая роскошную шевелюру брата и совершенно непокорный взгляд из под черных бровей.

Сестру слушался безоговорочно, даже больше, чем мать, хотя и непослушным не был. Сашка отвела младшего брата в парикмахерскую. Теперь ежик черных, как смоль, волос колол ладонь: «Ну, вот! На некоторое время от тебя отстанут», — смеясь сказала Александра и сделалась очень серьезной, — «Вроде, длина волос может изменит характер. Весь в деда. Обаятельный. Спортивный. Юморной».

— Сашка, смотри, я подстригла нашего бунтаря, — обратилась она к старшему брату, подходя к скамейке у подъезда.

— Одобрям-с, — и Александр протянул ему новый футбольный мяч. Где раздобыл, неведомо.

Егорка улыбнулся и побежал играть в футбол новым мячом.

— Снова с фингалом придет, — вздохнула Сашка.

— На то и мужик, сам разберется, — совершенно спокойно отрезал старший брат, открывая сестре двери, пропуская вперед и, поднимаясь на второй этаж.

Банда сорванцов уже ждала на футбольном поле. Эти тоже ехидно отозвались о слишком короткой стрижке. Брат оказался прав, потасовка закончилась в пользу Егорки, но свой фингал он таки получил. Молниеносная драка и такое же быстрое примирение. Игра! Два часа блаженства и движения: мальчики носились с мячом и до седьмого пота выясняли, кто лучше финтит или забивает голы в ворота противника.

Ветер принес еле уловимый запах с маминой кухни, в желудке предательски заурчало, он сосредоточился, удар:

— Го-о-ол!!! — кричала его «команда», пытаясь повалить его в траву. Он забрал мяч, простился с приятелями и помчался домой, наспех умылся, и ринулся к столу. Мать тихонько вздохнула, Сашка заржал, сестра сказала: «Ты неумолим. Ну, сколько можно драться»? Вопрос был риторический, Егорка только пожал плечами. Все сели за стол.

На столе была белоснежная скатерть, стол накрыт просто но элегантно: чашки, тарелки и салатницы из белоснежного сервиза с тонкой золотой каймой по краям. Мать недоумевала, почему из нарядной посуды нужно есть только по праздникам, так Полина Ферапонтовна научила детей не откладывать жизнь на потом, наслаждаясь малыми ежедневными радостями.

Егорка закончил школу на отлично, но золотую медаль ему так не дали по причине совершенно несносного поведения. Потом было лето, подготовка к экзаменам и институт. Поступил легко. Поэтому, и завалил первую сессию. О подвигах нашего «дворового рыцаря» без страха и упрека мы умолчим, дабы не подавать дурной пример детям. Скажем так, эти приключения были на грани фола: не отчислили и проблем с законом он тогда избежал, но декан сказал: «Иди-ка, ты, сынок… в армию. А остепенишься, добро пожаловать. Приходи и доучивайся. А покамест, прочь с глаз моих, Егор Степанович», — так его впервые назвали по имени-отчеству. Он снова усмехнулся и лег, надеясь немного поспать. Четвертый час, скоро подъем.

Глава 2. Да, здравствует взрослая жизнь!

Узкий коридор мешал развернуться, а из глаз сестры катились крупные, как горох слезы.

* * *

Молодо-зелено, когда весело больше, чем трудно, голодно всегда и, всегда в движении. Новый друг увлек его резьбой по дереву и со службы Егорка приехал с подарками. Маме — ветка рябины, Александре — панно с бегущими на свободу лошадьми, а брату — курительная трубка. Дымил Саныч, как провоз. С Колькой сидеть без дела было некогда, всегда что-то мастерили, шутили, тырили яблоки в садах подле воинской части и, вопрос Кольки прозвучал странно: «Горыч, что для тебя счастье?»

— Счастье — это просто! Счастье — это поспать на пару минут дольше, свист ветра в ушах, когда точно в цель, лицом в мокрую траву и дышать, дышать, дышать… увольнительная, встреча с любимой девчонкой, тихая песня под гитару, чувство локтя, письмо от мамы, звенящая тишина после…

Дембель. Кто служил, те знают, кто нет — завидуют молча: это не просто начищенная до блеска пряжка, лейтенантские погоны и форма с иголочки, это состояние души: Горыч заважничал, отрастил фирменный чуб. И никого не предупредил: звонок в пять утра насторожил домашних. Открывать пошел старший брат:

— Мамка! Сашка! Бузатер вернулся, — крикнул он в глубину квартиры и они с братом крепко обнялись.

Сашка оказалась в длинном узком коридоре первой, даже сонная, в шелковом халате, выглядела женственно и вызывающе. Она с удовольствием потрепала непослушный родной чуб и они дружно по-детски запрыгали по коридору в витиеватом дембельском танце: «Какой же ты стал… взрослый», — Александра была в положении, брат ослабил хватку, боясь сделать ей больно: «Ну, что ты, глупышка, не плачь. Все! Я дома и буду тебя защищать». Двойняшки уступили место матери: «Сынок…», — выдохнула Полина Ферапонтовна и, мальчишки под слезы радости и всеобщий хохот дружно внесли ее в зал на руках.

Отец уехал в деревню, сначала по работе, потом насовсем. Тянул за собой и мать, а потом привык. Их отношения были сложными, он никогда ее не понимал, да, не очень-то и стремился.

Прав был дедушка…

Что мужику надо? Так и сказал своей шестнадцатилетней дочери, которая уезжала учиться в университет: «Очень тебя прошу, не выходи рано замуж! Нам мужикам что надо… Ухожен. Накормлен. Постель, естественно. Ты такой интересный человек, столько знаешь, твоими интересами никто жить не будет. А вот, когда будешь самостоятельной, интересной, красивой, любой мужик твоим будет». Очень любил дочь, хотя отношения их простыми назвать было сложно: какой-то неуловимый дух соперничества характеров всегда прослеживался. Степан Кузьмич возмутился тогда не на шутку: «Да, как он такое сказать посмел»? «Любил меня очень. И вашу мужскую сучность знал слишком хорошо. О том и предупреждал», — отмахнулась мать, занимаясь своими делами. Дальше ссора звучала уже не интересно. А сердце ее было с детьми. Всегда!

Конец ознакомительного фрагмента.