Миндальный вкус зла

Наталия Антонова, 2021

Прокофию Геликанову удается даже традиционный предсвадебный мальчишник организовать так, что получается безупречно. Довольный тем, как чинно-благородно прошло мероприятие, Прокофий возвращается домой, а там за столом сидит незнакомец, убитый ножом в спину! Время смерти совпадает с моментом возвращения Прокофия, замок в двери открывали «родными» ключами. Придется бедняге Геликанову отвечать за преступление, которое он не совершал, если только частный детектив Мирослава Волгина не найдет настоящего убийцу…

Глава 4

Оксана ещё в машине позвонила своей ближайшей подруге Анастасии Царьковой и попросила её приехать. Настя даже не стала спрашивать, что случилось, пообещав появиться как можно скорее, и слово своё сдержала, благо сделать это было не трудно — Царькова жила через два дома от Арефьевой. Надо сказать, что и оперативник вздохнул с облегчением, увидев спешащую к ним девушку.

Настя сначала заварила чай, а потом уже стала расспрашивать подругу о том, что случилось. Оксана рассказала то немногое, что она сама узнала от следователя.

Настя представления не имела, как утешить подругу. Несмотря на то что Прокофия она слегка недолюбливала, считая его недостаточно эмоциональным и вообще суховатым, девушка была уверена, что жених подруги не мог убить её бывшего любовника.

— Да, — сказала она, — ситуация запутанная. Непонятно, как Четвертков попал в квартиру Прокофия, ведь они не были знакомы…

— Следователь думает, что могли познакомиться, — грустно выдохнула Оксана.

— Как он может такое подумать?! Только сумасшедшая может знакомить жениха с бывшим. А ты на сумасшедшую не похожа.

— Он думает, что Людовик проявил инициативу и нашёл адрес Прокофия.

— Но как он вообще мог о нём узнать?

— Мало ли…

— Четвертков жил в другом районе. Общих знакомых, которые могли бы рассказать ему о тебе и твоём женихе, у вас нет…

— Нет, — согласилась Оксана.

— Он, я имею в виду Людовика, не приходил к тебе последнее время на работу?

— Нет, я давно его не видела и думать о нём забыла.

— А не мог он случайно встретить кого-то из твоих сослуживцев и узнать от них? Ведь ты знаешь, что люди любят посплетничать…

— Вряд ли. Ведь он заходил за мной пару раз и ни с кем не знакомился, тем более не общался.

— Скажи, а этот следователь, он тебе глянулся? — спросила Настя.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Оксана.

— Ну, толковый он или нет? — поторопилась пояснить Анастасия.

— Трудно сказать… Ведь я ничего о нём не знаю.

— Должно же было у тебя сложиться первое впечатление!

— Должно. По-моему, он не глуп, и мне показалось, что он постарается разобраться. Но мне всё равно очень страшно! — Оксана заплакала.

Настя постаралась утешить подругу, уговаривая её не впадать в отчаяние и подождать немного, возможно, скоро ситуация прояснится.

* * *

Оксана не знала, что ей и её жениху повезло, если так можно выразиться…

Наполеонов был следователем новой формации. Он действительно старался разобраться с каждым делом, которое вёл, не считаясь с тем, что приходится работать, забыв о личном времени. Вот и в деле Прокофия Геликанова многое его настораживало…

Хотелось бы ему познакомиться с новой девушкой Четверткова. Если она не была вымыслом его бойкой соседки, то зачем вообще было потерпевшему врываться в квартиру теперешнего жениха своей бывшей невесты?

— Неувязочка получается, — пробормотал Наполеонов себе под нос.

Были у следователя, как и у всех людей, свои странности. Например, он не переносил, чтобы близкие и друзья называли его Александром, Сашей, нет, только Шурой. Именно уютное, домашнее Шура позволяло ему расслабиться и отдохнуть от официального Александра Романовича.

«Надо позвонить маме», — подумал Наполеонов и достал сотовый.

— Ма, ты меня сегодня не жди, ладно? Я еду к Мирославе и надеюсь там заночевать.

Софья Марковна не стала задавать сыну никаких вопросов. У Мирославы он пропадал довольно часто, ещё в детстве она знала, где его искать. А уж с тех пор, как у неё появился свой дом, сын предпочитал именно в нём проводить свободное время.

Красное солнце на зелёном небе медленно клонилось к горизонту. Направляясь к припаркованному автомобилю, Наполеонов с наслаждением вдохнул весенний воздух. Запах бензина был не в силах заглушить аромат цветущих черёмух и сирени.

— Как хорошо, чёрт возьми, — пробормотал Шура, усаживаясь за руль автомобиля.

Мирославе он позвонил на домашний телефон, потому как звонить ей на сотовый, если она дома, можно было часами и безрезультатно.

Трубку взял Морис.

— Детективное агентство «Мирослава» слушает, — произнёс он.

— Это я, Шура, привет! Слава далеко?

— В саду, кажется, читает книгу. Позвать?

— Не надо, я сейчас подъеду к вам.

— Приезжай.

— А что у тебя на ужин? — живо поинтересовался Наполеонов.

— Приедешь, увидишь, — как всегда загадочно, отозвался Морис и положил трубку.

— Нет, у этих прибалтов вместо крови прохладная морская водица, — фыркнул Шура, ничуть не обидевшись.

Если с Мирославой Волгиной и её двоюродным братом Виктором Романенко Шура был знаком с двух лет, то Морис появился в его жизни не так уж давно.

Надо признать, что Наполеонов был необычайно удивлён, когда увидел высокого голубоглазого блондина в первый раз. Сначала он подумал, что это новый любовник его подруги. В то же время он знал, что Мирослава никогда не приводит своих парней домой. Такое у неё было правило.

И вскоре выяснилось, что Мориса она взяла не в любовники, а секретарём в своё детективное агентство. Ну, что ж, взяла, и ладно…

Приятной неожиданностью оказалось хобби парня из Литвы — кулинария. Морис Миндаугас любил готовить, а Шура обожал вкусно поесть, поэтому они довольно быстро подружились.

Наполеонов незаметно для себя добрался до коттеджного посёлка, подъехал к дому подруги детства, дотронулся до звонка. Ворота открылись, и он въехал вовнутрь, поставил машину в гараж.

Лучи заходящего солнца мерцали в сладком томлении на увлажнённых росой лепестках яблонь. Пахло нарциссами, которые так любила Мирослава. Шура постоял, немного наслаждаясь красотой весеннего сада. Морис его не торопил…

Через каких-нибудь полчаса они сидели втроём на кухне, пили чай с пирогами и беседовали. Шура уже успел поделиться с Мирославой своими сомнениями.

— Значит, ты думаешь, что Геликанов говорит правду? — решила уточнить Мирослава.

— Есть у меня такое предположение, — кивнул Наполеонов.

— Чем обоснуешь?

— Понимаешь, Четверткову нанесли удар ножом сзади в шею. Но с Прокофием они не могли быть близко знакомы. И прийти к нему Четвертков мог бы только для выяснения отношений.

Мирослава кивнула.

— В таком случае разве он позволил бы зайти себе за спину человеку, с которым пришёл ссориться? Нет, убить его таким образом мог только тот, кому он доверял.

— Пожалуй, ты прав, — согласилась Волгина.

— И потом мне не даёт покоя попавшаяся на глаза Петровичу девица…

— Возможно, это новая подружка Четверткова. Она же не знала, что его убили, — предположил Морис.

— Возможно. Но подружки обычно сначала звонят. Его сотовый телефон у нас и никто, кроме работодателя, ему не звонил.

— У него мог быть ещё один телефон с не зарегистрированной симкой для личных звонков.

Наполеонов пожал плечами.

— А как его характеризует работодатель? — спросила Мирослава.

— Сказал, что от работы парень не отлынивал. Любил деньги. Но кто их в наше время не любит, — философски заметил Шура.

Мирослава согласно кивнула.

— И в то же время, — задумчиво проговорил Наполеонов, — экспертиза против Геликанова.

— То есть?! — в один голос спросили детективы.

— Четвертков был убит или в присутствии Геликанова, или за несколько минут до его прихода. И ключи, как утверждает сам Геликанов, он никому не давал, а замок открыт родными ключами.

— Никаких царапин?

Шура покачал головой.

— Ты сказал, что после мальчишника Геликанова привезли на такси.

— Да.

— А таксиста опросили? Может, он что-то заметил.

— Нет, только котов упомянул.

— Каких котов? — заинтересовалась Мирослава.

— Да ерунда, эта пара котов выскочила из подворотни. Наверное, у них там были шуры-муры.

— Скорее всего, но отчего им выскакивать оттуда ночью и бросаться под колёса?

— Их об этом, к сожалению, не расспросить, как и Януария, который всё видел, но рассказать ничего не может, — вздохнул следователь.

— С Януарием всё понятно. Но всё-таки, если коты откуда-то выбегают, значит, их кто-то спугнул.

— Ну, предположим…

— Ночь… тишина… Таксист не слышал шагов? Если там кто-то был, то он должен был спешить.

— Скорее всего, таксист не прислушивался. А этот кто-то мог быть праздношатающимся гулякой.

— Мог, — согласилась Мирослава, — однако нельзя исключать, что это был весьма ловкий убийца, расправившийся с Четвертковым.

— Что теперь, ловить котов и учить их говорить по-русски?! — хмыкнул Шура.

— Для начала внимательно осмотреть подворотню.

— Осмотрим. А ты не хочешь подключиться? — спросил с затаённой надеждой Шура.

— К чему?!

— Не прикидывайся, к расследованию.

— Неофициально?

— Естественно.

— Шура, я работаю за гонорар. Полиция будет мне платить?

— Щас!

— Тогда извини.

— Будет тебе гонорар. Я уговорю брата Геликанова, и он заплатит.

— Как же ты собираешься его уговорить? — усмехнулась Мирослава.

— Мои проблемы.

— Почему бы полиции самой…

— Потому что на мне дел, как на помойном коте блох.

Видя, что Мирослава не проявляет особой заинтересованности, Шура продолжил:

— Дело мы, конечно, раскроем, но это может занять немало времени. А ты можешь ускорить процесс. Насколько я понимаю, клиента у вас сейчас нет, так чего бить баклуши?! Возьмётесь?

— Возможно, — ответила Волгина неопределённо.

— Вот и чудесно, — обрадовался Шура, — завтра пришлю к вам Василия Геликанова. Можно мне ещё пирога с капустой?

Морис молча отрезал солидный кусок и переложил его Шуре на тарелку. Так же молча долил ему чая.

— Миндаугас! Тебе надо ресторан открывать! Чего талант закапывать в землю, прозябая в каком-то детективном агентстве, — проговорил Шура с полным ртом.

— Я не думаю, что мой талант пропадает, — улыбнулся Морис. — А по образованию, если ты помнишь, я юрист…

— Помню, помню, — покивал Шура, приглядываясь теперь к пирогу с яблоками.

Морис не стал дожидаться просьбы Шуры и отрезал увесистый кусок.

— Ой, я, кажется, объелся, — вздохнул Шура через полчаса, — отнесите меня на веранду.

— Сам дойдёшь, — усмехнулась Мирослава.

— Маленького следователя любая дылда может обидеть, — проворчал Шура.

— Я не дылда, я девушка среднего роста. — Мирослава не считала, что 175 сантиметров — высокий рост для современной девушки.

Шура снова тяжело вздохнул и поплёлся на веранду, не забыв утянуть из холодильника бутылку минеральной воды.

Они расположились в плетёных креслах на открытой веранде. Мирослава посмотрела в глубину сада. Несмотря на то что солнце уже зашло, было довольно светло и удивительно тихо. И вдруг совсем рядом запел соловей. Все остальные звуки исчезли, казалось, весь мир был околдован мягко льющимися трелями, свистом, цоканьем, перекатывающимся рокотом и россыпью после короткой паузы…

Несколько минут они молча слушали скрывающуюся в густых ветвях птичку, а когда соловей умолк, Морис тихо процитировал японского поэта Сайгё:

— Когда б улетели прочь,

Покинув старые гнёзда,

Долины моей соловьи,

Тогда бы я сам вместо них

Слёзы выплакал в песне.

И соловей тотчас, словно услышав слова поэта, запел громко и весело.

Когда же он умолк, Мирослава вздохнула и спросила:

— Шура, а что ты думаешь о Геликанове?

— Ну, я же сказал…

— Нет, не о том, мог он убить или нет, а какой он вообще?

— Довольно спокойный, любит котов…

— Да?

— Ага, я же говорил, у него шикарный котяра. Зовут Януарий. Так он первым делом, перед тем как мы его увели, пристроил кота.

— Понятно.

— Потом, на мой взгляд, он не любит рисковать.

— Вот как?! — удивилась Мирослава. — А как же его бизнес?

— Это совсем другое дело. В бизнесе, хоть он и похож на море со штормами и переполнен всякими подвохами, всё-таки имеются свои правила, типа навигационных карт…

— Значит, он не любит непросчитанного риска?

— И согласись, никакого резона убивать Четверткова у Прокофия не было. Ну, не со злости же от того, что Четвертков ввалился к нему непрошеным гостем? Ведь Оксана выходит замуж за Прокофия. Зачем же ему убивать брошенного любовника?

— И то верно. Значит, Оксана бросила Четверткова до знакомства с Прокофием?

— Да, это и коллеги Арефьевой подтвердили, и босс её.

— Они были знакомы с Четвертковым?

— Нет, видели мельком, ну и слухи, как всегда…

— Понятно… А где Оксана познакомилась с Геликановым?

— Так на вечеринке у босса и познакомилась. Иван Разумовский — хозяин фирмы, где работает Оксана, давний друг Прокофия.

— А может этот Иван чего-то недоговаривать?

Шура пожал плечами:

— А смысл?

Пушистый чёрный кот по кличке Дон спрыгнул с плетёного кресла, потянулся, сладко зевнул, подошёл к Морису, потёрся головой о его ноги, потом потрогал его лапкой, а после того, как Миндаугас ласково погладил его, запрыгнул к нему на колени и громко замурчал.

— И за что тебя любят коты? — проворчал Наполеонов, покосился на Мирославу, добавил: — И женщины…

Морис ничего не ответил, продолжая нежно гладить мурлычащего кота.

— Шура, а ты спросил у Геликанова, как в квартиру Четверткова попали его визитки?

— Спросил, а толку! Он представления об этом не имеет. Про фотки я ему говорить не стал. Ясное дело, что Четвертков следил за ними, стараясь не попадаться парочке на глаза.

— Сам?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты думаешь, он следил сам или кого-то нанял?

— Интересный вопрос…

— Я бы на твоём месте показала фотки Четверткова соседям Геликанова, старушкам во дворе. Вдруг кто-то видел его там раньше.

— Хорошая идея, постараюсь выяснить.

— А у Прокофия до Оксаны была девушка? — неожиданно спросил Морис.

— Если и была, то что? — удивился Шура.

— Она могла бы охарактеризовать его…

Шура усмехнулся:

— Брошенная женщина только чёрными красками рисует изменщика.

— А с чего ты взял, что он изменщик? — удивилась Мирослава. — Может, он с прежней пассией расстался задолго до Оксаны. Может даже, не он её оставил, а она его.

— Ага, по обоюдному согласию, — усмехнулся Шура, — современные девицы бизнесменами не кидаются, — добавил он назидательно.

— Много ты знаешь о современных девушках, — не согласилась Мирослава, — вот наша Люся два месяца назад банкира бросила.

— Люся — это отдельный разговор, — хмыкнул Шура.

— А вы, Мирослава, смогли бы бросить банкира? — неожиданно спросил Морис.

— Нет, не смогла бы, — уверенно заявил Шура.

— Да? — грустно спросил Миндаугас.

— Без сомнения! — пылко заверил его Наполеонов и добавил, сжалившись над поникшим парнем: — Потому что она бы с ним изначально встречаться не стала.

— Вот как? — искренне удивился Морис.

— Ты всё ещё не заметил, что Мирослава у нас девушка самостоятельная и граждане с туго набитыми кошельками и мачо могут отдыхать. Они годятся разве что на роль клиентов.

Морис не подал виду, что подобная характеристика его работодательницы пришлась ему по душе.

— А Люся? — спросил он лениво.

— А Люся у нас экспериментатор, она изучает все виды мужского пола, встречающиеся на её пути, а потом уже совершает естественный отбор, — расхохотался Наполеонов.

Мирослава, лукаво улыбнувшись, спросила:

— Шура, ты не боишься, что Люсе твои рассуждения не понравятся?

— А кто ей о них расскажет? — прикинувшись наивным, поинтересовался Шура.

— Ты прав, никто. Вернёмся к Геликанову. Ведь Морис прав, неплохо было бы узнать о девушке Геликанова. Возможно, их было несколько.

— Возможно, — согласился Шура, — вот ты сама и займись этим.

— Нет, — сказала Мирослава, — для начала ты поинтересуешься личной жизнью Геликанова в ходе допроса.

— Думаешь, он охотно раскроет мне свою душу?

— Охотно, неохотно, не имеет значения. Ты следователь, подбирай ключи.

— Ладно, ладно, — согласился Шура.

Мирослава встала и скрылась в доме, но вскоре вернулась с гитарой.

— Спой Шурочка, а то соловей умолк.

Шура ломаться не стал, взял гитару из рук подруги, пробежал пальцами по струнам, настраивая себя и инструмент. Вскоре его приятный баритон свободно полился, волнуя тишину приблизившейся ночи:

Была весна. Цвели пионы.

Похолодание пришло,

Опали яркие бутоны,

И ветки снегом замело.

Была любовь. Со мною рядом

Была любимая. Теперь

Один смотрю застывшим взглядом

Я на закрывшуюся дверь.

Придёт тепло. Весна вернётся,

Всё снова зацветёт вокруг.

Вернись и ты ко мне, как солнце!

И жизнь войдёт в привычный круг.

Ни жалобы и ни упрёка

Ты не услышишь от меня!

Мне без тебя так одиноко!

Вернись ко мне, любовь моя!

Пион пылает точно солнце,

Как сладок аромат его.

Я душу всю отдам до донца.

Прими меня! Прими всего.

Когда он закончил петь, Мирослава взяла из вазы большой вишнёвый пион, казавшийся почти чёрным под сиянием выплывшей луны, и вручила его Шуре.

— А теперь, мальчики, спать, — проговорила она, сняла с колен Мориса кота и скрылась в доме.

Вскоре все разбрелись по своим комнатам, и в доме стало тише, чем в саду, где шуршал листьями деревьев ветер и время от времени принимались петь птицы.