Cave canem, или Осторожно, злая собака. Книга первая

Натали Варгас

Таинственный иностранец, переступивший порог дома князя Камышина под Петербургом, попадает в круговорот событий, с которыми связаны мистические события, приведшие к гибели русского офицера в Перу, кровавая трагедия в Испании и целая цепочка необъяснимых смертей в России. Едва загадочный маркиз ступает на древнюю мозаику Cave canem, в жизни воспитанников и хозяев благородного пансиона запускается зловещий механизм, жертвами которого становятся молодые учителя, местные жители и дети…

Часть 2. Храм над облаками

Глава 13. Волки

Господин Бакхманн согбенно склонялся над раскладывающей пасьянс княгиней Камышевой.

— Приказчики наши, ваша светлость, беспокоятся насчет бурмистершки, — бормотал он.

— Что там с ним супротивного? — лениво протянула та.

— Говорят, он развель изрядьно бурную деятельность в исследовании волчьих нападений. Завтра с утрась едет по деревням с тем молодым прилипалой Брехтовым.

— Ах, бестия!

Она отпила чаю. Поморщилась.

— Макарка, чаек-то остыл, дурак! Подь сюды, по морде дам! — новость о преувеличенном интересе маркиза к делу о волках сильно расстроила барыню. — Сейчас же пошлите доверенных мужиков. Пущай его припугнут. Но так, не очень! Нервишки встряхните, шоб охоту по деревням бегать отбить, и усе.

— Понял, ваша светлость, — Бакхманн еще более согнулся. — Мои людишки им тють же займутси.

Он быстренько выскочил за дверь под звук звонкой затрещины, которые так любила раздавать своим лакеям Камышиха.

Следующим утром открытый экипаж маркиза покинул пределы пансиона. Воздух был свеж и задирист. Темень лишь начала рассеиваться, и фонари в передках бросали пугающие тени на тучные сосны.

— Вижу, вы человек с деловой хваткой, но никак не могу понять, почему вы решили искать этих волков? — закутавшись в походную медвежью шубу, спросил Брехтов. — Не проще было бы снарядить группу охотников для поиска и истребления выводка?

Де Конн выдохнул сизый дымок из покрасневшего носа.

— Волки-людоеды — явление редкое, — начал он, — в местах, где охоты нет. Ведь, как сказал дворецкий, охота закрыта…

— Что вы имеете в виду?

— Подумайте, раз здесь никто на оленей с мелочью не охотится, значит, лес должен быть переполнен дичью…

— Ах, ну да, конечно! — стукнул себя по лбу молодой следователь. — Зачем волкам нападать на людей у деревень, коль еды достаточно в лесу?.. Теперь понимаю!

— Это первое. Второе. Волки не нападают в лесу на взрослых крестьян, как правило, вооруженных топорами. Эти твари умны и будут выбирать только беспомощную жертву — маленьких детей.

— А дворецкий сказал, что зверье нападает на мужиков…

— Верно. Вот в том-то и мой интерес, милейший.

Брехтов согласно кивнул. Четырехконный экипаж, выйдя на прямую дорогу, погнал во весь опор. Экипировка для путешествия по глухим местам была простенькой, но надежной: всего три шпаги, одна широкая сабля, несколько кинжалов, набор даг, три боевых топора, дюжина штуцеров, пара короткоствольных пистолетов, пара кавалерийских нарезных карабинов с патронной сумкой, ящик с кремнем и провизией на два дня, Шарапа в качестве кучера и немой крепостной мальчишка Михайло, форейтор. Им предстояло объехать без малого семь деревень в поместье князя, где, по сообщениям местных, на скот и людей нападали волки.

— И надолго ли в наши места? — не унимался следователь. Де Конн утвердительно кивнул. — У вас есть семья?

— Они погибли, — сухо промолвил маркиз. В его холодном голосе прорезалась горечь.

— Как? — по следовательской привычке спросил Брехтов, но тут же опомнился. — Ах, простите…

— Вы извиняетесь впустую, право же, — растянул губы де Конн. — Это произошло чуть более двадцати лет назад, — он натянул шляпу на самый нос, вздохнул. Брехтов понял жест и приготовился слушать. — Я жил тогда на юге Испании. В сентябре уехал на охоту, на острова в Средиземном море. Всего на три дня. В замке остались жена с детьми и несколько слуг. Ночью туда ворвалась пара дюжин бандитов. Как я потом выяснил, им открыла двери экономка, девушка, которую я нанял за несколько месяцев до нападения.

— Так ограбление было подготовленным?!

— О да, и хорошо продуманным. В замке не осталось никого, кто мог оказать хоть сколько-нибудь достойное сопротивление.

— Они вырезали вашу семью?

— Убили только под утро, — зло хмыкнул маркиз, — то, что я увидел, вернувшись с охоты, перевернуло бы нутро самого ада!

Наступило недолгое молчание. Глотнув коньяка, маркиз отошел от прилива ярости, что так хорошо скрывал под маской безмятежности.

— Я понял, что нападавшими были люди с моря, так как по всей местности никто не мог определить их происхождения. Префектура оказалась не в состоянии помочь мне, и я взялся за поиски сам. На четыре года я нанялся в корсары и узнал все о каперских судах и командах близ берегов Испании. Вскоре в мои руки стали попадать первые плоды долгих трудов. Один из пиратов в обмен на быструю смерть рассказал, что ограбление было замышлено людьми из общества.

— Кто-то злонамеренно нанял пиратов, дабы не только ограбить, но и истребить вашу семью?

Маркиз согласно кивнул.

— Видите ли, жена моя принадлежала старейшему роду герцогов де Сварро. У них имелось достаточно врагов. Да и отношения нашего клана с ними уладились лишь с моей женитьбой на представительнице их рода.

— Теперь понимаю.

— Итак, к моим поискам прибавилась не только желчь мести, но и клановая распря. По следам, которые оставляли скупщики краденого, я добывал информацию. В девяносто девятом я охотился за одним из тех, кто стоял во главе нападения. За бароном фон Фойленом. Тот оказался врачом князя Камышева.

— Не хотите ли вы сказать, что и сам князь был замешан в столь грязном деле?

— Утверждать не могу. Барон покончил собой, как только узнал, кто я.

— У вас была жуткая слава, ваше сиятельство. Знал ли князь о ваших поисках?

Маркиз усмехнулся и цокнул языком.

— Нет. В тот год он пригласил меня на службу в качестве управляющего его заграничными владениями, а в прошлом году — и в качестве бурмистра. Благодаря ему, я бросил корсарство, выучился в медицинской академии и беспрепятственно смог перемещаться по Европе как управляющий светлейшего и как врач. Шесть лет назад я стал свидетелем долгой и мучительной смерти последнего из тех, кто зверствовал в моем замке, но так и не приблизился к тем, кто стоял за всей трагедией.

— Вы думаете, они еще живы?

— Уверен!..

Вдруг экипаж дернулся. Лошади, засуетившись, кинулись вправо, влево, а потом и вовсе понесли галопом, пытаясь оторваться от сковавшей их вместе оглобли. Шарапа привстал, натянул вожжи. Промерзшая кожа гужевых петель заскрипела, постромки зазвенели от неожиданного напряжения. Пар от спин животных сизой дымкой взвился в мерзлый воздух.

— Волки! — крикнул Шарапа, указывая в сторону — туда, где темнела глушь соснового леса.

Не дожидаясь реакции хозяина, он полоснул кнутом спины первой двойки. Михайло, сидевший верхом на правом коне второй пары, невольно откинулся, но сумел удержаться. Экипаж понесло по припорошенной ранним снегом дороге. Маркиз и следователь обернулись. На границе между пасмурным небом и ровной кромкой леса нарастал звук, способный остановить кровь в венах путников. Неровно поднимающийся и пропадающий вой следовал за экипажем, пугая не только лошадей, но и вооруженных до зубов пассажиров.

— К мушкетам! — крикнул Брехтов, стягивая рукавицы.

Лицо его соседа напряглось. Маркиз вглядывался в серые пятна приближающейся погони.

— Позвольте им подойти поближе! — ответил наконец де Конн. — Стрелять нужно точно в цель!

— А не лучше ли пальнуть пару раз сейчас? — недоумевал следователь. — При эдаком шуме они могут и отстать… Волки боятся пальбы!..

— То не волки, уважаемый! — перебил его де Конн. — То собаки!

Брехтов вылупился на маркиза. Между тем заунывный шум нарастал прибойной волной, раскидывался по краям леса и ухал над головами. Экипаж бешено заколотило, задергало от неровного бега четверки перепуганных коней. Шарапа гикнул, неистово прошелся по крупам жеребцов прошитым кнутом. Те, фыркая и вскидывая головы, метались и толкались, будто охваченные огнем. Экипаж несло по раскисшей дороге, закидывая грязью возницу.

— Карамба, кабронес дэ мьерда! — слышалось с места Шарапы.

Извращенная ругань и жесткие щелчки кнута, в конце концов, привели животных в чувство. Но для Михайло было уже поздно. После нечеловеческих усилий удержаться в малом седле он повалился на бок и в попытках ухватиться мотавшейся рукой за соседнего коня, съехал промеж передников. Через несколько секунд его болтало под брюхом жеребца. Он умудрился вцепиться обеими руками в подбрюшник, запустив ноги под шлею. Увы, такое положение не устраивало ни форейтора, ни несущегося коня. Это понимали все, включая стрелков. Раздался первый залп ружей. Две собаки врылись в грязь, словно подкошенные. Эхо от выстрелов чечеткой разнесло печальную весть по узкой просеке. Оба стрелка ловко перезарядили штуцеры.

— Стрелок Преображенского полка, к вашим услугам! — выпалил следователь в ответ на восхищенный взгляд маркиза.

— Мое почтение! — ответил тот, и новый залп свалил еще двух псов. — Нам нужно отделаться от них как можно скорее, а то я потеряю форейтора!

Полукруг погони сужался вокруг задка экипажа. Прежде чем одно из серых созданий изловчилось нырнуть под брюхо правого передника, прогрохотало еще несколько залпов. Михайло заметил угрозу, подтянулся, выпрямился, чтобы не отдать собственный зад на потеху собакам. Та вцепилась в подол его кафтана. Под экипажем раздался крик борьбы. Михайло ожесточенно отбивался высвобожденной ногой, но от этого его хватка ослабевала. Он рисковал свалиться. На помощь псу поспешали еще трое, и Михайло завыл от ужаса. Вдруг над ним пронесся щелчок кнута от руки Шарапы, столь мощный и пронзительный, что разбил череп одному из нападавших животных. Второй пес отлетел со следующим ударом, подобно вышибленной топором щепке. Кровь и мозги веером покрыли новенькую одежку форейтора.

— Держись! — вывел его из шока голос Шарапы. — Подтягивайся, не зевай!

Удары кнута сыпались по телам догонявших псов. Грохот залпов, гул эха, рычание зверей. Грязь летела в лицо, и ветер, швыряя сухие листья, резал глаза. Но вдруг до слуха защищавшихся донесся звук. Раскатистый, заунывный, наподобие гудения охотничьего рога. Погоня мгновенно отстала, рассыпалась по кромкам леса и исчезла.

— Стой! — гикнул Шарапа, натягивая вожжи.

Рысаки вскоре перешли на шаг, и экипаж остановился. Шарапа спрыгнул, побежал к Михайло.

— Потерпи, — промолвил он, оттягивая тугую шлею от туловища коня. Примерзшие к ремням пальцы форейтора не разгибались.

— Возьми спирта и бинтов из моей аптечки! — приказал гайдуку де Конн. — Осмотри, нет ли рваных ран!

Маркиз вынул саблю из ножен, спрыгнул со ступенек экипажа и тяжелой поступью направился туда, где виднелись серые пятна на желто-алом ковре из листьев. Прошел к одной из собак, что еще шевелилась и жалостливо визжала. Брехтов, озираясь по сторонам, принялся перезаряжать все ружья и пистолеты. Ни звука из леса. Раненый пес не сопротивлялся железной хватке де Конна, и молниеносный удар отрубил зверю голову.

— Трофеи собираете? — спросил следователь, передернувшись от вида брошенной в ноги головы.

— Я любитель хорошей охоты и не бросаю подранка, — влез в экипаж де Конн.

— Ах, а я не больно-то хорош в этом деле… — вздохнул Брехтов.

— На курляндскую борзую похожа, — маркиз уселся и потер завиток шерсти на окровавленной шее трофея: на пальцах остался след серой пыли. — Значит, из княжеских псарен. А нам говорили, что они закрылись.

— Крашеные борзые! Вот те на!

— Вот думаю, не представить ли этот артефактик господину Бакхманну в помощь точности его мыслей относительно истории псарен, особенно о том, куда делись все егеря с выжлятниками.

— Это зачем?

— Собаки хорошо натасканы, а значит, кто-то с ними работает. Шарапа, как там Михайло?

— Живой! Можем трогаться, хозяин, но не галопом.

— Поехали! — маркиз откинулся на подушки, глотнул коньяка из фляги, предложил спутнику. — Отпейте, Владимир Касимович, если еще не согрелись.

Тот не отказался, улыбнулся. Суровый спутник нравился ему, и дорога показалась спокойнее.

Глава 14. Шаман

Перу, 1792 год

— Ты уверен, что желаешь этого, Путник? — шаман приблизился к обуреваемому гневом юноше. — Ты прибыл сюда, чтобы призвать великие силы ради мести. Но они могут овладеть и тобой, если ты потеряешь над собой власть.

Маркиз де Конн тяжелым взглядом обвел стоящих вокруг него людей, облаченных в маски. Беседа с ними внушала ему ярость предков, возбуждала жар крови и жажду кровной мести.

— Я, потомок клана Ульфаст, муж дочери семьи де Сварро, — произнес юноша, — призываю вас в свидетели моей молитвы о мести.

Шаман разжег сигару над костром. Он единственный был без маски. Острые широкие скулы, проницательный взгляд, крепкое телосложение и гладкая цвета бронзы кожа, возраст которой невозможно определить. Он был безумно красив, словно цыган или… древнегреческий полубог.

— Я знаю тебя, — произнес шаман, — ты — маркиз де Конн… Твоей матерью была девушка из нашего народа… «людей над облаками»… прекрасная Ануи, наложница герцога, — юноша согласно кивнул. — Как она?

— Умерла по пути в Европу во время долгого возвращения отца по большой воде.

— Я рад, что твой отец, великий прорицатель северного народа, не бросил тебя.

— Мой отец — великий магистр ордена Дракона и достойный дворянин.

— Я помню его.

— Я рад, что ты помнишь о нашем прошлом, Старик, — глаза де Конна щурились на яркое солнце гор, — но теперь я говорю о настоящем. Моя семья погибла от рук людей моря. А указали им путь к убийству люди золота и власти.

— Ты желаешь призвать Демона Суда, Путник?

— Я думал, это называется Ангелом Возмездия.

— Называй «это» как хочешь, суть его одна — древний дух, порожденный демиургом до появления человеческой расы. Как медведь в лесу, как змея в песке, демоны не злые и не добрые. Они живут в своих сферах, входить в которые надо с почтением. Итак, желаешь ли ты призвать демона? — де Конн согласно кивнул. Перед ним стояли саркофаги посвященных. — Мы свяжем тебя и погрузим в восьмой саркофаг. Если твой демон воссоединится с тобой, то освободит тебя, если нет, ты останешься в каменном мешке навечно.

— Да будет так, Старик, — отозвался юноша.

Шаман поднял голову.

— Взгляни на саркофаги, Путник. Ты останешься без еды и питья. Ты будешь погребен заживо над бездной… Согласен ли ты с ценой ошибки?

— Старик! — вспыхнул молодой маркиз. — Мне нечего терять! Сама жизнь не имеет смысла! Позволь мне либо умереть, либо стать воплощением мести.

Конец сигары шамана сверкнул красными огоньками, терпкий дым взвился над головами, защекотал нос. Люди в масках молча связали ноги маркиза.

— А что это за демон, о котором ты говоришь? — спросил де Конн. Он начал волноваться, ему надо было о чем-то говорить.

— Я не могу сказать тебе многого, — шаман говорил медленно, нехотя, пускал сизые кольца дыма, следя за работой своих людей. — Твой демон Абдшу — третий из могущественных братьев. Первый из них — Кунтур, Великий Путник, преследующий и настигающий. Второй — Таликоан, тень снов, являющийся и овладевающий. Абдшу — меч суда. Все трое — духи возмездия. Они спят в огромном изумруде. Пока демоны не потревожены, они пребывают в нашем мире. Если Абдшу воссоединится с тобой, все будет пики-чики: он защитит тебя от врагов, станет воплощением снов, проводником в тайный мир. Он устроит события и судьбы тех, кто связан с твоей миссией, так, что ты будешь сталкиваться с ними в нужный час и в положенном месте. При спуске с гор он даст тебе проводника к тайному миру, и ты обретешь власть над обеими сферами. Но смотри, порой даже ты не будешь знать замыслов и козней демона против тех, кого ты проклял.

Шаман снял со своей шеи амулет. Золотую, замысловатую по ковке цепочку с изумрудом. Произнеся несколько слов благодарности своим богам, он надел амулет на шею связанного юноши.

— Закрой ладонями глаза, — приказал шаман, — и думай о том, чего так сильно желаешь.

Де Конна подняли, торжественно пронесли к храму и опустили на дно саркофага. Он положил ладони на лицо. Как он ни пытался думать о мести, в его мыслях возникал образ жены и двух дочерей. Сначала смеющихся, играющих, полных жизни. Потом… мертвые тела, обескровленные, изодранные… иссохшая кровь на мраморном полу, лица без глаз, тела без кожи. В ужасе он попытался открыть глаза, уйти от воспоминаний о кровавой резне, но люди шамана уже плотно замотали веревками голову вместе с руками.

— Твой дух силен, ты принадлежишь посвященным, — услышал де Конн голос шамана, — твое место перед алтарем мистерий, но знай, демоны — духи без сердца. А у тебя оно есть, пусть раненное, опустошенное, но благородное и любящее.

— О чем ты говоришь? — тяжело дыша, сквозь зубы процедил молодой маркиз.

Шаман кивнул своим людям, вздохнул и пожал плечами.

— Предупреждаю тебя, Путник, демон — враг слабому. Не пожалей о его мощи. Сила его питается твоей клятвой и ненавистью. Остановить его сможет лишь прощение.

— Прощение?!! Никто не будет прощен! Я уничтожу всех!

— Не зарекайся, Путник, — шаман поднял руку, каменная крышка в форме идола нависла над саркофагом. — Годы пройдут, и твое сердце наполнится любовью к дочери одного из тех, кого ты сейчас клянешься уничтожить… Молчи! Я уже говорил с Духами судьбы, их предсказание твердо, как алмаз. Ей будет семь лет, когда ты впервые встретишь ее…

Де Конн замолк. Перечить было бесполезно, над его головой опустился мрак.

Глава 15. Кладбище

— Какое бесчинство! — кудахтали сельчанки навстречу старосте деревни Лупки. — Уже средь бела дня в могилах роютси!

Семен Хрунов возвращался из церкви, когда на все охочие девки раскричались о странного вида незнакомце, копающемся опосля полудня на могилах.

— Че орете?!! — прикрикнул на них староста. — Курицы! Идите до дому, не смущайте народ…

А сам рысью помчался на кладбище. Что-то неладное было в этих новостях, что-то тревожное. Для самого старосты. Он пересек овражек по двум перекинутым бревнышкам. Чуть со спешки не опрокинулся. Ну да не впервой! Грязь и бездорожье, пора ненастная, осеняя, глухая. Вот и спины гробокопателей. Над ними стоит человек в одежде барской, богатой…

— Ну-ка стойте! — крикнул староста, но уже помягче.

Человек обернулся. Лицо темное, волос смоляной, глаза черные и будто бесовской зеленью сверкнули.

— Шой-то вы здеся сябе позволяете?.. — не успокаивался Семен, приближаясь, хотя ноги у самого как-то начали подкашиваться.

Он замедлял шаг. Голос задрожал при виде надгробной плиты. «Лета 1799 в 4-й день августа преставился раб Божий Мартын Валуевич Подольский», — прочитал он на отодвинутом белокаменном надгробии.

— Да вот, уважаемый, в грязи копаемся, — ответил незнакомец, как только староста подошел к краю разрытой могилы. — Правда, пока неизвестно в чьей.

Последняя фраза темного человека была двусмысленна, и Семен понял, о чем тот говорил, но попытался припугнуть непрошеных гостей.

— А вы хто такой будете? Я вон до полисии вмих донесу…

Тот усмехнулся, продолжая смотреть вниз, на открывающееся чрево могилы.

— Маркиз Авад де Конн к вашим услугам. Управляющий и бурмистр князя Камышева, — произнес он с той простотой и снисходительностью, которой мог обладать человек большой власти и ума. — А вы, уважаемый, старостой сего места будете?

— Аха, Хрунов я, Семен, — ответил тот. — Деревня Лупки.

Со звуками кирок и лопат, звенящих о мерзлую твердь, самочувствие Семена стало ухудшаться.

— Как часто здесь могилы вскрывают, уважаемый? — спросил маркиз.

— Ежегодно! С десяток раз уж, и всякий раз перед субботой. И не только нашенское, простецкое, но и дворянское разрывают. Бесчиние какое. И шо срамно делают-то? Головы утаскивають.

— Воров видели?

— А як же. То нелюдь пришлая. У одного, как сказывали, голова медвежья, у иного птичья…

— Двое?

— Да хто ехо знаеть! Можеть, и двое, можеть, и целая свора нечистых… Однакось не извольте серчать, вашество, но я на вас в полисию все равно заявлю.

— Вам, боюсь, до полиции недолго бежать, — все с той же безмятежностью продолжал де Конн. — Судебный следователь у вас уже дома сидит. Ждет.

С последними словами маркиз изволил повернуться к Семену. Тот вздрогнул.

— Не вы ли подписали бумаги, свидетельствующие о причинах смерти Мартына Подольского? — продолжал маркиз.

Старосте от этого вопроса совсем скверно стало. Перед его глазами возникла уже почти забытая сцена, когда двое княжеских холопов втащили разбитое тело в его дом. С ними священник и врач. Тогдашний врач. Барон фон Фойлен. «Удар у него апоплексический случился, так и пиши», — говорил барон. Кровь, слипшиеся волосы, выбитые глаза от ударов по затылку. «Да у нехо все кости переломаны!» — пытался указать на преступление староста. «По дороге с озера в телеге сильно трясло! Подписывай!» — топнули на мужика ногой.

— Ну, так что же стало причиной смерти Подольского, на ваш взгляд? — безучастный голос маркиза пресек стылую волну воспоминаний.

Вдруг удар лопаты брякнул об уступ почерневшего гроба. Железные гвозди прогнившей крышки противились, но, наконец, поддались. У старика перехватило дух. Он шарахнулся, отступил от края, но его тут же ухватили сзади и пихнули к самой кромке ямы. То был гигант, чьи огромные руки-клещи застыли в воздухе с телом Семена. Староста нелепо подогнул ноги. Скелет приподняли лопатами. Осветили лампами. Череп, проломленный в виске, оскалился на старосту в злобе за неотомщенную смерть. Разбитые колени и ребра. Семен тряхнул седой головой, съежился и жалобно промямлил:

— Да мне же… я бы… я же… кабы не подписал… я же бы…

Вдруг маркиз крепко, но дружелюбно, подхватил бедного старосту за плечи, освободив от объятий гиганта.

— Слышал я, — улыбнулся он, — что жил в Древней Руси монах Иоанн Печерский, по приказу коего мертвецы сами занимали отведенные монахом для них места. Возможно ли такое? А еще слышал я, что одного из первых русских священников прозывали «лихим упырем». Это правда? — вопросы совершенно ошеломили старика. Он похлопал глазами в поисках вразумительного ответа. Де Конн усмехнулся. Он всегда использовал этот трюк с вопросами, когда люди сильно пугались и замыкались в себе. — Не ублаготворите ли вы меня в малой просьбе?

Семен только головой кивнул, ничего не сказал, но его руки нервно очерчивали в воздухе нечто большое и значительное.

— Вот и хорошо, не переживайте, — голос собеседника становился теплее. — Мне бы в сельской церкви на метрические книги взглянуть… А следователь Брехтов вас за чаем ждет. Про ваше варенье ему у нас рассказывали, вот он и соблазнился. Так что мы у вас переночуем. Не против? — старик согласно крякнул. — Ну а пока я книги эти просматривать буду, вы, уважаемый, вспомните, как звали тех, кто вас подписать бумаги заставил.

Староста напряженно ощерился, облегченно выдохнул давивший воздух и в согласии закивал головой.

Глава 16. Шарапа

Перу, 1792 год

Демон Абдшу явился к маркизу словно во сне. Они беседовали целую вечность, и вдруг Кунтур черной птицей сел на саркофаг, выбил отверстие в идоле и сорвал перевязь с глаз юноши. Неизвестно, сколько он пробыл там, в скальном ущелье, но к моменту, когда он встретил первую населенную деревню, его лицо покрывала растрепанная борода, а на глаза спадали густые спутанные волосы.

Люди той деревушки, знающие о мертвом городе в горах над их равниной, бросились в стороны при виде возникшего в деревьях незнакомца в рваной одежде. Более двухсот лет назад инки вырезали все население города-призрака. Ныне там жили только шаманы и демоны!

«Чунте!» — пронеслось над деревней. Старики замерли, дети спрятались, женщины замолкли. Вождь племени встал навстречу. Маркиз вступил в центр селения. В деревушке воцарилось молчание, благодаря которому де Конн услышал легкие стоны. Ребенок? Вождь указал на одно из жилищ, дощатую крышу на столбах. Что-то случилось, кто-то умирал или был смертельно болен. Местный лекарь, бубнивший заклинания над телом лежащего мальчика, в ужасе отскочил от подошедшего гостя. Никто не приближался к де Конну, его сторонились, но в то же время в нем нуждались. Семенящий за маркизом вождь протянул руку к телу мальчика.

— Его укусила змея, — сказал он, — силы оставили его в прошлую луну, но он не умирает. Духи мертвых готовили его к твоему приходу.

Последние слова могли бы удивить гостя, если бы он не помнил обещание шамана о спутнике, дарованном ему проводнике в тайный мир. Индейцы покорно ждали.

— Я вылечу его, но при одном условии, — произнес маркиз голосом столь гулким, что птицы шумными стайками сорвались с веток деревьев и унеслись, — вы отдадите его мне в вечное услужение.

Вождь взглянул на женщину, сидевшую поодаль от больного мальчика. Мать? Та глянула на незнакомца и согласно вздохнула.

— На вечность, — вождь качнул головой, — раз человек с облаков так желает.

Маркиз устремил взгляд на вершину горы предков. Она мерцала, как изумруд в полотне пепельно-синего неба.

— Отойдите, — сказал он, — и не бойтесь ничего, что придет из джунглей.

В деревне воцарилось безмолвие. Лишь стоны мальчика прерывали напряженную тишину. Вдруг ветер ударил по вершинам деревьев. Птицы уже разлетелись, и одинокий шорох листьев казался зловеще шипящим. Де Конн протянул над измученным телом ребенка руку. Его лицо покрылось сетью тонких вен. Гул, подобно воздуху из пещеры, вырвался из его груди. Он звал кого-то или что-то, а там, в темноте взволнованного леса, в глубине клокочущей тьмы, просыпались звуки, рычание и стоны странных существ.

Но вдруг в тени лиан и раскидистых орхидей раздалось урчание. То было не приятно-домашнее, а зловеще-голодное урчание огромной кошки, которую местные охотники называли Духом леса. Пума! Люди прижались к земле. Де Конн воззрился на пришельца из джунглей. Он ждал зверя. Дикая кошка замерла на мгновение, блеснула янтарно-желтыми глазами. Еще секунда, и яростный рывок взвил ее над алтарем. Пыталась она напасть на де Конна или ворваться в его темный мир? Люди вскрикнули, но, ко всеобщему удивлению, тело пумы упало замертво к ногам незнакомца. Бескровное жертвоприношение потрясло жителей деревни. Никто не сдвинулся с места, никто не промолвил и слова. Де Конн рукой позвал вождя.

— Я назову мальчика Шарапа, — сухо произнес он. — «Дикарь». Вы можете пребывать с ним лишь до первого крика тукана. Затем отпустите его… Он сам найдет меня.

Вождь в недоумении уставился на тело ребенка. Тот уже не стонал, бледность кожи начала отступать. Мальчик оживал, будто отходил от спокойного сна, потягиваясь и ворочаясь. Мать ребенка бросилась к алтарю, а за ней вся деревня. Он был совершенно здоров и весел. С уходом незнакомца детвора разразилась восторгами, женщины залепетали, мужчины хлопали друг друга по плечам. Только вождь племени был невесел. Он ждал кряканья тукана, его лягушачьей трескотни. И вот через минуту-две первый крик птицы многоголосым эхом пронесся над туманом джунглей.

— Ему пора идти, — безрадостно произнес вождь.

Но люди не желали соглашаться. Незнакомец ушел и вряд ли вернется! Зачем отпускать ребенка в опасный путь? Деревушка наполнилась трезвоном голосов, жаром спора в поиске справедливости. Больше всего за ребенка просила мать, и вождь беспомощно разводил руками. Вдруг крик девочки, сестры ожившего мальчика, положил конец всем уговорам.

— Кори!

Люди глянули на алтарь с мальчиком и в страхе шарахнулись в стороны. На них смотрели желтые глаза зверя.

— Глупцы! Он более не человек! — воскликнул вождь. — В нем обитают духи мертвецов!

Глава 17. Подольские

Дом старосты деревни Лупки можно было назвать зажиточным. При нем были мельница, сарай, хлев, гумно и амбары. Последние хранили запасы всей деревни на случай голода. Просторное крыльцо под крышей, нарядная резьба, двор с широкими воротами под навесом, крашеные причелины и наличники. Сам дом — не клеть какая-нибудь. Просторная горница с огромной печью, пара сеней, хозяйственная и кухня. Печь топилась добротно, без дыма. Терпкий запах от щей и конопли. Гости остановились в горнице. За печью на голбце тихо устроилась детвора. Молодежь выгнали в теплые сени. Хозяева хотели было устроиться на полатях, а кровать за деревянной перегородкой предложили маркизу, но тот попросил освободить ему лавку у стены напротив печи, и все. Шарапа ушел в холодные сени. Его пристанищем стал обычный деревянный стул. Брехтов устроился на печи. Маркиз растянулся на лавке, застеленной войлочным покрывалом. Не спалось. Он лежал на животе, уставившись на тускло горящую сальную плошку.

— Вас что-то беспокоит, ваше сиятельство? — по-французски спросил Брехтов.

Он разумно прикинул, что уютное тепло и простота обстановки расположат де Конна к откровенному разговору. Да и французского здесь никто, кроме них, не понимал. И верно, по лицу маркиза растянулась улыбка.

— Уже давно, в декабре девяносто восьмого, — начал он тоже по-французски, — на побережье Перу погиб некто Сергей Подольский. Погиб трагично, а через несколько месяцев здесь был убит его отец, Мартын Подольский.

— Не о том ли Мартыне вы говорите, который неожиданно умер у озера в августе девяносто девятого?

— Да, о нем.

— Разве он умер не от удара?

— От удара, милейший. По голове, — де Конн уселся на лавке и уперся локтями в колени. — Сегодня утром я распорядился выкопать гроб Мартына Подольского и вскрыть его. Совершенно определенно, его пытали. Сначала разбили колени, потом раздробили пальцы рук и ног…

— За что?!!

— Пока не знаю, но, если вы хотите знать, о чем я беспокоюсь, отвечу, — маркиз сделал паузу, прислушался к шуму за печкой: кто-то из детей бормотал во сне. — Характер ударов на теле мне очень знаком. Более того, палач был левшой.

— Вы где-то видели людей, пытаемых тем же способом?

— Я видел трупы людей, убитых таким же образом. В моем замке двадцать лет назад.

— Минутку, — Брехтов бесшумно соскочил с печи и присел на стул перед маркизом. — Ваша семья и Мартын были убиты одним и тем же человеком?

— Верно. Это первое. Второе, от старосты я разузнал имена тех, кто привез труп Мартына сюда, в дом Семена, чтобы тот «засвидетельствовал» смерть несчастного от инсульта. Ими были барон фон Фойлен и два приказчика. Но первый был врачом и знал более изысканные методы пыток. Нет, барон не мог прибегнуть к подобному избиению.

— Значит, убийцей был кто-то из приказчиков… — тут же нашел ответ Брехтов. — Найти и допросить!

— Увы, они погибли. Один в драке, второй сильно выпил прошлой зимой и насмерть замерз. Но вряд ли они были палачами. Чтобы объяснить вам, почему я в том сомневаюсь, нужно вернуться к смерти Подольского-сына. Сергей, находясь в Перу, обратился к шаману. Видите ли, все письма отца к сыну, по-видимому, перехватывались и до почтамта не доходили. Сергей волновался о состоянии родителей, а потому и прибег к подобной связи с ними. Он слышал, что шаман может ответить на вопросы относительно родственников, об их самочувствии и их нынешних обстоятельствах не выходя из дома.

— Это как же?

— О том могу сказать немного, — де Конн, казалось, раздражался. — Для этого шаман обращался к духам снов через медиума. Им был посвященный мальчик, чистая душа. Он рассказал шаману о грядущем убийстве Подольского-отца, упомянув двух человек со шпагами.

— Со шпагами — значит, дворяне?

— Верно.

— Тогда убийца вашей семьи может находиться здесь, если жив, — мысли следователя набирали стремительный бег. — Возраст его должен быть не менее сорока, путешествовал, завсегдатай Дома, возможно, посетитель балов или даже салона графини Алены!

— Таких среди гостей немало, милейший, думаю, надо искать камни, ведь большинство драгоценностей, взятых в моем замке, воры переплавили, но некоторые переплавить крайне сложно. Даже если они сумели распилить какую-то их часть, то найдутся и целые, наиболее ценные из них.

Конец ознакомительного фрагмента.