Семейный портрет с колдуном

Ната Лакомка, 2021

Я была счастливейшей невестой во всём королевстве, но на помолвку неожиданно явился Вирджиль Майсгрейв – родственник моего жениха, советник королевы и колдун. А ещё он – циник и развратник, начисто лишенный благородства и стыда. Он сказал, что я не выйду замуж. И, похоже, решил сделать для этого всё возможное. Но какие бы подлости он ни замыслил, я не откажусь от моего Аселина и стану первым несбывшимся предсказанием колдуна.

4. Тайна под тремя замочками

До последней минуты я уговаривала себя, что это какая-то ошибка. Но я и сама не верила в эти уговоры. Могли быть сотни причин, почему её величество королева вот так расстроила мою свадьбу. Начиная с дочери графа Нэн и заканчивая моим недостаточно высоким происхождением. Мои родители происходили из благородных, но не титулованных семей, и отец был дворянином только в четвертом поколении, а до этого мои предки были всего лишь секретарями при правителях Саммюзиль-форда. И пусть я закончила пансион имени святой Линды, моё образование вряд ли можно было назвать блестящим. А вот Аселин…

Вернувшись поскорее в замок, чтобы избежать расспросов, Майсгрейвы заперлись в столовой, изгнав слуг. Вернее, из Майсгрейвов были только леди Икения, Корнелия и Аселин. Компанию им составили мы с господином Бо, а колдун нас проигнорировал, хотя меня так и подмывало поговорить с ним по душам.

Не смог заставить меня и Аса отказаться от свадьбы — позвал на помощь свою покровительницу. Как это низко!

Я сидела на диванчике и машинально крутила латунный браслет на запястье. Колдун посмеялся над ним. Обозвал поддельным золотом. Но латунь — пусть не благородный металл, но гораздо крепче золота. А выглядит ничуть не хуже. И это — подарок родителей на мой день рождения. Я плохо помнила тот день, когда у меня появилось это украшение. Помнила, что папа смеялся, а мама надела браслет мне на руку и громко восхищалась его тонкой работой и изяществом. На самом деле украшение было простенькое — цепочка из семи звеньев, а на них три подвески в виде крохотных замочков. У браслета не было застёжки, но так как я росла, а подарок — нет, теперь он почти вплотную охватывал моё запястье. Можно было обратиться к ювелиру, но я не хотела разрезать браслет. Совсем не хотела его менять. Потому что это была память. Память о родителях.

— Аселин и Сюр, — говорила меду тем леди Икения, — вы отправитесь первыми, заодно разузнаете, что понадобилось королеве. А мы — за вами, дамским кортежем. Всё равно поедем медленно, чтобы не растрясло в дороге.

Все согласно кивали: да, да.

Я тоже кивнула. Больше мне ничего не оставалось — только кивать. Я никогда не была в столице, никогда не была при дворе, и моё пребывание там всецело зависело от семейства Майсгрейвов. Как они скажут — так и будет. Но уезжать из Саммюзиль-форда отчаянно не хотелось. Я чувствовала себя, как пугливый зайчонок, высунувший нос из родной норки и вдруг осознавший, что мир очень огромен. И страшен.

— Эмили, ты ведь согласна? — Аселин подсел ко мне. — Всё это досадно, но так даже лучше. Будет свадьба в столице… Там красиво… Тебе понравится.

— Конечно, понравится, — тоном, не терпящим возражения, заметила леди Икения. — Все юные девушки рвутся в столицу. И не каждой выпадает такая возможность. И тем более — возможность предстать перед королевой.

— И сшить платье у королевской портнихи, — кисло добавила Корнелия.

Они словно уговаривали себя и друг друга, что коварный ход колдуна, нарушивший планы, на самом деле сыграл всем на руку.

«Мы предпочитаем притворяться, что выходки графа — это шутки. Всего лишь глупые шутки, а не прямые угрозы или шантаж», — вспомнила я слова леди Икении, сказанные наедине.

Да, если я была зайчонком, с опаской выглядывавшем из норки, Майсгрейвы были зайцами, с закрытыми глазами бегающими по лесу, кишащему волками. Если не видеть опасности — то её вроде как и нет.

Они так привыкли, они сознательно выбрали эту линию поведения со своим двоюродным дедушкой. Но во мне всё протестовало против подобного выбора.

— Значит, решили, — подытожила леди Икения. — Мальчики, вы отправляетесь сегодня, а мы не спеша соберемся и поедем завтра. Эмилия, не берите много туалетов — две или три перемены платья вам хватит. Всё равно мы полностью обновим ваш гардероб. Ваши наряды слишком просты для двора.

— Да, леди, — ответила я, рассматривая замочки на браслете.

Пока леди Икения давала указания господину Бо, Аселин придвинулся ближе и шепнул:

— Ты не рада?

Я отрицательно покачала головой и шепнула в ответ:

— Ты обещал, что мы будем жить здесь, в Саммюзиль-форде.

— Так и будет, — заверил он меня. — Только сначала предстанем перед её величеством. Возможно, она хочет лично благословить наш брак…

— Или запретить его.

— Нет оснований, — быстро ответил Аселин.

— Она может посчитать, что я недостойна тебя.

— Но решать-то мне?

Я посмотрела на него с сомнением, но ничего не сказала. Чем дальше, тем больше я убеждалась, что в этой семье решает один человек. И это точно не Аселин.

Колдун не появился к ужину, а я дёргалась всякий раз, когда входная дверь открывалась. Но это входили слуги, внося перемены блюд. После ужина, когда Майсгрейвы отправились в гостиную, чтобы провести время за музицированием и разговорами, я отозвала своего жениха в сторону и тихо сказала:

— Я хотела бы вернуться сегодня домой, Ас. И переночую там же.

— Почему это? — вскинулся он.

— Мне надо собрать вещи, если мы едем в столицу, — пояснила я, умолчав об истинной причине. Но не могла же я признаться жениху, что боюсь, как бы его дедушка не вздумал навестить меня в спальне. Опять и на этот раз ночью.

— Эмили, зачем тебе возвращаться? — он взял меня за руки, ласково сжимая мои пальцы. — Ты и слуг отпустила…

Слуг — это он преувеличил. Раньше со мной жила только компаньонка — суровая дама средних лет, которая занималась домом и ходила на рынок.

— Что ты собралась брать с собой? — продолжал убеждать меня Аселин. — Скажи, что надо, я всё куплю. Или купим уже в столице.

— Есть вещи, которые не купишь и в столице, — терпеливо ответила я, хотя слова Аселина больно укололи. Как будто он ненароком напомнил, какая разница между ним и мной даже в материальном плане.

— Не знаю, надо спросить маму, — и Аселин отправился на переговоры с леди Икенией.

Я не стала его останавливать, но с некоторым раздражением подумала, что это моё дело — где я хочу спать ночью. Пока я не Майсгрейв. И после прерванной помолвки — даже не невеста Майсгрейва. Лучше бы я уехала тихо, оставив записку… Нет, это было бы невежливо… Леди Икения уговаривала меня переехать в замок, а теперь получается, что я сбегаю.

Наверное, именно так леди Икения и подумала, потому что когда Аселин подошёл к ней и заговорил, она почти подбежала ко мне, беспокойно заглядывая в глаза.

— Вы уверены, что вам нужно возвращаться, Эмилия? — спросила она, чуть нахмурившись. — Не самое разумное решение. После того, как сегодня сорвалась помолвка, ваше возвращение может вызвать ненужные разговоры.

— Вряд ли моё желание провести дома ночь перед отъездом вызовет чьё-то непонимание, — возразила я. — Прошу прощения, но буду настаивать.

— Эмили… — страдальчески начал Аселин, но леди Икения остановила его жестом.

— Мы должны уважать желания Эмилии, — строго сказала она сыну. — Тем более — ты ей никто, даже и не жених теперь. Я отправлю с вами горничную, — сказала она мне, — чтобы помогла вам, и чтобы вам не было так одиноко.

Я поблагодарила и отказалась, но леди Икения проявила настойчивость. В конце концов, я уехала в компании молоденькой служанки. Признаться, втайне я была этому рада — не очень приятно находиться одной в пустом доме.

Приехав, я устроила девушку в комнате своей бывшей компаньонки, а сама прошла в кабинет отца, чтобы собрать документы и бумаги, которые могут понадобиться в столице. На столе горела свеча, и в её неровном свете я перебирала пожелтевшие от времени письма мамы, деловые записи отца. Я так увлеклась, что не заметила, как наступила полночь.

Настенные часы пробили двенадцать раз, я потянулась, покрутила головой, разминая затёкшие мышцы и… вскочила, чуть не опрокинув кресло. Потому что в кабинете я была не одна — возле порога стоял граф Майсгрейв собственной персоной.

Не знаю, давно ли он стоял вот так, любуясь на меня, но лицо у него было невероятно довольным. Глаза по-кошачьи блестели, а когда он шагнул к столу, вспыхнули драгоценными камнями.

— И что это вы здесь делаете, позвольте спросить? — поинтересовалась я дрогнувшим голосом, прикидывая — надо ли кричать прямо сейчас, чтобы услышала горничная. Хотя, чем мне поможет горничная?..

— Вы как будто не рады меня видеть, — ответил он и прищелкнул пальцами.

Тотчас загорелась свеча на камине, потом ещё одна и ещё…

— Совсем не рада, — откровенно призналась я, помимо воли заворожено наблюдая, свечи зажигаются сами собой.

— Какая похвальная откровенность, — вздохнул колдун. — Могли бы хоть приврать. Из вежливости.

В камине вспыхнул огонь, хотя дров там не было. Пламя было не как обычно — оранжевое и желтое, а странно голубоватое. В комнате сразу стало тепло и как-то слишком уютно.

— Не умею врать даже из вежливости, — я с трудом заставила себя отвернуться от колдовского огня.

— Простой фокус, — небрежно сказал колдун. — Но впечатление производит, верно?

— Вы заявились, чтобы произвести на меня впечатление?

— Не совсем, — он сделал ещё шаг вперёд и теперь нас разделял только дубовый стол.

Я заметила, что на графе был дорожный костюм — строгий, безо всякой вышивки. Надеюсь, двоюродного дедушку срочно вызывают в столицу, и в ближайшие дни я буду избавлена от его общества.

— Хотели сообщить что-то срочное? — спросила я, храбрясь. — Что-то случилось? Иначе ума не приложу — зачем вам надо было врываться ко мне в дом, как разбойнику. Как, кстати, вы вошли? Я заперла двери.

— Не смешите, — он фыркнул и пригладил волосы. — Всерьез думаете, что меня удержат ваши жалкие замочки?

— И правда, наивно на это надеяться, — согласилась я. — Раз уж вас не удерживают правила приличия — что там каким-то замка́м?

— Оставим разговоры о моей неприличности и поговорим о вас, — колдун смотрел на меня благожелательно. Очень благожелательно. — На вашем месте я бы не ездил в столицу.

— Почему же?

— Потому что там не любят мошенниц.

Он сказал — и замолчал, наблюдая за мной.

— Кто вам позволил оскорблять меня? — спросила я ровно, хотя в душе у меня всё заклокотало ярким пламенем, как у дракона. И точно так же, как дракону, мне хотелось сейчас плюнуть огнем в колдуна. Жаль только, что у меня не было подобных способностей.

— Наверное, ваши тайны позволили? — граф в два счета оказался рядом со мной. — Тайны за тремя замочками… — он взял меня за руку, коснувшись латунного браслета.

Я попыталась высвободить руку, но колдун не отпустил меня, потеснив к стене. Прижавшись спиной, и всеми позвонками ощущая неровности лепнины, я только и могла, что бестолково дёргаться то вправо, то влево, пытаясь его обойти.

— Заметались-то, заметались, — он посмеивался, глядя на мои безуспешные попытки. — На помощь станете звать?

— А надо? — спросила я свирепо.

Он поднял глаза к потолку, морща лоб, а потом признал:

— Можно попробовать, но вряд ли будет толк.

— Что вам от меня нужно? — я поняла, что силой тут не возьмешь, и перешла к переговорам. — Опять пришли предлагать за Аселина деньги? Зачем? Вы ведь уже подключили к делу её величество. Думаю, она поможет вам избавиться от меня без доплаты.

— В этом деле я справлюсь сам, без помощи её величества, — заверил он и вдруг спросил: — Сколько вам лет?

— Девятнадцать, — ответила я.

— А выглядите старше.

— Зато вы — прекрасно сохранились. Для двоюродного дедушки.

Он проигнорировал мою колкость и задал новый вопрос:

— Где вы родились, Эмилия Валентайн, девица девятнадцати лет?

— В Линтон-вилле, — я смотрела ему прямо в глаза, чтобы показать, что нисколько не боюсь, но на самом деле сердце колотилось, как сумасшедшее — то ли от страха, то ли от… восторга.

Стоп. Эмили, какой восторг? Опомнись! Конечно, от страха.

— А когда вы переехали в Саммюзиль-форд?

— Мои родители — четыре года назад, а я — в прошлом году, когда закончила обучение. Мне пришлось выпуститься досрочно из-за их смерти, поэтому я не получила королевский сертификат гувернантки.

— Как интересно, — почти промурлыкал колдун. — Сегодня я как раз посетил Линтон-вилль. Милая деревушка, уютные улочки… Зашёл в церковь… — он замолчал, глядя на меня с улыбкой.

— Решили замолить грехи? — спросила я с вызовом.

— Нет, это всё равно бессмысленно. Мои грехи не замолишь. Просто решил кое-что проверить. Попросил церковную книгу, просмотрел записи девятнадцатилетней давности, и — представьте себе! — не нашел ни одной Эмилии Валентайн. Как будто её и не было.

Рот у меня открылся сам собой.

— Что вы такое говорите? — с трудом произнесла я.

— Чистую правду, — поклялся колдун, с самым невиннейшим видом распахнув глаза. Поднял мою руку с браслетом и сказал, поочередно касаясь подвесок-замочков: — Ни одной леди Валентайн девятнадцать лет назад… и двадцать лет назад… и двадцать один год назад…

— Значит, это какая-то ошибка! — горячо сказала я. — У меня есть свидетельство о рождении, оно датировано пятнадцатым августа…

— А вдруг оно поддельное?

— Оно не может быть поддельным! Скорее всего, в церковной книге не сделали запись!

— Ну да, — произнёс колдун с сомнением.

— На что это вы намекаете?

— На то, что вы слишком топорно работаете, Эмили Валентайн. Или как вас там?

— Подите вон, — сказала я, толкнув его в грудь.

Толку от этого, разумеется, не было никакого. Но спустя секунду он сам отпустил меня и даже отошёл к камину, протянув руку к синему огню. Языки пламени ласкали его ладонь, пальцы, но ничуть не обжигали. Наверное, граф опять пытался поразить меня своими колдовскими умениями, но я дала себе слово, что больше ничему не удивлюсь, даже если он снимет голову и начнёт играть ею в кегли.

— А ещё — вы ведь обучались в пансионе святой Линды? — спросил Майсгрейв, хитро взглянув в мою сторону.

— Да, — ответила я с вызовом.

— Я проверю, — заметил он ласково.

— На здоровье, — пожелала я ему. — Проверьте и убедитесь, что оскорбляете меня зря. Настоятельница подтвердит, что я обучалась там пять лет. Матушка Бевина…

— Наговорит кучу комплиментов в ваш адрес? — перебил меня колдун. — Расскажет, какая вы были милая, добрая, послушная?

— Именно такой я и была!

Он засмеялся, и мне было так же странно слышать его смех здесь, в кабинете, как и в церкви. Что такого смешного я сказала? Я и в самом деле была одной из лучших учениц пансиона и никогда не доставляла своим воспитательницам хлопот.

— Были? — уточнил он. — А сейчас изменились?

— Не придирайтесь к словам, — ответила я сердито. — И уходите! У вас совсем нет стыда?!

— Нет, — повинился он. — Но вы правы, мне пора уходить. Я и так уделил вам слишком много времени.

— И зря, — быстро сказала я.

— Точно зря? — он вопросительно приподнял брови. — Имейте в виду, Эмили, я не стану молчать перед королевой. А если выясню ещё и обман с пансионом…

— Нет никакого обмана! — крикнула я, теряя терпение. — Не удивлюсь, если это вы уничтожили церковные записи! И не удивлюсь, если вы попытаетесь запугать монахинь из пансиона!..

— Как вы разволновались… — он скрестил руки на груди. — Только вряд ли на королеву произведёт впечатление ваше волнение. Королева не любит театрального проявления эмоций.

— Но мне незачем производить впечатление, я не совершила ничего предосудительного, — продолжала я с жаром, — и предстану перед её величеством, потому что мне нечего бояться и нечего скрывать.

— Значит, уехать за границу с приличным капиталом в сумочке я вас не убедил?

— Ничуть!

— Напрасно, — он закусил нижнюю губу и казался раздосадованным. — И моего внука вы отлично обработали. Никогда не видел в нём столько глупой храбрости.

— Столько любви, может быть? — не удержалась я от сарказма. — Почему вы так стремитесь разрушить наши отношения? Чем я вас не устраиваю, милорд?

Он окинул меня взглядом, и я покраснела от смущения, и от злости. Это неприлично — так разглядывать девушку. С ног до головы, оценивающе, как… как лошадь на продаже!

— С чего вы решили, что не устраиваете? — спросил он, опять заиграв ямочками на щеках. — Вы очень даже милы. Я бы не отказался… узнать вас поближе.

— Нет, спасибо, — тут же отозвалась я. — Мне даже разговаривать с вами не хочется, а не то что открывать вам душу.

— О, душу… конечно, — он усмехнулся так, что мне сразу захотелось позабыть обо всех приличиях и расцарапать ему физиономию. — Вообще-то, я говорил не о душе, она меня интересует меньше всего.

— Уходите, — произнесла я сквозь зубы. — Сейчас же убирайтесь. Ваши намёки… они отвратительны.

— Чем же они отвратительны? — удивился он. — А вы, вроде бы, рассердились? Почему? Я настолько вам неприятен? Обычно я нравлюсь женщинам.

— Вероятно, тем, у кого плохой вкус!

Тут я сознательно солгала. Не надо было быть проницательной, как леди Моргвейн из Ав-Ли, чтобы догадаться, насколько он нравился женщинам. У него было всё, чтобы привлекать их, словно глупых бабочек огнём. Красота, богатство, должностное положение… И особое очарование, которое чувствовала даже я, хотя он невероятно злил и пугал меня каждой выходкой.

— А вас коробит, — упрекнул он, широко улыбаясь.

— Чего вы ждали? — ответила я вопросом на вопрос. — Вы собирались уходить, как мне казалось?

— Собирался, — согласился он, взмахнул рукой, и синее пламя в камине погасло, а следом потухли все свечи, кроме одной — стоявшей на столе. — Но вы всё-таки подумайте, Эмили. Пока ещё есть время для бегства.

— Я уже сто раз вам говорила…

Но он не дослушал и вышел из кабинета. Я подождала минуты две, а потом осторожно выглянула в коридор.

Никого.

Спустившись на первый этаж, я проверила входную дверь.

Заперто изнутри.

Окна тоже были заперты, и ставни не были повреждены. Как же этот колдун пролез в мой дом? Не через трубу ведь?!

На всякий случай, ложась спать, я придвинула к двери сундук, а на ставнях начертила солнечный круг, чтобы охранял от нечисти.

Не знаю, что помогло — сундук, солнце, или колдун просто решил выспаться, но в эту ночь меня никто не беспокоил.

Я вскочила на рассвете, надела дорожное платье и туго заплела косу, заколов её шпильками. Кто знает, может, королева захочет увидеть нас сразу по приезду, и я не должна показаться ей растрёпанной замарашкой.

Дожидаясь карету Майсгрейвов, я написала несколько писем с извинениями за сорванное торжество — подругам, друзьям родителей, и передала их мальчишке-почтальону, заплатив несколько медяков, чтобы разнёс письма сегодня же.

Ближе к полудню прибыла леди Икения в дорожной карете. Я никогда не ездила в таких удобных и роскошных экипажах — сидения были обиты малиновым бархатом, мягкие, как пуховые подушки. И подушек тоже было много — леди Икения удобно расположилась, подсунув их под локти и шею. Здесь был даже маленький столик, а окна занавешивались плотными шторами. Одно удовольствие путешествовать — можно объехать полмира и не утомиться в дороге.

Слуги поставили на крышу кареты мои вещи — два небольших сундука, а дорожную сумку я взяла с собой. Там лежали документы, платки, зеркальце, флакон духов и мешочек с засахаренными орешками, если по пути захочется погрызть чего-нибудь вкусного.

— Аселин уже уехал. Вместе с Сюром, — рассказала леди Икения, когда карета двинулась по улице. — Они всё устроят к нашему приезду, а Корнелия поедет в другой карете — там наши драгоценности, провиант и одежда. Слугам я не доверяю, мало ли что им взбредет. Наши фамильные изумруды — такое искушение…

Я приподняла штору, глядя в окно, и рассеянно слушала, время от времени кивая. Мы с Аселином собирались тихо и спокойно жить в Саммюзиль-форде, но со спокойной жизнью что-то не складывалось. И помолвку отменили. Колдун верен себе. Сказал — не выйдешь замуж, и вот свадьба уже под вопросом.

— Думаете, королева не захочет, чтобы я выходила за Аселина? — спросила я.

— Не вижу причин, по которой её величество может запретить ваш брак, — ответила леди Икения после некоторого раздумья. — Но я удивлена, что она вызывает нас. Аселин — всего лишь наследник второй очереди. Королеву больше должен был бы интересовать брак Вирджиля.

Меня передёрнуло, как от сквозняка. А что если королева интересуется именно браком графа Майсгрейва?!

«Я подумал, он сам захотел на тебе жениться», — сказал Аселин.

«Я бы не отказался узнать вас поближе», — сказал граф.

Не может ли быть так… Нет, не может… Невозможно… Я запаниковала, пытаясь убедить себя, что всё вздор — и я не представляю никакого интереса для Вирджиля Майсгрейва.

Но тут, словно ответом на мои страхи и сомнения, карета резко остановилась, и снаружи послышался весёлый голос графа.

Мы с леди Икенией переглянулись с одинаковым беспокойством, а в следующую секунду дверца кареты распахнулась, и перед нами предстал граф Майсгрейв — в изумрудно-зелёном камзоле с вышивкой алыми, синими и золотыми цветами, с непокрытой головой и… невероятно довольный.

— Что случилось, дядюшка? — спросила леди Икения.

— Ничего не случилось, — ответил он и пинком опустил подножку. — Выбирайся из кареты, Ики. И побыстрее, не будем задерживать движение.

— Зачем? — но она уже торопливо поднялась с сиденья, уронив подушки, подобрала подол платья и спустилась по ступенькам.

— Затем, что вы поедете с Корнелией, — объявил граф, одним прыжком оказался в салоне кареты и подмигнул мне. — А с леди Валентайн поеду я.