(Не) люби меня

Ната Лакомка, 2020

Прозванный Ланварским волком, он завоевал половину севера и стал королем. Он привык получать все, что захочет. Однажды он захотел меня – чужестранку, жену другого. Я сказала «нет», но король не знает такого слова. Он намерен добиваться, а я… а я не намерена уступать.

Глава 3. По правую руку от короля

— Веди себя прилично, — брюзжала мне на ухо свекровь. — А лучше скажи, что плохо себя чувствуешь, и уйди в свою комнату.

— Разве я нарушаю какие-то правила приличия? — спросила я, с любопытством глядя на короля и его свиту.

Мы, женщины, сидели отдельно, как было принято на севере. За нашим столом все было чинно и правильно — ведь за всем бдила моя свекровь. Никто не смел засмеяться или даже улыбнуться, а съесть разрешалось лишь половину кушанья со своей тарелки, потому что женщина не должна быть обжорой.

Как назло, порция была так мала, что я не утолила, а только раздразнила аппетит. Но я не стала злить свекровь и отложила ложку, откровенно завидуя мужчинам, которые могли не ограничивать себя в еде.

Эти северные мужчины совсем не походили на аристократов. Они громко смеялись, грубо шутили, многие ели и пили без меры, некоторые — весьма неопрятно. Король тоже пил вино, и много, но не стал ни разговорчивее, ни веселее. Он мало говорил, и слушал рассеянно, словно думая о чем-то другом.

— Король грустит, — сказал Жозеф, подойдя к нам, озабоченно потирая ладони. — Матушка, надо бы поднести ему вина, как полагается по обычаю. Может быть Элиша…

— Надо угостить короля вином? — спросила я. — Так я сейчас угощу.

— Сейчас она уронит кубок или ляпнет что-нибудь не к месту, — тут же прошипела Элиша, бросив на меня злобный взгляд, но свекровь одернула ее.

— Пусть идет, — сказала леди Бригитта. — Подносить вино — обязанность хозяйки. А она, все-таки, хозяйка.

— Хорошо, — пробормотал Жозеф.

Муж и свекровь смотрели, не отрываясь, пока я брала серебряный кубок, наливала его вином и ставила кубок на поднос. По-моему, они ждали, чтобы я и вправду уронила кубок или разлила вино. Но я справилась со всем безукоризненно, и подмигнула мужу:

— Пойдем со мной? — предложила я ему. — Вместе с тобой мне будет не так страшно.

Он кивнул, мы прошли через зал, и нас провожали взглядами все, кто был в зале. Жозеф волновался, а я чувствовала себя необыкновенно легко — как будто несла не серебряный кубок, а венок из маргариток, и шла не по каменному полу, а по зеленому лугу.

Король тоже смотрел на нас, и его обветренное лицо походило на деревянную маску — неподвижное, непроницаемое, только глаза блестели, как уголья в прорезях для глаз.

Я поклонилась, протягивая поднос, но король не взял кубок, словно чего-то дожидаясь. Жозеф кашлянул, и я повернула голову, глядя на него вопросительно: было что-то, чего я не знала.

— Прошу прощения, — сказал мой муж извиняющимся тоном, — но моя жена еще не знает всех наших обычаев, — и добавил уже тише и для меня: — Надо пригубить вино, Ди.

— Что? — спросила я шепотом.

На неподвижном лице короля появилось какое-то подобие улыбки.

— По нашим обычаям, — пояснил он, — хозяину надо первому попробовать угощение и вино, а уже потом предлагать их гостю.

— О! — поняла я, и мне стало смешно и немного неловко. — Конечно же, мудрый обычай. Вдруг мы решим отравить самого короля!

Муж посмотрел на меня в ужасе, а за столом повисло напряженное молчание, но я уже поставила поднос, взяла кубок двумя руками и, улыбнувшись королю поверх кубка, сделала глоток.

Напиток обжег мои язык и горло, согрел сердце и желудок, и я почувствовала легкое головокружение. Неужели, от глотка вина? Или все дело в том, что король смотрел на меня так пристально, что это казалось почти неприличным?

— Теперь ваше величество может ничего не опасаться, — сказала я, протягивая кубок королю. — Под этой крышей вам не от кого ждать предательства. Мы с мужем будем верны вам до последнего вздоха.

— Хорошо сказано, леди Верей, — произнёс король, принимая кубок.

На мгновение наши пальцы соприкоснулись, и король вздрогнул. Да так, что несколько капель вина выплеснулось мне на руку.

— Мне кажется, вы сидите на сквозняке, ваше величество, — встревожилась я. — Позволите передвинуть ваше кресло поближе к камину?

— Не откажусь, леди, — ответил он любезно.

Я приказала слугам передвинуть массивное кресло к огню, а Жозеф расправил медвежью шкуру, чтобы королю было мягко и удобно сидеть.

Мы уже собирались уйти, но король остановил нас:

— Пусть твоя жена, Верей, сядет рядом со мной, — попросил он.

Такая просьба могла рассматриваться лишь как приказ, и Жозеф не посмел возразить:

— Да, ваше величество, — ответил он и сам поставил рядом с креслом скамеечку.

— На скамейке ей будет неудобно, — сказал король. — Принесите кресло для леди.

Моему мужу ничего не оставалось, как распорядиться, чтобы мое кресло из-за женского стола перенесли к камину и поставили справа от кресла короля, развернув, чтобы мы с его величеством сидели лицом к лицу.

Я пересела, не понимая причины такого внимания. Теперь мы с королем находились в стороне ото всех, будто бы наедине. На нас бросали косые взгляды, но король не замечал их, и я тоже постаралась не замечать.

— Мне захотелось поболтать с вами, — объяснил он. — Вы очень красивы. И у вас такая милая улыбка… Верхняя губа коротковата, кажется, что вы все время чуть улыбаетесь.

— Леди Бригитта постоянно щипает меня за бок, — сказала я, будто поверяя страшную тайну, — чтобы смеялась поменьше. Она утверждает, что в вашей стране женщине смеяться неприлично.

— Понимаю, почему ваша свекровка так считает, — сказал король, не сводя с меня взгляда. — По ее лицу видно, что сама она улыбалась последний раз еще до первого причастия.

Я рассмеялась и тут же извинилась:

— Простите, ваше величество. Я не должна быть такой непочтительной.

— Ну что вы, это я был непочтителен, — утешил он. — Но вы и в самом деле не похожи на наших женщин. У вас смуглая кожа и темные глаза.

— Моя мама была принцессой княжества Лаллапур, если вы слышали о таком.

Он покачал головой, показывая, что не знает.

— Оно находится на востоке, — объяснила я. — Там всегда лето, всегда солнце, и люди смуглые и черноглазые. Но очень красивые.

— Даже не сомневаюсь, — галантно поддакнул он. — Говорят, на востоке женщины ведут себя, как мужчины…

— Если вы о том, что они могут смеяться, когда им вздумается — то да, как мужчины, — мне было приятно говорить с ним о своей родине. Тем более, я видела, что он слушал меня с искренним вниманием.

Жозеф тоже слушал, но когда я его о чем-нибудь спрашивала — отвечал так, словно только что с неба упал. А леди Бригитта с Элишей и вовсе не любили слушать о моих родных краях. По-моему, они считали, что я все выдумываю, рассказывая о животных, величиной с крепость, которые носом могут вырвать с корнями столетний дуб.

Короля интересовало абсолютно все, и я с удовольствием рассказывала ему об отце, о нашем короле, и о слонах, на которых каталась, когда приезжала в гости к маминой родне. Когда я упомянула, что люблю верховую езду, король спросил, как я нахожу его жеребца.

— Он не очень красив, — ответила я лукаво, — но сразу видно, что сможет выдержать не один заезд. Только моя кобыла все-таки быстрее и выносливее. Я забрала ее сюда, не могу с ней расстаться. Правда, здесь для нее слишком холодно, я всегда держу ее в попоне.

— Будет любопытно на нее взглянуть, — сказал король. — Я наслышан о ваших скакунах. Говорят, они — помесь кобылицы и пса, и поэтому такие верные.

— Сказка, не имеющая почти ничего общего с истиной, ваше величество.

— Но что-то есть?

— Есть, — я опять разулыбалась. — Собачья верность наших лошадей.

Он тоже улыбнулся, и суровые черты немного смягчились, а морщинка между бровями разгладилась.

— В наших краях всё не похоже на те места, где вы жили, — задумчиво произнес он. — Как вы привыкаете к переменам?

— Здесь всё слишком… уныло, — призналась я, но тут же торопливо добавила: — Я не скучаю, нет. Совсем не скучаю, ведь со мной Жозеф. Но все так непривычно…

— Вам надо обязательно посетить Ланвар, — сказал король. — Тогда ваше мнение о нашей стране изменится в лучшую сторону, я уверен.

— Даже не сомневаюсь, — вернула я ему его слова. — Думаю, Жозеф в ближайшее время сможет показать мне вашу столицу. Скажем, летом…

— Зачем тянуть? — он поднял голову, нашел взглядом Жозефа и поманил его пальцем.

Мой муж сразу же вскочил и приблизился едва ли не бегом.

— Ты так хорошо нас принимаешь, — сказал король, — что я хочу пригласить тебя и твою милую жену с ответным визитом. Приезжайте в Ланвар на следующей неделе. Устроим охоту на лис.

— Благодарю, ваше величество, — ответил Жозеф, но мне показалось, он не слишком обрадовался.

— Можешь идти, — бросил король, не глядя.

Жозеф тут же ушел, хотя я взглядом предлагала ему остаться.

Сказать честно, меня не вдохновили ни предполагаемая охота, ни то, что мой муж ведет себя в собственном замке вовсе не как хозяин, а как слуга на побегушках, поэтому я заговорила холодно:

— Я не люблю охоту, сир. Мне жаль бедных животных. Особенно лис. Они такие красивые.

— Тогда устроим соколиную охоту, — предложил он. — Вы никогда не видели, как охотится сокол? Это похоже на сражение. Прекрасно и грозно.

— Боюсь, мне будет жалко и птиц.

— Не бойтесь, они станут меньше вас смущать, когда окажутся на столе в жареном виде.

В ответ я вежливо улыбнулась.

— А как развлекаются у вас дома? — спросил король, рассеянно разламывая лепешку и кидая в рот кусок за куском. Зубы у него были белые, крепкие, и я снова подумала, что он — воплощение севера, воплощение этой земли, как будто родился не от смертных родителей, а от богов гор и лесов.

Этот вечер я просидела рядом с королем, и он ни на кого больше не обращал внимания. Признаться, я тоже позабыла обо всех, и лишь иногда спохватывалась, отыскивала взглядом мужа и кивала ему. Жозеф кивал в ответ, но вид у него был не очень довольный.

Я рассказывала королю о великолепных маскарадах, которые устраивали в столице моей страны, об уличных актерах, о менестрелях, которые каждый год состязались друг с другом за право получить розу из рук королевы. Я словно не вспоминала, а переживала свою прежнюю жизнь наяву.

— Вы очень скучаете по родине, — сказал король, когда я замолчала. — И очень ее любите, это чувствуется даже в словах.

— Это так естественно — любить свою родину, — ответила я мягко, — но благодаря мужу я обрела настоящую любовь, и уверена, что смогу полюбить ваш край всем сердцем.

— Даже не сомневаюсь, что вы умеете любить только так — всем сердцем, всей душой.

— Разве можно любить иначе? — засмеялась я.

— Нет, — ответил он медленно и глухо, как будто каждое слово давалось ему с трудом. — Полагаю, что по-другому любить нельзя.

Несколько секунд мы молча смотрели друг другу в глаза, и вдруг я почувствовала себя, как тот маленький анемон, которого снег заковывал в холодный плен, и затрепетала, совсем, как цветок под порывами северного ветра.

— Почему вас прозвали Ланварским волком? — спросила я тихо, не в силах отвести взгляд от темных глаз короля. — Говорят, что вы суровы нравом. Но я не вижу в вас волчьей жестокости, и это прозвище у вас появилось задолго до того, как вы стали королем в Ланваре.

— Ваша прямолинейность очаровательна, леди, — сказал он. — Но слухи не то чтобы сильно лгут обо мне. Я и в самом деле не миндаль с сахаром. Иначе бы и не стал королем. А родился я в глухой деревушке в горах, которая называлась Ланвар. Сейчас ее нет — прежний король приказал стереть ее с лица земли вместе с жителями. В то время я был далеко, но когда вернулся — решил, что не дело моей деревне упокоиться безымянной, и переименовал в Ланвар столицу.

— Так вы отомстили, — прошептала я, потрясенно.

— Можно сказать и так, — кивнул он. — Вы разочарованы?

Я помолчала, прежде чем ответить.

— Испуганы? — настаивал король, наклонившись ко мне. — Я стал вам противен? Ведь уверен, что почти все, что вы слышали обо мне — правда. Я и в самом деле жесток с врагами.

— Не знаю, что ответить, — покачала я головой. — Не мне судить вас, ваше величество. Но возможно, когда-нибудь, вы поймете, что истинное королевское величие — это быть милосердным с врагами.

— Тот, кто милосерден с врагами, зачастую живет недолго, — спокойно ответил он, откидываясь на спинку кресла.

— В этом с вами не поспоришь, — сказала я, заставив себя улыбнуться. — Какое счастье, что мне не надо быть жестокой — я всего лишь женщина, и могу позволить себе жить в мире с собственным сердцем.

Король посмотрел на меня так, как будто я сказала несусветную глупость, но ничего не ответил. Я тоже замолчала, опасаясь обидеть его чем-нибудь или снова нарушить какой-нибудь северный обычай.

Пауза затягивалась, и я не выдержала первой:

— Разрешите мне удалиться к мужу, сир?

Он кивнул, я вскочила, поклонилась и почти бегом отправилась к Жозефу, который сидел мрачнее тучи. Но едва я оказалась рядом, как он нашел мою руку, сжал, и лицо посветлело, а голубые глаза засияли. Я потянулась поцеловать его, но он удержал меня, одними губами шепнув:

— На нас смотрят.

— Кто?! — спросила я с наигранным ужасом, но Жозеф не поддержал шутку.

— Матушка… — произнес он углом рта.

Свекровь и в самом деле косилась на нас неодобрительно, и я только вздохнула, чинно сложив руки на коленях, как и подобает жене лорда. Веселье продолжалось, гости ели и пили, а я вдруг заметила, что не одна свекровь наблюдала за нами.

Король Дидье тоже смотрел в нашу сторону, поставив локоть на ручку кресла и уперевшись подбородком в кулак. В этот момент его величество показался мне скалой, которую омывало шумное людское море. Неровный огонь камина заострил черты лица короля, и я испытала почти священный ужас, как будто блуждала по лесу, а из-за деревьев высунулась волчья морда с человеческими глазами.