Белолуние

Надежда Васильевна Кремень, 2020

Вторая книга цикла рассказывает о приключениях героев в Миравии. Селене, Зебу и Гарашу предстоит отправиться за сывороткой для больного короля, но простая, на первый взгляд, задача может обернуться непосильным испытанием. Союзники оказываются врагами, реальность – вымыслом, невозможное – очевидным. Как не ошибиться? Кому доверять? Чего опасаться? Правда и ложь, дружба и предательство, прошлое и настоящее переплелись в новом рассказе Мудрейшего, ведь его истории правдивы, как сама жизнь.

Стихи и хризантемы

Если бы Селена могла выбирать цель путешествия, то, вместо ничем не примечательного Гарцова, она бы, конечно, отправилась в горы. Навестила бы мэтра Казлая, Кота и Зебу. Особенно Зебу. Шутка ли, целый год не видеть лучшего друга?! Хотя Зебу о ней наверняка забыл. Теперь у него есть Кот, который умеет пускать молнии. Селена вздохнула. Сказать по правде, она скучала не только по мидаву. Год назад с ней были Гараш, Риша и Хегван. Теперь каждый из них жил своей жизнью, в которой не было места прежней дружбе.

— Скучаешь по Никласу? — Вилла легко угадала её настроение.

Девочка покачала головой:

— Я бы хотела увидеть Зебу. Думаешь, у него всё хорошо?

Вилла взглянула через плечо на ехавшую следом служанку. Лиа нарочно держалась шагах в двадцати, чтобы не слушать хозяйских разговоров — стеснялась. Дело в том, что тётя хотела оставить её дома. И оставила бы, но Лиа уговорила взять её с собой. Опасаясь лихорадки, она старалась держаться поближе к хозяевам и оставаться в одиночестве категорически отказывалась. Лиина пегая кобылка не отличалась резвостью, и путешественницы теряли драгоценное время, отчего Вилла пребывала не в лучшем расположении духа.

— Зебу с Казлаем, — вздохнула она. — Значит, с ним всё в порядке.

— Мэтр Казлай — хороший человек, — согласилась Селена.

— Хороший он или плохой — не знаю. Каждый для кого-то хорош, а для кого-то плох. Скажу только, что Рубер Казлай — человек надёжный. Твоя мама доверяла ему, Никласу и Гастону. А больше — никому.

— А тебе? Разве тебе она не доверяла?

— Думаю, она считала меня ребёнком. Я и была ребёнком, если разобраться. Когда тебе пятнадцать мир кажется острее и ярче. Сильнее радость, но и обиды сильнее. Тогда я обижалась на Вилму за то, что она не посвящала меня в свои дела, а ведь она всего-навсего пыталась меня защитить.

— Я беспокоюсь за Витаса, — призналась Селена, понизив голос. — По-твоему, эта лихорадка действительно так опасна?

— Не всегда. Некоторые переносят её легко, другие болеют тяжело и долго как наш король.

— Но ведь он не умрёт, правда?

— Если мы будем плестись как больные черепахи, то лекарства он не дождётся! Не нужно было слушать Лию!

Селена только вздохнула.

— Взгляни, какие хризантемы! — Вилла кивнула в сторону невзрачного домика из серого камня. Из-за низенького дощатого заборчика выглядывали пышные шапки белоснежных цветов. — Помнишь, у Велларии Таллис были такие строки: «Лишь ранней осенью цветы так трогательны и прекрасны. Их небывалые черты предвестники зимы ненастной».

— Я не люблю стихи! — пробурчала Селена. Цветы её сейчас не занимали. Нужно торопиться! Витас в опасности, и кроме них рассчитывать ему не на кого.

Вилла намеревалась что-то возразить, но не успела. Из каменного домика выскочил человек и бросился наперерез лошадям. Он был бос, из-под расстёгнутого жилета торчала окровавленная рубаха. Вилла натянула повод, разглядывая незнакомца. Тот, в свою очередь, замахал руками, выдыхая слова:

— В город бы, госпожа! Мне бы до города!.. Лекаря позвать бы!..

— Что стряслось? — испугалась Вилла. — Вы ранены?

Мужчина затряс косматой головой:

— Не я, госпожа! Мне-то что оно станется?! Малому нынче совсем паршиво! Кровит! Боюсь, как бы не помер!

— У ребёнка степная лихорадка? — догадалась Вилла. — Мы пришлём врача. Далеко ли до ближайшего города?

— К закату доберётесь, госпожа.

— Если у больного кровотечение, до заката он вряд ли доживёт, — прошептала Вилла. Но Селена всё равно услышала.

Вилла легко спешилась и отстегнула сумку о подпруги:

— Ведите! Я его осмотрю.

Селена хотела идти следом, но тётя остановила её взмахом руки:

— Жди меня здесь. Это не займёт много времени.

Вынужденная остановка пришлась по вкусу только Лииной кобылке, которая тотчас принялась ощипывать придорожный куст.

Привязав лошадей к старой растрескавшейся липе, Селена побрела вдоль забора. Кроме хризантем, которые привлекли внимание Виллы, в палисаднике отцветали разновеликие астры и невзрачные космеи — неизменные спутники лета. Сейчас, в разгар осени, их пожухлые соцветия терялись на фоне желтеющей листвы. Природа готовилась ко сну, и ей не было дела до людских бед.

— Краснопёрки хочешь? — крякнуло за спиной.

Подпрыгнув от неожиданности, Селена оглянулась. Босоногий мальчишка лет восьми протягивал ей кулёк с крошечной сушёной рыбёшкой. Девочка мотнула головой. Незнакомец ничуть не огорчился — закинул в рот рыбёшку и широко улыбнулся щербатой улыбкой:

— Не хочешь — как хочешь. Ты мидава видала?

Селена вздрогнула, сердце застучало в висках:

— Какого мидава?

Мальчик смешно растопырил руки:

— Почём я знаю, какого?! Какого-нибудь. Мидава ты когда-нибудь видала?

Вышло в рифму, и мальчишка довольно захохотал, припевая:

— Мидава видала? Видала ты мидава?

— Почему ты спрашиваешь? — не выдержала Селена.

— А потому, — подбоченился мальчик, — что я мидава видал. И батька видал. А батька мой… он врать не будет.

— Где же ты его видел? — прищурилась Селена.

До того дня, когда Зебу Зегда перешёл границу, мидавы в Миравии не появлялись. Не было их тут и сейчас — Зебу жил близ Аштарского ущелья, у Казлая, да и все его соплеменники остались в Тарии. Мальчишка шмыгнул носом и задумчиво пожевал рыбёшкин хвост:

— В лесу видал. Тута.

— Какой же он был из себя, мидав этот? — подначила его Селена.

— Известно какой: громаднющий. Башка с колесо. Весь серый, глаза чёрные…

— Придумал бы что-нибудь получше! — рассмеялась девочка. — Серых мидавов не бывает! Это всем известно.

— Это тем известно, кто их не видал, — философски протянул мальчишка, дожёвывая рыбку. — А я видал. И батька мой…

— Ты живёшь в этом доме? — догадалась девочка. — Твой отец искал врача?

Мальчишка кивнул:

— Меня Фьорком звать. Малой у нас заболел, того и гляди помрёт. Я нынче был за старшего. Батька-то из города только поутру воротился. Братец у меня там, в городе. И две сестрицы. Ильзия — которая средняя — ничего себе человек. А старшая, Маруша, промеж нами говоря, дура дурой. Ейный мужик там рыбную лавку держит. Вот погляди: краснопёрки прислал. Это навроде как гостинец. Мог бы и пряников купить или там леденцов, да что с него возьмёшь?! Дурак он и есть. Разве ж кто в своём уме нашу Марушку сосватал бы?!

Побоявшись, что ей придётся заочно познакомиться со всеми родственниками Фьорка, Селена решила сменить тему:

— Говоришь, твой отец тоже видел этого мидава?

— И никакого не этого! — возмутился мальчик. — Другого видал!

— Такого же серого?

— Вот ты мне не веришь, а зря! Не серого, а рыжего. Дорогой встретил. Ты послушай, как дело было, а уж потом смеяться будешь. Батька мой ехал из Туспена. На возу ехал. У него там товар. Акромя рыбы ещё сапоги, кадушки… ну, да я не о том. Ехал он себе, ехал… Вечерело. Видит: впереди двое скачут. И лошадь в поводу. Опосля пригляделся — не лошадь, а пони. Для лошади мелковата. Ну, скачут и скачут, ему до того дела нет, а только у городской стены он их всё ж нагнал. Стоят себе, лясы точат. Он бы так мимо и проехал, а только знаешь что?

— Что? — прошептала Селена, копируя восторженный тон мальчика.

— А то, что пони с ними не было.

— И что с того? Может, они её где-то оставили.

— Оставили, говоришь? — Фьорк расплылся в улыбке. — Уж не знаю, кого они там оставили, а только заместо пони стоял с ними мальчишка чуть меня постарше. Сама посуди: мужик и баба едут верхом, а малой с ними пешкодралом топает. Где такое видано, спрашивается? Выходит, никакой это был не ребёнок, а самый настоящий мидав.

Селена едва не закричала от радости, но всё же сумела взять себя в руки:

— Какой он был, этот мальчик? Твой отец его запомнил?

— Какой — какой? Никакой. Обыкновенный мальчишка: светленький, плотный. Да какая разница, когда этот мальчишка и не мальчишка вовсе?! Мидавы, они могут в человека превращаться, когда пожелают. В любого. Хошь в меня, хошь в тебя. Им это запросто.

Селена скривилась. В отличие от неё, Фьорк явно не знал о мидавах почти ничего. Эти удивительные существа ни в кого не превращаются. Они просто умеют создавать слуховые и зрительные иллюзии, транслируя в пространство звук и изображение. Что касается последнего, то оно у каждого своё, и светленький плотный мальчик мог быть только Зебу.

Зебу! Неужели она скоро его увидит?! Нет, это невозможно. Если мужчина — Казлай, то что за женщина ехала с ним?

— Батька говорит: у мужика ещё кошак был, — вспомнил Фьорк. — Здоровенный такой котище, усы врастопырку…

Выходит, всё верно. Путники — это Казлай, Зебу и Кот. Но куда и зачем они едут?

Чтобы не выдать волнения, Селена заметила будничным тоном:

— Твоему отцу должно быть показалось. В Миравии нет мидавов.

Обидевшись, мальчик проглотил очередную рыбку и побрёл к дому, но, не дойдя до конца изгороди, вдруг остановился:

— Твоя мамка что ль колдунья?

Селена непонимающе уставилась на него.

— Мамка твоя, — терпеливо пояснил Фьорк, — та, что малого лечит. Она колдунья?

— С чего ты взял, что Вилла — моя мама? — удивилась девочка.

— Похожи вы сильно. Прям одно лицо. Кто она тебе, как не мамка? Может сестра?

Вот ещё глупости! Её тётя — красавца, а она, Селена, — обыкновенная, каких не счесть. Девочка уже собиралась сообщить об этом Фьорку, но не успела — на крыльце показалась Вилла. Едва она переступила порог, в доме глухо завыли, срывающийся голос рявкнул:

— Ведьма!

Вилла сбежала с крыльца, махнула рукой Селене и, не обнаружив поблизости служанки, сердито крикнула:

— Лиа! Мы уезжаем!

Её лицо не выражало никаких чувств, только уголки рта легонько подрагивали. Позабыв о мальчике, Селена бросилась отвязывать лошадей. Мгновение спустя прибежала испуганная Лиа.

— Едем! — повторила тётя, вскочив в седло. — Мы потеряли много времени.

В доме по-прежнему голосили.

Проезжая мимо Фьорка, Селена помахала рукой. В ответ мальчишка скорчил отвратительную рожу.

Некоторое время путешественницы ехали молча. Лиа по обыкновению плелась в хвосте, а Селена изо всех сил старалась не отставать от тёти.

Вилла плакала, но как-то удивительно тихо, без всхлипываний. Её лицо покраснело, и блестящие ручейки стекали по щекам за воротник. Добрая и ранимая в душе, Вилла всегда скрывала свои чувства от посторонних. Только теперь, когда никто, кроме племянницы, её не видел, она позволила себе ненадолго расслабиться, сбросить маску хладнокровия и стать собой настоящей. Селена попыталась её утешить:

— Ты не виновата. Никто не смог бы ему помочь.

— Теперь они меня ненавидят! — выдохнула Вилла.

— Не думай об этом. Скоро мы привезём сыворотку и для Витаса, и для других. Тот мальчик, Фьорк, сказал, что его отец видел мидава. Я думаю, это Зебу. Если они с мэтром Казлаем идут в Лаков, то мы скоро встретимся.

Вилла улыбнулась одними губами:

— Хотелось бы верить. Сейчас нам так нужны хорошие новости!

Следующий день начался, однако, с новостей скверных. Когда накануне путешественницы въехали в городок Литван, близилась полночь. В затрапезной придорожной гостинице им удалось заполучить лишь комнату над лестницей, но уставшие с дороги они были рады и этому. Сославшись на недомогание, Вилла отправилась спать, а Лиа с Селеной попытались поужинать, что, как выяснилось, было совсем не просто.

— Жаркое съедено, — сообщила маленькая краснолицая хозяйка, вытирая обветренные руки о передник. — Если желаете, могу подать уху из краснопёрки.

Селена поморщилась. Краснопёрка нынче была повсюду. Летом её ловили и заготавливали впрок — сушили, солили, вялили, чтобы в разгар осени продавать на ярмарках. Сушёная краснопёрка употреблялась не только как самостоятельное блюдо, но и в качестве основы для супа. Бедняки любили костлявую рыбёшку за дешевизну, а богатые горожане, не говоря уже об аристократах, брезговали ею, предпочитая более изысканные кушанья.

Выбор, впрочем, был невелик.

— Мы будем уху, — заявила девочка к удивлению хозяйки. — Только прошу вас, подайте побольше хлеба.

Утром выяснилось, что у Виллы жар. Сначала она попыталась скрыть это от спутниц и, отказавшись от завтрака, ушла в комнату собираться, но, когда настало время отъезда, всё, наконец, открылось. Из-за внезапного приступа слабости Вилле пришлось лечь в постель, встать с которой она в тот день уже не смогла. Лиа беспомощно суетилась вокруг, пока хозяйка не отправила её собирать кору крамса² с лубом. Когда служанка, успокоенная возможностью быть полезной, наконец, убежала, тётя подозвала Селену.

— Это степная лихорадка, — начала она без предисловий. — Вряд ли я смогу ехать верхом в ближайшее время, а, если и смогу, толку от меня будет немного.

— Что же делать? — испугалась девочка. — Я не оставлю тебя с Лией.

— Лиа поедет с тобой. Путешествовать в одиночку слишком опасно. Со мной всё будет хорошо. Я дам хозяйке инструкции, и она приготовит сквелен.

— Но, Вилла…

Тётя подняла руку, призывая её замолчать:

— Сыворотка нужна королю. А теперь — и мне тоже. Не теряй времени!

Она пошарила рукой под подушкой и вытащила оттуда свёрнутый листок:

— Это — дорожная грамота. В ней написано, что Никлас… то есть я… то есть теперь уже ты следуешь в Гарцов по поручению его Величества. Как только Лиа вернётся, вы должны ехать.

Селена кивнула. Она не собиралась оставлять больную тётю в одиночестве и знала, что станет делать.

Препоручив Виллу заботам краснолицей хозяйки, путешественницы выехали из гостиницы. Отдохнувшая Майла бежала бодрой рысью, Лиина же кобылка всё норовила отстать, а временами и вовсе останавливалась, артачась, как осёл.

Миновав городские ворота, Селена и Лиа, выбрались на широкий тракт. Тут девочка и рассчитывала претворить в жизнь давно созревший план. Когда-то они с Зебу любили бегать наперегонки. Майла почти всегда уступала мидаву в скорости, но обогнать Лиину клячу для неё было проще простого.

Сначала Селена нарочно выехала вперёд. Привыкшая тащиться в хвосте Лиа, ничего не заподозрила. Разорвав дистанцию настолько, насколько это было возможно, девочка пришпорила лошадь.

— Куда же вы? — завопила служанка, пускаясь следом.

— Возвращайся в гостиницу! — крикнула Селена, не оборачиваясь. — Присмотри за Виллой!

Она скакала во весь дух, и вскоре, обнаружила, что Лиа давно скрылась из виду. На мгновение девочка загрустила — путешествовать одной и впрямь опасно — но вскоре успокоилась. Гарцов не так далеко. Если Майла не подведёт, к ночи ей удастся добраться до университетской лаборатории, и, возможно, возвращаться в Лаков в одиночку не придётся.

Примечания

2

Крамс — древовидное растение семейства Рипиевые, распространённое в равнинных районах Миравии и в южных регионах Забелогорья. Используется для получения сквелена, вещества, известного выраженными противовоспалительным и жаропонижающим свойствами.