Личное дело

Мэри Х.К. Чой, 2019

Пабло Райнда мало что интересует. Он вылетел из колледжа, работает в магазине в Бруклине и по уши в долгах. Лианна Смарт – мировая звезда с самого детства. Ее подписчиков хватило бы, чтобы населить целый континент. Она – международная икона. Ее жизнь – это частные самолеты, лучшие номера в гостиницах, толпы фанатов, выкрикивающих ее имя на всевозможных мероприятиях. Когда Лианна забредает в магазин, где работает Пабло, он не может поверить своим глазам. Еще меньше он может поверить в то, что между ними есть много общего… Но смогут ли они быть вместе, если, помимо симпатии, между ними еще и миллионы поклонников Лианны?.. И принадлежит ли Лианна самой себе? На самом ли деле она такая, какой представляется в своих социальных сетях? Она шагает ко мне, чтобы снова обняться, и я обхватываю ее руками. Я не хочу отпускать ее…

Глава 4

— Ты — грустный парень.

Поверить не могу, что Лианна Смарт тоже видела эту идиотскую фотку.

Окей. Не буду увиливать и признаюсь. Была у меня своя минута славы. Малюсенькая такая. Совершенно неважная, по большому счету, но это одна из тех вещей, которые просто иногда случаются.

Я прославился на весь Интернет. Плюс это была худшая виртуальная слава из всех возможных: я стал героем мема буквально на две секунды. Даже не пятнадцать минут славы, как обещал Уорхол, а всего лишь две секунды. Мои секунды пришлись на заключительный месяц последнего класса старшей школы.

Я был тупым. Тупее некуда. Это не было оценкой какого-либо таланта, интеллекта или странной, сверхъестественной проницательности. И да, сейчас я тяну время, потому что мне слишком стыдно вспоминать.

Я пригласил свою теперь уже бывшую девушку Хезер на выпускной. Да, некоторые называют это «предложением» вместо «приглашения», знаю. Так глупо, но ведь это было несколько лет назад. Хезер обожала всякие события и особые случаи, так что пригласить ее не составляло труда. Но мое «предложение» было полностью фальшивым, потому что я репетировал его целую неделю, а еще продумывал, как установить камеру и всякое оборудование, которое соорудили ребята из клуба аудио — и видеолюбителей. Все снималось за один дубль в переполненной столовой, съемка от первого лица. Ну, вы понимаете в чем суть. Абсолютно шаблонная сцена из школьной жизни: шум и гам, старшеклассники разбиты на группки, исподтишка эмоционально терроризируют друг друга. Камера вращается, как бы сканируя толпу, и останавливается на Хезер. Бум. Тишина. Все отступают на второй план, помещение наполняется ярким розовым светом, на стенах зажигаются гирлянды, светящие психоделическими цветами.

Все это лишь для того, чтобы запечатлеть момент удара молнии первой любви самым избитым способом из всех возможных, и геморрой это был еще тот, потому что шестидесяти ребятам пришлось пригнуться и ползти вне поля обзора камер, чтобы не попасть в кадр и не испортить цветочные проекции на стенах, но картинка получилась в итоге чертовски волшебная.

И вот, в самый ответственный момент, когда у меня буквально сердечки из глаз вылетают (никакой романтики, в меня врезалась камера), я предлагаю ей пойти со мной на выпускной. Разумеется, она говорит нет, столовая снова превращается в столовую, и вот тогда-то на моем лице появляется то самое выражение. Полная опустошенность.

Знаю, о чем вы думаете. Что я сам себя подставил, выставив на публику этот отказ, но, если честно, мне было плевать. Все в школе знали, что мы с Хезер вместе со второго класса старшей школы, и мне нужна была дополнительная внеклассная характеристика от видеоклуба для колледжа, так что я был готов на все.

Мы смонтировали видео и загрузили на YouTube. Я не предусмотрел только одного: что оно наберет более одиннадцати миллионов просмотров. Людям просто понравилось забавное выражение моего лица. Я уже был в шоке, когда видео посмотрело пятьдесят тысяч человек, но потом на него наложили трек Emo Medley и выложили на «Реддит», откуда его репостнула одна супермодель, что и поставило жирную точку в нашем ужасном расставании. Недолго пришлось ждать, пока гифка из этого видео появилась в меню клавиатуры под тегом «разбитое сердце», потом в виде анимированного стикера для историй в Instagram, а потом — все. Моя дурная голова стала прообразом нового рыдающего эмодзи. Меня шесть минут показывали в утреннем шоу на канале CBS. Пришлось встать в 5:15, мама даже пыталась заставить меня напялить костюм, но вместо этого мы сошлись на дурацком свитере. Меня забрали на черной машине, и это было круто, так что именно благодаря тому дню в моем профиле в Instagram так много подписчиков для обзорщика кроссовок и снеков, а именно в это и превратился мой личный аккаунт.

Стоит ли говорить, что я не успел придумать, как это монетизировать? Именно это я имею в виду, говоря о двух секундах. Если ты сразу не пробился на шоу Эллен Дедженерес и не заключил контракт на книгу, то считай, ты в пролете.

И все же поразительно, какие люди могут узнать тебя благодаря всему этому.

— Ага. — Я киваю. — Грустный парень. Разве это не мечта каждого чувака за двадцать? Чтобы его помнили таким.

Она улыбается и, не сводя с меня глаз, снимает обертку с мороженого.

— Не пойму, так же ты выглядишь в реальности или нет.

— Позволь спросить тебя вот о чем, — дерзко начинаю я. — А тебе приятно, когда люди высказываются о тебе в твоем же присутствии?

Лианна Смарт смеется. Ее искренне радостный смех грубым лаем вырывается из глубины горла.

— Прости, — говорит она, но по ее интонации не скажешь, что ей жаль. — Я никогда не думала о тебе как о живом человеке. Плюс во плоти ты гораздо выше ростом. Куда длинней диагонали моего экрана. — Лианна Смарт поигрывает бровями, словно актриса водевиля.

Се рьезно, кто эта девушка? Не понял, Лианна Смарт что, флиртует со мной?

— А ложку не одолжишь?

Я тянусь к пластиковым ложкам возле кассы.

Нет, идиот. Вернись в реальность. Ей от тебя нужна разве что только посуда.

— А металлических нет? Чтобы добраться до начинки?

Я мотаю головой.

На самом деле, они есть, потому что миссис Ким пользуется только металлическими приборами, но за ними нужно идти в подсобку, а я не хочу покидать рабочее место. Больше всего меня волнует вопрос: почему Лианна Смарт выбрала именно меня для своего пранк-шоу в такое позднее время? Интересно, съемочная группа затаилась снаружи или просто наблюдает через камеры видеонаблюдения?

— Держи, — говорю я ей, протягивая пару деревянных палочек и пластиковую ложку. — Побултыхайся.

Она улыбается мне.

— Классное слово, — говорит. — Бултыхаться. Как будто камешек в воду бросаешь и он подпрыгивает. Бултых, — слово мраморным шариком катится по ее небу и обрывается звучным «х». Это же рот Лианны Смарт. Лианны Смарт!

— Вопрос можно? — спрашивает она меня.

— Валяй.

— Откуда родом твои предки?

— Что, прости? — Я смеюсь.

Кто вообще так разговаривает?

— Я все гадаю, каких национальностей — наверняка во множественном числе — они были.

За такое изложение мыслей я должен ей рассказать. Обычно люди спрашивают, откуда я «на самом деле», как будто хотят услышать что-то типа Восточного Тимора, а никак не Трайборо. Говорят, все дело в моих глазах нереально карего цвета.

— Мама городская. Она живет здесь практически с детства.

— Местная?

— Ага, из Нью-Йорка. А разве тут есть еще какой-то город, если уж по-честному?

— Справедливо, — соглашается Лианна.

Ого, это что, теперь уже я флиртую?

— А папа из Джерси, сейчас живет в Куинсе. Мама — кореянка, папа — пакистанец.

Лианна хочет присесть на краешек низкой холодильной витрины, где выложены нарезанные фрукты, замечает глазом написанную маркером табличку «НЕ САДИТЬСЯ!» и переводит взгляд на меня. Я пожимаю плечами, и она садится. Сами понимаете, на определенном уровне славы предупредительными табличками можно пренебречь.

— Ну а ты?

— Лос-Анджелес, — отвечает она. — Ну, вообще-то, я не из самого города, а из пригорода. Я, эм, наполовину мексиканка. Ой, вообще-то, я пытаюсь больше не употреблять слово «наполовину». Я — мексиканка, — говорит она и уверенно кивает. — Моя семья из Индио, мы жили там много-много поколений, пока мои прабабушки с прадедушками не решили разбавить кровь. Плюс смотри сам. — Она поднимает палец. — Дело в сложении, а не в вычитании. Я — настоящая смесь всех оттенков белого.

— Значит, цвет яичной скорлупы…

— Экрю. — Она отбивает удар. — Лен, мел и — не знаю, поверишь ли ты, — валлийские корни со стороны матери.

Вот это да. А она быстро соображает. И мне дико понравилось, как она отбросила все эти «наполовину». Я оглушен. Околдован. Испытываю одновременно восхищение и тревогу.

Одно, плюс другое, плюс третье…

Она улыбается, зубы у нее ровные и белые. Черт. Надо было, наверное, и свои отбелить.

— У тебя там мусорки нет? — Лианна подходит ближе, и я шумно сглатываю. На таком расстоянии никак не избежать моментальной оценки ее внешних качеств. Лоб широкий, нос круглее, чем на фотографиях, и мне странно замечать это в чужом облике. Она протягивает мне обертку. Если не брать во внимание слой косметики, я не могу понять, что в ее внешности делает ее такой популярной. Спрятаны ли в ее генах определенные биологические детерминанты. Ее лицо представляет собой угловатое единство черт, которые я раньше видел только откорректированными на плакатах, но в жизни — и я не шучу — оно идеальной сердцевидной формы.

Глаза у Лианны Смарт большие, широко посаженные. Мультяшного цвета. Зеленоватые, с чуть более темной коричневой окантовкой. Не могу понять, чем она отличается от нас, всех остальных. Только разве что красотой. По крайней мере, мне она кажется очаровательной. Привлекательность, хочу я вам сказать, вещь эмпирическая. Объективная. Но на каком-то подсознательном уровне нельзя не знать, кто она такая. Это же Лианна Смарт. Даже моя мама ее знает.

Странные все-таки существа — люди. Для нас так важна иерархия.

— Пока ты меня разглядываешь, — говорит она, — скажу кое-что интересное: ты знал, что у коз прямоугольные зрачки?

Черт. Она заметила, как я на нее пялюсь.

Черт. Она меня насквозь видит.

Черт.

Я поспешно мотаю головой.

— Это мне рассказал репетитор по подготовке к вступительным экзаменам, прямо перед тем как попытаться залезть ко мне в трусы.

— Что? — Это возвращает меня на землю. — Ого. Мне жаль. — Понятия не имею, что еще говорить в таких ситуациях. Я начинаю распечатывать «Киндер Буэно», чтобы отвлечься, чтобы деть куда-то руки. — Хочешь, чтобы я надрал ему зад?

— Да, пожалуйста.

— Его хоть уволили?

— Почти, — отвечает она. — Он стал очень знаменитым писателем, получил литературную премию. Разбогател.

Я протягиваю ей кусочек шоколада, и она зажимает его в губах, словно сигарету, срывая обертку с шоколадного соуса, чтобы полить мороженое.

— Разумеется, он добился успеха. Врет он без всякого стеснения, — продолжает она с набитым ртом. — Стоит ли говорить, что предметом подготовки были вовсе не козы?

— Я точно надеру ему зад.

— Вообще-то, если бы я уже не поручила это кое-кому, я бы с удовольствием поручила это тебе.

Поверить не могу, что мы с Лианной вместе едим всякую вредную еду.

— Хороший магазин, — говорит она, разрывая зубами пакет чипсов с арахисовым маслом и высыпая их в стакан. Конструкция становится ненадежной: сверху соус, на нем чипсы. — Я и не знала, что вы, ребята, работаете круглосуточно.

Стоп. Она что, живет рядом?

Именно в этот момент в уголке ее губ показывается кончик языка — знак глубокой сосредоточенности, и, когда Лианна хватает новый кофейный стаканчик и делает мне такую же порцию, некая струна натягивается внутри живота и лопается.

Девушка огибает прилавок, протягивает мне кофе и остается стоять рядом.

Нелишним будет отметить, что в реальности Каролина Суарез пахнет сладкими цветами, сочными спелыми персиками, табаком и шоколадом. Такое ощущение, будто смотришь на рубин, такой огромный, что забываешь, кто ты и где ты.

— Твое здоровье! — говорит она, поднимая стакан.

Я поднимаю свой.

— Твое здоровье.

Мы молча жуем, а я время от времени напоминаю себе, что надо иногда дышать, чтобы не отключиться.

— С Днем святого Валентина, — говорит она.

А потом мы поженились.

Эх, если бы.