Отец подруги купил меня

Мэри Ройс, 2021

– Та ночь ничего не значит! Прошу вас! Прекратите! Ваша дочь зайдёт в любую сек… – запинаюсь, когда сильные мужские руки грубо сжимают мою талию, но продолжаю обреченно шептать, уткнувшись лбом в крепкое плечо. – Не могу я, Ася моя подруга. Не поймёт она. Прошу, уходите… Я не хочу вас. Подбородок вспыхивает от жара его пальцев, прежде чем мужчина заставляет посмотреть ему в лицо. – Тебя хочу я. – Его губы слишком близко. – Этого достаточно, – выдыхает и забирает мой невысказанный протест жадным поцелуем. Я встретила мужчину, рядом с которым не в силах сдерживать свои желания. Он порок для меня. Слишком взрослый. Слишком опасный и грубый. Но я была готова позволить ему все, пока не узнала, что он отец моей лучшей подруги. Вот только остановит ли это кого-нибудь из нас? Содержит нецензурную брань.

9

ВАРЯ

— Что вы… — дыхание перехватывает, когда Мирон собирает мои мокрые волосы в хвост и аккуратно убирает их через плечо. Почему он так нежен со мной? Это чувство совершенно неуместно рядом с этим волком. Я скорее поверю, что это очередная извращенная игра.

Черт возьми, как же все сложно, невольно я снова возвращаюсь к чудовищным воспоминаниям, но мозг все еще окутан странным туманом, из-за которого у меня даже временные провалы в памяти, потому что я не помню, как оказалась подвешенной в той комнате, и пришла в себя только от резкого жжения на коже. Даже с первыми ударами не издавала ни звука, но тот ублюдок это исправил.

— Прекрати дергаться, я не собираюсь причинять тебе боль, — вздрагиваю, когда слышу голос Мирона, у него он слишком зычный и хрипловатый, но звучит очень приятно, особенно в сочетании с тем, что он говорит. — Для тебя это не очевидно?

Нет, для меня не очевидно. Мне вообще ничего не ясно в этой никчемной жизни.

— Мне кажется, это неуместно… — набравшись смелости, бормочу себе под нос. Он такой большой и, кажется, даже немного злой?

— Напомнишь мне об этом, когда мой член будет глубоко в тебе.

Ох… мои щеки вмиг окрашивают все цвета красного, потому что Мирон произнес эту пошлость, глядя мне в глаза через зеркало. Гипнотизируя своими темно-синими льдинами, которые буквально грозят порезать в самое сердце. И мне хватило проявленной с его стороны дерзости, чтобы на мгновение забыться и испытать невинное смущение, опустив глаза в пол.

— Зачем вы забрали меня? — тянусь за полотенцем, чтобы прикрыться, но он не позволяет мне. Просто перехватывает руку и возвращает ее на место. Да, глупо стесняться его, мы же вроде как уже трахались. Но все же при данных обстоятельствах мне неловко. Во-первых, я теперь знаю, что этот мужчина отец моей подруги. Во-вторых, я больше не скрываю свое лицо. Я уязвима. И, в-третьих, он видел то, что сделали со мной и даже сейчас делает вид, что мое изувеченное тело его ни капли не смущает. Чего не могу сказать о себе, потому что не хочу, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии. Я по-прежнему не получаю ответа и наконец поднимаю взгляд, чтобы увидеть лицо Мирона. Только я ничего не вижу, он, как и всегда, смотрит с непроницаемой холодной маской равнодушия. — Зачем вы спасли меня? — уже увереннее требую от него, крепко вонзая ногти в ладони.

— Не спрашивай. Не думаю, что тебе понравится ответ, — заявляет с холодной решимостью. И снова наступает тишина, во время которой он обводит взглядом каждый сантиметр моего некрасивого тела, а я неосознанно пытаюсь прикрыться руками. Но и это он мне не позволяет, опуская их вдоль тела. — Я не хочу, чтобы ты закрывалась от меня.

— Но я хочу, — закусываю губу, потому что сейчас огрызнулась. На что он только качает головой и молча берет баночку с мазью.

— Чем скорее ты поймешь, что твои «хочу» не имеют никакого значения, тем меньше будешь раздражать меня.

Раздражать? Ощущаю, как мои губы вытягиваются в «О». Ничего не понимаю. Точнее сейчас его поведение намного ближе к реальности, и все же мне бы хотелось понять, что происходит в голове Мирона. Потому что его нежность постепенно улетучивается, сменяясь привычной дикостью этого мужчины.

Внезапно с губ срывается шипение, когда он наносит мазь в область моих лопаток.

— Какого черты ты вернулась в клуб? — едва не рычит он, продолжая смазывать мне поврежденные участки кожи, а я лишь кусаю губы, любуясь тем, как мой волк заботиться обо мне. Грубо и в то же время как-то особенно. Складывается впечатление, будто я действительно раздражаю Мирона, но в то же время изредка вижу его взгляд, за которым скрывается какое-то понимание и сожаление. — Ты оглохла?

Вздрагиваю от резкого обращения.

— Я не возвращалась туда. — Чувствую, как хмурю брови. — После нашего милого общения в доме вашей жены, я собрала вещи и поехала к отцу, — мой острый язычок начинает работать быстрее мозга. Удивительно, как действует на меня этот мужчина. — Но не успела дойти до остановки, потому что меня насильно усадили в машину к Орлову.

— Хочешь сказать, он сам тебя забрал? — прищуривается Мирон, глядя на меня через зеркало так, будто я несу чушь.

— Да, хочу сказать, что меня забрали силой, надели латексное дерьмо и напичкали какой-то херней! — даже не замечаю, как начинаю раздражаться, а сжатые в кулаки руки уже дрожат. «Я не шлюха! Я не возвращалась туда!», хочется прокричать мне, но вместо этого молча кусаю губы.

— Блядь! — слышу резкое рычание за спиной, а потом на моих плечах уже оказывается мягкий махровый халат.

И как мне расценивать его ругательство?

— Прекрати кусать губы! — прилетает мне следом предупреждение. — Идти можешь?

Сделав обреченный вздох, я поворачиваюсь и, сильнее укутавшись в мягкую ткань, поднимаю взгляд на злого волка.

— Что теперь будет? — звучит жалко, но наверное я и выгляжу подобающе.

Мирон подцепляет пальцами мой подбородок и с большим нажимом проводит по нижней губе, я даже упускаю тихий стон, после чего синяя радужка волчьих глаз вспыхивает.

— Теперь ты принадлежишь мне.

Моя челюсть без спроса опускается вниз. Господи, скажи что я ослышалась, умоляю.

— Давай, пошли, тебе нужно поспать. — Тяжелая ладонь опускается на мою поясницу, и я невольно подпрыгиваю на месте, прежде чем начать мельтешить ногами.

Зайдя в спальню, ощущаю, как мои глаза расширяются от помпезности интерьера: большие окна, многоуровневый потолок, мраморный камин, лепнина, растительный орнамент, живописные фрески и кровать с балдахином размером king size. И давление на пояснице снова направляет меня именно к ней.

Забравшись с ногами на мягкий матрас, практически с головой накрываюсь шелковым покрывалом, от блаженства забывая о боли и том, что на меня смотрит посторонний мужчина. Но когда ловлю на себе его мрачный взгляд, замираю. Смотрю в ответ и не отвожу глаз, игнорируя спирающее от подступающих слез дыхание. Потому что вопреки всему случившемуся, мне нравится этот мужчина. Очень нравится. Так же как и нравится то, что он защитил меня.

— Спи. — Его подбородок с этого ракурса напоминает выточенный гранит, покрытый седой щетиной. А потом я прослеживаю, как вальяжно он садится в кресло, находящееся в углу комнаты и прикуривает сигарету. Именно сигарету. И, черт возьми, он делает это слишком провокационно. Настолько, что мне хочется свести бедра.

И все же я нахожу в себе силы улечься на подушку и закрыть глаза. Сейчас, как бы странно это не звучало, я ощущаю спокойствие. Потому что мой волк рядом, а значит и сон мой будет под охраной. Меня даже убаюкивает запах дыма, пока до спутанного сознания не доносится телефонную трель. А когда я слышу, как Мирон произносит «Ася», сон разбивается в щепки, а уши превращаются в локаторы, которые улавливают все до малейших частот. И мне не нравится то, что я слышу.

Но через некоторое время комната снова погружается в тишину, и я улавливаю лишь, как он затягивается сигаретой, однако сквозь туман сна я так же распознаю звон стекла и звук наливающейся жидкости. И все же мои глаза остаются закрытыми.

Вот только как бы отчаянно я не пыталась заснуть, ничего не выходит. Потому что стоит мне хоть на немного погрузиться в морок дремы, как перед глазами снова мелькают картины летающего хлыста. Мне страшно засыпать. И так же страшно признаться в этом. Поэтому я просто ворочаюсь, наверное даже сама этого не осознавая, пока матрас с одной стороны не проминается. Но больше ничего не происходит. Минута, две, три, пять… Напряжение мешает даже дышать, и я не выдерживаю, поворачиваюсь и, открыв глаза, вижу сидящего рядом Мирона. И он смотрит на меня. Порабощает до дрожи и до участившегося пульса одним только взглядом.

— Не спится? — крупная мужская ладонь касается моей щеки, и сердце заходится в трепете.

— Мне страшно, — признаюсь я сквозь капли смущения и невольно трусь щекой о его руку, успокаиваясь от окутывающих меня запахов мужского парфюма вперемешку с дымом табака и терпкостью алкоголя. Рядом с Мироном хорошо. Даже алкоголь пахнет иначе, не как перегар, в котором я росла с самого детства. — Может ты останешься со мной? — без спроса вырывается глупый вопрос, и я тут же жалею о нем. Особенно, когда понимаю, что перешла с ним на ты. В груди все спирает и пальцы сильнее сминают простынь. А потом я решаюсь поднять взгляд и едва не давлюсь от волнения, потому что в следующее мгновение он укладывается рядом и, просунув под меня руку, притягивает спиной к своей груди, а затем с шумным вздохом зарывается в волосы носом, прежде чем я слышу:

— Глупый Бантик.