Руки, полные бури

Мэй, 2023

Древние боги познали страх смерти, но это было лишь началом. Кронос вырвался из заточения, и теперь сам мир рассыпается от его присутствия. В стремлении отомстить сыновьям он будит древних чудовищ разных пантеонов. Пока Персефона пытается вырваться из цикла перерождений, а Анубис – совладать с собственной силой, богам предстоит взглянуть в лицо тому ужасу, перед которым бессильны даже они.

5

Персефона слышит, как поют кости, скрытые под землёй.

Персефона видит, как прорастают цветы сквозь разлагающиеся трупы.

Персефона ощущает, как под кончиками пальцев возникают фиолетовые искры и складываются в ростки.

Персефона чувствует на губах вкус крови и терпких гранатов.

Персефона улавливает запах асфоделей и пыли, в которую со временем превращаются кости.

Она — начало и конец, жизнь, свёрнутая в коконе смерти.

Богиня весны и королева Подземного мира.

Персефона хорошо понимала Анубиса.

Те вещи, которые даже Гадесу сложно осознать. Он король Подземного мира слишком давно, фиолетовые искры и сумрачные поля стали его собственными плотью и костями. Гадес создал Подземный мир.

Персефона пришла позже. Гадес разделил своё царство с ней, в каждой смертной жизни она легко вспоминала прошлое и снова ступала босыми ступнями по лепесткам асфоделей, касалась руками пепельных камней и вслушивалась в негромкий шелест Стикса и Леты.

В этот раз всё иначе. Она вспомнила — но гораздо позже. Когда уже укоренилось восприятие Софи, девочки, которая видела богов, но всё ещё не могла поверить, что ей нужно думать вовсе не о поступлении в колледж.

Давным-давно Амон внезапно появился на пороге их дома и с восторгом начал рассказывать о фотографии. Впрочем, Амон неизменно говорил с бурными эмоциями. Персефона помнила, что одежда того времени ему не шла, зато он показал новое приобретение, фотоаппарат, и мультиэкспозицию, когда на одном кадре одновременно отпечатывалось несколько картинок.

Сейчас Персефона ощущала себя примерно как те зернистые кадры в сепии. Её память о прошедших тысячах лет вернулась в полном объёме, но вместе с нею осталось и восприятие девушки Софи, которая в обычной человеческой жизни встретила богов.

Чувствовать Подземный мир было… непросто.

Он окутывал туманом, ложился под ноги блестящими от росы цветами и приносил запах подгнивших лесных корней. Привычно и в то же время ново. Старые воспоминания вместе с абсолютно новыми ощущениями.

Сила Подземного мира не окутывала Сеф плащом, не вздымалась за спиной крыльями, она мягко вилась вдоль её вен на запястьях, обхватывала браслетами. Билась в такт человеческому сердцу. Персефона была тьмой и жизнью.

Она хорошо понимала Анубиса, на плечи которого внезапно лёг весь мир мертвецов. К счастью, рядом с Персефоной стоял Аид, готовый ей помочь и поддержать.

Гадес оставался внимателен, что бы ни происходило вокруг. Каждый вечер неизменно приходил к ней, и они переплетались телами, как будто не могли насытиться друг другом. Они говорили и рассказывали, слушали друг друга и позволяли тьме и росткам жизни связывать их вместе.

Кроме той ночи после появления чудовищ.

Аид спокойно ожидал, когда вернётся Сет, но Персефона лучше многих знала, что появись тогда в клубе сам Кронос, и Аид не задумываясь ответил бы ему.

Её беспокоило раненое плечо мужа, которое заживало гораздо хуже, чем должно. Это волновало, но не так сильно, как могло: судя по Амону, боги теперь восстанавливались медленнее. По крайней мере, от ран, нанесённых чудовищами.

Сехмет честно сказала: если бы её не оказалось в клубе, ещё неизвестно, чем бы в итоге окончилось ранение. Пусть и в плечо, но оказалась задета артерия. Смертное тело Гадеса могло истечь кровью, но божественная регенерация и быстрая перевязка Сехмет сделали своё дело.

Позже, дома, Нефтида ещё разок сменила повязку на ароматную, пахнущую луговыми травами и лесными ягодами. Персефона не сомневалась, это неплохо отвлекало Неф от происходящего.

Никого из них не удивила вспышка Анубиса в клубе. Особенно Персефону.

Она понимала, что дело в Сете. А ещё в мертвецах. Никто не рассказал Анубису, как справляться с миллионами душ, которые скребутся и шепчутся в каждом порыве ветра. Если бы у Сеф не было Гадеса, она бы не выдержала постоянного ощущения чужого присутствия, ответственности и почти физически ощутимого груза.

А ещё она лучше многих знала, что смерть Осириса не стала для Анубиса такой лёгкой, как он хотел показать. Она помнила разговор несколько жизней назад, когда они вдвоём пили пиво и жаловались на родителей.

Персефона возмущалась нежеланием матери — до сих пор! — смириться с тем, что Сеф самостоятельная, что у неё целый Подземный мир. Анубис вздыхал, что отец не воспринимал его всерьёз, хотел видеть собственную идеальную копию.

— Я знаю, что говорила Исида, когда думала, я не слышу, — делился Анубис. — Она называла меня странным. Я не соответствовал её представлениям о принце мёртвых. Отец тоже знает, как мне вести себя и что делать. А я не соответствую. Он любит меня, по-своему. Но мне кажется, я так и не стану тем, кем он хотел бы меня видеть.

— Неф и Сет не такие.

— Нет. Но я постоянно боюсь, что не оправдаю ещё и их ожиданий. — Анубис горько и слегка пьяно рассмеялся, развёл руками. — Ты же знаешь меня, Сеф! Как я могу хоть чьи-то ожидания оправдать?

Тогда Персефона с грустью подумала, что вряд ли она сама когда-либо была такой дочерью, которую хотела видеть её мать.

Сейчас, вспомнив себя, Персефона пока так и не осмелилась поговорить с Деметрой.

Зато встречи с сестрой избегать не стоило. Гадес, конечно же, заявил, что одна она с Гекатой встречаться не будет. Персефона не протестовала, знала, что бессмысленно. В итоге они все отправились в Подземный мир. Сету стоило хорошенько выспаться после возвращения, остальным тоже. Поэтому Гадес провёл всех сквозь дверь, а тут попросил Гипноса навести на них магический сон.

Персефона ждала в одной из комнат замка. Теперь Персефона помнила их все. Как сама покупала с Нефтидой картину с сельским пейзажем, которая сейчас висела на стене. Как однажды Анубис расколол статуэтку с каминной полки и боялся признаться. Или как Амон с Сетом напились и спали в обнимку здесь на диване.

— Мальчики такие мальчики, — хмыкнула тогда Нефтида.

Подземный мир льнул к Персефоне трёхглавым Цербером, устроившимся у ног, теплом от камина и фиолетовыми искрами, что вспыхивали в воздухе, стоило лишь захотеть.

Дверь негромко раскрылась, Гадес бесшумно прошёл по комнате и опустился в одно из кресел. Он выглядел измученным и уставшим, но Персефона уже взяла с него обещание, что после встречи с Гекатой он и сам поспит.

Поднявшись, Персефона скользнула к Гадесу, уселась на ручку кресла, прижалась к мужу с нераненой стороны. Его рука обвила её талию, Цербер завилял куцым хвостом и уселся у ног Аида.

— Представляешь, они все решили спать в одной комнате, — проворчал Гадес. — Уж не знаю, кто кого боялся оставить.

— Амон там?

— Да, конечно. Он сопротивлялся изо всех сил, но его голова ещё не прошла до конца. Ему полезен магический сон Гипноса.

— Тебе тоже.

— Мы уже говорили. Когда они проснутся. Не стоит всем спать беспробудно.

Персефона знала, что имеет в виду Гадес: от сна Стива-Гипноса не так-то легко очнуться. Но он смог, пришёл тогда ей на помощь. Пришёл, когда она позвала, — как всегда приходил.

Устроившись поудобнее, Персефона положила голову на макушку Гадеса. Его мягкие волосы пахли шампунем из дома Сета и чем-то неуловимо призрачным, напоминавшим, что Гадес правит миром мертвецов.

— Я Зевсу звонил, — сказал Аид. — До того, как мы пошли сюда.

— Думаю, ему плевать, вернулся Сет или нет.

— Наверняка, но Зевс практичен и просчитывает, какие проблемы могут принести те или иные боги его пантеону.

— Анубис, — вздохнула Персефона. — Что сказал Зевс?

— Ацтеки требуют, чтобы Анубиса заперли. Пока он ещё кого-то не убил. То, что он и чудовищ уничтожил, которые на всех напали, они не вспоминают.

— А Зевс?

— Послал их к Амону. Заявил, что Анубис ему не подчиняется.

Персефона усмехнулась:

— Так вот с кем говорил Амон прямо перед проходом через врата? Кажется, он вспоминал весь богатый лексикон, который слышал у Сета.

Гадес хмыкнул, но Персефона понимала, что это действительно не очень весело и проблема, с которой Амону придётся столкнуться, когда они вернутся в мир.

— Как можно запереть того, кто может ходить между мирами? Перемещаться в пространстве!

— Дороги любят Анубиса, — негромко сказал Гадес. — Но мы оба знаем, на что он способен.

— Ты ведь не хочешь поддержать ацтеков?

— Что ты, Сеф, конечно, нет!

Когда Персефона впервые увидела Анубиса, тот был невыносим. Точнее, сначала он молчал, и Нефтида поделилась с Персефоной, что в Дуате он общался только с местными ушебти и мысленно.

Потом он стал возражать всем и во всём, пока Сет не увёз его в пустыню. Они вернулись неделю спустя, и с тех пор Анубис бывал иногда несносным, но никогда — намеренно.

Персефона помнила, как удивилась его силе. Вот в чём она его не понимала: Сеф могла вырастить цветы на костях, укутать камни живыми листьями и превратить деревья в прах, сделать ростки тленом. Но её сила переливалась спокойно, всепоглощающе. Как у Гадеса. Как у Нефтиды и Амона.

Сила Анубиса была ближе к Сету: оба стихийные, резкие. Но Сет отлично контролировал это, а вот Анубис не умел. Персефона видела, как порой менялось лицо Нефтиды. А однажды, когда они сидели вечером на веранде замка в Подземном мире, Неф рассказала:

— Это моя вина. Когда Инпу был маленьким, его сила оставалась спокойной. Я решила… подумала, ему будет лучше остаться с Осирисом, среди близких мертвецов. Я ошиблась. Хорошо, Осирис все-таки позволил ему прийти в мир людей. Может, ещё не поздно.

С тех пор многое изменилось, Анубис неплохо контролировал свою силу, но последние события явно не пошли ему на пользу. Ацтеки этого не знали и не могли знать, неудивительно, что они требовали если не крови, то хотя бы возмездия.

— А что Апоп? — спросила Персефона. — Он не проберётся сюда? Она…

— Нет. В Подземный мир ни одно чудовище не влезет.

— И что ты думаешь?

— Об этой барышне? — Персефона не могла видеть, но ощущала улыбку Гадеса. — Мне плевать, что это за чудовище и какого оно пола, пока не нападает на Амона.

— Кронос может управлять монстрами.

— И это не очень хорошо. Пойдем, Геката уже здесь.

Это ощутила и сама Персефона. Что-то чужое, проникшее сквозь границы Подземного мира. Инородное. Она отпрянула от поднявшегося Гадеса, он повёл раненым плечом, как будто пробуя, и Персефона знала, он не хочет показывать слабость перед Гекатой.

Они вошли в комнату под руку, и Цербер шагал с другой стороны от Аида.

Король и королева Подземного мира. Воплощённая смерть и торжествующая жизнь. Свет и тьма, плотно спаянные воедино. Фиолетовые искры собирались в короны у них в волосах, горели несколько мгновений в следах, где они ступали.

Геката не поднялась им навстречу. Она сидела в кресле и смотрела без высокомерия, без превосходства, спокойно. В тёмном струящемся платье, чёрные волосы заплетены в косы, её сила струилась рядом перегнившими ягодами и мхом.

— Рада видеть тебя, сестра.

— Здравствуй… сестра.

Геката захотела встретиться в «их» комнате, и Персефона сразу поняла, о чём речь. Небольшая, но уютная гостиная, меньше всего похожая на остальной замок: светлые обои с лесным мотивом, массивная мебель века из девятнадцатого у людей, тяжёлые покрывала и вышитая Деметрой картина на стене.

Когда Геката приходила в Подземный мир, в гости к Персефоне, она предпочитала именно эту комнату.

— Как Кронос? — поинтересовался Гадес, усевшись с Персефоной в кресла. И кто-то другой вполне мог принять его голос за любезный. Таким интересуются о здоровье дальнего, но горячо любимого родственника.

Геката тонко улыбнулась:

— Хочет завоевать мир.

— Он столкнётся со сложностями.

— Конечно.

— Не боишься, что станешь не нужна?

— Я была бы дурой, если б не подготовилась к этому.

Геката не хвалилась, она констатировала факт, и в этот момент её тёмные глаза смотрели вовсе не на Гадеса, а на молчавшую Персефону. Она разбудила Кроноса, выступала на его стороне, но у неё имелись собственные мотивы.

— В заклинании, что стёрло мою память, тоже не сомневалась? — спросила Сеф.

Геката качнула головой, туман поглотил запах ягод.

— Я знала, что память может вернуться, но не хотела обнадёживать. Да и мать так проще убедить.

— И всё ради того, чтобы у Подземного мира не было королевы?

— Чтобы ты не лезла, пока врата в Тартар не пали. Может, ты и сама не понимаешь, но я думала о твоей безопасности.

Персефона подалась вперёд:

— Не говори, что стёрла мне память ради защиты.

— Не буду, — не моргнув глазом ответила Геката. — Но можешь считать, из-за этого я сегодня здесь. Кронос не знает.

— Решила его сдать?

Внезапно Геката тоже подалась вперёд, Цербер угрожающе зарычал. Персефона почувствовала, как напрягся Гадес, но вмешиваться не стал.

— Я никогда не предаю, сестра.

Голос Гекаты походил на шипение змеи. Ее тёмные глаза неотрывно смотрели на Сеф. Если Нефтида походила на царственную, но стремительную в нужный момент кобру, то Геката была гадюкой, юркой, опасной и порой прикидывающейся ужом.

Персефона не обманывалась. Она знала, что её сестра, повелевающая колдовством, не так проста.

Персефона сказала негромко, позволяя Подземному миру течь в её голосе:

— Ты предала богов.

— Я не предавала тебя.

Геката откинулась на спинку кресла, снова превращаясь в маленькую змейку, что греется на солнце.

— Кронос повелевает чудовищами. Они подчиняются ему.

— Скажи то, чего мы не знаем, — холодно сказал Гадес.

— Кроноса поддержал скандинавский пантеон.

С трудом удержавшись, чтобы не сказать что-то из лексикона Сета, Персефона ощутила, что и у Гадеса примерно те же чувства. Она спросила:

— Зачем?

Геката ответила прямо:

— Они хотят власти над другими пантеонами и поставили на победителя. Считают, что у богов не будет шансов. Хотя Один до последнего будет выжидать и не станет вмешиваться, а остальные против него не пойдут.

— У них тоже рычаги воздействия на Кроноса?

— Достаточно того, что они не против него. Кронос не планирует уничтожать всех, только склонить и править. Убить он жаждет сыновей. Очень расстроился, что Посейдон уже мёртв.

Гадес никак не отреагировал на слова.

— Поэтому я пришла, — продолжила Геката, и взгляд её чёрных глаз остановился на Персефоне. — Будь осторожна, сестра. Кронос хочет не просто убить сыновей, но причинить им как можно больше боли. Сколько у него уйдёт времени выяснить болевые точки?

Гадес зарычал не хуже Цербера, глухо, предупреждающе:

— Ты сказала достаточно. Если нечего добавить, убирайся.

— Как пожелает король!

На этот раз в голосе Гекаты прозвучала отчётливая насмешка. Вокруг неё взметнулись тени, подхватили лёгкую ткань платья, крутанулись смерчем, и Геката исчезла. Но Персефона видела, что сестра не сводила с неё взгляда.

Вздохнув, Гадес прикрыл глаза:

— У нас прибавилось проблем. Ровно на один пантеон. Извини, Сеф, сон откладывается, для начала я должен рассказать Зевсу.

Персефона рассеянно кивнула. Она видела в клубе, сколько хаоса могут принести несколько чудовищ, и не представляла, что делать, если их придёт больше. Но что предпринять с целым пантеоном, она даже не представляла. Они знали, как нападать, им известны слабые места. И неужели боги будут бороться против других богов?

— Аид, поговори с братом. Зевс должен собрать всех против Кроноса.

Гадес кивнул. Открыл глаза.

— Да.