Руки, полные бури

Мэй, 2023

Древние боги познали страх смерти, но это было лишь началом. Кронос вырвался из заточения, и теперь сам мир рассыпается от его присутствия. В стремлении отомстить сыновьям он будит древних чудовищ разных пантеонов. Пока Персефона пытается вырваться из цикла перерождений, а Анубис – совладать с собственной силой, богам предстоит взглянуть в лицо тому ужасу, перед которым бессильны даже они.

3

Скрестив ноги, Анубис сидит на полу и курит, выпуская дым в потолок. Это помогает успокоиться. По крайней мере, он уже не ходит по комнате и не пинает со злости вещи.

Гадес появляется бесшумно и усаживается рядом. Тянется к пачке и тоже достаёт сигарету.

— Почему он вечно никого не слушает? — Когда Анубис начинает говорить, то сам слышит, как прорывается раздражение в голосе. Ещё не успокоился.

Гадес тонко улыбается:

— Зато мы знаем, в кого ты такой.

Анубис бурчит что-то под нос. Его в принципе устраивает, что он не очень-то похож на занудного Осириса.

Меланхолично выпустив дым в потолок, Гадес говорит:

— Ты же его знаешь. Он — воин, он — клинок. Он никогда не останется в стороне, всегда пойдёт первым.

— И поляжет первым.

— Он — лезвие. А мы будем гардой.

Мышцы болели после трудового дня, и Анубис особенно долго стоял под душем, наслаждаясь теплом. Он хорошо помнил время, когда воду приходилось набирать из колодцев и подогревать. Хорошо хоть в Дуате имелись горячие источники.

Анубис и сейчас чувствовал мертвецов. Ещё одна причина, почему в последнее время он начинал и заканчивал день в ванной: постоянно хотелось помыться, словно струи могли смыть ощущения. Заставить исчезнуть чёрные крылья царства мёртвых. Анубис старался не задумываться, что теперь так будет всегда.

После того как Кронос вырвался на свободу, стало хуже.

Анубису казалось, он почти привык, перестал обращать внимание на плотную тень Дуата за спиной, но потом мир начал трещать по швам, будто старый, выжженный солнцем мешок. Сквозь образовавшиеся щели просачивались древние чудовища, которые просыпались. Мир становился… Анубис не мог подобрать точного слова. Неправильным.

Он сам начал не только ощущать мертвецов, но и слышать их. Они пробирались в сны, нашёптывали что-то на сотнях языков, стоило наступить тишине. Анубис терялся в них, старался игнорировать, но порой они становились слишком громкими. Это выматывало, и Анубис не расставался с наушниками: музыка отлично заглушала загробные голоса.

В какой-то момент Амон начал ходить за ним по пятам, и Анубис замечал его украдкой брошенные беспокойные взгляды. В итоге сорвался и огрызнулся, что нянька ему не нужна. Амон не обиделся, но предложил заняться чем-нибудь в клубе.

Никто не заставлял их таскать мебель, с этим вполне бы справились люди, но Анубису нравилось делать что-то, не связанное ни с Дуатом, ни с божественной силой.

Выключив воду, Анубис вылез из ванны и потянулся за большим полотенцем, но в этот момент заметил внимательно следящие за ним глаза почти из-под потолка, с верхней полки шкафчика.

— Подсматривать нехорошо, — проворчал Анубис и начал вытираться.

Пёс Сета зевнул и устроился поудобнее. Можно было решить, что его послал Сет, но это точно не так. Сет не следил за Анубисом, оставляя ему полную свободу действий.

Всё равно кожа оставалась будто липкой от бестелесных прикосновений, не смыть водой. Анубис постарался не обращать внимания и побыстрее лечь спать в своей комнате.

Стоило ему задремать, он увидел старые сны: пылающий огонь, силу, которая срывала барьеры. В своих кошмарах Анубис не мог контролировать мощь и убивал всех, кого он любил. Собственными руками останавливал их сердца, и теперь их следовало взвесить перед вратами в Дуат.

Открыв глаза, Анубис сел на кровати, тяжело дыша. Ему давно снились подобные вещи, с самого детства, но в последний раз он видел эти сны накануне приёма, устроенного Зевсом. Вещими не были, но вот пугающими — точно. Легко обнажающими самые сильные страхи, в которых Анубис не решился бы признаться.

Он посидел какое-то время, снова лёг, но больше сон не шёл. Проворочавшись не меньше часа, Анубис всё-таки сдался. Натянув штаны и футболку, вышел из комнаты: квартира дышала тишиной, все спали. На кухне Анубис выпил воды, посмотрел, что часы показывали четыре утра, на них как раз красиво лёг лунный свет из окна.

Из-за звёзд в гостиной с её огромными панорамными окнами было почти светло. Анубис размышлял, чем бы ему заняться и как убить время, когда его взгляд наткнулся на пачку таблеток, лежавших на столе. Снотворное, что принесла Нефтида и которое действовало даже на богов. Сету оно явно помогло.

Недолго думая Анубис решил — это отличное решение проблем. Он выпил одну таблетку и крутил в руках пачку, размышляя, следует ли принять вторую или всё же найти инструкцию.

Голоса мертвецов стали громче. Языки, на которых они говорили, смешивались в единое невнятное бормотание, наполняли голову, виски тут же заломило от боли, и Анубис больше всего на свете хотел, чтобы они наконец заткнулись. Он выпил ещё одну таблетку — или это уже третья? — глаза слипались, так что он улёгся прямо на диване.

Сны действительно не снились, а мертвецы вроде бы замолчали, но потом накинулись с удвоенной силой. Они пытались утянуть, утащить в Дуат или ещё дальше. Анубис соскальзывал. Его сила вырывалась, клубилась вокруг него самого.

Анубис и раньше плохо с ней управлялся. Боялся, что она разрушит ненароком его самого, чаще — что всех вокруг. Сейчас он попытался встать, но понял, что уже не спит. Он оказался глубже, чем любые сны, окутываемый мертвецами и собственной холодной, пронизывающей силой смерти.

Как будто он уходит под воду с привязанными к ногам камнями и мечется, захлёбывается, не может понять, в какой стороне мутная поверхность.

Анубис готов был запаниковать, но у него имелся ориентир. Маяк. В какую бы бездну ни утягивала его собственная сила, как бы он в ней ни терялся, он помнил о маяке, на свет которого шёл без сомнений и колебаний.

Мать для этого не подходила, Нефтида сама по себе была слишком ускользающей, тайной, водой, которая везде находит дорогу. Она — тишина между ударами сердца, холодная ночь в пустыне, едва уловимый запах жасмина. Анубис любил её, но ни за что из этого не мог уцепиться.

Сет же оставался земным, настоящим и… ощущаемым. Даже когда каждую пору кожи Анубиса заполняла сила смерти и мертвецов, он мог почувствовать Сета. Его спокойный песок, так сильно связанный с землёй, что сам Сет становился чем-то очень основательным. Нагретые камни и жалящие скорпионы.

Анубис и сейчас уцепился за это, устремился к маяку. Вынырнул из собственной вязкой силы.

И задрожал от холода, обхватывая себя руками. Отплёвываясь от ледяной воды. Она стала таким реальным продолжением ощущений, что в первый момент Анубис не мог сообразить, где он и что происходит. Потом понял, что сидит в ванне, прямо в одежде, и Сет щедро поливает его из душа.

— Проснулся? — хмуро спросил Сет. — Сколько таблеток выпил?

— Одну. Может, две… или три…

— Займись арифметикой на досуге. У тебя с ней проблемы.

Анубис осторожно покосился на Сета, боясь увидеть на его лице раздражение, но Сет казался спокойным. Он ни разу в жизни не смотрел на Анубиса с неодобрением.

— Извини, я не специально, — пробормотал Анубис.

— Знаю. Не мог уснуть?

Анубис кивнул. Спросил:

— Который час?

— Ночь ещё.

Не хотелось думать, что могло произойти, если бы Анубис не проснулся: в крайнем случае умерло физическое тело, не страшно, вернулся бы. Хотя сейчас такого лучше избегать.

— Почему я всегда доставляю столько проблем…

Обхватив колени, Анубис мелко дрожал. Сет выключил воду и кинул ему полотенце.

— Не неси чушь.

Анубис промолчал. Он знал, что Сет начинает ругаться, когда его действительно что-то задевает. Вытер волосы.

— Неужели ты не понимаешь? — Сет казался искренне удивленным. — Ты — один из самых сильных богов. Просто тебе сложно направлять эту силу.

Он помнил, как познакомился с Сетом. Тогда Анубис почти не бывал в мире людей, а собственную стихийную силу оказывалось всё сложнее контролировать. Ему почти каждую ночь снились кошмары о том, что он случайно выжигает весь Дуат.

В свойственной ему отстранённой манере Осирис сообщил, что Анубис отправится к матери — и к Сету. О последнем Анубис слышал, что он муж Нефтиды и брат Осириса, который хотел его убить. Об этом, разумеется, судачили даже ушебти, так что историю Анубис знал хоть и однобоко, но хорошо.

Осирис не упоминал брата, а Нефтида сама приходила к сыну, поэтому чего ожидать, а главное зачем, Анубис не понимал. Да и мир людей особо не знал.

— Он покажет, — это всё, что сказал тогда Осирис.

Анубис хорошо помнил прищуренный взгляд Сета и его слова:

— Ну, здравствуй, племянничек.

В первое время, разумеется, всё было плохо. Сет оказался вспыльчивым и нетерпимым, Анубис ничуть от него не отставал и сначала молчал, а потом всё делал назло. Он специально нарывался, чтобы его поскорее отправили обратно в понятный и привычный Дуат.

Но потом Сет взял его в пустыню. Когда Анубис впервые увидел верблюдов, он искренне удивился и долгое время гладил их, зарываясь пальцами в курчавую шерсть, касался жёстких губ и с трудом удержался, чтобы не потрогать длинные густые ресницы, защищавшие глаза животных.

Верблюды стали первым искренним и безграничным восторгом в жизни Анубиса.

— Ты что, раньше их не видел? — удивился Сет. — Они же по всему Кемету.

Тогда Анубис впервые не огрызнулся, покачал головой. В Дуате верблюдов не существовало. Пустыни тоже. В ту поездку Анубис куда лучше понял Сета, возможно, тот не любил царство мертвецов именно потому, что там не было неба.

Внутри Сета перекатывалась эта пустыня, спокойная, с завывающим ветром, песком и звёздами. Но именно Сет после этой поездки показал притихшему Анубису, что мир людей сильно отличается от Дуата. Сет любил людей, а вслед за ним полюбил и Анубис. Оказалось, здесь действительно куда интереснее, чем среди мертвецов. И дальше Анубис каждый раз радовался перспективе улизнуть от Осириса и Дуата.

Хель заперли в той же комнате, в которой до этого сидел Фенрир. Анубис понятия не имел, сделано это специально, с извращённым чувством мести, или не нашлось другого подходящего помещения.

Продавленный диван она игнорировала, устроившись у стены, подтянув к себе колени. Джинсы на коленке разорваны, и можно лишь гадать, были ли они такими изначально.

Взяв стул, Анубис уселся на него верхом и положил голову на спинку.

— Как ты здесь?

— Лучше, чем могла бы, — уклончиво ответила Хель.

Она смотрела на стену, собственные колени, даже ножки стула, но не на Анубиса. Он догадывался почему. Фенрир и Анубис не были друзьями, но хорошими знакомыми — о да. Наверное, если бы не случилось целого вороха других вещей, казнь Фенрира трогала бы больше.

— Они не знают, что с тобой делать.

— Понимаю, — фыркнула Хель. — Убить меня нельзя, что тогда будет с мертвецами. Отпустить тоже не могут. А мой пантеон, подозреваю, предлагает вам снова самим решать проблемы.

Долго они молчать не смогут. Анубис отлично знал, что Гадес наседает на Зевса: тот по каким-то причинам именно сейчас решил не торопиться наводить порядок и организовывать всех и вся. Хотя стоило бы. В Лондоне собрались представители почти всех пантеонов, божественные чатики так и ломились от сообщений, хотя большинство спрашивало, какие бары самые приличные, а Шива уже всех достал, ежедневно отчитываясь о стрип-клубах.

Кроме скандинавов. Они не игнорировали, но отвечали лаконично, и Анубис видел, как хмурился Гадес, когда об этом заходила речь, как переговаривался о чём-то с Амоном, и тот неизменно мрачнел, как будто на солнце находила тень.

Анубис предпочитал не лезть в эти дела. Не потому, что ему неинтересно, а потому, что он ничего не понимал в «божественной политике». Мешал. Если же его помощь понадобится, ему скажут.

— Зачем ты пришёл, Анубис? — Хель наконец-то посмотрела на него. — Зашёл в гости? Поглумиться? Высказать всё, что обо мне думаешь?

— Ни то, ни другое, ни третье. Я пришёл за советом.

— Моим? С чего бы вдруг?

— Потому что он о царстве мёртвых.

— Спроси у Гадеса.

Анубис не хотел рассказывать, что Гадес понятия не имел, о чём говорил Анубис, и ничем не мог помочь. Да и Анубис хорошо понимал, что у того хватает других проблем, а не разбираться с царством другого пантеона.

— Я слышу мертвецов, — сказал Анубис. — С тех пор, как Кронос на свободе.

Хель как будто удивилась, но потом нахмурилась:

— Равновесие в мире пошатнулось. Всё может быть.

— И что делать?

— Понятия не имею. Кронос не будет обращать внимание на такие мелочи. Ему плевать, даже если весь мир рухнет. Он построит новый.

— А он может?

— Вряд ли. Но сам он уверен, что да.

Анубис склонил голову, всмотревшись в Хель:

— Ты много знаешь о Кроносе. Зачем же хотела его освободить?

— Не хотела.

Он ждал, она скажет что-то ещё, но Хель молчала и неловко вырывала нитки из дырки на джинсах, словно сейчас это стало самым важным делом на свете. Анубис вздохнул, размышляя, что зря он пришёл, лучше бы сразу отправился в зал клуба. Теперь боги обязаны приглушать силу, и находиться там стало куда проще. Прежде Анубис предпочитал служебные помещения и даже Амону не признавался, что не уверен, сможет ли контролировать собственную силу при таком давлении.

Неожиданно Хель прервала своё интереснейшее занятие и снова в упор посмотрела на Анубиса. Её голос звучал надтреснуто, как будто двигающийся лёд в бескрайних просторах Арктики:

— Я скажу тебе то, чего не говорила никому другому.

Он вскинул брови, слушая.

— Я надеялась, с Фенриром не дойдёт до того… что вышло. Я любила брата. Я заслуживаю наказания. Но если бы снова пришлось выбирать, я бы пошла за Гекатой.

— Этого ты никому не говорила, да? — иронично спросил Анубис.

— Я никому не говорила, что знала, если я не буду с Гекатой, то окажусь против неё. Я не настолько сильная, как Гадес… или как был Осирис. Меня убили бы первой. И либо завладели силой мертвецов, либо не совладали с ней и выпустили в мир людей.

— Так ты о людях заботилась?

— Нет, о своём царстве. Сейчас ты можешь понять, принц мёртвых, это наша ответственность.

Анубис фыркнул в ответ. Ему казалось, Хель ищет себе оправдания.

— Ты дура, Хель. Испугалась за собственную жизнь. Хотела больше власти.

— Можешь думать, как тебе больше нравится. Надеюсь, ни тебе, ни Гадесу не придётся выбирать между ответственностью и близкими. Любой выбор окажется провальным.

Слова Хель ему не нравились, возможно, потому, что в них чувствовалась доля правды. Хель действительно не была сильной богиней, а помогать ни ей, ни Фенриру никто не спешил. Анубис отлично помнил тёмные поля Дуата, когда единственную постоянную компанию составляли ушебти, а сам он почти не знал других богов или мир людей. Ему бы тогда тоже никто не помог.

Рассеянно Анубис провёл пальцам по многочисленным серёжкам в ухе. Выпрямился, собираясь уходить.

— Ты можешь обращаться к мертвецам, — сказала Хель. — К их знаниям. Если ты слышишь, они могут отвечать.

— И толку? Они не расскажут, как убить Кроноса. Или сделать так, чтобы мир не разваливался.

— Не смогут, — согласилась Хель. — Но есть кое-что ещё о чудовищах.

— Откуда познания?

— Ты забываешь, у меня есть ещё один брат, которого легко причислили к монстрам и заставили уснуть. Я знаю, что чудовища могут убить бога своего пантеона. Для остальных они безвредны.

— Ага, зато физическое тело уничтожат. А так-то никаких проблем.

Он поднялся на ноги и вернул стул на место, оглушительно и мерзко прочертив ножками по полу.

Не прощаясь, Анубис вышел из комнаты Хель, сунув руки в карманы. Он знал, что дверь защищает целая куча магии, которую понавесили боги, она удерживала Хель, но отзывалась лёгкой щекоткой в теле.

Анубис несколько дней не возвращался в Дуат и думал, что стоит его проверить. Слова Хель невольно укололи, напомнили, что теперь Анубис отвечает за миллионы душ и целое царство. Его страшила такая ответственность. Тьма за спиной будто сплеталась из ощущения мертвецов, окутывала запахом склепа и нагретого солнцем известняка. Оттягивала плечи.

Иногда Анубису казалось, он соскальзывает даже посреди тишины и солнечного света. Куда-то в вязкую бездну то ли силы, то ли собственного сознания. Задыхается. Но потом мысленно нащупывал Сета, свой неизменный маяк, и снова обретал твёрдую почву под ногами.

Анубис вошёл в зал клуба, сейчас полный и богов, и людей. Уверенно направился вперёд, оглядываясь. Вечерами тут собирались, конечно, не все, но многие.

Зевса видно не было, а вот Гадеса Анубис заметил. Тот шагал с двумя высокими бокалами в сторону ВИП-зоны, там наверняка ждали Персефона и Сет с Нефтидой.

Анубис, в отличие от Амона, не жаждал остаться с одной девушкой — им всем чего-то не хватало, даже если не брать во внимание, что он не мог рассказывать смертным о богах. Он видел Сета с Неф и на меньшее не соглашался.

Мать Анубис любил, хотя не всегда её понимал. В Нефтиде сквозило что-то… непознаваемое. Что-то неуловимое, как запах притаившихся в листве цветов. Он знал, у многих возникал вопрос, как же Нефтида сошлась в своё время с Осирисом, но Анубису это казалось само собой разумеющимся. Они оба были чуточку потусторонними, непостижимыми, тёмным пространством между звёздами.

С Софи Анубис почти не говорил: она теперь то пропадала в Подземном царстве, то бывала рядом с Гадесом. Вернув себе память и статус королевы, она едва уловимо изменилась, словно стала выше, плечи расправились, а на мир она смотрела, гордо вздёрнув подбородок.

Протолкнувшись к барной стойке, Анубис уселся и заметил на другом её конце сидящую Сехмет. Она казалась необыкновенно смирной, хотя взгляд её из-под полуопущенных ресниц сверкал угрозой. За её спиной стоял Амон, положив руку ей на плечо, и что-то говорил с серьёзным выражением лица.

Глава пантеона и его ручная львица.

— Я тебя помню, — заявила барменша. Она остановилась напротив Анубиса и упёрлась руками в стойку. — Хорошо, что сегодня шумно и твои песенки никто не услышит.

Анубис показал язык, демонстрируя пирсинг и презрение.

— Лучше налей мне чего-нибудь.

— И записать на счёт заведения? Я помню, ага.

Анубис искренне удивился, что новенькая девушка успела его запомнить. Они всего раз с Амоном пили тут и распевали про лошадку. Правда, так настойчиво, что девушка пригрозила их выгнать. Амон в ответ рассмеялся и сказал, что не выйдет, они всё равно вернутся, потому что отец Анубиса владеет этим местом.

Барменша подала стакан с мутным коктейлем и тут же упорхнула к другим клиентам. Анубис всерьёз размышлял, стоит ли напиться, когда на место рядом с ним устроился кто-то, сказавший:

— Тут же свободно?

Он рассеянно кивнул, делая один глоток, но нахмурился. Он повернулся и тут же узнал девушку:

— Луиза!

Анубис помнил тот день, когда встретил её: тогда краем уха слышал, что кто-то убивает богов, но не знал, что Сет уже получил дозу яда Оружия. Он прибыл в Лондон из Дуата, чтобы сопровождать отца на приёме Зевса.

День тогда начинался так же, как многие: сумрачным, стылым, наполненным влагой. Позже пошёл дождь, от которого Анубис спрятался в первой подвернувшейся церкви. Он любил храмы, каким бы богам они ни посвящались, хотя священники не любили его все, поголовно. Особенно в нынешнее время, когда он «сквернословил и одевался неподобающе».

Там скрывалась от непогоды и Луиза. Она составила ему компанию вечером, а позже и ночью. Наутро растворившись в поднявшемся тумане.

Позже Анубис осознал: Луиза не совсем человек. Но так ловко скрывала, что Анубис не сразу понял. Сейчас он пристально всмотрелся в девушку, и загривка касалось ощущение её силы, но сразу не получалось сказать, к какому пантеону она относилась.

Луиза распустила тёмные волосы, надела неброское чёрное платье. Никаких украшений, как будто Луиза их не любила или их у неё попросту не было.

— Рад тебя видеть, — улыбнулся Анубис. Он действительно обрадовался. — Будешь что-нибудь? Для людей… или нет?

Она смущённо опустила глаза и принялась водить пальцем по барной стойке:

— Когда мы встретились, я не знала всего.

— И когда же поняла, что Анубисом меня зовут не просто так?

— Это сложно. Я знаю о богах, но не всё. И не сразу поняла, что ты действительно один из них.

— Из них? А ты?..

Анубис сделал знак барменше, и она кивнула, а Луиза всё так же не поднимала глаз:

— Я не знаю, с чем это связано, но я помню частично. Не так давно начала вспоминать.

— А тут оказалась случайно?

— Я искала, клуб ты упоминал.

Анубис задумался: он знал о единственном существе, которое вроде бы должно быть без памяти. Но это казалось слишком странным совпадением.

— Покажи свою силу, — сказал Анубис. Это звучало грубовато, но сейчас плевать. Он никогда не видел Макарию и её силу, но попробовать стоило. — Покажи.

Замявшись, Луиза глотнула из своего стакана, а потом что-то слегка изменилось, но даже в переполненном богами клубе Анубис не сомневался: это она. Та же мягкая тёмная сила, что у Гадеса, невидимые, но ласкающие фиолетовые искры, ощущение крошащихся под пальцами кирпичей из города Подземного мира.

И запах миндаля. Или марципанов, сладковатых, скрадывающих гниение смерти.

Анубис моргнул и посмотрел на Луизу:

— Я знаю, кто ты.

На её лице отразилось удивление, она опустила глаза и поболтала в коктейле трубочкой:

— Ты поможешь?

— Я себе-то помочь не могу. Но отведу к Гадесу. Конечно.

Тот искал дочь. Не очень успешно, но неудивительно, если память ещё не вернулась к ней полностью. Кто же знал, что тогда в церкви Анубис встретил именно Макарию.

Почти все женщины Анубиса задерживались только на одну ночь. Он не скрывал своих намерений, не врал, а они соглашались. По крайней мере, с теми, кто хотел иного, он не имел дел. И не видел в этом ничего плохого, даже постоянно подкалывал Амона, что ему стоит перестать искать большой и вечной любви.

Но те женщины не были богинями блаженной смерти. И уж точно не были дочерьми Гадеса.

Смерть тянется к смерти.

Эти слова в голове не принадлежали ему самому. Мертвецы. Они снова навязчиво пробирались в голову. И другое: помимо шёпотов, Анубис ощутил что-то вроде холодка вдоль позвоночника. Дурное предчувствие. Мрак, который смыкался вокруг и принадлежал не ему, но нёс только смерть.

Истинную. Настоящую. После которой не возвращаются даже боги.

Перед глазами тут же возникли картинки из кошмаров, когда он раз за разом видел, как погибают те, кто ему дорог. В глазах потемнело, Анубис ощутил собственную силу, взметнувшуюся, окутывающую бальзамическим ароматом. Вцепившись в стойку, Анубис попытался вздохнуть, казалось, сам воздух загустел, стал превращаться в огромные тёмные крылья за спиной. Полные мертвецов и душ, проглядывающих из Дуата.

— Анубис! Анубис, ты меня слышишь?.. Анубис!.. Инпу?

Он наконец-то вздохнул, позволяя силе схлынуть, свернуться. Отпустил сжимаемую до этого барную стойку. Рядом стоял Амон, он и тряс Анубиса за плечо.

— Что-то не так, — выдохнул Анубис. — Здесь. Сейчас.

Амон нахмурился, но в этот момент увидел Макарию, прищурился, а потом его глаза удивлённо распахнулись: он явно узнал.

Сказать хоть что-то Амон не успел. Потому что зал на секунду затих, а после взорвался криками, каким-то шумом. Анубис огляделся и первым делом заметил Сета, который вышел из ВИП-зоны, видимо ощутив Анубиса. Но теперь возникла проблема поважнее: Анубис понял почти сразу, по чуть изменившейся в зале силе.

Чудовища.

Они здесь.

Не совсем в облике людей, но и не страшные монстры. Скорее они чем-то походили на псов Сета, такие же порождения древнего хаоса. Смазанные силуэты, сотканные из воздуха, неонового света, теней, которые сновали то здесь, то там по залу.

— Тифон! — выдохнул Амон. — Ехидна, Химера…

Ну конечно: греческие чудовища проснулись первыми. Анубис понятия не имел, на кого они имеют здесь зуб или им всё равно, кого рвать.

Или их направляет Кронос, что куда вероятнее.

Амон кинулся вперёд, Анубис схватил испуганную Луизу за руку и потащил в сторону. В памяти живо всплыли слова Хель о том, что для своего пантеона чудовища смертельно опасны. Оттащив Луизу в угол, он отрывисто сказал:

— Оставайся здесь и не вылезай. Ни при каких условиях!

Он почти швырнул её за барную стойку, не очень-то заботясь о том, чтобы сейчас быть галантным.

В зале царил хаос. Люди визжали и кричали, хотя их чудовища не трогали. Целью стали боги, и с ними царила полная неразбериха. Кожу покалывало от схлестнувшейся в зале мощи.

Первыми Анубис заметил, конечно же, Сета и Сехмет. Оба с разрушительной и безжалостной силой. Сехмет держалась недалеко от Амона, тот сидел на полу у стены, держась руками за голову. В сознании, но на стене позади него остался кровавый развод: кто-то хорошенько приложил его затылком, и Амон съехал вниз.

Рядом с ним опустилась Персефона, нервно оглядываясь. Гадес стоял недалеко, одной рукой он сжимал кровоточащее плечо.

Сила богов буквально пульсировала в зале. Запах восточных благовоний смешивался с резким ароматом крови, перестук костей вторил разбиваемым столам, а песок шелестел, опаляя жаром и неизбежностью. Чудовища не имели своего оттенка силы или оказались неотличимы от остальных.

Всё это Анубис увидел буквально за мгновение. Заметил, как одно из существ оказалось рядом с Гадесом, но вместо нападения Аид пригнулся, а стоящий спиной к его спине Сет резко повернулся и ударил тварь в шею. Анубис не мог видеть, чем именно, но судя по крови, стекающей по руке, осколком стекла.

Чудовище взвизгнуло и рассыпалось прахом, хотя Анубис не знал, означало ли это смерть. Гадес хотел подняться на ноги, но вместо этого покачнулся и оперся рукой о пол. Между его пальцами сочилась кровь, похоже, рана на плече оказалась серьёзнее, чем могло показаться.

Чудовища могут убить бога своего пантеона.

Анубис устремился туда. Он видел посеревшее лицо Гадеса, испуганного Сета, который что-то отрывисто сказал Нефтиде рядом. Та и сама уже помогала Гадесу.

Сила вихрилась вокруг Анубиса, царапала кожу косточками, хлестала бинтами, сдёрнутыми с мумий. Он не торопился её выпускать, не из-за плохого контроля, но и потому что не видел, по кому бить. Чудовища явно были не так просты, сила богов не то чтобы легко причиняла им вред.

Кронос. Их наверняка защищал и поддерживал Кронос.

Анубис не заметил тот момент, когда Сет схлестнулся ещё с одним чудовищем, которое, кажется, попыталось пробиться к Гадесу или Персефоне. Этот монстр был сильным, слишком сильным. Сет успел всадить ему в грудь, видимо, тот же осколок, но противник схватил его голову и резко дернул, ломая шею. Тут же возникли стремительные тени-псы, вцепившиеся в руки монстра.

Анубис помнил, что чудовище другого пантеона не может убить бога. Хорошо чувствовал, что божественная сущность Сета не пострадала, лишь его физическое тело. Анубис не знал, услышал или вообразил хруст ломаемой шеи, но вместе с этим сломалось и что-то внутри него самого.

Он выпустил собственную силу, направляя на оставшихся чудовищ, обращая их в пыль и прах. Чувствовал, что задел кого-то из богов, но сейчас это не имело значения. Он хотел уничтожить их, уничтожить всех. Густым смолистым запахом смерти, заклинаниями жрецов, написанными на сосудах для органов. Тленом и пылью некрополей.

Упав на колени, Анубис тяжело дышал, чувствуя, как вздувшаяся сила опадает, отступает, оставляя пепел мёртвых чудовищ и раненых богов.