Изолятор

Мовсес Камоевич Оганян, 2021

Изоляция. Пандемия. Страх и неизвестность. Эти слова стали настолько привычными, что мир "Изолятора" поначалу сложно отличить от реального, а на месте героев романа легко представить себя. Николас целый месяц провёл в больнице, у него так и не проявилось ни одного симптома, но его не выпускают, как и остальных пациентов. Они всегда отгорожены друг от друга прозрачными барьерами или защитными костюмами. Существует ли вирус на самом деле? Барри, например, убеждён, что здоров, а их заключение – это правительственный заговор. В это легко поверить, когда врачи отвечают на всё шаблонными фразами, с внешним миром нет контакта, а все вокруг кажутся здоровыми. Но здоровы ли они? Можем ли мы стать достаточно безжалостными, чтобы выжить, и есть ли грань, которую нельзя переступать, даже ради выживания? Кому-то из героев придётся ответить на эти вопросы, и каждый из них столкнётся с непростым выбором и с ещё более непростыми последствиями этого выбора. Если выживет. Комментарий Редакции: Актуальный остросоциальный роман о будущем, которое вполне может случиться. Но у автора нет цели загрузить голову читателя скорбными мыслями. Если что-то поистине важное и можно передать через книгу, то только благодаря сумасшедше увлекательному сюжету. А назад из будущего можно вернуться, щелкнув кнопку блокировки экрана. Путешествие абсолютно безопасно! Содержит нецензурную брань.

Глава 4

«Самый тёмный час перед рассветом, но в мире без солнца, он длится вечность».

Я открыл глаза и не понял, где я и что происходит. Было настолько тихо, что я не сразу осознал, что проснулся без сигнала, я не мог поверить, что мне не нужно куда-то торопиться. Я чувствовал себя ослабленным, но счастливым. В мои сети угодила крупица свободы в открытом море безусловного подчинения, и я наслаждался этим. Я просто лежал, смотрел в потолок, прокручивал в голове сумасшествие последних дней и решил попробовать что-нибудь сказать вслух. Несколько секунд я медлил, боясь, что опять буду издавать нечленораздельные звуки и почувствую себя жалким, но, собравшись с силами, я громко и отчётливо произнёс «Громовержец». Мой голос эхом отдался в палате, как раскаты грома. И вправду, по сравнению с беспомощным Ником, который лепетал, как малое дитя, я чувствовал себя могучим повелителем туч.

— Громовержец? Серьёзно? Первое, что ты сказал «Громовержец»? Господи, Ник, пожалуй, я поторопилась, написав в отчёте, что обошлось без внутренних поражений, нужно ещё раз отправить твой мозг на МРТ, — Сидни улыбалась и с теплом смотрела на меня, стоя в дверном проёме, а я слушал её волшебный голос и жмурился от удовольствия, каждый произнесённый ей слог, вдыхал жизнь в мою огрубевшую душу, я с жадностью вслушивался в мягкие согласные и звонкие гласные, слетавшие с её уст.

— Я очень любил греческие мифы в детстве и хотел стать Зевсом, когда вырасту. И к тому же это слово с непростой артикуляцией.

— Как ты себя чувствуешь, Николас? — с несколько тревожной заботой спросила Сидни.

— Я хорошо. Сильно же я разозлил Александру.

— Ник, ты был в стрессовом состоянии, она не имела права поступать так, она запросто могла искалечить тебя.

— Но мне всё же не следовало грубить, что с ней?

— Странно, что ты первым делом спрашиваешь про неё. Мы не можем её уволить или перевести, потому что она находится в группе риска, работая здесь, ей также запрещено покидать Изолятор, как и всем пациентам, она отправится домой, когда все вылечатся.

— Только если проект «Исцеление» окажется успешным? А что если нет? Что если вам не удастся найти лекарство?

— Я думала, что ты ничего не помнишь, ты был в полуобморочном состоянии.

— Нет, я слышал, как ты наорала на беднягу Стивена. Я и не знал, что ты тут главный босс. И ты не ответила на вопрос.

— Мы найдем лекарство, Ник, сколько бы на это не потребовалось времени. И я не главный босс, просто властям пришлось наделить меня полномочиями, чтобы как-то оправдать изоляцию людей, по их мнению, если проектом руководит психолог, то можно вывернуть всё так, будто у нас здесь курорт.

— Ты очень сексуальная, когда меряешься полномочиями с главным врачом.

— А ты создавал гораздо меньше шума, когда был под действием транквилизатора.

Она бросила на меня быстрый взгляд, будто боялась, что её колкость может меня задеть, но я спокойно улыбался, глядя на неё.

— Спасибо за то, что заступилась за меня.

— Это моя работа, Ник, тебе не стоит…

— Прости за всё, что наговорил тогда в кабинете, — я был очень серьёзен.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Нет, мне нужно, чтобы ты знала, как я ценю тебя, прости за то, что был с тобой груб. Характер у меня паршивый, а в заточении стал ещё хуже. Дай мне шанс.

— Николас, сейчас всё итак сложно, давай мы сначала постараемся выжить.

— Мне не выжить с мыслью, что могу умереть, не узнав, каково это, быть с тобой.

Сидни посмотрела на меня, как бы решая, можно ли мне доверять. В этот момент, как всегда вовремя, нас прервали. Я заметил, что она облегчённо вздохнула.

Джим смотрел на нас с непониманием, как будто успел увидеть искру непростого разговора, которому не место в больничной палате и сказал:

— Доктор Колтон, пациенты готовы к групповой терапии. Проводить мистера Баддса в кабинет?

— Нет, пусть отдыхает, ему надо набраться сил. До встречи, Николас, — она слегка кивнула в мою сторону так, будто ей не было дела до пламени в моей груди, и вышла из моей палаты.

— Джим, а где Александра?

Он не ответил.

— Джим, за тобой должок. Или ты снова сделаешь вид, что не слышишь меня? А вдруг я захочу попить?

— А вы никогда не думали, что не зря люди бесятся, когда вы говорите?

Я хотел сострить в ответ, но вовремя остановился.

— Джим, дружище, я ведь просто хочу знать не наказали ли Александру за то, что она сделала со мной.

— Я её не видел после того дня, — нахмурив брови, медленно сказал Джим.

Я решил больше его не расспрашивать, всё равно толку нет. Джим нажал на пару кнопок на аппарате, который диагностировал мое состояние, и вышел из палаты, не взглянув на меня.

Я попробовал встать. Медленно поднимаясь, я вспоминал, как однажды подрался в баре. Я тогда очень хорошо выпил, а одна девушка выглядела так, будто одела наряд младшей сестры, я не растерялся, подошёл и сказал, что если её грудь всё-таки выпрыгнет из платья, то я буду готов поймать её. Вот только её парень, который был на полбутылки виски трезвее и на двадцать килограмм тяжелее, не оценил моё остроумие. Как оказалось, он был бывшим боксёром, но узнал я об этом не из разговора, мне сообщили об этом его крупные кулаки, которые двигались быстрее, чем я мог их видеть. В первом же раунде он отправил меня в глубокий нокаут, последнее что я видел — это печальные глаза его подруги, которую он явно чересчур оберегал от безобидных приставал, вроде меня.

Я лежал на полу в баре среди гогочущей толпы, чувствовал себя нелепо, но несколько минут не мог встать. Вот и сейчас, я почти ощущал запах дешёвого пива и слышал пьяный хохот, пока напрягал мышцы спины и пресса, чтобы сесть на кровати, а затем начал мучить свои ослабевшие ноги, чтобы попробовать встать. Только сейчас я не мог уйти из бара и оставить своё бессилие позади, каждая мышца, подрагивая, кричала мне, что я жалок. Но мне всё же удалось встать, и я, покачиваясь, неуверенной походкой направился к выходу.

Я думал, что меня будут держать взаперти, но никто не охранял мою палату, выйдя в коридор, я услышал приятную джазовую мелодию, увидел Джона и Сару, которые разговаривали друг с другом, они заметили меня и приветливо помахали. «Странно, они никогда не любезничали со мной» — подумал я, но я всё же помахал им в ответ. Сара подошла ко мне и спросила:

— Как ты, Николас?

— Всё хорошо, спасибо, — я всё ещё был удивлён вниманием ко мне. — что здесь происходит?

Сара до пандемии работала воспитательницей в детском саду, от детишек ей передалась способность расстреливать собеседника торопливой очередью из слов. Сейчас её жертвой был я, но несмотря на то, что она энергично тараторила, её голос был мягким и приятным.

— После того, как злая медсестричка тебя выключила на три дня, здесь поднялся скандал, дело хотели замять, но некая Луиза Хант написала громадную статью о нарушении прав личности, доктору Вайлдсу объявили выговор, а нам всем ослабили режим. Так что спасибо тебе, Ник! Теперь ты наш герой!

— Ага, вроде супермена, который дремал, пока бэтмен спас мир.

— Героически дремал! — торжественно объявила Сара.

— Ладно, пусть будет так. Ты сказала Луиза Хант? Кто она?

— Какая-то крутая юристка, она откуда-то узнала про этот инцидент и решительно взялась за его огласку.

— Значит у нас скорее женщина-кошка, чем бэтмен.

Тут я почувствовал, что сзади меня кто-то подкрадывается. Мои нервы так и не расслабились, я резко ушёл в сторону, обернулся и приготовился защищаться. Барри на несколько секунд растерялся, но затем расхохотался и сказал:

— Братан, вообще она предпочитает собак, но я уверен, что ты бы отдал многое, чтобы увидеть её в обтягивающем кожаном костюме.

Я смотрел на Барри, радуясь, что с ним всё в порядке, он выглядел хорошо и даже менее напряжённо, чем обычно. Я обнял его, и меня не особо волновало насколько нелепо выглядят два мужчины, обнимающиеся в скафандрах. Сара сказала: «Ладно, мальчики, пожалуй, вам нужно побыть наедине, не буду отвлекать» и упорхнула к своему возлюбленному. Джон ограничился добродушным кивком в мою сторону, взял Сару за руку, и они вместе пошли по коридору. Я смотрел, как они пытаются передать друг другу хотя бы частицу нежности сквозь костюмы и думал: «Интересно, это они смогли сохранить любовь или любовь сохранила их? И что останется от их любви к концу нашего заключения». Голос Барри отвлёк меня от мыслей:

— Луиза — моя младшая сестра, ей 23 года, она очень крутой адвокат, при этом контачит с журналистами. С детства ставила всех на место, а когда в 14 лет прочитала конституцию и свод законов, то даже родители не могли с ней справиться.

Конец ознакомительного фрагмента.