Отложенная жизнь

Михаил Спартакович Беглов, 2021

Эта книга – некое путешествие во времени. В ней две линии. События одной происходят сто лет назад, когда в России шла братоубийственная Гражданская война. Одним из ее «эпизодов» стал так называемый «Великий ледовой поход», когда после поражения в центре России в Сибирь отступали верные царю войска. Его начинали более миллиона человека – как военных, так и гражданских беженцев. Но лишь считанные единицы добрались живыми до Владивостока, преодолев за несколько лет 10 тысяч верст пути, который в итоге стал «Великим ледовым исходом». Вторая линия книги переносит нас на 40 лет назад в Америку. Нынешнему поколению, живущему совсем в другой России, трудно понять тот шок, в котором оказывался советский человек тех времен, когда оказывался за границей. Удивительным образом обе линии пересекаются во времени и пространстве в центре Нью-Йорка. По большому счету эта книга – своего рода размышление о таком вроде бы простом понятии как Родина, которое в последнее время было очень сильно девальвировано.

Глава пятая

Первый раз всегда страшно

Ил-62 взревел всеми своими четырьмя турбинами и устремился по взлетно-посадочной полосе. Пассажирские кресла затрясло так, будто он ехал не по гладкому бетону, а неровной стиральной доске. Сергей напрягся и вцепился руками в подлокотники. Хотя он был некрещеным, но всякий случай стал бормотать про себя что-то отдаленно напоминающее молитву о спасении: «Господи, помоги и спаси раба божьего твоего, Сергия».

Сергей впервые в жизни летел на самолете и, хотя он прекрасно понимал, что, согласно статистике, авиаперелеты являются самым безопасным видом транспорта, но все равно было страшно. Ил-62 считался лучшим на тот момент советским самолетом, но в кабинете было достаточно шумно от ревевших в хвосте турбореактивных двигателей. Колени Сергея упирались в спинку переднего кресла, и он заерзал, пытаясь расслабиться и найти для себя более удобное положение. Сидевший сзади ребенок перестал, наконец, орать, то ли от испуга, то ли от боли в ушах при взлете, но зато теперь беспрестанно барабанил по спине Сергея ногами. Он хотел было повернуться, чтобы сказать мамаше все, что думает о ней и ее чаде, но, будто почувствовав исходившие от него недобрые флюиды, ребенок вроде затих, по крайней мере, на какое-то время.

Сергей достал из кармана сосательную конфетку «Взлетную», которые стюардессы раздавали всем пассажирам перед началом полета. Они ходили по проходу с подносами в руках, на которых высилась гора этих леденцов. Вообще-то предполагалось, что каждый возьмет по одной, ну, максимум две конфеты, но возможность бесплатного угощения, видимо, пробуждала в людях самые низменные чувства, и каждый пытался ухватить побольше. Сергей постеснялся, а теперь жалел, что взял только пару штук. Действительно, пробка в ушах, появившаяся во время взлета, благодаря леденцу тут же рассосалась. Правда, шум от работающих двигателей стал еще сильнее.

Последние дни перед отлетом прошли как во сне. Надо было не только закончить сборы, но и получить на работе последние напутствия и указания, обойти всех нужных людей в Управлении кадров и Финансовом отделе, устроить «отходную» в редакции. Устал Сергей в эти дни как собака. И эта усталость несколько смягчила страх от первого полета. К тому же выяснилось, что Ларисе все же придется задержаться на пару месяцев в Москве, чтобы сдать выпускные экзамены в институте. Сдать их досрочно, как она ни просила, не получилось. В итоге он полетел один.

Наконец, красные табло «Пристегнуть ремни» и «Не курить» погасли. Сергей, — да и не он один — тут же достал из кармана пачку сигарет, закурил и глубоко, с огромным удовольствием, затянулся. «Вроде, пронесло. Пять минут, полет нормальный», — подумал он про себя. Будучи глубоко испорченным, далеким от точных наук гуманитарием, он считал, что самой опасной частью полета являются взлет и посадка, что, впрочем, было недалеко от истины. Дальше вроде как попроще — ну, летит он себе по прямой и летит. Главное, чтобы двигатели не подвели и крылья не отвалились.

Размышления Сергея прервал голос стюардессы, разносившей еду.

— Что желаете курицу или рыбу? — заученно спросила она. Ничего другого на борту и не предлагали, а от уже летавших товарищей Сергей знал, что и то, и другое было страшной гадостью. Из двух зол выбирают наименьшее.

— Давайте курицу, — сказал он без промедления.

Ответ девушки в униформе сразил его наповал:

— А курицы больше нет. Осталась только рыба.

— Тогда что вы предлагаете курицу? — удивился он.

— Так положено, чтобы вы знали о том, что есть выбор!

— Интересненько получается: выбор без выбора. Одна видимость, — подумал про себя Сергей, но согласился на рыбу.

Пока взлетали, ели, прошло часа два с небольшим. Самолет поднялся высоко над облаками, и в иллюминаторе было видно, как солнце село за горизонт, и стало абсолютно темно. А вскоре и в салоне погасили свет, намекая, что пора спать. Сергей еще какое-то время повертелся в своем кресле, почитал, покурил, потом сходил в туалет, чтобы почистить зубы и умыться перед сном. Умываться одной левой рукой было крайне неудобно. Пока он перетаскивал и грузил свои многочисленные ящики, рана на ладони правой руки опять открылась, бинт растянулся, испачкался и пропитался кровью. Зрелище было, прямо скажем, не для слабонервных. Он достал из сумки запасной, — благо жена положила, — попытался перебинтовать сам, но у него ничего не получилось. Пришлось идти к стюардессам за помощью. Как оказалось, они этому делу были обучены, так что у них получилось вполне профессионально, даже лучше, чем было. Естественно, они поинтересовались, каким образом Сергей сумел нанести себе такое увечье. Его рассказ о том, как он повис на гвозде аки Христос, вызвал у девушек приступ громкого хохота.

К Сергею весь остальной полет они относились с особым вниманием и сочувствием.

Поерзав в неудобном самолетном кресле, он, наконец, задремал. Ему казалось, что поспал лишь несколько минут, когда в салоне снова зажгли свет и стюардессы предложили пассажирам приготовиться к завтраку. На самом деле он проспал несколько часов. Сказалась, видимо, накопившаяся за предполетные дни усталость.

Только стюардессы начали разносить завтрак, как самолет попал в то, что летчики называют зоной турбулентности. Его затрясло словно больного эпилепсией, что-то внутри страшно заскрипело и, казалось, что Ил-62 вот-вот развалится. Сергей вцепился в ручки сиденья и на всякий случай снова пробормотал свою так называемую молитву. Наверное, она помогла, и самолет, в конце концов, вышел из этой неприятной полосы, а вскоре пассажирам предложили приготовиться к посадке.

Сергей наблюдал в иллюминатор, что происходит за бортом. Для человека, который первый раз летит на самолете, зрелище открывалось, безусловно, феерическое.

Ил-62 летел над облаками, а вернее бесконечным бурлящим, ежесекундно меняющимся белым морем. Солнце только встало и красиво подсвечивало это будто сложенное из миллиардов одуванчиков пушистое покрывало. Где-то внизу была невидимая пока земля, а сверху била по глазам синева неба. «Мы сейчас как бы между небом и космосом», — решил для себя Сергей.

Вскоре самолет нырнул в эти огромные пушистые облака, которые из чрева самолета казались невесомыми и легкими как пух. Но при этом его снова затрясло. То есть получалось, что облака не так уже безобидные и оказывают сопротивление вторгнувшемуся чужеродному элементу. Сергей тут же включил это непонятное ему явление в свой список непознанного — облака, оказывается, не мягкие, а твердые.

Наконец, самолет вынырнул из облаков, и взору Сергея открылась земля. Казалось, что они летят над огромной картой — темно-зеленые пятна лесов, пунктиры дорог, маленькие квадратики домов, желтоватые, самых разных оттенков чем-то засеянные или, наоборот, уже скошенные поля. Создавалось такое впечатление, будто Сергей сморит вниз через объектив фотоаппарата. И по мере того, как самолет опускался, резкость картинки становилась все четче и четче. И вот уже домики внизу приобретают вполне конкретные очертания, а на недавно еще пунктирных дорогах видны бегущие по ним букашки — автомобили. И чем ниже к земле, тем они становились все крупнее и крупнее.

В какой-то момент земля стала приближаться пугающе быстро. Судя по тому, как вздрогнул самолет, пилоты выпустили шасси. Как эта многотонная махина может приземлиться, чтобы при этом не разлететься на мелкие кусочки, этого сознание Сергея также понять отказывалось. Он закрыл глаза, боясь даже подглядывать в иллюминатор на то, как земля приближалась с бешеной скоростью.

Сергей не успел мысленно попрощаться со всеми родными и близкими, когда от удара шасси о бетон взлетно-посадочной полосы его слегка подкинуло в кресле. И самолет как гоночный болид, почти не снижая скорости, покатился по земле. Пассажиры в салоне стали аплодировать пилоту, видимо, за то, что ему на этот раз удалось посадить огромную махину, и все при этом остались целы и невредимы. Но вот только аплодируют они явно рановато, подумал Сергей. Казалось, что неуправляемый многотонный аппарат двигался по земле, не снижая скорости, и вообще было непонятно, как такой большой самолет можно остановить, да и просто заставить двигаться в нужном направлении. Казалось, что в любой момент он может подскочить на какой-нибудь ямке и улететь — теперь уже в переносном значении этого слова — в какую-нибудь другую сторону. Но, о чудо! Самолет снова заскрипел, завибрировал, но постепенно стал снижать скорость и в конце концов все же остановился.

Несмотря на протесты стюардесс, требовавших, чтобы пассажиры оставались на своих местах до их команды, все повыскакивали из кресел, стали рыться на багажных полках, готовясь к выходу.

Здание аэропорта оказалось небольшим и довольно невзрачным. Пока самолет заправляли, людей отвели в зал ожидания — не очень большое помещение с креслами по стенам и одним небольшим сувенирным магазинчиком. Усесться никто особенно и не стремился, всем хотелось размять затекшие от долгого полета ноги. Так что по большей части пассажиры просто ходили туда-сюда по залу.

Некоторые сразу побежали к магазину, в котором, как успел посмотреть Сергей, продавались в основном какие-то сувениры, майки, бутылки с выпивкой и разные шоколадки в ярких обертках. Сосед Сергея, сотрудник торгпредства, уже не первый раз летевший за границу, рассказал, что этот магазин называется дьюти-фри и, поскольку он находится на нейтральной территории, то все товары в нем продаются без местных налогов, то есть дешевле.

— Но ты не торопись, — посоветовал он Сергею. — Алкоголь гораздо дешевле можно купить и в нашем магазине при посольстве или по дипломатической выписке из каталога.

— Да и не собирался, — признался ему Сергей. — Я в общем-то и не пью.

Товарищ как-то странно, с ехидцей посмотрел на Сергея:

— Конечно, конечно. Никто не пьет. Понимаю.

Сергею очень захотелось купить что-нибудь из сладенького. Перед отъездом в бухгалтерии ему выдали небольшую сумму в долларах, но он решил пока их не тратить, не понимая, что ждет его по прилету в Вашингтон. К тому же он не увидел ни одной знакомой упаковки, а покупать неизвестно что ему не хотелось. «Лучше у девчонок в самолете чего-нибудь выклянчу», — подумал Сергей, вспомнив, что видел в тележке стюардесс старую добрую «Аленку».

Между тем, у кассы магазинчика образовалась очередь. Ее создала, судя по их разговорам в самолете, какая-то спортивная делегация, летевшая на соревнования в Америку. Как всегда в таких случаях, сопровождающих «официальных лиц» было больше, чем самих спортсменов. Английского почти никто из них не знал, и потому все свои пожелания продавщице они передавали через стоявшего впереди переводчика. Кто-то высмотрел на полке презервативы в красивых коробочках, и это открытие вызвало небывалую вспышку ажиотажа. Что, впрочем, понятно — советские аналоги были очень толстыми и потому неудобными. В аптеках они продавались в довольно мерзкого вида голубоватой или серо-желтой крафтовой бумажной упаковке по 2 копейки за штуку Баковского или Армавирского заводов резиновых изделий и имели три размера. В народе их в шутку назвали «резиново-техническим изделием № 2» — под № 1 в номенклатуре товаров этой категории шли противогазы.

А тут в магазинчике кондомы были на любой вкус (извините за двусмысленность) и цвет, самых разных размеров, да еще в красивой упаковке. Это не по-детски возбудило спортивную делегацию, члены которой (еще раз извините за двусмысленность) решили, видимо, затовариться ими на всю оставшуюся половую жизнь. Переводчик, вгоняя продавщицу в краску, пытался разобраться во всех нюансах этого товара, понять, чем один вид отличается от другого. Узнав что-то, он передавал информацию остальным. Позади всех суетился нервный гражданин совсем невысокого роста из категории «метр шестьдесят с кепкой». Он очень боялся, видимо, что ему не достанется презервативов, и в какой-то момент не выдержал и, подпрыгнув, насколько мог, высоко, прокричал на весь зал:

— Вась, ты ей скажи, что у меня не очень длинный, но зато толстый! Это какой будет размер?

Его слова вызвали подлинную истерику у всех, включая Сергея, кто стоял неподалеку и понимал, о чем речь.

Вскоре всех пассажиров попросили вернуться обратно в самолет. Спортивная делегация возвращалась в салон счастливая, будто уже завоевала все золотые медали мира. Что бы ни произошло дальше на соревнованиях, за границу они съездили не зря.

Перелет из Гандера в Вашингтон пролетел достаточно незаметно. Сергей таки получил шоколадку, о которой мечтал. А съев ее, снова задремал. И взлет, и посадка уже не казались такими страшными. Это — первый раз больно. А потом привыкаешь! И даже начинаешь получать удовольствие. Хотя, о чем это я — что-то не туда явно понесло после инцидента с презервативами.