Закон блатного мира

Михаил Серегин

Когда Сашка Степанов, блатной по кличке Филин, откидывался с зоны, он еще не знал, что его ждет в родном Магадане. А там происходит полный беспредел, в котором участвует его родной брат Коля Колыма, правая рука смотрящего по области Бати. Батя наехал на владельцев траулера «Алазань» и потребовал, чтобы они продали судно блатным за 200 кг золота. Но владельцы тоже не лыком шиты – среди них бывший кум с той самой зоны, где чалился Филин. Кум решил сыграть по-своему: расстрелять блатных и забрать золото себе. Но все повернулось по-иному – золото оказалось в руках Филина. Вот теперь настал его час – ведь надо спасти от ментов Батю и брата Колыму, оставить золото блатным да еще разобраться с кумом, с которым у Фили – личные счеты.

Глава 11

Место пулеметчика было выбрано грамотно. Боевые рубки сторожевых катеров делают бронированными, и с этого катера, когда его списывали, броню, разумеется, снимать не стали — больше возни было бы, чем пользы. Поэтому теперь пулеметчик мог чувствовать себя совершенно спокойно, достать его пистолетным выстрелом с берега было практически невозможно. А учитывая неожиданность его вступления в бой, шансы на успех становились и вовсе почти стопроцентными.

Среднего возраста мужик, широкоплечий и низкорослый, стоял в боевой рубке, широко расставив ноги и приникнув к крупнокалиберному станкачу. На его широкоскулом лице была написана жестокая радость, рот кривился в хищном оскале, к нижней губе прилипла погасшая сигарета. Перед ним было пять спин, и пулеметчик старался рассчитать все так, чтобы успеть срезать всех, прежде чем они успеют опомниться. Так, первыми нужно мочить самых дальних, тех, кто уже совсем близко к свалке подобрался. Потом того, кто ближе всех, а то еще рванет сюда, может ведь и успеть добежать. Так, ну а потом, в последнюю очередь, остальных двоих. Все правильно? Все. Значит, решено.

Все эти размышления заняли у пулеметчика не больше пяти секунд. Он навел ствол на самого дальнего от себя охранника и нажал на спуск. Грохот пулеметной очереди мгновенно перекрыл весь шум перестрелки, прокатился над бухтой и отозвался гулким эхом в прибрежных скалах.

Охранники смотрящего совершенно не ожидали нападения со стороны моря, и поэтому расчет пулеметчика оказался верен. Первая же длинная очередь смяла подобравшегося уже метров на десять к свалке Прокошу, прежде чем он успел хоть что-то осознать. Он умер мгновенно и спустя секунду сполз по серому валуну, оставляя на нем широкие кровавые потеки. Крупнокалиберные пулеметные пули, попав в спину, прошили парня насквозь, проделав в нем четыре дыры размером с крупный абрикос. Срезав первого, пулеметчик тут же, не отпуская гашетки, перевел ствол станкача на второго боевика, подбиравшегося к метеостанции с другой стороны. Патронов он не жалел — все-таки пулемет есть пулемет. Очередь прошла по каменистой земле, взрывая ее и вышибая фонтанчики мерзлой глины и каменной крошки.

Парень, услышавший сзади грохот очереди, успел только обернуться. Очередь поднималась снизу, от земли, и поэтому погиб он не сразу. Первая пуля попала ему в бедро и отшвырнула на два шага в сторону, сместив пулеметчику мишень. Впрочем, тот сумел сориентироваться быстро. Упавший на спину боевик успел увидеть хлещущую из своего разорванного крупнокалиберной пулей бедра струю крови и удивиться, почему же ему совсем не больно, когда вильнувшая в его сторону очередь навсегда закрыла ему глаза. Две пули пробили грудь, а третья попала в середину лба, практически полностью снеся всю верхнюю половину черепа.

Все это заняло секунды три-четыре. За это время трое оставшихся в живых охранников успели понять, что происходит. Однако понять было мало, надо было в считанные мгновения, пока пулеметчик переводил прицел своего тяжелого орудия, придумать, что делать. Если бы стрелявший из катера был один, то можно было бы обежать валуны, за которыми они прятались, и укрыться за ними. Однако этого делать было никак нельзя. Тогда они попали бы под автоматный огонь со стороны метеостанции. Сейчас автоматчики перестали стрелять и, видимо, спрятались, опасаясь попасть под шальную пулю из пулемета, стрелявшего в их сторону. Но стоит только парням выскочить на простреливаемый участок, как они дадут о себе знать. Ведь они с пулеметчиком действуют заодно, так что скоординировать действия будет просто, не исключено, что у них даже какая-то связь есть.

Все эти мысли пронеслись в головах оставшихся в живых со скоростью молнии. Однако пользы от этого было мало. Лежавший ближе всех к морю и к катеру охранник сначала дернулся вперед, чтобы обогнуть камень, но тут же вернулся назад. Он решил сделать то, чего и опасался пулеметчик — рвануть к катеру и попытаться попасть в мертвую зону. Он даже успел вскочить на ноги и один раз выстрелить в сторону рубки. Беда в том, что этот рывок был просчитан противником заранее, и, прежде чем боевик успел сделать хоть один шаг, грудь и живот ему распорола пулеметная очередь.

Парень отлетел назад и рухнул на землю. Как ни странно, он умер не сразу, еще секунд десять он видел постепенно меркнущий дневной свет и слышал отдаляющиеся звуки выстрелов. Потом свет погас и звуки умолкли. Но тех секунд, которые пулеметчик потратил на него, оставшимся в живых двоим хватило на то, чтобы сделать что-то осмысленное. Когда пулеметчик начал огонь, они лежали метрах в семи друг от друга, за крупными валунами, лицом к свалке и спиной к морю.

Но между ними, примерно посередине, был еще один камень, правда, раза в три ниже тех, за которыми они прятались, укрыться за ним можно было только скорчившись в три погибели. Зато он был довольно длинным и широким и, самое главное, обращен широкой частью к морю. С той стороны этот камень прикрывал небольшой холмик, оставляя небольшое пространство, которое было защищено и со стороны моря, и со стороны свалки. Единственное возможное решение созрело у боевиков практически одновременно, и они, каждый со своей стороны, метнулись к возможному укрытию. Рванувший слева сделал три шага, потом изо всех сил прыгнул вперед и, перекатившись, скрылся за камнем.

Воздух снова рассекла пулеметная очередь, но стрелявший опоздал, самая близкая к парню пуля прошла в полуметре от его ног. Зато второму повезло меньше. Бежать ему было не дальше, но зато стреляли в него из автомата, которым намного легче ловить в прицел быстро движущуюся мишень, чем тяжелым станкачом. Он успел добежать до укрытия, но одна из пуль попала ему в левое плечо чуть ниже сустава. Он ощутил сильный толчок и сразу за ним резкую боль.

— Серый, к камню! — прохрипел ему второй, дергая за рукав на себя. — Прижмись, не достанут!

Однако спустя секунду оказалось, что он был не прав. Позиция между холмиком и камнем была, конечно, лучше прежней, но и она простреливалась. Валун прикрывал их от пулеметчика, но земляной холмик был не точно между ними и метеостанцией, а чуть сбоку, поэтому при должной выучке попасть в них оттуда было можно. Особенно если бы автоматчики переместились немного вправо и стреляли из другого, крайнего окна. Оставшийся невредимым охранник понял это моментально.

— Серый, крайнее окно! Не давай высунуться! — Тут он заметил окровавленную дыру в левом плече кореша, его стремительно бледнеющее лицо и бессильно выругался.

— Серега, держись! Держись!!!

Раненый держался. Он поднял пистолет и поймал стволом крайнее окно. Держать прицел было трудно. Левая рука бессильно обвисла и совершенно его не слушалась, а долго целиться, держа пистолет одной рукой, было трудно. Кроме того, он чувствовал начинающееся головокружение. Потеря крови уже давала о себе знать.

— Держусь, Женек, — прохрипел он.

В этот момент из станции снова стали стрелять, и им пришлось как можно сильнее вжиматься в землю. Похоже, автоматчики не стали менять положение, рассчитывая достать их и так.

— Вашу мать! — выдохнул Женек. Если бы можно было сместиться чуть левее, то земляной холмик прикрыл бы их от автоматчиков полностью. Однако делать этого было нельзя, тогда бы они подставились пулеметчику, который и так практически ни на секунду не прекращал стрелять, словно надеясь пробить камень насквозь.

Следующая автоматная очередь ударила по камню уже совсем близко от них. Дождавшись, когда она смолкнет, Женек высунулся и трижды выстрелил по окну, но прятаться не стал. Он помнил, что в его пистолете есть еще три патрона, и понимал, что их единственным шансом было подстрелить автоматчиков. Поэтому он сознательно сделал из себя прекрасную мишень, рассчитывая, что когда увидит в окне вспышки выстрелов, то тоже успеет выстрелить. А там уж будь что будет — или он попадет, или в него попадут! Но это хоть какой-то шанс, и уж во всяком случае куда лучше, чем безропотно ждать, когда их наконец накроют.

Случилось именно то, чего он и ожидал. В окне мелькнуло чье-то бледное лицо и появились вспышки выстрелов. Он успел дважды нажать на спусковой крючок, и тут же что-то тупо толкнуло его в грудь. Больно не было, но по всему телу мгновенно разлилась какая-то противная слабость, руки уже не держали пистолет, а палец не мог согнуться и нажать на спуск. Почему-то это казалось ему очень важным — выстрелить третий раз, выпустить последний патрон. Тогда можно будет умереть спокойно. Но он так и не смог этого сделать и не узнал, достигли ли цели два его первых выстрела.

Увидев, как ткнулся лицом в землю его последний соратник, оставшийся в одиночестве раненый охранник совершенно отчетливо понял, что его дело проиграно. С каждой секундой из раны в плече вытекало все больше крови, перед глазами уже все двоилось, он почувствовал, что теряет равновесие и тяжело упал, сразу наполовину высунувшись из-за спасительного камня.

«Все, вот и конец. Интересно, что же это за суки были?» — успел подумать он, прежде чем пулеметная очередь вдребезги разнесла ему череп.

Охрана смотрящего была перебита полностью. Весь бой — с гранатометного выстрела и до гибели последнего из охранников — занял не больше пяти минут. Такие перестрелки всегда скоротечны.