Закон блатного мира

Михаил Серегин

Когда Сашка Степанов, блатной по кличке Филин, откидывался с зоны, он еще не знал, что его ждет в родном Магадане. А там происходит полный беспредел, в котором участвует его родной брат Коля Колыма, правая рука смотрящего по области Бати. Батя наехал на владельцев траулера «Алазань» и потребовал, чтобы они продали судно блатным за 200 кг золота. Но владельцы тоже не лыком шиты – среди них бывший кум с той самой зоны, где чалился Филин. Кум решил сыграть по-своему: расстрелять блатных и забрать золото себе. Но все повернулось по-иному – золото оказалось в руках Филина. Вот теперь настал его час – ведь надо спасти от ментов Батю и брата Колыму, оставить золото блатным да еще разобраться с кумом, с которым у Фили – личные счеты.

Глава 6

Утро выдалось холодное и ветреное. Сильный холодный ветер дул с моря, поднимая на воде пенные барашки и бросая волны на каменистый берег. Вода накатывала на серые камни, разбивалась об них и с тихим шипением откатывалась обратно в море, оставляя на берегу клочья белой пены. В воздухе над небольшой бухтой висела тишина, если не считать криков чаек и сильного всплеска волн под порывом ветра.

Но кроме этих естественных, природных звуков разносился над бухтой и еще один, куда менее приятный: лязганье железа по железу. Наполовину оторвавшийся кусок обшивки старой баржи, лежавшей на мелководье, качался под порывами ветра и колотился о борт. Эта бухта последние лет двадцать служила кладбищем списанных кораблей, и кроме этой баржи здесь их было немало. Чуть правее и ближе к берегу стоял, до середины борта погрузившись в воду, сторожевой катер со снятым вооружением. Покосившиеся антенны нависали над ободранным носом с нечитаемым номером и разбитым якорным клюзом, а пустые пулеметные прорези в кабинах стрелков были похожи на глазницы старого черепа. Левее баржи находился полузатопленный рыболовецкий сейнер с выбитым остеклением рубки. Торчащие по краям осколки стекла выглядели одновременно жалко и вызывающе, словно редкие зубы старого хищника. Между баржой и сейнером виднелся нос дизельной подводной лодки с ободранной обшивкой и облупившейся красной звездой. Когда-то грозная субмарина теперь выглядела жалко — как, впрочем, и любой труп, неважно, машины или живого существа.

Рядом с кладбищем, тоже частично уходя в воду, была старая свалка, над которой постоянно кружились тучи жирных чаек. Возле свалки стоял бетонный куб с выбитыми окнами и наполовину разобранной крышей — все, что осталось от метеорологической станции. В целом зрелище было совершенно удручающее, невольно наводящее на горькие мысли о том, что, наверное, человек в принципе способен изгадить все, до чего только дотронется. Зимой, когда кладбище и свалку засыпало снегом, они смотрелись не так удручающе, но сейчас снега было еще немного, а тот, что уже успел выпасть, ветер сметал с сопки в низину.

Впрочем, нагонять плохое настроение тут было не на кого. Располагалось корабельное кладбище в сорока километрах от Магадана, и люди сюда практически никогда не заходили, разве что надеясь найти тут что-нибудь полезное в хозяйстве. Но поскольку со старых кораблей уже и так было снято все мало-мальски ценное, то и такие охотники находились очень редко. Вот и сейчас на берегу бухты было совершенно безлюдно. Со стороны суши к свалке и кладбищу подходила только одна обледенелая, замерзшая дорога. Списанные корабли к кладбищу подвозили с моря, и поэтому никто не ездил по дороге уже год, а может, и больше. Однако сегодня, кажется, это правило было нарушено.

Вдалеке показались два черных пятнышка — одно побольше, другое поменьше, — медленно ползущих по направлению к бухте. Это были две машины: впереди ехал здоровенный японский внедорожник, а за ним микроавтобус с тонированными стеклами. Они протряслись по заледеневшим буграм дороги и, подъехав к берегу залива, остановились.

Передняя дверца внедорожника негромко хлопнула, открываясь, и из машины вышел невысокий сухощавый старик с золотой фиксой во рту и густо татуированными пальцами. С первого взгляда было видно, что это очень опасный человек. Движения его были легкими и плавными, несмотря на то что ему явно перевалило за шестьдесят. Кожа на лице была темная, рассеченная глубокими морщинами. Во взгляде старика, которым он окинул бухту, были заметны железная воля, жестокость и мощный ум, в общем, это был человек, привыкший повелевать. Лидер колымской группировки блатных Вячеслав Сестринский, он же Батя, был одним из самых известных в России воров в законе, смотрящим по Магаданской области.

Батя поднял воротник длинного черного пальто и, прищурившись, посмотрел на дорогу, по которой сам только что приехал. В это время дверца внедорожника снова хлопнула, и из него показался Коля Колыма. Он подошел к Бате и молча встал рядом с ним, чуть сзади и слева.

— Не видно пока?..

— Нет, — коротко ответил смотрящий. — Ну так ведь еще и рано.

Тем временем из микроавтобуса вывалились несколько плотных парней в кожаных куртках. Они быстро рассеялись по берегу и осмотрели бухту. В их спокойных, несуетливых движениях чувствовался профессионализм и давняя привычка работать единой слаженной командой. Охране смотрящего позавидовали бы иные депутаты Государственной Думы или министры. Через несколько минут охранники закончили проверку местности и заняли места вокруг будущего места стрелки, полукольцом закрывая Батю и Колыму со всех сторон, кроме той, с которой они только что приехали и с которой должен был появиться человек от Жирного.

Стоявший за плечом у смотрящего Колыма одобрительно кивнул. Молодцы парни, хорошо работают.

Колыма всмотрелся в теряющуюся на горизонте линию дороги. Нет, пока не видно никого.

— Не торопится Жирный, — негромко сказал он.

— А куда ему торопиться? — хмыкнул в ответ Батя. — Десяти еще нет, он в своем праве. Вот если опоздает, тогда я, пожалуй, обижусь.

Колыма усмехнулся. Он прекрасно знал, что те, на кого обижался смотрящий, обычно долго не живут.

— Слушай, Батя, а зачем ты вообще это затеял? — спросил Колыма. Этот вопрос интересовал его уже давно, да все никак не выдавалось подходящего момента, чтобы спросить.

— Что это? — смотрящий повернулся к Колыме и слегка приподнял брови.

— Ну, все это дело с Жирным и «Алазанью». Ловил бы он себе спокойно рыбку, нам бы процент отстегивал. А сами бы рыжьем занимались, как и раньше.

Батя вздохнул.

— Понимаешь, настало время вынуть лавэ из рыжья и переложить его в рыбу. Есть у меня один пацанчик, грамотный экономист. Сам понимаешь, в наше время без таких нельзя. Ну так вот, этот парень мне и посчитал: каждый вложенный в рыжье бакс дает три бакса навара, а каждый бакс, вложенный в рыбу, — десятку. А «Алазань» — лучший траулер в Охотском море, он десятка обычных стоит. Это не корабль, а целый комбинат — переработка, заморозка и расфасовка рыбы прямо на месте. Хорошую машину япошки придумали, ничего не скажешь. Так что получим «Алазань», фирму Жирного и оформим рыболовное предприятие.

— А сама фирма нам его зачем? Купили бы корабль, и дело с концом.

— Не с концом. Главное — даже не судно, хоть оно и хорошее. Главное — квоты. А у фирмы, где «Алазань» подвешена, квоты есть. Научные. Так что имеет смысл корабль вместе с фирмой брать. К нам тогда вместе с кораблем и команда перейдет с капитаном, и квоты.

— Научные квоты — это да! Это круто! — понимающе кивнул Колыма. Сам он когда-то, еще до начала своей уголовной карьеры, плавал на китобое и о морских делах знал не понаслышке. — А сколько ты заплатить за все это обещал?

— По бумажкам мизер заплатим, — ответил смотрящий. — А реально два центнера рыжья. Ну да оно того стоит. Жирный сам за него полтора лимона баксов япошкам отвалил, как раз двести кило получается, если на рыжье перевести.

— Интересно, а как Жирный собрался рыжье в бабки переводить? — спросил Колыма.

— А это уж не мое дело. Мало ли способов. У нас одни, он, может, другие найдет, — ответил Батя. — Он сам хотел, чтобы я с ним рыжьем рассчитался, на нем ни серий, ни номеров, фиг проследишь.

— А мы кому рыбу толкать будем? Это ведь тоже дело непростое.

— Не волнуйся, Колян, там процедура наработанная. Ловим в наших водах, по нашим лицензиям, а потом там же в море с япошками или южнокорейцами встречаемся и меняем рыбу и крабов на бабки. Сами-то они в наши воды не суются, а так все путем — и им выгода, и нам. Хотя я не весь улов им отдавать собираюсь. Мы с «Алазанью» все колымские зоны крабами завалим и трепангом! Пусть братва порадуется!

Колыма кивнул. Именно это ему всегда и нравилось в Бате — тот умел грести не только под себя, о братве всегда помнил.

— Пацаны и минтаю обрадуются, — сказал он.

— Да уж, любимое блюдо братвы — спинка мента, — скаламбурил Батя.

Они немного помолчали, глядя на пустую дорогу.

— А ты уверен, что тебя не кинут? — снова нарушил тишину Коля Колыма.

— Кого? Меня-я-я? — искренне удивился смотрящий. — Ты что, Колян! Жирный не самоубийца! И не совсем идиот! В Магадане каждая собака знает, кто я такой!

Он ухмыльнулся и после секундной паузы добавил:

— Да я сам кого хочешь кину!

Колыма кивнул и посмотрел на часы.

— Пахан, уже почти десять, а дорога пустая. Может, он передумал?

— Приедет, никуда не денется. Вернее, не он приедет, а человек от него, Жирный так говорил.

— А почему он не сам приезжает, а посылает вместо себя кого-то? — удивленно спросил Колыма.

— Менжуется, — со смешком ответил смотрящий. — Пацаны прессанули его очень конкретно. Он-то знает, что я его посудину и просто так отобрать могу. Но не буду — зачем человека в угол загонять? — Бате было не отказать в логике. — А может, он просто светиться не хочет, — продолжил он. — Ты ведь сам бывший мореман, должен понимать, какое лавэ теперь в рыбе крутится. Но это, в общем, его проблемы. Я одно знаю: если сам появится — будет один разговор. Если человека вместо себя пришлет — другой. А вообще, есть тут одна мутка…

— Что за мутка?

— Непонятно, за какие филки Жирный в свое время «Алазань» купил. Полтора лимона баксов — деньги нехилые. А ты еще сюда прибавь за оформление фирмы, за наем команды… Да и квоты ему не бесплатно достались. Кстати, с квотами особый разговор. Их просто за деньги не очень-то и достанешь, связи нужны, причем нехилые, у самого Жирного таких нет. Вот и суди сам — бабок у него таких крутых не было, связей тоже, а и траулер, и фирма, и квоты откуда-то появились. За Жирным наверняка кто-то стоит. И притом нехилый. Знать бы кто…

Колыма хотел ответить, но не успел, его острый взгляд заметил появившееся на горизонте пятнышко.

— Кажись, едет, пахан, — сказал Колыма. — Смотри…

— Ага, — кивнул смотрящий. — Я ж говорил, что никуда не денется.

Через несколько минут в двадцати шагах от них затормозил большой черный джип «Хаммер». Батя смерил его взглядом и покосился в сторону своего внедорожника, в багажнике которого лежали кожаные мешки с рыжьем, предназначенные Жирному.

— Ну что ж, теперь поговорим, — сказал смотрящий, глядя на «Хаммер».