Шаги и строки. Книга стихов. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ (Михаил Садовский)

«Вдруг солнца луч среди небесной хмари…»

Вдруг солнца луч среди небесной хмари

Улыбкой неожиданной одарит,

Так мне твоя улыбка дорога,

Когда ты молчалива и строга.

Я знаю, что проглянет солнца свет,

Твоя ж улыбка будет или нет?!

«Мы день за днём открытьями живём…»

Мы день за днём открытьями живём

И входим в новый день, как в новый дом,

А в прошлом, удивляясь, мы найдём

То, что с собою заново берём.

«Дом мой светлый в просторе лесном…»

Дом мой светлый в просторе лесном.

До чего ж мы похожи с ручьём:

Как и он, я делюсь лишь добром,

Как он влагой бесценной своею —

Потому что я зла не имею…

«Иду без гати по трясине…»

Иду без гати по трясине,

Меня поддерживает дух

Рождённых строк, и вечно с ними

Я — их создатель и пастух!

Необозначенное братство,

А не стихийная толпа.

Они — одно моё богатство,

Моя судьба, моя тропа.

«Спасибо памяти моей…»

Спасибо памяти моей,

Я помню всех своих друзей,

Всех, чья любовь меня согрела

Безгрешно на рассвете дней.

Не все остались имена,

Лихие были времена,

Но рядом голоса и лица —

Так память эта мне верна

И ничего не растеряла…

Годами это счастье длится,

Но никогда не повторится,

Что сберегла за жизнь она.

«Сказала мне, что я влюблён…»

Сказала мне, что я влюблён

В неё. Я удивился.

Гадал, решал — не открестился

И трудно понял, что она

В меня, к несчастью, влюблена…

Нет равнодушней и сильней

Любви… в жестокости своей!

«Пусты абстрактные стихи…»

Пусты абстрактные стихи,

Картины, музыка — искусство,

В них не найти ни грана чувства,

Они бесплодны и сухи…

Как если б кто-то мог решить

Абстрактно с женщиной грешить…

«Всё, что в себя вберёт строка…»

Всё, что в себя вберёт строка,

Исполнит непременно,

Как ложь, обман, измена.

И я не поверяю ей

Прогнозы и прозренья,

Поскольку не было верней

Строки стихотворенья,

Чтоб не сказали, что ушёл

По собственной я воле

И что строкою вбил я кол

В себя не поневоле!

«Не уйти от тебя никуда…»

Не уйти от тебя никуда,

И в любви твоя стала беда,

Но скажу я, тебя не виня:

Иссушила ты страшно меня.

Я тебя не звову — ты во мне,

Я живу в леденящем огне.

Не хочу я тебя, но опять

Заставляешь страдать-рифмовать…

Я прошу: ты прости-отпусти.

Знаю: жизни другой не найти.

На дырявом челне я плыву

И опять вопреки я живу.

«Что снится мне, любимый друг…»

Что снится мне, любимый друг,

Из далека-далёка?

Чем дольше расставанья срок,

Всё больше одиноко.

Чем жёстче и математичней дни,

Тем больше одиноко,

Мы жили и вдвоём одни,

И врозь нам одиноко.

Чужие время и страна,

Людей чужие лица,

А жизнь лишь для того нужна,

Чтоб вновь соединиться.

«Тени длиннее домов…»

Тени длиннее домов.

Жизни длиннее легенда.

Эхо протяжнее слов.

В память уйдут бесследно.

Но через сотни лет

В необозримом где-то

Тени домов и слов

Из-под земли и пепла.

Эхо далёких лет,

Что ели и говорили…

Прошлых веков портрет

Из бессловесной пыли…

«Истина прячется…»

Истина прячется,

Правда — скромна,

Ложной тревоги полна тишина…

Кто же подскажет,

Как выбрать свой путь?

А попытайся в себя заглянуть:

Если там сердце

Поверило в ложь,

В жизни дороги прямой не найдёшь…

Как возвращаются птицы домой?

Сердцу поверив,

Летят по прямой!

«Таланту ничто не поможет…»

Таланту ничто не поможет,

Но он отступить не готов!

Декабрьскому солнцу ведь тоже —

Никак до земли меж домов.

Заслон на дороге чем строже,

Тем слаще талант не пускать…

Ни сила, ни власть не поможет,

Ни деньги талантливым стать.

Талант не пожнут, не посеют,

Будь ты хоть мурза, хоть Атлант…

Лишь с неба на землю сумеет

Нежданно явиться талант!

«Почувствовать, что ты природа…»

Почувствовать, что ты природа,

Частичка и земли и вод,

Стремиться сердцем за полгода

И ждать, как все, весны приход.

Когда откликнутся, пожалуй,

В розовощёком феврале

Капели вдруг и, как кинжалы,

Проткнут сугроб, стремясь к земле.

Ты скинешь шубку и примеришь

В воскресный полдень каблучки,

Дожили до весны — поверишь,

Как все моря, материки!

А ветер, платье задирая,

Начнёт тогда тебя ласкать,

И, от восторга замирая,

Ты тихий вечер будешь ждать!

«Ты так трудно расставалась…»

Ты так трудно расставалась,

Удаляться не хотела

И уже не сознавала,

Что уходит только тело.

Был твой каждый вздох — прощальный,

Ты меня не узнавала,

Час печальный, миг прощальный,

И когда ж тебя не стало.

Ты ушла, а я остался.

Без вины я горько каюсь.

Я б с тобою поменялся,

А прощаюсь и прощаюсь…

Ничего не поменяешь

До последнего порога,

Чтобы вместе быть, ты знаешь:

Ждать ещё совсем немного.

«Не отыскать давно мои следы…»

Не отыскать давно мои следы

На Белой и в Уржумке, на Урале,

Забыли подмосковные сады,

Киргизские снега их растеряли…

Давно растаял нью-джерсийский снег

Рождественского дня, залитый болью.

Собрал я все следы, и больше нет

Тех, что хранятся в памяти любовью.

Господь сподобил, и тогда я смог,

Идя рассвету новому навстречу,

Перековать их каждый в буквы строк,

И каждый точен потому и вечен.

Так, уподобясь цокоту подков,

Глухими летописными ночами

Вневременными строками стихов

Вселенная свой путь обозначает!

«Ой вы, беды, беды…»

Ой вы, беды, беды,

Беды-непоседы,

У меня вы нынче —

Завтра у соседа.

Как не знаться больше

Мне с бедой лихою —

Убегу подальше

За три царства к морю.

Пусть хоть бурей встретит,

Волн у моря тыщи,

Может, беды эти

Кто на свете ищет.

А волна крутая

Так от бед отмоет,

Знаться век не станет

Боль-печаль со мною.

Ой вы, беды, беды,

Беды-непоседы,

Распрощусь с бедою,

Не пойдёт к соседу.

«Из льда и снега…»

Из льда и снега

На дворе поделки,

А по ночам

Метели кутерьма,

Уже довольно

До весны побелки,

Но вновь и вновь

Старается зима.

Вот у кого

Мне надобно учиться

И бескорыстьем

Вечность покорять —

Растает всё,

И время мчится, мчится —

Зиме ж не надоело

Хлопотать.

Так по пустыне бродит

Старый дервиш,

Ни суетою властной,

Ни кнутом

Не понукаем,

Он живёт, и видишь:

Без страха и оглядки на «потом».

«Ушедшие годы листаю…»

Ушедшие годы листаю,

Как будто чужие, и вот

Навстречу кидается стая

Забытых побед и невзгод.

Всё видится нынче иначе,

Что в памяти, выстояв, есть,

Бесценное вовсе пустячно,

И в шрамах незаживших честь.

Прожить возвращенье не просто,

А что-то бы не вспоминать,

Как будто заброшенный остров

Идёшь открывать ты опять.

Глубокая память под старость,

Судья эта слишком строга…

В ту память, где юность осталась,

Не манят порой берега.

«Я ждал её, как рифму ждёт строка…»

Я ждал её, как рифму ждёт строка,

Как тень стремится слиться с силуэтом,

Мечтая, видит глаз издалека

Неясное желаемым предметом.

Себя досталось трудно убедить,

Потом поверить, одолев сомненья…

И скуден выбор, чтоб остаться жить,

А на раздумья нету ни мгновенья.

Но оказалось: чтоб сберечь её,

Ещё труднее ждали испытанья.

Без выбора ей отдал всё своё —

Кровь, душу, жизнь — с первого свиданья…

«Всё сущее лишь прошлым может стать…»

Всё сущее лишь прошлым может стать

И так застывшим на века остаться,

Тогда бессчётно можем мы опять

Улыбкой Моны Лизы наслаждаться.

А я могу твой запах сохранить,

Слова слиянья в ласковую осень.

Мы все мгновений бисерную нить,

Как талисман заветный, в сердце носим.

Увы, дано лишь прошлое открыть —

Не завтра, не сегодня — то, что было…

Благословлять его и попросить

Мгновение, чтоб счастьем оделило!

«Город в белом маскхалате…»

Город в белом маскхалате

Пробивается к весне,

На него равняюсь, кстати,

Я доверчиво вполне.

Подойду с утра к окошку —

Как сугробы, как мороз?

И совсем не понарошку

Составляю свой прогноз.

В стужу с крыш капель без спросу,

От сосулек страждем мы,

А весна по сути — осень

Угасающей зимы.

Я седин своих не скрою,

Не боюсь: моё со мной,

Я прогноз на осень строю:

Будет поздней, затяжной!

«Чёрные галки на белом снегу…»

Чёрные галки на белом снегу

Очень близки мне, не скрою,

Белой вороной прожить я могу —

Планов на завтра не строю.

Значит, им нравится быть на виду,

Галки — достойные птицы,

Что же в душе я пригнувшись иду,

Будто хочу извиниться?

Что же я с галок пример не беру?

Зря равнодушно настроен —

Жизнь красна, как и смерть, на миру,

Тем, кто таланта достоин.

«Может быть, напрасно…»

Может быть, напрасно

Так зима хлопочет —

Не хранится долго

Белый зимний почерк.

Вот придёт на смену

Ей ценитель строгий,

Все растопит стены,

Унесёт дороги.

Уж, видать, напрасно

Так она старалась —

Красоты ни капли

Зимней не осталось.

Горные вершины,

Синих рек лампасы

Даром получили

Все её запасы.

У природы стоит

Щедрости учиться,

Месяцы промчатся,

Вновь зима случится,

Что раздал, в награду

Вновь к тебе вернётся,

Красота и радость

В сердце остаётся.

«Небо белое, как снег…»

Небо белое, как снег,

Снег, как небо, белый,

И другого цвета нет —

Вот и свет наш белый.

А когда растает лёд,

Станет много света,

Краски новые найдёт

И весна, и лето.

Но напомнят неспроста

Людям день вчерашний

Сада пышная фата,

На лугу ромашки.

Отойдёт июльский зной,

Небо всё серее,

И захочется с зимой

Встречи поскорее.

«Вы правы, мой учитель!..»

Вы правы, мой учитель!

Убираем,

Закрыв ладонью,

Первую строфу,

Но…

Ничего в стихе не изменилось?!

Тогда последнюю,

И так попеременно…

Нет, ничего по ходу не менялось!!!

А где же стих?

Да не было его.

«Подошвы мокрый след…»

Подошвы мокрый след

На сохнущем асфальте

Пытаюсь рассмотреть,

Но миг — и он угас.

Иного шанса нет,

Хоть горько, но представьте,

Как уничтожит смерть

Всё прошлое о нас.

Так что же хлопотать,

Карабкаться к вершине,

Не лучше ль просто жить

И уступать судьбе…

Но в глубине мечтать:

Вдруг, что мы совершили,

Захочет мир узнать

И возвратить себе!

«Как ручеёк весенний ищет ход…»

Как ручеёк весенний ищет ход,

Судьба моя извилисто течёт.

Не зря даёт природа образец —

Найти пути начало и конец.

Я думал, хватит выше головы

На жизнь мне одной войны, увы,

И братьев кровь ещё не запеклась,

Что на просторе волжском пролилась.

Мой дом всегда на самом берегу,

Ручей судьбы минуть я не могу,

Знать, ненависть к фашистам с детских лет

Не зря носил я, обойдя весь свет.

Пусть унесёт днепровскою водой

Фашистских недобитков мерзкий рой.

Тогда вновь чистой станет навсегда

Днепровская, как волжская, вода.

«Некрополем в Донском…»

Некрополем в Донском

Сквозь тишь веков

Иду, тут камни сберегают даты —

Обложки вековых черновиков

Судеб, что были прожиты когда-то.

Ни звука, только солнце и капель,

У стен застыли горельефы храма,

И мартовская снежная постель

Не отступает ни на шаг упрямо.

Но стал другим небесный сарафан,

В проталины выглядывает лето,

И этот час покоя сердцу дан

Чтоб верить: жизнь за весною света.

«Как перед рожденьем строчки…»

Как перед рожденьем строчки,

Напряженье в каждой почке,

Поздний март,

И неспроста

Мир наполнен ожиданьем

Радостной весенней дани —

Появлением листа!

«Всё чаще запаха касанья…»

Всё чаще запаха касанья

До взглядов, шепотков и слов,

Внезапно сердца замиранья

До вздохов — тайных чувств послов.

Преодоление стесненья,

Сближенья трудные пути,

И вдруг — счастливое мгновенье,

Когда не верилось почти…

Произнести всего лишь слово

Короткое из двух слогов,

Но повторяться будет снова,

В нём жизнь и смерть —

Моя любовь!

«Полным-полна уже моя копилка…»

Полным-полна уже моя копилка,

Но пополняю я её азартно,

Как в молодости, радостно и пылко,

Хоть знаю, что меня не вспомнят завтра.

Но в миг, когда из-под пера выходит

Душой моей рождённая строка,

Я счастлив, вопреки любой невзгоде,

И стоит жить лишь так наверняка.

«Спасибо, долгий век, тебе за милость…»

Спасибо, долгий век, тебе за милость,

Когда открылся новый счёт годам,

Я всё раздал, боль, что в душе томилась,

И, что ещё пошлёт Господь, раздам.

Я — сеятель, недаром, слава богу,

Преодолел такой гремучий путь,

Чтоб тем, кто отправляется в дорогу,

Тяжёлый посох истины вернуть.

И повторю, во что поверил, — снова,

В начале восхожденья своего:

Нет в мире ничего прочнее слова

И ничего прекраснее его!

«Одолевая трудные ступени…»

Одолевая трудные ступени,

Закрытые, жестокие года,

Я верил: не терпенье — нетерпенье

Меня не бросит в жизни никогда.

Не отвечал наветам и ударам,

Порой изгоем жил в родном краю,

Но ничего не достаётся даром,

Достойно прожил я судьбу свою.

Не сосчитать потерь, как волны в море,

И что гадать, каким я мог бы быть!

Рисунок тайный есть в любом узоре,

Возможность есть всегда его открыть.

Пускай моё наследство небогато,

Никак не заглянуть через века,

В том, что потомки отберут когда-то,

Быть может, будет и моя строка…

«В жизни всё — любая малость…»

В жизни всё — любая малость —

Оцифровано давно.

В снах по-прежнему осталось

Чёрно-белое кино.

Люди все равны, а всё же

Стоит лишь делить начать —

Мы по цвету глаз и кожи

Их сумеем различать.

Чёрно-белые событья

Рассказал бы — да солгу,

Что там не смогу забыть я?

Редко вспомнить что могу!

Сон, как в цирке на арене,

Смотрят все, поражены…

Говорят, что шизофреник

Видит лишь цветные сны.

«Ты радость со мною мою раздели!..»

Ты радость со мною мою раздели!

Я ею делиться готов…

И верно, что вырастет счастье земли

До самых глухих уголков.

И с каждым ты радость свою раздели,

Она для того нам дана,

Чтоб люди повсюду поверить могли:

Разделишь — и больше она!

Зерно прорастает, даёт колосок,

И зёрен в нём больше в сто раз…

А если когда-то ты людям помог,

Счастливее будешь сейчас.

«Фиолетовый, розовый, белый…»

Фиолетовый, розовый, белый

Свет рекламы вплывает в окно,

До неё никакого мне дела,

Я в огнях затерялся давно.

Сторожат одинокие души

Миллионы рекламных огней,

Ночь становится праздней и глуше,

Чем они обливают сильней.

В этой спешке бесшумной и дерзкой,

Будто снова немое кино

Землю всю захватило и держит,

Есть я, нет ли — ему всё равно.

Каждый век говорил, что железный,

Хоть медалью его награди.

Наш бездонный, как звёздная бездна,

Как разинувший пасть крокодил.

Я уйду в свою тихую тайну,

Где глаза и улыбка твои,

И задёргивать шторы не стану —

Ночь пришла, и поют соловьи.

«Откуда пришли ко мне строки…»

Откуда пришли ко мне строки,

Не знаю, а мог и забыть,

Но принял. Так дерево соки

Привыкло, не думая, пить.

Я их не родил, не присвоил,

Спеша, как диктовку, писал,

Явились они, будто поезд

На старый знакомый вокзал.

Смутясь, налетевшую стаю

По строфам усердно сложил,

Теперь, удивляясь, листаю

Страницы про то, как я жил.

Беспомощно взгляд не потупил

От гнева, стыда и вранья,

Могу, как чужие поступки,

Судить всё прожитое я.

Великое, Боже, спасибо —

Я жил, не скрывая лица,

Так дай мне, пожалуйста, силы,

Таким же дойти до конца…

«Звёзд на небе не сосчитать…»

Звёзд на небе не сосчитать,

Нас они выбирают сами.

Я иду к ним стихи читать

И хочу рифмоваться с вами.

Звёздам, роще, тропе, ручью

Отдаю своей жизни строфы,

Я хулу не боюсь ничью,

Не страшусь никакой голгофы.

Бездна — то же, что высота.

Всех орбит и галактик выше

Я хотел бы хоть словом встать

В ту строфу, что мой век напишет!

«То снег, февраль как будто…»

То снег, февраль как будто,

А то июльский зной,

Так зиму, что ни утро,

Морочит май весной.

Хоть солнце время года

Меняет, как часы, —

Капризная погода

У средней полосы.

Я не привержен моде

Во сне и наяву,

Но тоже по погоде,

Как всякий зверь, живу.

И хоть царям природы

Погода не указ,

Защиты и свободы

Нет от неё у нас.

Навечно, не на годы

Так Бог решил вопрос,

Чтобы цари природы

Не задирали нос.

«Не ручку шарманки кручу…»

Не ручку шарманки кручу,

Я раб на галерах, похоже.

Встаю, а вставать не хочу,

Погожий ли день — не погожий.

Во мне мой нехитрый багаж,

Пришел и уйдёт он со мною,

А что напишу — не продашь —

Не знает никто, сколько стою.

И что заставляет опять

Не спать до рассвета ночами,

Я вряд ли и это сказать

Смогу… но вы знаете сами.

Небесное сито пройду,

Давно перестал я бояться:

В безвестность потом упаду

Иль рок мне — меж звёзд оставаться?!.

«Служи не делу, не казне…»

Служи не делу, не казне,

Не власти, не идее,

Служи не славе, не войне,

Не трону лицедея.

Служи таланту своему

И не живи иначе,

Он Богом дан, служи ему

И верь своей удаче!

«Время незлобиво, справедливо…»

Время незлобиво, справедливо,

Обещает искренне, и вот

Так оно вместительно — на диво,

Забывает, а не предаёт.

Как бы на него облокотиться,

Взять его в надёжные друзья…

И не вздумай! Может превратиться

В обвиненье истина твоя.

Время неподсудное, как призма,

Преломленье власти и души,

И неосязаемо, как призрак,

Тянется, стоит или спешит.

Каждое прожитое мгновенье —

Это неподвластная игра.

Завтра нет. У вас другое мненье?

Завтра — это горизонт вчера.

«Время сохранило голоса…»

Время сохранило голоса,

Шепотки и нежные дуэты,

Птицами звенящие леса

И стихи, как их прочли поэты.

Память молча запахи хранит

Дома, женщин, пороха, вокзала…

Время, что ушло, не обновит,

Что-нибудь подарит, как бывало.

Сколько потерял и позабыл,

Что казалось прочным и навечно,

Тех, что ненавидел и любил,

И себя не раз терял, конечно.

Память — бус неповторимых нить —

Ни ухода, ни замков, ни стражи,

Только невозможно подарить,

Что бесценно, самым близким даже!

«Тревоги желаний и предубеждений…»

Тревоги желаний и предубеждений

Напрасно терзают наш век.

Не тронет природы задумчивый гений

Потрёпанный жизни ковчег.

И будет всё так же весна с опозданьем,

Не в срок приходить иногда,

Ей умники будут читать назиданья,

А в небе — смеяться звезда.

Живёт покорителей много на свете,

Всё больше заборов глухих,

Но солнце как хочет по-прежнему светит,

Капризов не ведая их.

Пусть прячут глаза в облака небоскрёбы

И пьют из земли её сок,

Расплата нежаданно нагрянет так, чтобы

Никто увернуться не смог.

«Может, я неблагодарен…»

Может, я неблагодарен —

Бог один лишь мне судья.

Мне досталось столько даром —

Не сказал спасибо я.

Для себя щебечет птица,

Есть я, нет ли — всё равно,

Дуб растёт, в полях пшеница,

Так заведено давно.

Осторожно я ступаю,

Не нарочно мну траву…

Часть всего — я, это знаю,

Просто так вот я живу.

В этом храме, в этом доме…

Кто-то так давно решил…

Ни за что другое кроме

Чтоб и не благодарил.

«Отроком я Славу повстречал однажды…»

Отроком я Славу повстречал однажды,

Знать хотел я правду: что к ней всех влечёт?

Возразила Слава: «Я сама решаю,

Взять кого с собою и кого любить,

Но, как все на свете женщины,

Я тоже делаю ошибки — выбор мой не точен».

«Это ж больно очень», — я сказал наивно,

И она, нахмурясь, подтвердила: «Да!

Но зато я часто становлюсь Легендой,

А Легенда — вечна,

Слава — никогда!»

И ещё сказала хитрая старушка:

«Никого не слушай!

Кто в меня влюбился, даром пропадёт…»

Длинная дорога,

Звёзды судят строго.

Промелькнула Слава…

Права ли — не права?!

Правду кто поймёт?..

«На пустыре за гаражами…»

На пустыре за гаражами,

Где мы решали каждый спор,

Мне время выдало скрижали,

По ним живу я до сих пор.

Прошли года, мы разбежались

По разным городам земли,

И нас дворовые скрижали

В дороге длинной берегли.

Во время общих новоселий,

Вступая в новые года,

Забыть мы детство не сумели,

Оно ведёт нас, как звезда.

Там было мусорно и нище,

Но вновь уйти туда готов,

Там было проще всё и чище

Пустых раскрашенных дворов.

Теперь живём под номерами

Мы, как казённый инвентарь,

Статисты в обречённой драме,

Где каждый — века золотарь.

Я верил, что отцы закрыли

Кровавым драмам длинный счёт.

И наконец поднимут крылья

Нас всех в обещанный полёт.

Но место стёрто, где, бывало,

Консервной банкою гремя,

В турнире двор на двор играла

Команда первая моя.

«Я был с рожденья меченым…»

Я был с рожденья меченым

И прожил незамеченным.

Мне не устроят выставку,

Не предоставят зала,

Карьеру я не выстроил,

Не шастал сам по свету,

Судьба меня таскала,

Я на неё не сетую,

Но не терплю вокзалов.

Не вознесён успехами,

Не привлечён к наградам,

Я не мелькал, не кланялся,

А тихо прожил рядом,

Не отступал от вечного,

Не уничтожен смехом,

И жаловаться нечего,

Мне повезло, конечно,

Я счастьем не обкраден.

Полны орбиты звёздные,

Смешны награды поздние,

Даны мне радость творчества,

Чтоб неудачи рвать,

И можется, и хочется

Обыденно, без почести

Существовать во времени

Картинами пророчества,

Чтоб годы не считать.

«Чем привлекает тишина…»

Чем привлекает тишина —

В ней нота каждая слышна.

Что было гулом, проявилось

И в тишине остановилось.

Пчела добралась до цветка,

Синички звон, стук молотка,

Дробь дятла, фырканье ежат,

Шаги на просеке трещат,

Звук электрички вдалеке —

Всё умещается в строке,

Которая пришла ко мне

Бесшумно в сонной тишине.

И колесница чуть скрипит,

В которой солнышко катит…

И греет нас бессчётно лет.

Бесшумно льётся жаркий свет.

«Темноты боится город…»

Темноты боится город.

Тишины мотор боится.

Тупики страшны дороге.

Пустоты боится сердце.

Оттого бывают в мире

Бури, смерчи и метели,

Наводненье и пожар,

Потому что в самом деле,

Если выход не найдётся,

Всё взорвётся, оборвётся,

Напряжётся и прорвётся.

Только сердце остаётся

Одиноким и пустым.

«Город маленький обычный…»

Город маленький обычный,

Деревянный и кирпичный,

С переулками кривыми,

Каланчой и домовыми,

Сонный и неторопливый,

С призаборною крапивой,

Всюду непросвет зелёный,

Храм, недавно подновлённый,

Кепку снявший онемелый

Вождь, навек окаменелый…

С палисадами, геранью,

Будто ясный мне заранее

Город, хоть и в первый раз

Вижу я его сейчас…

Посмотрел и уезжаю,

Но, по правде, точно знаю:

Захочу сюда вернуться,

Чтоб душою прикоснуться.

«Не верь про славу никому…»

Не верь про славу никому —

Сам всё узнай о ней.

Она приходит лишь к тому,

Кто равнодушен к ней.

Чем эту женщину прельстить?

Над ней и власти нет,

Она вольготно может жить,

И что ей звон монет?!

Вся жизнь, похоже, ей игра,

Беспечна и вольна,

Ни зла не знает, ни добра —

Победа ей нужна.

Кто ж отвернётся от неё,

Коль всё ж её прельстит,

Потом неверие своё

Ничем не возместит…

«Мне ассонансы — выстрелы в шестёрку…»

Мне ассонансы — выстрелы в шестёрку,

Но полной рифмы тягостен диктат

Порой, пора в строфе уборку

Начать немедля, а не наугад.

И строк пустых рифмованных заплаты

Убрать сейчас же — мусор на костёр,

Чтоб не мешал докучливый кудлатый

Поэзии базарный разговор.

Когда стремятся из души и сердца

Подсказанные Господом слова,

Для них открыта потайная дверца,

Лишь им одним заметная едва.

«Пишу я, чтобы быть…»

Пишу я, чтобы быть,

Живу я, чтобы жить.

Ни часа не сберечь,

Не повторить ни дня,

Не сбросить века с плеч,

Не загасить огня.

Из пройденных дорог

Считать своей одну,

Чтоб встретить вновь росток,

Прожить ещё весну.

Чтоб ремесло познать,

Движенья повторять,

Чтобы строку понять,

За ней вернуться вспять.

И правил не спеши

Усвоить никаких,

Свободою дыши —

И сам напишешь их.

«Вот луг предо мной на закате…»

Вот луг предо мной на закате.

Ложится холодный туман.

Луна по-над крышами катит.

И хочется верить в обман.

Что вот оно — счастье земное!

Я тихий нашёл уголок,

И всё, что тянулось за мною,

Былого туман уволок.

Покажется, что не вернуться

Ни болям, ни бедам моим,

И если назад оглянуться —

Там только пожарища дым…

Но так непременно случится,

Как было со мною всегда:

Прошедшее будет сочиться,

Как в старую лодку вода.

Я буду дышать этим дымом,

Болями и прошлой бедой,

Потерей, порушенным домом,

Всем тем, что тащу я седой.

И если забуду об этом

В слепом напряжении жил,

С каким же останусь ответом:

А чем же на свете я жил?!.

«Песчаная коса…»

Песчаная коса

И волосы твои,

Такие же пшеничные,

Кудрявые, как сад,

Как место земляничное

В нехоженом лесу,

Над волнами летят

Размётанными прядями

Над счастьем на весу,

Возможным и не краденым.

Волна к твоим ногам:

То ластится, то пенится —

Ни мига не отдам,

Ни ягоды, ни колоса

Ни морю, ни годам.

Ни локона, ни волоса.

Загладят след ступней,

Что будут здесь замечены,

Но будет счастье с ней

Мне неоплатно вечное.

«Однажды, одолеть не в силах искушенье…»

Однажды, одолеть не в силах искушенье,

Я в рифму две строки в тетради записал…

Не воплощал мечту, не исполнял решенье…

Беспечно и легко играть словами стал.

Рождения строки я тяжести не ведал,

Послушны и просты казались мне слова,

И стал над ними я одерживать победы,

Но подчинять себе их мог едва-едва.

И всё хранил в себе. А суд чужого мненья

Меня не волновал. Меня влекла борьба, победа над собой.

Я тяжелее всё выигрывал сраженья,

Награды оценив удавшейся строкой.

Нанизыванье слов на мысль — что игра!

И мир возник другой: любви, невзгод и грусти,

Где в душу, чтобы быть, чужих пустить пора

И навсегда войти в тот мир, но если пустит.

А там награды нет, но лишь смириться надо,

Что каждый раз решать, кто ты, и бесконечен спор,

Сомненье лишь твой друг, Фемида и отрада,

И что поэтом быть — не хлеб, а приговор.

«Фото сохраняет лики, стены…»

Фото сохраняет лики, стены —

Всё, что время рушит

Безвозвратно…

Память сохраняет запах,

Тембр, звук походки,

Ласки и привычки…

Полотно хранит эпоху,

Взгляд, художника волненье

На столетья только, может быть,

Это всё неоценимо и неукротимо,

Но, увы, оно подвластно тлену…

А стихи навечно высоко

Сохраняют в океане звёздном

Сущее нетленными словами.

«Запахами мир наполнен…»

Запахами мир наполнен,

Жизнь идёт сквозь них неспешно.

Детство флоксы мне напомнят,

Хвои запах и черешни,

Запах ландыша был долгий —

Мамы и жены любимой,

Эти запахи, как догмы,

От любви неотделимы.

Запах ворвани, креозота,

Рельсов, станций старых, новых,

Запахи махры и пота,

Сапогов войны кирзовых.

И предательства и дружбы

Часто запахи терзают,

Верстовыми, что ли, служат

По ночам и со слезами?

Их в коллекцию не сложишь,

Не запрёшь в чулан по банкам,

Но найти их можно всё же

В памяти по полустанкам.

Там они — как часовые

Лет, потерь, побед, свиданий,

Для меня они живые,

И со мною непрестанно.

Сколько ж запахов с годами

В закоулках душ усталых,

Только что бы было с нами,

Если вдруг бы их не стало…

«Где теперь душа твоя, не знаю…»

Лёше Садовскому

Где теперь душа твоя, не знаю…

Как нам по душам поговорить?!

В мире равнодушных замерзаю…

Но жива связующая нить.

В час, как сердце биться перестало,

Кошка родила тебе котят,

Птица в дом впервые залетала,

Души бродят, где они хотят.

И с тобой мы повидались ночью —

Ты же говорил, что смерти нет…

Только получилось кратко очень —

Ранний в дни июньские рассвет.

Помнишь, как мне горло власть сдавила,

Ты один советчик верный был.

Понял я тогда, с какою силой

Ты её бежал и не любил.

О себе писать не разрешая,

Память для чего хотел стереть?

Все твои поступки воскрешают

Жизнь твою и попирают смерть.

Мы ж вчера с тобою говорили,

Что же делать. Как теперь мне быть?

Как душе скорей расправить крылья,

Чтобы по душам поговорить…

«Ты всю жизнь на одной ладони…»

Ты всю жизнь на одной ладони

Прочитала: и былого след,

И того, что душу только тронет,

И чего ещё в помине нет.

Может быть, проверить строго надо

Всех твоих фантазий торжество,

Но какая мне была услада

Видеть праздник счастья твоего.

Никаких сомнений и агоний,

Никого терять и провожать…

Жалко мне, что только две ладони

Я могу тебе для счастья дать.

«Правда — или так хочется…»

Правда — или так хочется

Мне,

Звуки от одиночества

В тишине.

Кажется, мне сочувствует

Дом необжитый мой,

Прячется что-то чуткое

Тишиной.

В старый халатик кутаной

Прямо ко мне

Ходит память беспутная

В тишине.

«Пергаментным лицам старух…»

Пергаментным лицам старух

Морщины доверили тайны

Великих побед и разрух,

И в дружбе они не случайны.

Но чтобы прочесть и понять

Слезами пробитые строки,

Пришлось нам прожить и принять

Суровые жизни уроки.

Минует столетье почти,

И память рискует забыться,

Нам время прочесть и почтить

В глаза нам глядящие лица.

«Жизнь — латаный халат…»

Жизнь — латаный халат,

В чистку не отдашь.

Виноват — не виноват —

Всё на карандаш.

Тёмных пятен не свести,

Дыр не залатать,

Как прожить по совести,

Не корёжа стать?!

И фасон не изменить,

Так ходи, как сшит,

Пусть по швам протрётся нить,

Время не спешит.

Это мы спешим, спешим…

От себя бежим?

Знать, халатом мы своим

Всё же дорожим?!.

«То запах твой, то голос, то шаги…»

То запах твой, то голос, то шаги —

Наполнен ими мир, они повсюду,

А я за ними следом!.. Помоги,

Я верю, что вполне свершиться чуду.

Нет, ты приходишь только по ночам,

Когда во тьме, не в силах дотянуться,

Рванусь к тебе впустую сгоряча,

Но только чтоб расстаться и проснуться…

Спросить не успеваю каждый раз,

Так передай мне как-нибудь заранее,

Когда ты будешь, в день какой и час

На нашем месте, лучшем в мироздании.

«Идём по зыбким брёвнам лесосплава…»

Идём по зыбким брёвнам лесосплава,

Другой дороги не найти нигде,

Ведёт кого-то блажь, кого-то слава,

Кого-то ложь, присущая звезде.

По шаткой повседневности ступая,

Дорогой, что в один конец ведёт,

Болотная обыденность тупая

Свои законы жизни создаёт.

И вдруг один, тревоги отвергая,

Не думая: сбылось иль не сбылось,

Как будто рядом, но недосягаем,

Водой шагает, как шагал Христос.

«Не сочиняю и не блефую…»

Не сочиняю и не блефую,

С детства пою напропалую.

Маме сказали: учить его надо,

Не поздно пока!

Будет музыкантом наверняка!

Учить? Ни денег, ни жилья —

Который год война, война!..

В третьем классе писал сочинение,

В школе сказали:

Будет писателем наверняка —

Учить его надо.

А пока: ни денег, ни жилья…

Разруха одна —

Только что кончилась война…

Десять лет отучился,

Опять выбирать…

Где хотел учиться, сказали:

«Это едва ли».

Пошёл куда брали…

Учили восемь лет,

Что ни ступенька —

Новый совет: учёным будет.

И сдуру в аспирантуру…

Сколько ж можно

Заканчивать и защищать,

Защищаться пора,

Не с чужих слов знал,

Что жизнь — не игра…

И жил.

Музыкантом не стал,

Литератором тоже,

Да и учёным быть

Против воли негоже…

А писателем-то много-премного позже,

Но… и музыка, и литература

Всю жизнь со мной,

Душа сделала выбор свой…

А каково же тем,

Что научились

Ноты читать, петь и играть,

Но музыкантами не стали,

Многие знают,

Как и что писать,

Только их писателями назовёшь едва ли…

Кому же мне, кроме жизни, спасибо сказать,

А что было бы, если —

Ни сожалеть, ни гадать…

«Казалось — тихая эклога…»

Казалось — тихая эклога,

Пока она собой не стала,

И Муза, прежде недотрога,

Склонила лик у пьедестала.

Мог усомниться муж в таланте,

Сатрап ничтожный — звать «блудницей»…

Сказало время: «Перестаньте!» —

Велело в ноги поклониться.

Теперь нелепы все упрёки —

Дана ей в вечности орбита,

Утопли в Лете те пророки,

А ею время знаменито!

«Я встаю пред тобой на колени…»

Я встаю пред тобой на колени,

Земляничка, клонюсь головой!

Совершенство такое лишь гений

Мог создать на опушке лесной.

Счастлив каждый тобою, кто встретит:

Ты понятна, любезна, нежна,

Огонёк безупречный твой светит,

Совершенная мира княжна.

Даже имя твоё ароматно,

Поцелуй твой глубок и душист,

Кто прошёл, возвратится обратно

Заглянуть под узорчатый лист.

Там, не ведая зла и обиды,

Улыбаясь на солнца восход,

По своей земляничной орбите

Обнажённое счастье плывёт!

«Гордость волнует и возвышает…»

Гордость волнует и возвышает,

Месть унижает и разрушает,

А равнодушье — пустая казна,

Жизнь такая мне не нужна.

Память забита моя под завязку,

Но сберегает не детскую сказку,

Мне потому она очень важна:

Гордость дала мне Победой война!

Трудно бывало мне гордость сберечь,

Сбросить неправду предвзятую с плеч,

И разъедала отмщения страсть,

Но не забыл, где Россия, где власть.

Я с этой гордостью трудно живу,

Но потопчу ещё малость траву,

Если Господь согласится со мной —

Даст мне ещё погордиться страной!

«За телефоны старые цепляюсь…»

За телефоны старые цепляюсь,

Но отвечают голоса не те,

Один между домов знакомых маюсь

В невнятной, бесконечной суете.

Сосуды улиц тромбами забиты,

Потоки неулыбчиво спешат,

Уроки общежития забыты,

В заботах бренных каждая душа.

Легально и легко из жизни списан,

Я всё никак поверить не могу,

Что лучшее неотвратимо, присно,

Навек на том осталось берегу.

Мне кажется, что занавес опустят

И ужаснётся плотная толпа,

Что время больше никуда не пустит

И всё короче до звонка тропа.

«Признается ли кто-то, что сумел…»

Признается ли кто-то, что сумел

В словах изобразить суть жизни нашей —

Любовь?

А может быть, в картине

Или ещё — мелодией прекрасной

Так, будто бы бездонной чашей

Он счастье пьёт!

А счастье — что такое?

Вот потому-то в мире нет покоя,

Что боремся, стремимся и не можем

Мы цель свою никак определить

И выразить понятно!

Только вдруг

Они приходят разом —

Две подруги — любовь и счастье…

«Не все года как близнецы…»

Не все года как близнецы.

Текла по праздникам, алея,

Река. Отечества отцы

И вождь — на крыше Мавзолея.

Мне девять лет, и я плыву

Со всеми вместе и глазею,

Чтобы гордиться: наяву

Вождя я видел, не в музее!

И в склеп ходил священный я,

Хвост выстояв километровый,

Чтоб биография моя

Была созвучна вере новой!

Пока ещё была страна,

И снег валил белей и гуще,

Но поглумился сатана

Над нами в Беловежской пуще.

Потом все годы вразнобой —

Гайдаровские демократы,

Алкашно-ельцинский разбой.

Кто в Лондон, кто в Берлин, кто в Штаты…

Что копит память, отряхнуть,

Как грязь, не в силах мы, проверьте!

Так выстилают чёрный путь

Злодеи Родины в бессмертье.

«Тихий день, устали бури…»

Тихий день, устали бури —

Ни дождя, ни ветерка,

Далеко вулканы курят,

Выпускают облака.

Репетиция оркестра

На лужайке у ручья,

Замечательное место

На опушке выбрал я.

Такты поползни считают,

Тон синички задают,

Шлют зарянок шустрых стаи

Утру радостный салют.

Только я сижу застывший,

Даже звук боюсь издать,

Всё, что чувствую и слышу,

Я в себя хочу впитать.

Чтоб, когда заставят стужи

Выть метели, снег скрипеть,

Мог всегда, когда мне нужно,

На опушку улететь.

«Я счастлив, когда посетила строка…»

Я счастлив, когда посетила строка,

И молния в небе сверкает,

Служить забирают её на века,

Где вечность душа обретает.

Потом посылают громовый салют,

Небесные благословенья,

На муку и радость мне силы дают

Для нового стихотворенья!

«Память — это чувства, а не сроки…»

Память — это чувства, а не сроки,

Ни законов для неё, ни правил.

Навестят меня, быть может, строки,

Что когда-то людям я оставил.

Время незаметно убивает,

Доброе и злое невозвратно,

С каждым по частичке убывает,

Память возвращает всё обратно.

Даже то, во что порой не верим,

Даже то, что нам когда-то снилось!

Значит, память — это то же время,

Но теперь оно со знаком минус…

«Вспоминаю завтрашнее утро…»

Вспоминаю завтрашнее утро,

Вовсе не сместились времена,

Только всё мне кажется, как будто

С детства продолжается война…

Разве зря фашистов победили,

Так откуда ж вновь они пришли?

Били, били — значит, не добили.

Кто ж тогда хозяева земли?

Иль бессмертна так бацилла эта?

Гнев и ярость ныне на миру,

И от озверения планета

Превратится в чёрную дыру?!

«Не знаю кто, но где-то ты была…»

Не знаю кто, но где-то ты была,

Могла легко обнять меня за печи

И за собой бы в жизни повела,

Но только не случилось этой встречи.

Я за собою сам тянул обоз

И знаю потому — с судьбой мы квиты.

Не потому ли мучает вопрос:

А поднялся ль я до своей орбиты?

Осколки, если зеркало разбить,

Являют мир всё с той же глубиною,

И ты, как я, жалеешь, может быть,

Что не случилось встретиться со мною.

«У предков моих…»

У предков моих,

Тех, что жили в пустыне

Давно и поныне,

С тех пор и поныне

На камень могильный цветов не кладут.

Там, в жаркой пустыне,

С тех пор и поныне,

С тех пор и поныне цветы не растут.

Но в знак уваженья

На вечную память

С тех пор и поныне,

С тех пор и поныне

Невзрачный осколок пустыни кладут.

Он здесь под ногами,

Лишь стоит нагнуться,

Вздохнув, чтоб опять

Вернуть этот камень той вечной пустыне,

Куда все уходят,

С поклоном отдать.

«Молил тебя, но ты молчала…»

Молил тебя, но ты молчала,

И наконец я замолчал,

Но твой черёд тогда настал —

Молила ты и обличала,

Но я тебе не отвечал.

Наверно, чувства не уснули

И захватили нас опять,

На закипающей кастрюле

Так крышка начинает звать.

Тогда хватило только взгляда,

Чтобы друг другу жизнь вернуть,

Молчали мы, нам слов не надо,

Чтобы друг друга не спугнуть.

«Биография поэта…»

Биография поэта —

Не важней стихов ли это?

Кто приближен, кто унижен,

А кому и ходу нет…

Но пройдёт совсем недолго,

Книжная расскажет полка,

Кто своею меркой мерил,

Всем, кто верил и не верил,

Кто поэт, кто не поэт.

Ну, а что кому досталось,

Если от тебя осталась

Хоть единая строка,

Что там жизнь — бушевала

Или тихо истлевала?..

Времени и дела мало —

Время ценит на века.

И неважно всё другое.

Нас на свете только трое:

Ты, перо и стрелок ход.

Написал — и будь спокоен,

Доживи — и будь достоин

Приговора, что грядёт.

«Не оборвалась линия любви…»

Не оборвалась линия любви —

На смену ночи новый день приходит,

И лето осень за собой приводит,

Я ждал тебя: ты только позови!

И ты пришла, продлив движенье дней,

Решительно и просто дверь открыла,

Оттаивало, что давно застыло

В душе, наполненной бедой моей.

Есть в мире нити, что не оборвать.

Какие бы стихии ни мешали,

Дорогой шли мы той и теми стали,

Кем было предначертано нам стать!

«Надевай торжественное платье…»

Надевай торжественное платье,

Подкрадутся старые года,

Время не всегда достойно платит,

А сказать по правде — иногда.

Помнишь это синее в горошек

И с глубоким вырезом крутым?!

До чего же жизнь была хорошей

Беззаботным, глупым, молодым.

Платья эти — как событий лица,

Горько вспоминать их иногда,

А теперь на плечиках хранится

Лет невозвратимых череда.

Сколько лет храню недаром чудо,

Чужаку его не разглядеть:

Возникаешь вдруг ты ниоткуда,

Чтобы платье для меня надеть.

«Сорок пять минут мне пыткой были…»

Сорок пять минут мне пыткой были —

Тесный класс, а за окном земля,

Так за что же вы меня любили,

Старые мои учителя…

Я влюблялся сам во все предметы

И похожим быть хотел на вас,

Не учил уроки, но ответы

Сами находились каждый раз…

Лишь один предмет я ненавидел

И, переходя из класса в класс,

Сорок пять минут за партой сидя,

Сочинял, что делал бы сейчас.

Не было ни пленумов, ни съездов

В жизни той, которую я знал,

А меня манили неба бездна

И Большой, любимый мною зал.

В детском неосознанном упрямстве

Я не мог себя переломить.

Повезло мне выжить в том пространстве,

К вам любовь и душу сохранить.

Вы меня, конечно раскусили,

Мой талант тогда чуть-чуть сквозил,

Вы меня любили, сохранили,

Я не знал, за что, но вас любил.

Может быть, тогда, собой рискуя,

Вы меня недаром сберегли…

Верили, быть может, в жизнь другую

На одной шестой родной земли?..

«Названье может быть и без героя…»

Названье может быть и без героя,

Но без героя нету ни строки,

И, жизнь несопоставимо строя,

Мы с нею бесконечно далеки.

Меня в изгои власть определила,

Мол, не для инородца вовсе спор,

Шаги и строки. Книга стихов

Оглавление

* * *

Оглавление

* * *

Смотрите также