Трёхмерное послание. Сборник стихов. Том II

Михаил Гуцериев, 2022

Стихи Михаила Гуцериева, известного поэта, члена Союза писателей России – это интереснейший мир мыслей и чувств, уроков жизненной мудрости и философских откровений. Живые поэтические образы, сложные метафоры, художественная выразительность и лирическая обнаженность – алмазные грани творчества поэта. Строки сборника не оставят читателя равнодушным, заставляя его думать, мечтать, сопереживать и наслаждаться мелодикой поэзии. Яркий, вобравший в себя наследие разных культур талант автора подарит многочисленным поклонникам мгновения истинного удовольствия.

© Гуцериев М., текст, 2022

© Свистун О., иллюстрации, 2022

© Оформление обложки, АО «Издательский дом «Комсомольская правда», 2022

* * *

Я не сравниваю себя ни с кем. Ни с великими поэтами прошлого, ни с нашими современниками, ни тем более с классиками русской литературы. Они все — выдающиеся, гениальные люди, создатели великой русской поэзии. У каждого из них свой стиль. Они были, а я пока ещё есть. У меня свой стиль. Я пишу, как я пишу: на эмоциях, нервах, чувствах, разрывая свою душу и сердце в клочья. Я пишу то, что я видел, и то, что могу додумать или придумать. Ибо не всё, что я написал, происходило со мной. Наверное, поэтому один из моих самых удачных, на мой взгляд, афоризмов звучит так: «Я знал то, что я видел, и видел то, что я знал».

Для меня правда и открытость являются основой моего существования.

У меня есть строка «я каландар неадекватный», где каландар — это дервиш или странник, отвергающий показное благочестие и богобоязненность, всегда говорящий только правду, а значит, ведущий прямой диалог с Богом. Они, эти дервиши, никогда не связывали себя никакими условностями, обрядностью и даже в своих пороках видели поиск божественной красоты. Я и есть тот самый «каландар неадекватный». Я всегда говорю правду, всегда искренен.

Но при этом во мне никогда не теряет присутствия твёрдая рука разума, взращённая на огромном багаже русского языка, русской литературы, чем я безмерно горжусь!

Михаил Гуцериев

Поэзия

Трёхмерное послание

(Поэма)

Обращён любовью. В самодурстве

Хорошеет память сгоряча.

С голодухи чувства до безумства,

Чередуясь, говорю сплеча.

Я строчу трёхмерное посланье

И ложусь с вендеттой на ночлег.

Строчки пишут падкие желанья

И летают ночью на метле.

Я молчу. И возвращаясь к боли,

Память проникает до костей.

Амнезия — козни аллегорий —

Блажь мирская видится умней.

* * *

Дни прохожие были скуласты,

По лицу желваки ходуном.

Ночью чувства, желаньем богаты,

Обожали любовь перед сном.

Неприглядная правда в раздумье,

В апологии вкрадчивых слов

Превращала терзанье в удушье,

Осуждая истошно любовь.

В ирреальности — мысли досадней,

В иждивении любят сперва.

Толстомясая похоть приглядней.

Мы хотели за раз и с лихва.

В перебранке тончайших полемик

Изгалялись в злорадстве умов,

Задавались, теряясь на время,

Благолепно лаская любовь.

Посредине в пучине несходства

Находили в постели бордель,

В пресыщении буйного скотства

Превращали любовь в карусель.

Твоё сердце — замочек с секретом,

Педантичные чувства — предел.

Загнивая, живу домоседом.

Юдоль счастья — тлетворный удел.

В бездне времени нет середины,

И секунды считают года.

Раскалённые души зверины.

Между мной и тобой — ты и я.

Я угодливо счастью поддался,

В недоспелые чувства проник,

Изощрённо и смачно ругался,

Восхваляя слащавый инстинкт.

Я прошу, позабудь власяницу

И вериги на старость оставь.

Плоть зажглась, перешла все границы,

И фригидность в подоле зашлась.

Раздобрели альковные чувства,

Увлекая распутство в Содом,

Забавляется страстью безумство,

Люди любят под хлёстким огнём.

И от случая к случаю — хлеще,

Я поборник кривых стихоплётств.

Ночью руки — брутальные клещи,

Я слуга беспредельных уродств.

Я лишился ума от познанья,

Подвизался любовь обуять.

От бессилия суть в содроганье,

За словами глаза говорят.

Продолжая, теряю надежду,

Превращая потери в «теперь».

Память жутко разъедена плешью.

Матерюсь, как поверженный зверь.

Уступая, один оказался

Я рабом без души и ума,

Господином вассальным остался,

И уродливой страсти — слуга.

Открываю грехи напоследок.

Я люблю по ночам батога,

Где в случайных и грязных беседах

Для любви не нужна паранджа.

Опыляя любовь изумленьем,

Раздражаюсь: вопросы ребром.

Зачумлённую страсть под давленьем

Приглашаю незримым кивком.

Прояви милосердные нотки,

Про обидные слёзы — потом.

Распусти миловидные когти,

Бормоча, чуть дыша, голубком.

В ошалелой беспомощной позе,

В незнакомой улыбке рядясь,

Отдаваясь набоковской прозе,

Обними, вокруг шеи змеясь.

Замедляя фривольные взгляды,

Сфокусируем зримую цель.

До нахальства единым отрядом

Одолеем за ночь цитадель.

До заманчивой формы сплетаясь,

Подавляя стыдливый запрет,

До утра, час за часом сливаясь,

Подари мне взаимный ответ.

Объяснила судьба аксиому,

Уточнила слова о любви.

Я хочу по-другому, иному,

Отвергая прохожие дни.

Выверяю года временами,

Бакенбарды седые — вердикт.

Диоген, мой учитель, томами

Мне читает во сне сотни книг.

Ты поверь, что любовь — панацея

От невзгод и болезненных бед.

Ожидаю конец, цепенея,

Понимаю: сближения нет.

Не ищи нарочито развязку.

Колченогую страсть не ищи.

Колченогая любит в острастку,

Может болью промерить мосты.

У любви корень счастья — глаголы,

Не смотри чумовой сериал.

Не ищи, не найдёшь другой роли,

Эта повесть — один экземпляр.

Спотыкаясь, бегу через пади.

Подавляю животный блицкриг.

Исступленье — в диковину-кладезь,

Ночью чувства хватают кадык.

Начало в утрате

В бешеном ритме ряженых истин

Спёрло дыханьем злосчастных проблем.

Ветхая совесть — траченый критик,

Я прогибаюсь, упор без колен.

Чувства мотыжат, я задыхаюсь,

Крыжу неделю и месяц за два.

Времени бег на злость умножаю,

Мне потакает сугубо судьба.

Что мне потери — годы теряю,

Я от соблазнов изъяном разбит.

В скобках «на всякий» пользу считаю,

Главный итог — сохранить генотип.

Жизнь показала — силы иссякли.

Крайность испугом пытаюсь крестить,

Что отродясь другие боялись.

В драке уверен, в победе на три.

Слёзы начало ищут в утрате.

Что до наитий, они — вопреки.

Разум постиг, что более ради,

Жизнь на планете во имя любви.

То, что не должен, долгом считаю,

Разное разным отдам за долги.

Старость незримо память склоняет.

Фобии чувств до дурного смешны.

Страстью бодяжу, ночь разбавляю,

Осень в разгаре, но сердце неймёт.

Что до эмоций — перлы слагаю.

Пошлая мантра — любви эшафот.

Всё одолею — в этом особен,

Страхи завидев, где «да» рядом с «нет»,

Я обнимаю зрительно особь,

Волей толкаю: «Извольте к стене».

Мне невтерпёж и времени мало,

Действую жёстко, в угоду — потом.

Наглость, жадно любовь разлагая,

Хитро ведёт вожделенье в Содом.

Где, упиваясь диким раздольем,

Ширью, которой слащаво сочусь,

Блудная похоть тащит в исподнем,

Пряной дорогой к Голгофе тащусь.

Чувства распяты вещей идеей,

И, повторяя в порыве: «Моя!»,

Ночь до утра уходит, скудея,

Завтра похмелье, забот череда.

От междометий явно слабею,

Мнимое эго в помятой душе.

Рано с восходом заново тлею,

Солнце проникло в оконную щель.

Нужные речи днём оживляю,

Мало-помалу облёкся в свинью.

Тяга к двойному фокус меняет,

Совесть стыдливо готовлю к бритью.

С каждым для каждой в жизни есть плаха.

Завтра с другой вечер будет острей:

Новый мотив жадней для замаха,

Я догораю в осенней заре.

Мысленно прошлым дверь открываю,

Вижу на полке в чернилах дневник.

Маме на счастье двойки стираю,

Личная прихоть — бессмертный родник.

Сон напоследок — смерти затея,

Горькая тризна — весёлый пикник.

Раз, и однажды нежная фея

Твёрдо наденет на шею ярлык.

Я без белил и без бахил

Твои эпитеты слащавы.

И ты готова снова, вспять,

Спокойно взяв любовь за жабры,

Частями чувства оскоплять.

Губами к сердцу путь короче,

Закроешь вежды, замолчишь,

И ямочкой на подбородке

Лукаво ранним соблазнишь.

В трущобах совести плутая,

Предпочитаешь причесать.

То явь. Не надо, жизнь вращая,

Пытаться правду оболгать!

Не прыскай ядом, не отравишь,

Отнюдь… намерен опреснять.

Я опроверг любовь и вправе

Под ливнем слов другой сказать,

Что я любил, любил до бездны,

Дерюгу в ситец превращал.

Я знаю больше, я — безбрежный,

Я солнце страстью обжигал.

Я каландар неадекватный,

Я, без белил и без бахил,

Способен заунывно-кратно

Молиться ночью у кадил.

У алтаря предпочитаю,

Обретшему не нужен свет.

В молитвах надобно страдаю,

Поборник я, апологет.

Ты — моя кровь, моя гетера,

Немой любви языковед,

Сподвижник мой, моя всецело!

Иду на финишный забег.

Я слышу в перлах одолженье,

Хозяйским голосом нудишь.

Барахтаюсь в кривых сомненьях,

Смотрю на суть родных глазищ.

Ты аскетично изнываешь…

Ты просишь заново молчать.

Постигший знает, и желая,

Я начинаю восклицать.

Не прячь зевотину! Послушай!

Слова и время чередой

Шептали мне: я детям нужен,

Я стал стреноженный изгой.

Я был измотан и потерян,

Ты — корень зла, страды стезя.

Чумной фантазии критерий —

Постель, измятая до дна.

Ты обезумела от страсти,

Обременила, потаскав,

В теснине пакостных несчастий

Покинула любовь стремглав.

Я долго ждал, не отвергая,

Дождался сущее понять,

В неверии молил, желая,

И наконец хочу воспрять:

Не надо пыжиться, утрируй,

Из-под личины приголубь.

Не прилагай больших усилий,

Погибла гордость — я беззуб.

Предтеча страсти в упоеньи,

От делать нечего, опять

В упрямой злобе, в изощреньи

Пытается любовь распять.

От ожидания растерян,

Посередине двух начал.

В бессилии позорно щерясь,

Поклонный разум замычал.

Слова бездомные слюнявы.

Лукавство можно распознать.

Балясы дутые курчавы,

И взгляд настроен на кровать.

Жеманный образ бесподобен,

Юлишь, крикливо говоришь.

Я наблюдаю исподлобья,

А ты неистово бузишь.

Ты, загребущая, не вейся,

Не надо силы прилагать.

На ночь возьми, на час согрейся,

Согласен в пику обломать.

На ощупь, путая страданье,

Кормясь у памяти, шептать,

Газельные глаза, внимая,

Готов в заложники забрать.

Ты вспомни диспут термидорный,

Где день был яростью гнетущ,

Любовь животная проворно

Ходила ночью трижды в душ.

От самохвальства — до распутства.

Смеялись чувства, гогоча.

Мы обнимались, и в занудстве

Я целовал два бугорка.

Я тискал тело и в потёмках

Оставил в память синяки.

И губы, вспухшие в подтёках,

Дрожали, словно хохолки.

И нервы слёзные, влажнея,

Купали мутные глаза.

И утро, рано овсенея,

Жужжало, росно восходя.

На ляд я думал, пресмыкаясь,

Просить любовь: «Обожестви».

Подгнётным Давусом сказался —

Я клон потерянной любви.

Доныне ждал, не отрекаясь,

Отныне буду повторять.

Неутолённая, смущаясь,

Готова вновь любовь зачать.

И только так и не иначе,

Не напирай — не одолеть.

Я что-то стою, что-то значу

И не могу переболеть.

Безумие

(Поэма)

Календарь скукожился, устал,

Дни ушли в историю столетий.

Я пропал, в безумие упал,

Между строк не вижу междометий.

Говорю с надрывом, на износ,

Я ищу слова на цепь событий.

Мысли скачут, бегают вразброс,

Речь сановней, бахусно маститей.

Не пойму, зачем и почему.

Я ищу суть истины соитий,

Кто-то шепчет в ухо: посему.

Связь порочная — душа наитий.

Не мечтая, рассуждаю вслух,

На окне гардины шевелятся.

Я сижу на корточках в углу,

В потолок наверх глаза косятся.

Стрелки подгоняют время к двум,

За ресницами дрожат зеницы.

За глазами чувства наобум,

Циферблат задумчиво дымится.

Я лишенец, горя ученик.

На спине копаются мурашки.

Научило время, соль постиг,

На лице надрез и две подтяжки.

Дверь трясёт, грызутся голоса,

И в проёме ёмкая фигура.

На ковре рисунок палача,

Улыбаюсь, тихо балагуря.

Совесть, рдея, покидает ночь,

Где мечта купается в стакане.

Я пытаюсь чувства превозмочь,

Кошка допивает грог за нами.

Память ищет чувства в беготне,

Ранит дней уставших вереница.

Прячется от ужаса во сне

Ночь в ночи — корявая блудница.

Вижу на стекле — сплошной коллаж:

Голова змеи горит в глазницах.

В середине плачет жуткий глаз,

На оконной раме в сонме лица.

Собираю мысли, бормоча,

Капли бьются, падая из крана.

Наливаю двести первача,

На душе кровится злая рана.

Заблестела в золоте волос

С перепуга рыжая щетина.

Выпиваю двести как за сто,

Одиночество, глаза морщиня,

Рвётся резво из утробы вскачь,

Страхи стадные бегут в стремленье.

Я пытаюсь волей дух запрячь,

Позабыв вчерашние сомненья.

Размахнулся — вижу рикошет,

Мой соперник, моя тень смеётся.

Бьёт меня, в руке блестит стилет,

Смерть, ластясь, на цыпочках крадётся.

Нагнетаю страхом злой маразм,

Отбиваюсь, бой даю вприсядку.

Тень визжит: «Добьём ворюгу враз!»

И душа бьёт, радуясь, в сопатку.

Слышу за спиной зловещий смех,

От упадка силы покороче.

Тень орёт: «Его убить не грех!»

Примеряюсь, бью опять что мочи.

Одиночество-подруга, мразь,

Бьёт кувалдой по ноге, сверяясь.

Пропадаю. Я испуган, злясь,

Вижу в зеркале обрубок рваный.

И душа строптивая в упор

Мне плюёт в глаза и, ухмыляясь,

Я держу в руках большой топор

И стою напротив, не виляя.

Я стараюсь тень ногой убить

И ловлю глазами взгляд в проёме.

Равно как и мне, вам недобить,

Лиходейство бьёт фонтаном в доме.

Я харкаюсь кровью, суечусь.

Тень устала бегать, отбиваясь.

С одиночеством в надежде бьюсь,

Гневом от бессилья обливаюсь.

Наливаю всем по двести в час,

Память разобщённая — сиделец.

Отвергаю сотню грязных фраз,

Мне в проёме чудится пришелец.

Гость смеётся: «Перестань орать!»

Тень, двоясь, по-доброму кривится.

Надоело драться и страдать,

Суть, крестясь, от страха матерится.

И душа бесстыжая, дробясь,

Зашипела: «Супостат поганый».

Говорит: «Жила, в ногах стелясь».

Вместо слов проклятье, мат брутальный.

День и ночь блудила напрокат —

«Негодяй, паскудная поганка,

Он порвал мне платье, виден зад.

Посмотрите, стала оборванкой».

Достаю аптечку и бинты,

Делаю укол и ставлю чайник.

С одиночеством душа на «ты»,

За столом втроём, напротив — странник.

Я вступаю в разговор, слезясь,

Кто не первый — первый начинает.

Одиночество с душой, бодрясь,

Вытирают слёзы, обнимают.

Ну, скажите, что у вас стряслось?

На каком, скажите, перехлёсте

Дружба растеклась и стала врозь?

Братство дышит на последнем вздохе.

В половодье не искали брод,

Не родили — значит, не родилось.

Чувства падкие даются в рост,

На пороге счастье загостилось.

Я родным безумием гоним.

Сумасшествие залезло в ухо.

До занудства депрессивный сын,

И хандра питается разрухой.

Время пишет, время — для грехов.

Обманулся и нашёл измену.

Не хотел быть жёстким без рубцов.

Я грешил, молился феномену.

Мне ханжа поближе, а не лорд,

Я отрезал пальцы до гангрены.

Зависть слаще, круче, чем восторг,

Я поставил гордость на колени.

Улыбался, не скрывая зло,

Разорвал на сердце две аорты,

Я мечтал, но мне не повезло.

Обожаю твёрдость и экспромты,

Вижу бравый строй лихих солдат.

Я пойду в дурдом с Наполеоном.

Мы узнаем, где дорога в ад,

И устроим там любовь с наклоном.

Скручивая губы узелком,

Мы поскачем на врачах галопом.

Лучше негодяи с кошельком,

Оскопим лекарствами, не скопом.

На коленях у кривых зеркал

Я одно увидел наизнанку:

Чёрт на скрипке полонез играл,

Бесы танцевали спозаранку.

Разрывая жилы, вены рву,

Здесь считают время виртуальным.

От стыда застенчиво шепчу:

«Я сижу на лошади с изъяном».

Сердце злоречиво развезло,

Обнимая тень, себя ломаю,

Я люблю зело и просто зло,

Ночью в гости ведьму зазываю.

Я люблю слова. Где любят лесть,

Становлюсь пониже, может вровень.

А ещё люблю места, где месть.

И с луной сижу на небосклоне.

Опахалом отгоняю мух

И хожу за дьяволом с опаской.

Люди распускают гадкий слух:

«Он умён, и он со мною ласков.

Платит хорошо, готов вперёд,

Он частями покупает душу.

Он не лицемерит и не врёт.

Иногда он летом любит стужу».

Научился чувства опреснять,

Был на Каракумах и Босфоре.

Просыпался и бежал опять,

В облаках купался и на море.

Снились белой ночью чёрный конь

И седло с каймой из красной кожи.

Я просил у смерти дать мне бронь,

И земля твердила: «Будь построже».

Сохнут слёзы, и скорбит любовь.

За венком слова, на сердце память,

Голая душа без каблуков,

Эпитафия — печать на камень.

Честь порой — смешная самоцель,

Комплексы порочные из детства.

Саван белый — вечности постель,

Жизнь канючит на погосте место.

Я — исчадие людских грехов,

Мне реальность убивает душу.

По ночам дежурю у мостов,

Выворачивая страх наружу.

Сон из трёх частей

В доме тихо, пустота.

За окном луна.

Шум и страх из-за угла,

Звон и тишина.

Мефистофель у окна —

Ужас жилы рвёт.

Вижу, чёрная спина

Жестами зовёт.

Вижу белый пароход,

Синих голубей.

Буквы катятся вразброд.

Сон из трёх частей.

Тень души — любовь моя.

Случай роковой.

Источает кровь лоза.

Ночь ушла в запой.

Первый сон похож на сон:

В кресле — видный бес,

Ходят люди на поклон

И кричат «Воскрес!»

Вальс танцует сатана

В красном зипуне.

В комнате горит луна,

Ноты на огне.

Пляшет голый казачок

В серых сапогах.

Плачет кровью чёрный воск:

Слёзы на глазах.

Плачет бывшая жена —

Профиль на стене.

Вижу руки колдуна.

Бес сидит во мне.

Средний сон похож на бред:

Я стою нагой;

Полумесяц, чёрный крест

Машут мне рукой.

Воздух дымом разогрет,

Слышу треск огней.

На столе стоит обед:

Блюдо из червей.

Мне подносят липкий грог

Черти на балу;

Скалит зубы жирный волк,

Слякоть на полу.

Танцы бесов — хоровод.

Шепчут про любовь.

Принесли дары волхвов,

Вместо неба — кров.

На плите кричит каплун.

Волки ждут прыжка.

Плотник заострил колун,

И в крови рука.

Страх завис, кровят глаза —

Красный цвет зрачка.

Ровно полночь на часах.

Рядом два сурка.

Первый пялится и врёт —

Правда за глаза.

Смежник жадно водку пьёт,

Я схожу с ума.

Под углом висит петля,

Ноги паука.

Плачет ангел без крыла.

Запах кизяка.

Страхи лезут под кровать,

На полу листва.

Я пытаюсь сон распять.

За окном — Москва.

Третий сон похож на явь:

Молится сектант,

За роялем чёрный князь,

Ряженый мутант.

На раздаче рыжий чёрт,

Бесы делят кат.

Под ногами жёлтый крот.

Слышу редкий мат.

На кону лежит душа,

Сердце пляшет вскачь.

Враг лукавый — бес-ханжа,

Вестник неудач.

— Да, мы бесы без души,

Время — просто дни.

Ты подумай, не спеши,

Завтра — не вини.

— Я согласен. Я другой,

Через день чумной.

Круче с вами на постой,

Третий — домовой.

Мы играли два часа,

Ели из котла.

Громко ухала сова,

Плакалась душа:

«За любовью много лет,

Я была честна,

Много слёз и много бед.

В чем моя вина?

Ты же сам меня создал,

Показал, где суть.

До конца быть обещал —

У нас общий путь!

Не хотела быть второй,

Вариант — ручной.

Жизнь катилась за спиной —

День другому злой.

Я страдала, но жила,

Лаской приучил.

Честь и совесть берегла,

Ты других любил.

Ты Иуде клятву дал:

Дьяволу продал.

Потерялся и пропал,

За грехи отдал».

— Надоело: хватит ждать,

Надо доиграть.

Отправляй надежду спать,

Время не догнать.

Пусть придёт на помощь князь,

Пусть придёт колдун.

Ты возьми на саван бязь —

Принесёт горбун.

— Хватит, бес, не разводи,

Только с ней весна,

Только с ней я пил дожди,

Богом мне дана.

Душу бесам не продам,

Волки — не родня!

Вам сподручнее бедлам,

Суть любви сильна.

— Идиот, забудь про месть,

Чувства не нужны.

Лучше зависть, лучше лесть,

Паче с ведьмой сны.

Солнце встало рано в пять.

Бес сел на кровать:

— Надо спор наш доиграть.

Душу наказать!

* * *

Над Москвой — Великий Спас.

Рыжий бес пропал.

Красно-розовый Пегас

В дверь ногой стучал.

Учёный порок

Преднамеренно зло унижает добро —

Миром правят флюидные страхи.

Покопайся в «сегодня» — увидишь нутро

Неразгаданной взаимосвязи.

Провидение — крайность заумных бесед,

Где ваянье — ума сновиденье.

Переярки у волка — матёрый трансфер.

Гений слышит во сне повеленье.

Страх — приверженец зла и души мироед.

Первообраз заложен в закваске.

В молоке — генный код, на вопросы ответ.

Интеллект футуриста в окраске.

Челобитные мысли — надежды зарок,

Преизрядные чувства — внакладе.

Утолённая нежность — учёный порок,

Вслед за прошлым — развратные пади.

У петиции правда на всех и одна,

Кто внушил, кто поведал — не знают.

Чувствам меру внушает другой с языка.

У соблазна глашатай бескраен.

Фолианты извечно расписаны впрок,

Путь написан заведомо, сразу,

Отмеряй всем по-разному разный мирок,

Человек лишь кусок биомассы.

Часто стыд побеждает пороки людей,

С тайным жить невозможно счастливо.

Обречённые те, кто слабей и пошлей,

Хитрый хочет казаться правдивым.

Остроумный — не умный, а просто хохмач.

И юродивый видится низким.

Людям кажется проще сподручный палач.

Кто поближе — мерещится близким.

Всё, о чём мы страдаем, боимся, — в душе,

То, что мы ненавидим, — на сердце.

Память часто живёт с ерундой в голове,

А болезни — в растраченном тельце.

Для голодного пища — порой божество.

Для больного отрада — лекарство.

У бессилия счастье, когда в большинстве,

И корона для гордости — хамство.

Исповедь женщины

(Записано со слов на кухне)

Остаюсь на десять дней,

Он уехал далеко.

Твои губы — карамель,

Ночью будет нелегко.

Посмотри в глаза, родной,

Я скучала… не могу…

Муж постылый мне чужой,

Виновата я, в долгу.

Мир сказался непростым.

Чувства просятся в петлю.

Стылая постель с другим —

Летом слёзы на снегу.

Дни за памятью бегут,

Я живу и не живу.

Чувства времени не лгут,

Напоследок радость жгу.

Помню встречи на пруду.

Парк годами не старел.

Поцелуи на ветру.

Шар земной осиротел.

Грех и долг соединив,

Я венчалась, не должна…

Совесть страстью подменив,

До бесстыжести грешна.

Мысли ранним сердце рвут,

Я не дам любви устать.

Спор с надеждой — глупый суд,

И ответчик нарасхват.

Поцелуй в созвездье губ,

Если бросишь — отравлю.

У забвенья сто разлук,

Я безумием дышу.

От хотения бешусь,

Ты ласкаешь с хрипотцой.

Долго я с судьбой борюсь,

Голос мужа стал чужой.

Не считай скупых затрат,

Арендуй, на ночь бери.

Не хочу других оплат,

Ты любовью заплати.

Чувства пробирают дрожь,

Нега, радуясь, печёт.

Честь моя не стоит грош.

Очерёдность до краёв.

Пусть истома заберёт,

Позабудем страх и стыд.

Я хочу любви взахлёст,

Эликсир витых обид.

Я хочу покинуть стыд,

Разделить судьбу на две.

Не молчи, не делай вид,

Расстели ночь на ковре.

Развяжи по узелку,

Безрассудством накорми.

Тень бежит по потолку,

На три части разорви.

Ты волчицу разбудил,

Не стыжусь холерных слов.

Чувства ярью оросил

До беспамятных грехов.

Не хочу смешных свобод,

Долюбить не тороплю.

Мы подали на развод,

Не пугайся, не давлю.

У любви один закон —

Я три года под фатой.

Через время слышу стон,

До всесилия родной.

Сердце пламенем залей,

Раздувая, не туши.

Душу радостью согрей,

Обнимая, не суди.

У любви закон суров:

Болью управляет боль.

Чувства плачут на Покров,

Ставят возраст под контроль.

Брею совесть по ночам,

В темноте глаза острей.

Чувства плещутся журча,

С каждым днём любовь больней.

Нет крыла, и он постыл,

Неприятье — тяжкий крест.

Одиночество — костыль,

Без любви — поближе смерть.

Не надейся, не пущу,

Не пытайся обмануть.

Прижимайся, задушу,

Боже мой, как бьётся грудь!

Сердце рвётся пополам,

До шкодливости знобит.

Счастье — блудный каландар:

Я люблю ночной гамбит.

Мы сплетенье двух сердец,

Арабеска во плоти.

Плотоядности венец,

Нам с голгофы не сойти.

Я послушливо люблю,

И не важно, что семья.

Сын родится к февралю.

Я устала от вранья.

Между мной и мной вражда.

Я — злобливая змея.

Жалю поедом, греша.

Я пустая и… ничья.

Я холерик своих истерик

Я холерик своих истерик.

За гордыней нахальство растёт.

Злая речь — логичный критерий,

Я страдаю от умных забот.

Думать вместе не значит «вместе».

«Не губи!» — упреждая, кричу.

Вспоминая последний вечер,

Без упрёков за верность плачу.

Я защиту нашёл в мадере,

Запах хлеба, фундук на губах.

За колючей стеной, в вольере,

Дом без крыши, клопы в лежаках.

На цепях голодают чувства —

Охраняет горбатый монах.

Впереди надежды — безумство,

И повадки — в бездушных тонах.

Надо душу скорей проветрить,

Злые мысли елозят хитрей.

Легче русской рулетке верить,

Там, где пуля, — гонец побыстрей.

Я смотрю вперёд без оглядки,

Горечь жизни — страда без души.

Я пытаюсь сберечь остатки

И хватаю любовь за грудки.

Сердце правде за боль не верит,

Ржавой бритвой в сознанье проник.

Взгляд распятый несчастьем веет,

И размытая совесть — должник.

Память держит за горло, маясь,

Я от слабости прежним кичусь.

Через раз любовь разъедает,

Я за сутки часами троюсь.

За подмётным — потные страсти,

Мысли прячутся где-то в трусах.

Похоть любит сцены фантазий,

У бессилия сила в мечтах.

Сущность гложет на нервном срыве.

Заменяя любовь на грехи,

Я ищу в смятенье порывы,

И на сердце гадают жрецы.

Чередуясь, вдвоём платили

За бесплодность ушедшей любви.

Цепь событий, рисуя, злились

В лабиринтах отпетой души.

Нас изъели плотские мысли,

Мы изгои в канве без венца.

Счастье ревностью напоили,

В этом есть и чужая вина.

Я историю пальцем крыжу,

Моё сердце — свеча без огня.

В откровениях стал бесстыжим.

У разлуки в пути — два лица.

За маской из папье-маше

За каждой дверью каждый мир

По-разному наждачен.

Придуман слабому кумир,

А может быть иначе:

Придуман слабый, чтоб жалеть.

Придумана заначка —

Черпать слова для разных встреч,

А если нет, то плачьте.

Язык, хватая за кадык,

Подскажет мокрым словом,

Что среди прочих всех интриг

Умнее тихим рёвом.

Насущный нужен через день,

Неважно что, за сколько;

Крючок и кожаный ремень

Бывает нужен срочно.

Расстался, если не поймёшь,

Как дальше и поскольку,

Проблему новую найдёшь.

Ищи в собратья кошку:

С ней можно выпить, закусить,

Поговорить, не глядя,

За хвост подёргать. Позвонить,

Где голос беспощадный

Ответит громко, что враньё…

Поочерёдно, складно,

Чеканя слово, как одно

Единое пространство.

Найду огнистую любовь,

По памяти шагая.

Скажу, где чувства до краёв —

Там зависть ключевая.

Пропащая любовь права,

Ей нужно до матраса;

Ей многое давать нельзя —

Оденется в лампасы.

Я помню чувственно её

Раздвинутые руки.

Бери и пользуйся — твоё,

Бесплатно. До разлуки

Осталось множество страстей,

От близости сугубых.

Чего достигнешь без локтей —

По-быстрому погубит.

Забытым миром вопреки

Возносится сегодня.

Надежду чувства обрели,

Надежда детородна.

Культ разный, Бог один, един,

Особенный и равный.

Мне нужен белый херувим,

Живой, а не карманный.

Узнал, что путь дороге рознь,

Учуял: счастье — жребий,

Нашёл породистых козлов

На Ноевом ковчеге.

Однообразием страдал,

До рвоты наигрался,

За холку дёргал, уши рвал,

До жалости смеялся…

Живу пониже и уже

Без клюва и понуро.

За маской из папье-маше —

Седая шевелюра.

Я детской памятью зажат,

И день за два дуплетом.

На тёмном небе сто волчат

Укрылись звёздным пледом.

Мне негде сесть и негде встать.

Хожу, считая время.

Устал ночами солнца ждать.

Мне старость душу съела.

Какое дело мне до вас!

Я потерял желанье,

Узрел, что жизнь — смешной рассказ,

Аванс до завещанья.

Я обязательно вернусь

(Лирическая поэма)

Усталой поступью по жизни

Идёт и кается судьба.

Конец пути: обед на тризне,

Две рюмки водки и хвальба.

Моя душа, презрев усталость,

На день останется говеть.

И веря в искреннюю жалость,

Я ночь заставлю память зреть.

Я буду жить у изголовья,

Тяжёлый сон оберегать.

Я буду сердце греть любовью

И до утра глагол спрягать.

* * *

Я обязательно вернусь,

Вернусь зелёною листвой.

Дождём тебя слегка коснусь,

А может радугой цветной.

В саду подснежником вернусь,

Когда зима покинет пост.

Возьму за плечи и прижмусь,

Спрошу, смеясь, как сын подрос.

Вернусь дождями — ноги мыть,

И солнцем, чтобы день открыть.

А может в знойную жару

Прохладным ветром обниму.

Старушкой нищенкой вернусь,

Открою двери, спотыкнусь,

Ты быстро за руку возьмёшь,

Заплачешь и слова найдёшь,

Протянешь воду и лаваш,

Подаришь платье, денег дашь.

Я буду запах твой вдыхать,

И тень моя начнёт дрожать.

И веки станут разбухать,

Ты будешь тихо утешать.

И слёзы болью на Покров

Напомнят про мою любовь.

А может, я вернусь зимой,

На Рождество приду домой,

Быть может, снегом на окне,

Цветным узором на стекле.

Вернусь я ночью полутьмой,

Метелью, снежной кутерьмой.

Кружиться буду и скучать,

И дом любовью охранять.

Я в сумерках зажгу рассвет,

И ты услышишь стук штиблет.

Приду слезой глухонемой,

Беззубым стариком с сумой.

А ночью кислой пастилой,

На листьях снежной бахромой,

Костром погасшим и золой,

И ты мне скажешь тихо: «Мой».

Я разбужу зарёю рань,

Иконку положу в карман.

Ты быстро встанешь и поймёшь,

И озираясь тень найдёшь.

Я осенью слезясь вернусь

И с неба громом громыхнусь,

Листвой багреющей кружась,

До вечера в любви божась.

И летом бабьим в сентябре,

Свечой на скорбном алтаре,

Вернусь фиалкой на парче,

Тяжёлой ношей на душе.

А может, белым журавлём

И тёплым проливным дождём,

Печальной розой во дворе,

Застывшим солнцем в октябре.

Вернусь замёрзшим февралём,

Сыграем Моцарта вдвоём.

Вернусь, играя на трубе,

И белым танцем в серебре.

Листом кленовым в янтаре

И буквой «Я» на букваре,

А может, птицей бегунком

Во сне коротком нагишом.

Вернусь сиренью на окне,

Улыбкой горькой на луне,

Гвоздикой красной на плече,

Слезой печали на щеке.

Я ночь раздену, горячась,

Восторгом искренним лучась.

Я буду сердце межевать

И чувства к чувствам плюсовать.

Я солнце попрошу поспать

И до восхода сутки дать.

Я тенью буду целовать,

И ночь подскажет, как обнять.

Я шторы тихо опущу

И терпеливо в сон зайду.

Любовью спальню озарю

И прошепчу, что я люблю.

Я солнце за руку возьму,

Достану с неба бирюзу,

На трон надежду посажу

И случай превращу в мечту.

Я в полночь привезу луну

И подарю зимой весну,

Отдам любви по близнецу

И помогу летать птенцу.

Я буду ждать, любить и ждать,

К луне и солнцу ревновать,

Сквозь время чувства навещать,

Вокруг ходить и горевать.

Тепло в ладонях принесу

И память в чувства приведу,

Вернусь улыбкой на лице

И снежной бабой во дворе.

Я стану другом детворе

И белым инеем в траве,

Холодной каплей на листве,

Цветным рисунком на ковре.

Я поутру вернусь жужжась,

Пчелой на лето обратясь,

Вернусь морозом в декабре

И Женским днём в календаре.

Я дочке в глазки загляну

И с неба звёзды соберу,

Ладонью к ручке прикоснусь,

Даю вам слово, что вернусь.

Обиды напрочь зачеркну,

Семье надежду одолжу.

Я вам клянусь, что я вернусь.

Горячей кровью распишусь.

Я к вам вернусь, приду, вернусь!

Вы подождите, я клянусь!

Любовь надежде посвящу,

Я постараюсь, я дерзну.

Я буду воздух и вода.

Ты будешь прежнему верна.

Я с ранней памятью свяжусь

И от любви преображусь.

Я нежность лаской озарю

И чувствам счастье подарю.

Не предавай! Я так горжусь.

Мне тяжело, но я держусь.

Я буду взглядом целовать,

За счастьем молча наблюдать.

Улыбкой душу бередить.

Я не могу любовь забыть!

Я буду тенью обнимать,

Ты о другом не смей мечтать,

Ты будешь мне принадлежать,

Я буду рядом ждать и ждать.

Не сможешь ты с другим лежать,

Ты будешь горечью пылать.

Ночами выть, изнемогать,

С утра в истерику впадать.

Я обязательно вернусь —

Сквозь вены в сердце заберусь,

Дыханьем жарким излечусь

И поцелуем расплачусь.

Вернусь стенаньем до краёв,

И ты почувствуешь любовь.

Я буду ждать, молчать и ждать,

И тихо время возвращать.

Я обязательно вернусь!

И летним зноем всколыхнусь,

Я буду верить, буду ждать,

Любить и снова вспоминать.

Синицей яркой прилечу

И под окном гнездо совью,

В росе прохладной искупнусь

И от бессилья разревусь.

Не надо, милая, рыдать,

Не надо чувства разрывать.

Я виноват, ты не сердись,

Ты помни, помни и молись.

Вокруг, смеясь, у ног верчусь,

Горжусь, и плачу, и сержусь.

Всю ночь смотрю — не нагляжусь,

Когда ты спишь, на два делюсь.

На Юрьев день опять вернусь,

Я достучусь и возвращусь.

Не дам предчувствие отнять,

Люблю, когда скрипит кровать.

Я по следам вослед иду,

Болезни травами лечу.

Я так устал, я соберусь —

Я обязательно вернусь.

Ты мне скажи, ты устаёшь?

Я знаю, любишь и поймёшь.

Я в бесконечности живу

И строчки памятью пишу.

Клянусь, что с ветром прилечу,

Закатом нежным обхвачу.

Во сне, целуя, обниму

И всем скажу, что никому

Я не позволю, не отдам!

Я счастью за любовь воздам.

Я позвоню, ты не грусти,

Не плачь, родимая, ты жди.

Я не отдам, не отпущу,

Любовь невидимо внушу.

Я верю в счастье без крыла,

Поверь и ты, печаль моя.

Ты сильной будь, не унывай,

Прошу, не плачь, не забывай.

Я летом стужу замещу,

Куплю игрушку малышу.

Ты сказки детям почитай

И спой им песню «Каравай».

Ты говори и повторяй,

Что я вернусь, не забывай.

Я обязательно вернусь,

Незримо в вальсе закружусь.

Не смей, не вздумай изменять,

Я буду за спиной стоять.

Вернусь закатом в знойный час,

Вернусь теплом любимых глаз.

Руками страстно обниму

И тень на ночку заберу.

Я не могу прожить и час

Без сладких губ и синих глаз.

Ты — муза счастья, мой Пегас,

Звезда в ночи. Иконостас.

Да, виноват, я не ценил,

Я думал просто и любил.

Я — тленной памяти слуга,

Моя любовь — твоя цена.

Я — одиночество, кузнец,

Кую подкову двух сердец.

Я буду небо умолять

Твою любовь короновать.

Осенняя любовь

Клёны мои жёлтые, красные макушки,

Расскажите правду осени, подружки.

Подари любовь мне, месяц голубой!

Плачет и смеётся осень надо мной.

Осень моя рыжая, солнце на ладошке,

Греет мою душу нежность по щепотке.

Подскажи дорогу, расскажи ему,

Дай надежду, осень, сердцу моему.

Листья мои жёлтые, рыжие болтушки,

Осени бесстыжей жёлтые веснушки.

Плачет и смеётся мама надо мной.

Я нашла родного, он навеки мой!

Ночи мои грешные, встречи на Покровке,

Поцелуи жадно в парке на Петровке.

Мама мне сказала: «Ты не верь ему!»

А я верю счастью, сердцу своему.

Ночи мои жгучие разбивали ножки,

Заводные танцы и пломбир из ложки.

Мама мне твердила: «Он совсем другой!»

Я в ответ шутила — он любимый мой.

Рестораны по Тверской, зимние прогулки,

На запястье ручкой синие наколки.

Нежно обнимая, говорил: «Люблю».

Я сказала: «Друг мой, выбирай судьбу».

Утром зимнее кафе, завтрак на Варварке,

Он дарил, смущаясь, скромные подарки.

Душу он терзал мне и шептал: «Люблю».

В Рождество сказал мне: «Я хочу семью.

Ты моя любимая, ты моя дурнушка,

Скоро будет радость: от меня дочурка».

Мама мне твердила: «Ты не верь ему!»

«Мама, это счастье: верю я в судьбу».

Говорил «любимая», покупал одёжки,

Подарил на свадьбу первые серёжки,

Обнимал за плечи, говорил «моя»,

Мама мне твердила: «Бросит он тебя!»

Говорил неделями: «Я в командировке».

Слал мне эсэмэски, хитрые уловки.

Ревностью пылала, верила ему,

Что ты скажешь, мама, сердцу моему?

Как найти любимого, где искать надежду?

Покажи мне море, берег я замечу.

Плачут мои слёзы, плачут на ветру,

Душу я открыла своему врагу.

Греет память осенью, греет понемножку,

Расскажи, подружка, где любви дорожки?

Пусть придут метели, пусть придут за мной,

Плачет и смеётся месяц молодой.

Греют мои ноженьки зимние сапожки,

И снежок холодный тает на ладошке.

Мама мне сказала: «Я люблю тебя»,

А я тихо плачу, падает земля.

Мама моя милая, где найти цыганку?

Расскажи, родная, как найти приманку?

Мама мне твердила: «Ты его не жди,

Пусть уйдут метели, пусть пройдут дожди.

Слушай, моя доченька, слушай свою маму,

Кровь моя родная, я люблю по праву.

В речку, моя дочка, дважды не войти,

Будут в твоей жизни новые пути».

Расскажите, звёзды, мне, как найти гадалку,

Научусь варить я сладкую приварку.

Не могу сама я, не хочу одна!

Мама мне сказала: «Ты сошла с ума».

Дни мои счастливые, рыжие реснички,

Снятся мне ночами жёлтые лисички.

Мама мне сказала: «Ты забудь его,

Он тебя не стоит, ногтя твоего».

Знаю, мама, не войти снова в ту же речку.

Привяжу на шею чёрную уздечку,

Ты прости, родная, доченьку свою,

Всё равно, мамуля, я его люблю.

Я прошу: оставь себе рыжие сапожки,

Осени постылой мокрые дорожки.

Отвези родному белую фату,

Я недолюбила, больше не могу.

Станет осень стылая скоро мне постелью.

Разлетятся птицы, заливаясь трелью.

Зарыдает вечер, загрустит земля,

Тихо скажет осень: «Я люблю тебя».

Стамбул

Небо звёзды купает в Босфоре,

За огнями искрится пролив.

Месяц падает ночью за море,

И Стамбул до восхода ленив.

Слева — Азия, справа — Европа,

В середине горланит Стамбул.

Город с морем — родная утроба,

И Босфор в двух морях утонул.

Берег левый братается с правым,

Посредине — великий Босфор.

Хлещут волны и пенится гравий,

И мерцает Софийский собор.

Возле Азии, рядом с Европой

Зычно пылью чихает Стамбул.

Год за годом знакомой дорогой,

Город время на день растянул.

Крик надежды. И дни золотые

Расписали секунды на век.

Выживают не все, лишь шестые,

Жизнь по кругу — несчастный забег.

Умиляется жизнь на Босфоре,

Вслед за ветром шаманит зурна.

Пахнет пряным дождём Лукоморье,

Полыхает на небе луна.

Музыканты играют на скрипке,

Заливают вином бурдюки.

На волне кувыркаются рыбки,

И качает Босфор корабли.

Время чувства несёт сквозь столетья,

Тихо плачет Босфор голубой.

Роксолана султану: «Ответь мне»,

Сулейман: «Ты — моя, я — с тобой».

Над Стамбулом сверкают рассветы,

Город ночью не спит до зари.

Рано утром встают минареты,

И азан будит нежно цветы.

За вокзалом бушуют базары

И дымится лагман в казанах,

На причале пылают мангалы,

И Стамбул отдыхает, устав.

Пряный город, пропитанный солью,

Оставляет на память любовь.

Ветер, пахнущий белой фасолью,

Окрыляет надежду без слов.

Три слова на салфетке

Луна бежит по рельсам,

Качает ночь вагон.

Зима от страсти млеет,

Огнём горит ладонь.

Целую щедро пальцы,

Губами — по щеке.

Я в западню попался:

Любовь на поводке.

Давай любить не глядя,

Забудем про мораль.

Двоится ночь в окладе,

Мне прошлое не жаль.

Любовь не ждёт погоды,

И нынче, и всегда.

Я не хотел свободы,

В купе зашла судьба.

Дорога едет к морю,

Блестит на стёклах рябь.

Мы блудной страсти воры,

И чувства точно в масть.

Заря лучится в окна,

Ты просишь: «Обними».

Случайной встречи догма,

Сумбурные грехи.

Под стук колес стенанье,

Руками на сукне.

Любовь в одно касанье,

И страсть зудит в купе.

Блестит фонарь на полке,

Мелькает сбоку лес.

На бёдрах две наколки,

На шее медный крест.

Экспресс дымит навстречу,

От стужи поседев,

Другой в глаза перечит,

Натужно прогудев.

Рисует снег ромашки,

Сегодня ночью блиц.

Любовь на две затяжки —

Бессмысленный каприз.

Шумит снаружи ветер,

Коньяк давно допит.

Я знаю, на рассвете

Перрон нас разлучит.

На незнакомой ветке

Наутро сдашь постель.

Три слова на салфетке.

Уйдёшь одна в метель.

И сладкий вкус конфеты

Напомнит про любовь.

И запах сигареты

Найдёт слова без слов.

И белый снег разлуки

Разбавит ночь слезой.

Зима растает в луже,

Исчезнет за луной.

Оставь надежде счастье,

Оставь на память шаль.

Я вместо слова «здравствуй»

Скажу стыдясь «прощай».

Играя в прятки на судьбу

Мне снятся дни скупой любви:

Мы где-то рядом и близки.

Глаза весны порой грешны,

Слова бегут вперегонки.

Играя в прятки на судьбу,

Учился с ходу, на ходу.

Глотая чувства по глотку,

Не верил и нашёл беду.

Я босиком за ней бежал

И полагал, что догоню.

Тоску ночами вышибал,

Надеясь, что любовь верну.

Я верил — заново начну,

И жизнь мне виделась другой.

Ошибся, думал, что внушу,

И оказался за чертой.

Томится время от тоски,

И правда жизни за спиной.

Любовь согласна в примаки,

Идя за ветреной судьбой.

Я знаю, чувства подождут,

Считаю медленно до ста.

Ушибы ранние пройдут,

Не веря, что любовь ушла.

Оглохший разум потрясён,

Я не пойму, зачем слова.

До безобразия смешон,

Неважно, как и где душа.

Настали годы передряг,

Разнятся мысли впопыхах.

Любовь — вещун, чужой свояк,

И ночь гадает на грехах.

У зрелости — преклонный взгляд,

И заливая боль вином,

Живу за гранью, где мораль

Кричит о разном и двойном.

Разговор наискосок

По комнате зловещий смех —

Читаю заповеди вслух.

Из десяти я помню шесть,

Четыре оставляю злу.

Я строчкой делаю надрез

И рифмой сердце потрошу.

За креслом в шею дышит бес,

И я стихами исхожу.

Я не живу, я в мире слёз,

Я однобок, души шматок.

Слова гнетущие — курьёз

И разговор наискосок.

Я гость, я просто лунный дождь,

От всех далёк и одинок.

В подвале ржавый длинный гвоздь

Забит крючком за потолок.

Мне нужен воздух позарез.

С луной за полночь диалог.

Я к совести в долги залез

И для крючка ищу предлог.

Что могут слёзы — ничего.

Просить, жалеть и вспоминать.

Итог не может одного:

Простить, надеяться и ждать.

За тайной счастья — сладкий грех,

Любовь без секса — канитель.

Дожди рожают свежий лес,

И снег без ветра — не метель.

Когда в дороге тяжело,

Мы начинаем проклинать.

Мы возвращаемся назло,

За каплей каплю допивать,

В молитве жертвенно сочась,

От страха ночью замерзать,

Затылком вверх в кровать ложась,

Не умирая, умирать.

Бывает, рядом сесть за честь,

Бывает — стыдно за версту.

Нельзя учесть, чего не счесть,

Последний день невмоготу.

Меняет разум голоса,

Несёт за временем молву.

Слова, обычные слова

Мир приближают к Божеству.

Матёрая любовь

(От женского лица)

Люблю немолодого —

Люблю ночной блицкриг.

Укол щетин свинцовых

Люблю щекой впритык.

Люблю луну с востока

И сердцем кувырок.

Саднящий ненароком,

Взъерошенный озноб.

Откуда ты, матёрый,

Нельзя таких любить.

Разящий взгляд тигровый

Не вспомнить, не забыть.

Пусть это будет школой,

Дай мастер-класс, урок.

Огнём любви матёрой

Остылость пережёг.

Удвой, матёрый, силу,

Утрой почином страсть.

Любовь стремглав скрутила,

Не дам её украсть.

Года лежат на плахе,

Легенды по пятам.

Живу, питаясь страхом,

Стреляю по хвостам.

Жила, не ощущая,

Казалось, что люблю.

Я годы не считала,

Я думала, умру.

Согрей любовь надеждой,

Матёрый, не бросай.

Согрей до слёз, мятежный,

Как хочешь обольщай.

Я не хочу поститься.

Любовь рожает боль,

Готова с миром биться,

Конец ознакомительного фрагмента.