Скульптура сна

Михаил Ромм, 2017

Творчество Михаила Наумовича Ромма хорошо известно в современной русской поэзии. Волей судеб он не относится ни к одной литературной группировке, что его самого всегда огорчало, а его читателей – радовало, потому что основой его поэтики является интерес к человеку как таковому, к вечным вопросам бытия, а не литературная игра как таковая. Где пролегает грань между «я мог бы сделать» и «я должен» – сомнение, глубоко занимающие автора. Поэзия Михаила Ромма открывает сложный, полный душевных мук и мятежей мир автора. Это четвертая книга поэта, в которую вошли избранные стихотворения 2008–2016 годов, два венка сонетов и большая повесть в стихах «За золотым руном». Книга рассчитана на взрослых любителей поэзии.

Реквием

Молитва

Я пытаюсь молиться, молиться

О тех, кто так дорог мне,

И вижу — горят их лица

Во времени, как в огне.

Жертвой какой и данью

Этот унять огонь?

Всю жизнь мою, все желанья

Возьми, только их не тронь!

Последним усилием веры

В Доброе Божество,

От чёрной катящейся сферы

Кого спасу? Никого?

Но если кого-то выбрать,

Центром моей мольбы…

Выбор такой хуже дыбы

И тяжелее судьбы…

Господи, дай мне силы

Верить в Твою правоту!

Тени родных и милых —

Скользят в пустоту.

В сиреневой чаще тьмы

В сиреневой чаще тьмы холодные пальцы веток,

Касаются нас, касаются нас.

Уходим от зноя мы,

Но мы позабудем этак

Всё то, что касается нас,

То есть, касалось нас.

В прохладную тень уйти

От дикой сжигающей боли,

От ненависти к себе, ненависти к себе.

А ветер вверху летит,

Ему позволено, что ли, —

Шуршать здесь и там в ворожбе,

В воздушной своей ворожбе.

А те, кто нас будут звать —

Не все, дескать, песни спеты,

Что, дескать, рано, так рано мы собрались сюда,

Не могут пока понять

Связь между тенью и светом,

Из рощи сиреневой этой

Нам не уйти никуда,

Не уйти никуда.

Я люблю вспоминать

Я люблю вспоминать о весёлой пирушке,

О смешливых друзьях и хорошем вине,

Вспоминать о прелестной чудной хохотушке,

Что когда-то доверилась мне.

Как искрились огни в наших пенных бокалах,

Отражая «изысканный» стол.

Как кружилась она, как она танцевала,

Как я к ней подошёл.

Хорошо вспоминать свежесть утра у моря,

Плески стаи дельфинов вдали,

Просто за руки взяться, смеяться и спорить,

Почему так легки облака-корабли.

Вспоминать в темноте, под романсы метели:

Это было ли? Нет ли? Уснуть.

Бьётся вьюга в окно, холод рвётся сквозь щели,

И уже ничего не вернуть.

Настоящая жизнь

«Настоящая жизнь»

Обняла меня крепко и страстно,

Подарила мне смерть,

Отдала ни за грош мою плоть…

Я, как рыба в сетях, понимаю, что битва напрасна —

Мне себя не простить,

Мне вины своей не побороть…

Где ты, Солнце мое?

Небо серо и крыши под снегом,

И кричит вороньё

Над случайным ночлегом.

О, какие шершавые руки

У этой любви,

О, какие красивые зубы у этой разлуки,

Эти зубы в крови.

Гомозигота

Всего-то —

Гомозигота!

Электрический кабель,

Ноутбук пополам. Погибла работа,

На хрена тебе песня, ма бель!

Кушай доча, кушай свои какашки,

Наверное, вкусные — почти что молочная смесь,

А если мешают маленькие бумажки,

Так это папины, в этом он весь…

Ну а диван мы завтра отмоем,

Главное, доча, ты не кричи,

Не порть настроение перед отбоем,

Усну с тобою

в пустой ночи.

Где твоя мама? — В прятки играет,

Холодные руки к ней тянет Джек…

Давай притворимся, что мы не знаем

И погуляем

под плёнками век.

Готический сонет

Вся жизнь моя проходит на краю,

Висит над пропастью зловещей.

Сегодня я кляну судьбу мою,

А завтра стану бесполезной вещью.

Запущен дом, и окна в нём грязны,

Во всех углах и сор, и паутина.

В нём сны всегда страшны, цветы больны,

Зачем их поливать, раз тоже сгинут?!

Весь праздник мой — пустая суета,

Что было важным, лишь казалось важным,

Сокровища не стоят ни черта,

И чёрный рот земли зияет влажно.

Смотрю в альбом испуганным животным,

На фото — ты смеёшься беззаботно.

Ушла

Ушла. Осиротел любимый медвежонок,

Нахохлившись, сидит один в своем углу,

А месяц за окном невыносимо тонок,

И лунный свет, как шрам, прорезан на полу.

Никто, никто теперь игрушку не обнимет,

И не уложит рядышком в кровать.

Холодный лунный блик в глазах слезами стынет,

Он никогда не спал, он не умеет спать.

И он лежал во тьме, сердцебиенье слушал,

Твой плюшевый вассал, мохнатый визави,

И лился шёпот твой в игрушечные уши,

О том, как жизнь страшна, как много в ней любви.

Испачканный живот, отпоротая лапа…

Зачем так много ног вчера пришли сюда?

Но нет, не плачет он, он не умеет плакать.

И повторять себе, что больше никогда…

Дочка

Всё стало как-то по-другому…

Она качает головой,

Вдруг заявляет: «Мы не дома»,

И говорит: «Хочу домой».

И объясняет мне: «Там мама,

А этот дом — совсем не дом».

И снова хмурится упрямо:

«Ну, папа, мы не там живём».

И я отлично понимаю,

Куда она меня зовёт:

Туда, где ты еще живая,

И время солнечно течёт.

Туда, где ты роняешь блюдце

На счастье — несомненный знак.

Не знает дочка, что вернуться

Нельзя во времени никак.