Нужные железки. Черный остров 1

Михаил Олегович Рагимов, 2023

Курильский постапокалипс во всей красе!Медведи-мутанты, катамараны, плоты из канистр, самопалы из водопроводных труб и танковых орудий, коварные ветра и волны, щитомордники и полозы, поножовщина и алкоголизм, заброшенные погранзаставы и РТОТы, короппокуру, орланы, косатки, рыбные филины, и много другой экзотики, среди которой я живу и без апокалипсисов…)Написана на кордоне заповедника "Курильский", посреди острова Кунашир (Южные Курилы). Сбоку озеро Песчаное, спереди Охотское море, за спиной озеро Медвежье, кругом, разумеется, медведи, орланы и тюлени. Электричество в генераторе, по часу-полтора в день. Интернета нет в принципе. Поэтому писалась ручкой на бланках протоколов, потом, дома уже, потихоньку перебивалась в "цифру"…)

Глава 3

Дежурный на выходе даже ладонь вскинул к виску. Ошарашенный Ру неуклюже ответил — не привык к внезапным почестям. Инспектора по внезапным вопросам обычно провожают молчаливой руганью в спину, да и встречают, чаще всего, ровно так же. А тут по всем правилам! Как воеводу!

— Благодарю! — инспектор замешкался на миг, пытаясь вспомнить нужные слова, — за службу трудовому народу!

Взгляд солдата тут же поскучнел.

Вариантов стало приемлемо меньше — теперь могла выручить самая никчемная монетка. Но инспектор, сунув руку в карман, понял, что денег нет, и даже волю случая не узнать.«Не угадал», понял Ру. Насрать. Не тот человек, чтобы его рожа скучная волновала. Пусть хоть облезет. Выйдя за двор длинного дома, инспектор задумался. С холма вело четыре дороги. Одну Ру сразу отбросил — к лодкам и катамаранам, что лениво колыхались у каменного пирса на долгих низких волнах, бесстыдно виляя голыми мачтами, спешить не стоит. Впереди несколько дней на палубе. Болтаться и болтаться. Ру обычно чаек не кормил, но на суше чувствовал себя куда увереннее. Ну его, то море! Оно и мокрое, и холодное. Еще и крабы в нем живут. С клешнями. Идти по самой короткой — сорок шагов с мелочью, тоже не хотелось. Полноценных грехов и мелких грешков за собой Ру знал множество, о некоторых догадывался. Но пока что про большинство, окружающие не знали. Поэтому, никакой торопливости в жизни, и в тюрьму — ни ногой!

Ру, не удержавшись, плюнул. Плевок повис на краю широченного листа белокопытника, закачался дивной брошкой на цепочке…С другой стороны — логичнее покопаться в домашних запасах, затем наведаться к любящим родителям, и, выслушав долгие ненужные словеса, пошарить на их складе. Уж не оставят сыночку голым и босым, как бы не проклинали в застольных беседах «мерзкое княжеское охвостье». Слова словами, а кровь родная, и он сам не последний человек в княжестве. Не калан насрал. А что болтают, так и пусть им! Они же не знают, что соседи исправно докладывают чуть ли не каждое слово, вот и не стесняются… В Фурукамаппу сбежать не хотят, а остальное можно и потерпеть, княжеству вреда в болтовне нету. До определенного предела, разумеется. И только потом, когда все, доступное бесплатно, окажется в его кармане, можно и на торги сходить, скрепя сердце и зажав в потном кулаке тощий кошелек. Пять тысяч за самопал — ну пиздец же, товарищи, куда катимся!?

— А я что? А я ничего… — пробормотал инспектор, бросив взгляд по сторонам. — Если б я знал, что так оно обернется… Вот лучше бы Толаю те патроны сраные на глаза попались! Его хоть не жалко! Или вообще, надо было в грязи и притоптать, чтобы не всплыли никогда. Эх… Попал тюлень в сеть, пищи и тони, нихрена ведь не сделаешь!

Битый кирпич под ногами сменился базальтовым крошевом и крупной галькой — после схода снега, мостить улицы сгоняли добровольцев, которыми назначали почти весь город. Даже из тюрьмы злодеев вытаскивали — пока крабов нет, пусть работают, нечего прохлаждаться! Разве что совсем маленькие детишки по домам сидели. А иначе никак. В грязи утонем. И будут по нам щитомордники ползать, чешуйчатыми брюхами тереться.Выругавшись, и снова плюнув — на этот раз, куда удачнее, Ру тяжело вздохнул и зашагал по дороге, выложенной желтым битым кирпичом. Путь был недолог — Руруй обширностью площадей не поражал. Две параллельных улицы, три переулка — в центре один, и по краям. Если сверху смотреть — кривоватая цифра «8», рубленная великанским топором на полене.

Ру шел, поглядывая по сторонам. Должность обязывала. Мало ли какой внезапный вопрос возникнет! Нужно быть готовым, и кисвой в ухо, ксивой! До всхлюпа. Чтоб крошево во все стороны! Костяное.

Невысокие — чтобы землетрясением сильно не ломало — дома и сараи, стены в копоти от пластика, крыши в чайках, дворы — в очень нужном мусоре, вешала с рыбой, распяленные шкуры на сушилках… Набор из пары сотне кубиков, переставляемых туда-сюда.Но вокруг было тихо, спокойно и однообразно. Как вчера, позавчера и неделю назад. И месяц с годом.

Со временем, а сидел он там долго, почти два года, привык, конечно. И перестал удивляться равнодушию местных. Забавно, кстати, но на «местных» в Фурукамаппу всерьез обижались. Мы, мол, «коренные»!Попадавшиеся по дороге, здоровались все как один. Когда-то, по долгу службы, оказавшись в Фурукамаппу — как раз очередное перемирие наступило, с камнепоклонниками, Ру долго не мог привыкнуть, что люди там просто проходят мимо друг друга, даже не кивнув — мол, увидел, шибко рад.

И в чем, блядь, принципиальная разница? Глупое понятие. Когда-то далеко в прошлом, еще до Случившегося, тут все были приезжими — айнов, самое коренное население выбили японцы, потом желтых пиздоглазов самих выгнали…

Но сейчас-то? Девяносто девять из ста живущих на Черном острове, тут и родились. А то и больше! И отцы-матери так же. Редко-редко кто появлялся из других мест — море и океан выносили заплутавших рыбаков, везучие пленные, кого не пристукнули в бою… Да то, все из Саппоро или с других островов Архипелага, с тех, которые поближе. С Цытронки, с Зеленухи с Шико… Чуть дальше — все, никого.

Еще в детстве, ему тогда было лет десять, Ру нашел на отливе «радиву». Почти целую! Корпус без царапин, ржавчины совсем немного. Казалось, оботри, обсуши и включай. Слушай мир! С находкой прибежал к деду по матери. Мол, давай это починим или новый сделаем! Или не можем?Ру, облазивший чуть ли не весь остров, знал только троих в Руруе, кто родился не здесь. И всего дюжину по другим городам и поселкам. И нахрена той «коренностью» понтоваться? Смысл? После Случившегося, связь с окружающим миром пропала. Как течения и ветра в тот день сошли с ума, так и буйствовали до сих пор, разве что немного умерив пыл и непредсказуемость. Как говорили те из стариков, кто помнил мир До, тот же пролив между Черным островом и Я-масиром, раньше был в два раза уже. И течение позволяло, чуть ли не на веслах против него идти. Сейчас же — никакие паруса не помогут. Дорога в один конец. И на Я-масире определенно не хватает безумцев, способных так рискнуть.

Погрузившийся в воспоминая, инспектор опасно утерял бдительность. Его перехватила и подсекла Шурапетра. Бабулька не вредная, местами даже полезная. Но совершенно неостановимая в болтовне. И не видящая краев в сочинительстве и хвастовстве. Масштабы событий и значимость лиц, в них задействованных, росли неудержимо. К примеру, с месяц назад Шурапетра рассказывала у водонабора на ручье, как она бывала с дедом нынешнего князя в одном доме. Пару недель — что за одним столом. А сейчас — что Судр Рябой сидел рядышком и допускал всякие вольности. Глядишь, на днях и князя внучком объявит, не постесняется. — Можем, — ответил дед. И продолжил, в основном, непонятными словами. — Как не мочь-то? Простой детекторный приемник собрать не сложно. Даже я могу, если покубатурю маленько, да чертежик какой найду. Только с него толку нет. Ни малейшего. Да и опасно включать. Десять минут, и все. Весь эфир засорен. Не пойми чем: по всем волнам то ли вой, то ли стон. А если долго слушать, говорят, на песню похоже. И кто заслушается, у того чердак течёт. У нас такой был. Фимка,"Радистом"звали: приёмничек сладил, слушалку от старых наушников в ухо — по ночам в дозоре тайком в эфире шарился. Всё думал чего-нибудь поймать… — И чего? — А ничего. Что-нибудь и поймал. Ночью разделся догола, одежду на берегу сложил — и в море ушёл. Прям с приёмником в ухе. Так что опасное это дело, внучок. Цепляй записки к птичкам, да не выёбывайся. — Ну, а отчего ж так-то? — Последствия Случившегося, мать его… Так что, выкинь ты из той «радивы» потроха и утопи. А коробку оставь. Она ж вон, почти целая. Пригодится. От коробочек с ума не сходят.

Сбегать без весомого повода смертельно опасно. Шурапетра могла такое придумать, что до смерти не отбрешешься. Притом, все будут знать, что пиздежь, но за спиной продолжат гнусное хихиканье. Люди, чтоб им! Лишь бы языками потрепать, да зубы посушить!Выслушав кучу сплетен, привычно деля каждую на десять, Ру все же сумел вывернуться, сославшись на лютую занятость. Вышло убедительно — с пожеланием встречать на пути злодеев подобрее.

Наконец Ру оказался у своего забора. Скинул веревочную петлю с калитки — на острове дворы запирались чисто символически, от собак да нахальных лисиц. Зашел во двор, горько вздохнул. Его владения ничем не отличались от соседских. Тоже самое! Хлама нихера не меньше, чем у других. А то и больше. Дом достался с историей, а значит, с запасами. В итоге, и с чужим не разобрался, и своего натаскал. Вот зачем, спрашиваешься, два десятка буев? Плот делать, как в детстве? Или связка бамбука у стены. Он уже насквозь потрескался, даже в топку не пойдет! Или те вот мешки рваные?..

— Ладно, как вернусь, так все и разберу, — храбро пообещал Ру, — пару недель и так постоит!

***

Кордон проспался к обеду. Открыл глаза. Вспомнилась унылая рожа Валруса. Комком уныло выругался, помянув инспекторскую маму, диван-клоповник и пятерых японцев из Саппоро. В голове по-прежнему бушевал тайфун. Бросался с размаху на камни разума, крошил соображалку могучими волнами в густой кисель — типа осьминожьей подгнившей вуали…

Но ходить комком мог, руки слушались, глаза сами собой не закрывались, а значит, нужно собираться. А то ведь только кажется, что двое суток это много. Нихрена подобного.

Растерев воду старым, пожелтевшим полотенцем, Кордон пригладил растрепавшиеся волосы, прикинул, что стричься, в общем, рано, а бриться перед рейдом — плохая примета. И лень.Комком сунул голову под кран, открыл целиком. Вода из умывальника текла долго, вымывая хмель и головную боль… Вот же Ильф гондоном-то оказался! Вроде и помер, и закопали, а гадит.

Дневальный из молодых, лопоухий и рыжий — прям захотелось в лоб закатить, настолько мерзкий, явился на вопль быстро, службу, видать, понял. — Дневальный! — заорал комком, высунувшись из комнаты. Тут же осекся, от крика в голове что-то лопнуло.

— Мои где? — тихо спросил Кордон.

— На склад ушли, — доложил лопоух, — их вызвали то ли что-то перекладывать, то ли что-то укладывать. Слово такое сложное, я не запомнил.

— Ведро трансмиссии ищут, — протянул комком.

— Точно! — обрадовался дневальный. — Ту самую, миссию.

— Щас как дам в лоб, уши отвалятся, трансмиссия ты, бессмысленная! — хмуро пообещал Кордон. — Шустро метнись на склад, ищи, говори, чтобы срочно сюда.

— Срочно? — переспросил рыжемерзкий. — Они же там работают…

— Совсем дурак? — прищурился комком. — Я тебя тут, почему до сих пор вижу?

Дневальный, побледнев веснушками, ускакал. Мотыля на ходу ушами. Ну чисто слонопотамий из детских сказок. Интересно, как его в детстве дразнили. Нужно у Валруса спросить. Эта сволочь все про всех знает.

Первым делом Кордон вытащил из-под кровати маленький, на полторы канистры, рюкзак, и огромную сумку, из обрезков и лоскутов пывыхи. Пывыху море выбрасывало разную, поэтому сумка была многоцветной, а на солнце иногда переливалась, что хвост молодого ссынка.Кордон услышал, как хлопнула дверь длинного дома. Удовлетворенно кивнул и всунулся в комнату, будто улитка в панцирь. Пока мелкаш добежит, пока найдет, пока в лоб получит — а не отрывай занятных людей, пока объяснит, пока команда соберется и придет… Времени — полный трюм. Даже, наверное, слишком много. Возник соблазн накатить. Клоповки, исключительно для здоровья. Стаканчик, не больше. Давление уравнять. Назойливое видение запотевшего стакана с красной густой жидкостью, Кордону удалось отогнать, лишь собрав всю волю в кулак. Это ведь сперва один стакан. Потом второй. И третьему место найдется. И послезавтра вывернет прям на пирсе. Воеводе на сапоги. Или князю. Одно хорошо, если такое случится, Румпель останется в прошлом. Вроде мелочь, а приятно. Плохо, правда, что кроме Румпеля, в прошлом останется все прочее. А все настоящее и будущее будет состоять из махания крабьим молотком и остриженных клешнями пальцев… С другой же стороны, у Кордона, только он начинал думать о грядущем рейде, нехорошо сжималось в груди. И списать это на похмелье не удавалось. В предчувствия лучше не верить — трус умирает сто раз. Но все равно — неуютно до крайности.

Удивительные, конечно, ящерицы — живут только в кипятке вулканических ручьев, умирая на воздухе за час-полтора. Наверное, от холода.

Рюкзак Кордон сразу же переставил к двери. В «штурмовик», собранный перед рейдом, ставшим последним для Ильфа и Провода, он не залезал. Там все в порядке и на месте, нечего проверять — герметизируй потом! Пакетов-то, море давно не выбрасывает, а они рвутся.

Одежное, огневое, ремонтное, едовое, мыльно-рыльное, рыболовное, лечебное и малость боевого — запасец наконечников для стрел и маленького копьеца — так, из кустов в брюхо ткнуть. Порох, свинец, пыжи на пяток выстрелов. В общем, шли бы дней на пять, хватило и его. Но нет, блядь… Ебанный Румпель, чтоб его цунямей размыло к херам моржовым!

Конец ознакомительного фрагмента.