Улеум

Михаил Красильников

Фэнтези-роман «Улеум» повествует о шести днях жизни провинциального программиста Андрея, волею судеб оказавшегося перед лицом нелёгкого вопроса: что делать, если ты стал богом? По силам ли человеку такое бремя и нужен ли миру такой «бог»?Проблемы летят на главного героя со всех сторон. Серая реальность перемешивается с ярким фантазийным миром Улеума. Офисная волокита то и дело сменяется полётами на драконах и эпическими сражениями.Неожиданная концовка расставляет всё по своим местам.

Глава вторая

Это рассвет или закат? В розовом небе дрожат звёзды. Бабочки, проносясь стайками, свершают в прозрачном воздухе свои замысловатые ритуалы. Поют невидимые в ветвях птицы. Трава сияет росой, в ней крадётся нечто пугливое, пушистое. Андрей сидит на прохладном валуне в позе лотоса, вокруг всё ещё опадает искристая пыль Инкарны. В ней играет радуга.

Как же здесь хорошо. Тело легкое и сильное, как сжатая пружина. Нет в нём ни тени земной усталости. Кажется, ещё чуть-чуть, и воспаришь над сонным лесом и побежишь по нежным облакам навстречу заре.

Интересно, что будет, если научиться тут спать? Повлияет ли это на самочувствие в реальном мире? Вряд ли, конечно, но можно когда-нибудь попробовать в качестве эксперимента.

— Где твой меч, воин? — раздаётся голос за спиной.

Ну вот, минутка релаксации окончена. Как мимолётна она была, как блаженна. Теперь начнутся дела. Что же, ради дел Андрей сюда и явился.

— Я пришёл как друг и добрый вестник, — отвечает он, не оборачиваясь.

— Господин! — произносит голос на выдохе. — Как же долго я ждал тебя. Ты был так нужен этому несчастному Миру.

— Нет, не нужен, — отвечает Андрей, — я тебе уже объяснял это тысячу раз и не собираюсь снова повторяться. Объясни лучше ты мне: почему мы в лесу? Я велел тебе жить в городе и быть в курсе всех событий.

Он оборачивается и строго смотрит на Гейммастера. Старик выглядит точно так же как и в их прошлую встречу: бледный, осанистый, узловатый, с подчёркнуто грустным мудрым взглядом человека, познавшего жизнь до самого её дна и там, на дне, нашедшего нечто, что ему не понравилось. Впрочем, отличие в его облике всё же имеется: фасон мантии слегка сменился, видимо, в угоду нынешней моде. Хранитель знаний перестал напоминать неопрятного бедного пилигрима и стал больше походить на проповедника или схимника, даже капюшон его теперь более похож на куколь, нежели на мешок из-под картошки. И в набалдашнике посоха появился новый кроваво-красный кристалл, с чем, скорее всего, связана некая увлекательная история, до которой Андрею нет абсолютно никакого дела.

— В городе мне жить опасно. Меня постоянно хотят убить, — отвечает старик.

— Ерунда, — недовольно говорит Андрей, — ты бессмертен и неуязвим. Какого чёрта ты кого-то боишься?

Гейммастер грустно улыбается:

— Их желание меня убить представляет опасность не для меня, а для них самих. Я не желаю им вреда. Они ведь тоже живые существа, твои творения. Не знаю, зачем ты вселяешь в них эту нелепую одержимость моей скромной персоной и веру в существование способа добиться моей гибели. Последний раз они облили меня какой-то едкой жидкостью, испортили плащ, подаренный королём. Куда такое годится?

Андрею нет дела и до испорченного плаща. Ему важно, чтобы его требования безукоризненно выполнялись.

— На тебя и раньше нападали, — произносит он. — Люди всегда с подозрением относились к бессмертным, но ты никогда не уходил в тень, в леса. С чего ты решил, что теперь тебе позволительно меня ослушаться?

— Раньше меня пытались убить глупцы, религиозные фанатики и сумасшедшие, — отвечает старик, — а сейчас, в последние триста лет, данным вопросом целенаправленно занялась некая организованная группа. Возможно, на мне отрабатывается методика уничтожения бессмертных в принципе. Если нападающие преуспеют в этом, они смогут, в перспективе, убить и тебя, создатель. Надеюсь, однако, ничего подобного не произойдёт.

Ему на плечо, заинтересовавшись разговором, садится любопытная стрекоза. Ей хочется знать, с чего это два странных человека решили устроить аудиенцию в её лесу. У Андрея по руке ползёт ящерка, несущая в свёрнутом хвосте баночку с чем-то светящимся. Андрей аккуратно пересаживает милую рептилию на камень и некоторое время наблюдает за её неторопливым бегством. Огромные цветы за спинами беседующих поворачивают свои головки, словно принюхиваясь к той части неба, откуда уже виднеется столь милое им дневное светило — первое из трёх.

Андрей замечает, что на природе Гейммастер уже не выглядит как хмурый башенный воин-маг, каким он был лет семьсот назад. Теперь, скорее, он напоминает друида-пацифиста, черпающего свою силу из сплетения древесных корней и соков редких, известных лишь ему трав. Пребывание на свежем воздухе идёт старику на пользу. Но зачем он нужен на природе? У него совсем иной круг задач.

— И всё же я дал тебе ясный приказ, а ты ослушался, — выговаривает Андрей и удостаивает Гейммастера взглядом строгого, но справедливого завуча, ждущего ответа от школьного хулигана. Старик же, как и положено хулигану, предпочитает играть в молчанку, невозмутимо, словно бы с издёвкой, улыбаясь. «Похоже, он опять расслабился и начал терять веру, — думает Андрей, — надо бы впечатлить его парой ярких фокусов, провернуть что-нибудь невозможное и эффектное. Или ужасное». Раньше такая тактика срабатывала. Но Андрею лень заходить в консоль и что-то придумывать. Проще поступить так, как поступают все недалекие начальники: как следует отругать непокорного слугу и пригрозить санкциями. Но и это делать лень. Андрей отворачивается, глядит на всплывающий из-за горизонта огненный диск и произносит:

— Ладно, у меня мало времени. Расскажи-ка, что тут у вас произошло за время моего отсутствия?

Гейммастер взбирается на валун и пристраивается одесную своего господина, стараясь принять ту же позу, что и Андрей.

— Люди сошли с ума, — печально произносит он. — Напрасно ты вообще придумал города. Помнишь, как всё было, когда ты впервые явился мне? Когда одарил меня даром бессмертия? Люди жили в лесах, горах, всем хватало места, хватало еды и воды. Было принято делиться, давать кров в непогоду, помогать. От этого зависело выживание нашего вида. Мы были так слабы тогда, ничего не знали, не умели.

Он смотрит на Андрея, но тот молчит и даже не оборачивается. Не дождавшись ответа, старик продолжает:

— Зря ты придумал деньги. Это так преумножило творимое зло…

— Ты упрекаешь меня? — удивлённо прерывает его Андрей. — Тебе не должно быть дела до моих замыслов. Ты не видишь моих целей, не понимаешь, что я строю. Когда я тебя встретил, вы жили, как звери. Носили шкуры, рычали, кусались. Не идеализируй прошлое, а сказки об утраченных садах Эдема оставь нынешним своим легковерным слушателям. В отличие от них я был в этом «раю» и сам видел этих «добрых» пращуров. Не лезь, куда тебя не просят. Твоё дело — копить информацию и передавать её мне. И всё. Повтори.

— Прости меня, господин, — гундит Гейммастер. — Мой разум не способен возвыситься до твоих Великих дел. Я лишь сравниваю то, что было раньше, и то, что есть сейчас. Я вижу, как реки крови становятся полноводней, злодейства страшнее, несправедливость безнаказанней. Я слаб. Ты просил не отвлекать тебя по пустякам, но порой я не выдерживаю и взываю к тебе. Когда гибнут невинные, когда праведные караются, а злодеи награждаются, когда чума пожирает целые страны, я кричу тебе: «Вмешайся, яви Силу, сверши Закон!» Но ты молчишь. Ты всегда молчишь.

«Вот так дела, — думает Андрей. — Похоже, старик либо окончательно отчаялся, либо невероятно осмелел. Либо и то и другое. Раньше он никогда не позволял себе подобных речей».

Кто дал ему такое право? Он обвиняет создателя Мира в том, что Мир живой, что в нём есть сила и слабость, верность и предательство, честь и коварство. Кто обещал, что за любым творимым злом непременно последует возмездие? Кто обещал, что всемогущая сила будет, словно божественная скорая помощь, прилетать к больным и убогим и ставить их на ноги? Взмахом руки останавливать войны, хватать за руку отравителя или вора, крадущего у бедняка последнюю копейку? Пусть жители Улеума сами учатся мирному сосуществованию, если уж им так приспичило быть счастливыми. Андрею же, наоборот, выгодны войны. Улеум должен быть динамичен, интересен для будущих игроков. Никто не захочет залипать в сладкой утопии, где царит покой и справедливость.

Сколь очевидными не были бы эти мысли для Андрея, он не видит смысла распинаться перед стариком и доносить их до него, всё равно тот ничего не поймёт. Сохраняя недовольный тон, Андрей произносит:

— Да, я видел гору сообщений от тебя. Знаешь, я уже перестал обращать на них внимание. Когда-нибудь я расскажу тебе сказку про мальчика, который кричал: «Волки!» Сейчас недосуг. Но мораль в ней такова: ты сам роешь себе яму, засыпая меня информацией фальшивой значимости. Когда произойдёт нечто действительно важное, я просто проигнорирую твоё послание и оперативно не вмешаюсь. Твоя слабость может привести к катастрофе, понимаешь ты это?

Гейммастер опускает глаза, плечи его опадают, руки разжимаются и посох едва не падает в траву, но останавливается, паря прямо в воздухе, и начинает медленно подниматься назад.

— Я глуп и слаб, господин, — произносит старик. — Ожесточи моё сердце или замени камнем. Тогда я стану тебе идеальным слугой.

— Консул! — кричит Андрей.

Консоль тут же появляется в облаке Инкарны, вырывается из звенящей, быстро гаснущей пыли и раболепно расстилается перед хозяином.

— Мой господин, — хрипит он сквозь гигантский рот, полный кривых гнилых зубов.

— Добавь Гейммастеру эндорфинов, у него депрессия, — без всякого приветствия командует Андрей.

— Эндорчего? Депречто? — кривится в омерзительной улыбке Консул. — Я таким словам не обучен, Ваше Преумудреньшество.

«Господи, ну почему я создал его таким? — сокрушённо думает Андрей. — Преумудреньшество… как ему это в голову-то пришло?» Андрей до сих пор не понимает: на самом ли деле Консул слабоумный или это маска, под которой такому уродцу, как он, комфортнее существовать в этой Вселенной. И одежда у него — вечно какая-то рванина: мрачная, бесформенная, замызганная. В его руках такая сила, а он живёт то на свалке, то в подвале церкви, перебиваясь милостыней, то служит шутом при дворах самых низкосортных и тёмных князьков. Мерзость.

— Повернись, — командует Андрей.

Консул оголяет спину и поворачивается к хозяину расположенным на ней объёмным сенсорным экраном. Несколькими уверенными движениями Андрей находит нити Гейммастера, одни укорачивает, другие удлиняет… он уже много раз зарекался так делать. Ну нельзя корректировать Улеум вручную. От этого теряется весь смысл. Но читать проповеди и мотивировать ему лень. Проще уж так.

— Как себя чувствуешь? — обращается он к старику.

— Прекрасно, — бодро отзывается тот. — Не желает ли господин отправиться со мной в город и оценить мою библиотеку? За три сотни лет твоего отсутствия она значительно расширилась.

— Так-то лучше, — произносит Андрей себе под нос, а затем, обращаясь к Консулу, спрашивает: — Сколько Багов зафиксировано за последнее время?

— О-о-о, — протягивает Консул, — с Багами творится странное. Я не могу их увидеть, их линии теряются, мимикрируют под всякое…

«Вот слово „мимикрия“ он знает, — думает Андрей. — Явно придуривается, простака из себя строит».

— Подожди, — прерывает он слугу, — что значит «не можешь увидеть»? Как это?

— Например, нападение на господина Гейммастера, — поясняет Консул. — Когда нашего многоуважаемого Хранителя всех в мире знаний облили кислотой, я этого не заметил и не запомнил. И записи нет. Нити, как бахрома, все в разные стороны. Сплошной шум по шести каналам.

— Покажи.

Андрей с тревогой листает сгустки нитей в данной пространственно-временной точке. Действительно, хаотичное повреждение структуры. Бахрома — очень точное описание. Как такое возможно? С этим нужно разобраться. Очень похоже на кумулятивные Баги, что случались на самой заре сотворения Улеума, во времена Смешения. Только тогда это были мощные, но объяснимые эффекты, а этот Баг непонятный, очень локальный, точный, как выстрел.

— И часто возникают такие обрывы? — интересуется Андрей.

— Периодически, то тут, то там, — мычит Консул. — В Златограде местный царь велел разрушить посвященный Вам храм. И сам не мог объяснить, зачем. В его мозгах тоже случилась бахрома. Видели бы Вы, как народ вступился за святилище. Какое побоище было между наёмными солдатами и паствой, — Консул поворачивает к Андрею свою уродливую довольную харю и блаженно поёт: — Кровь и кишки. А местная армия под шумок свергла самого короля. Теперь засушенные в собственной коже головы всей монаршей семьи, даже младенца-внука, украшают главные городские ворота. Очень рекомендую посетить, полюбоваться.

— Помолчи, пожалуйста, — брезгливо обрывает Андрей, быстро перебирая пальцами по экрану.

Действительно, ошибок много. И все в городах. Как плесень любит влагу, так Баги, похоже, любят большие скопления людей. Надо понять, есть ли тут система, взаимосвязаны ли эти ошибки, или они следствие некоего рандомного фактора… или множества факторов. Тут требуется серьёзный анализ, сейчас на это нет времени. Андрею ещё нужно выспаться… чёрт, зачем он вспомнил. «Микро-лайф». Нет, выкинуть их из головы. Завтра, всё завтра.

— Слушай, я вижу очевидную связь между нападениями на нашего старика и обрывами, — резюмирует Андрей. — Из двадцати ошибок семь связаны с Гейммастером. Налицо закономерность. И ещё очевидно, что нападающие обладают некоей технологией, позволяющей им действовать скрыто от нас. Возможно, и остальные случаи появления обрывов связаны с этой же террористической группой. Такого быть не должно.

Андрей ещё некоторое время изучает расположение оборванных нитей. «Идём в город», — командует он наконец, спрыгивает с камня и, увлекая за собой свою свиту, направляется по единственной здесь узкой, вымощенной разноцветными плитами дорожке.

Геймастер обгоняет его, дабы возглавить процессию, указывая верный путь. Он шагает бодро, широко размахивает своим посохом, даже что-то насвистывает. Не переборщил ли Андрей с эндорфинами? Консул, слегка поотстав и утянув Андрея с собой, шепчет ему:

— Зачем Вам нужен этот дед? Вся информация есть у меня, и я никогда не подставляюсь под удар, как он. Я незаметный, на меня никто не покушается… разве что пьянчуги в кабаках и разбойники на дорогах. А он? Вечный мудрец, обласканный королями, к тому же склонный к унынию и драме. Отпустите его уже, дайте дожить свой срок и уйти в могилу. Он Вам ещё и спасибо скажет.

Андрей, не глядя на слугу, отвечает:

— Ты хранишь информацию целиком, ты — машина. А он человек. Он по-другому воспринимает события, по-другому расставляет акценты, делает другие, более объемные выводы. Его наблюдения и интерпретации ценнее твоих фактов. Я стремлюсь создать великолепный, интересный Мир, полный эмоций и приключений. Ты — моя консоль, холодный инструмент, а он — друг, играющий и выдающий комментарии. Зря я его сегодня переписал, не стоило.

— Но Мир и так совершенен, — не желает сдаваться Консул. — Посмотрите, какой рассвет, какие деревья, птички… растут и рушатся империи, храбрые воины отвоёвывают друг у друга святыни, брат идёт на брата, жена на мужа…

— Так хорошо начал, птички… и нате вам, — усмехается Андрей. — У тебя в голове моральная каша.

— А чем Вы недовольны? — возмущается Консул. — Вот скажите конкретно, кроме Багов, чем Улеум Вас не устраивает? Лично я — истинный патриот этого Мира. Мне здесь очень хорошо. А Вы всё: то не то, это не это. Сформулируйте свои претензии!

Андрей задумывается. Хороший вопрос. По сути, Улеум уже давно готов принимать игроков. Но и не готов в то же самое время. Всему виной, опять, пресловутый Андреев перфекционизм и страх перед негативными отзывами. Что скажут пользователи? Какие будут рецензии? Андрей сам видит и понимает: игра сырая. Всё тут либо вычурно, либо примитивно, либо мудрёно, либо банально. Повсюду клише, и никуда от них не уйти. Хочется чего-то нового, необычного, а выходит жёванное-пережёванное. Средневековое фэнтези. Гномы, эльфы, маги, рыцари… и никакого новаторства. Нет, продукт однозначно нельзя запускать на рынок. Шлифовать его ещё и шлифовать. И чистить от глюков. Действительно, хотя бы уж от ошибок избавиться, а по сеттингу можно потом разобраться.

— Молчите? — улыбается Консул. — А я, как уже давеча сообщил, люблю Улеум. Я бы на Вашем месте навёл бы тут шороху. Устроил бы такой протуберанец истории! Я ведь и сам могу это сделать и сделал бы, будь я свободен от возложенной Вами миссии. Фантазии Вам не хватает… или смелости.

— Знай своё место, — огрызается Андрей. — Сговорились оба сегодня — учите меня, как себя вести с моим собственным продуктом. Сейчас я тебя тоже перепишу, хочешь?

— Ни в коем разе, — подобострастно лыбится Консул. — Я свою индивидуальность ценю. Я её тысячелетиями взращивал и другой мне не надобно. Зуб мне можете переписать, вот этот. — Он разевает пасть и тычет грязным пальцем куда-то вглубь. — Очень уж болит, особенно зимой. Я его вырывал, а он, собака, заново отрастает.

Он суёт руку в один из своих многочисленных карманов и достаёт оттуда целую охапку чёрных дырявых зубов:

— Вон сколько надёргал.

— Фу, — кривится Андрей.

Из-за холма в голубоватой дымке уже виднеются толстые прямоугольные башни городской ратуши, купола храмов и, поверх всего, пирамидальная, выложенная лазурными стеклами крыша Великой библиотеки. Путники доходят до большого тракта, пристраиваются на попутную повозку и едут в сторону города. Андрей разглядывает окрестности, замечая изменения, произошедшие тут за последние триста лет. Вдоль дороги расставлены статуи, изображающие атлетов, держащих в руках цифры — расстояние до Столицы. На развилках мраморные Титаны-Ткачи со стрелками с названиями городов и весей над головами. Дома стали строить тоже преимущественно из камня. Да и саму дорогу вымостили, выровняли, расширили. Встречные люди одеты чисто, опрятно, кланяются друг другу, улыбаются. Чего это Гейммастер сгущает краски. Мир, видите ли, «сошёл с ума». Андрей, наоборот, гордится сейчас своим творением. Такое уже не стыдно и на фокус-группе протестировать. Вот проскакали, сияя доспехами и собирая восхищенные девичьи взгляды, статные военные всадники; вот промчалась украшенная золотыми вензелями карета с изысканно одетой дамой, занятой чтением книги; вот нарядная толпа собралась у храма на утреннюю молитву. Идиллия, даже как-то скучновато. В этом мещанском раю не хватает толпы варваров с топорами и факелами, сеющими хаос. Взять бы прямо сейчас Консула и прописать в нём нашествие в эти края войск Мамая или Аттилы. И посмотреть, как полыхает, наконец, неприступная Великая библиотека, как рушится её купол, погребая под собой укрывшихся в ней горожан. Но не стоит хулиганить. Пусть Улеум развивается своими силами. Хорош или плох, он должен быть настоящим.

— Вы создали прекрасный Мир, — разглагольствует Консул, не имеющий привычки проводить время в тишине. — Здесь, в Улеуме, гармонично всё. Даже демоны, при всей их силе и непредсказуемой жестокости, по сути, лишь инструмент высшего баланса.

— Какие ещё демоны? — почти не слушая, спрашивает Андрей. — Единственный демон тут — это я.

Консул пожимает плечами:

— Не знаю, как их ещё назвать. Злодеи? Впрочем, я не о терминах. Я о красоте Вашего творения. О Вашем безупречном эстетическом и математическом вкусе. Как тонко и продуманно в Улеуме пристроена каждая деталь. Даже случайности не случайны. Я-то вижу. У меня все нити на учете.

Дорога тем временем наполняется людьми. Прослышав о прибытии Гейммастера, стража у Восточных ворот выстраивается в две шеренги, создавая коридор для свободного въезда телеги в город. Жандармы оттесняют с центра улиц зевак и торговцев, и те любопытными взорами провожают процессию, выглядывая из проулков, с балконов, мостков и даже карнизов. Отовсюду слышны приветствия в адрес старика. Он в ответ блаженно улыбается и машет посохом.

Возле библиотеки вся троица спешивается и своим ходом поднимается по длинной, окруженной балюстрадами лестнице, проходит светлый холл, опоясанный гигантскими колоннами, мимо мраморных статуй, фонтанов, фресок. Раньше тут не было такой роскоши. Три дня назад (три столетия лет назад по местному времени), когда Андрей последний раз навещал Гейммастера, Великая библиотека представляла собой простую титанических размеров крепость с пирамидой вместо купола и бойницами вместо окон. Враги не раз осаждали город, брали приступом Королевский дворец, сжигали храмы и форумы, но им ни разу не удавалось вторгнуться в эту цитадель знаний. Как оплот всего вечного возвышалась она над бренным беспокойным миром своими неподвластными времени и пушечным ядрам стенами. Именно с неё всегда начиналось возрождение цивилизованного мира, потеснённого дикарями.

Путники, окружённые небольшой свитой библиотечных служек, добираются наконец до личных покоев Гейммастера. Здесь прохладно, царит таинственный полумрак, нет дорогостоящих украшений и картин, только строгие, чёрного камня колонны, тонущие в непроглядной тьме под потолком; простая немногочисленная мебель самой грубой работы, но надёжная, тяжеловесная, сбитая из толстенных, потемневших от времени досок; странные приборы, похожие на астролябии и многоплоскостные маятники, увитые какими-то стеклянными трубками и увешанные колбами. В общем, всяческий мудреный хлам.

«Банальное убежище ученого-мага, — с грустью думает Андрей. — Ну почему здесь всё так похоже на уже мною виденное где-то когда-то? Неужели создавать „по образу и подобию“ — проклятье для любого бога? Я дал им свободу взрастить уникальную культуру, а они повторяют, хоть и неосознанно, фрагменты земной цивилизации. Интересно: дело в них или во мне? Как научить их быть самобытными?»

Служки, повинуясь жесту Гейммастера, покидают покои. Все, кроме одного. Он наклоняется к старику и произносит:

— Простите мне мою дерзость, о мудрейший, но хотелось бы получить ответ по моему вопросу. У меня всё готово, требуется лишь Ваше дозволение.

— Ах да, — отвечает Гейммастер, — я совсем забыл про тебя, звездочёт. Сейчас не время. Давай обсудим позже. Впрочем, — и, повернувшись, он обращается к Андрею: — Господин, этот человек изучает небо, твою божественную обитель. Он желает построить при библиотеке нечто, именуемое «Обсерваторией». Дозволишь ли ты нам, смертным, вторгнуться любопытным взором в твою непостижимую механику, исследовать незримые оси — дороги светил? Посредством линз и математики попробовать найти циклы и правила, ими руководящие?

— Ну разумеется, — со вздохом отвечает Андрей и, передразнивая витиеватую речь Гейммастера, объясняет: — Все эти яркие объекты в небе — бесчисленные звёзды, три полыхающих солнца и семь холодных лун созданы мною исключительно для вашего удобства и интереса. Чтобы моряки знали направление среди водных пустынь, а караванщики среди песков, чтобы крестьяне знали, когда сеять, а когда жать хлеба, да и вам, ученым, чтобы было чем себя занять. Стройте свои телескопы, что уж там. В величайшей из библиотек моего мира тоже была обсерватория. И вообще, делайте что хотите, без оглядки на мое мнение. Я жду от вас чего-то неожиданного, невиданного мной. Творческого. Чего-то, что удивит меня. Превзойдите меня, если уж на то пошло. А пока, если уж честно, я постоянно пребываю в отношении вас в различной степени разочарования.

— Помилуйте, — вмешивается в разговор Консул, — разве способно творение превзойти творца? Я, конечно, умных книжек не читал, но в церкви от попов что-то подобное слышал, дескать, это невозможно. Так что живём так, как нас научаете Вы, господин. И, раз уж мы такие сирые и убогие, следовательно…

Он замолкает, и на его лице снова застывает привычная имбецильная улыбка.

— Ну, продолжай, — требует Андрей, — раз вы убогие, значит, и я убогий? Это ты хотел сказать? В Златограде тебя за такие намёки сожгли бы на костре. Повезло тебе, что Гейммастер построил свой либрариум не там, а в Столице.

— Я намекаю? Ни в коем случае, — картинно выпучивает глаза Консул. — Просто я вот подумал: художник пишет картину в меру своей фантазии, бог создаёт мир в меру своей. И если мир богу не нравится, если кажется плохим, что же, как говорится: виновата не подкова, а кузнец. Впрочем, вся эта философия мне не по зубам. Я мыслю, как крестьянин. Не знаю, зачем я влез в разговор учёных мужей со своей кабацкой логикой.

Астроном, с нескрываемым недоумением наблюдающий за дискуссией, открывает было рот что-то сказать, но Гейммастер знаком останавливает его и приказывает: «Ступай». Астроном, поминутно оборачиваясь, движется к двери и покидает помещение спиной вперед, глянув ещё раз, напоследок, на Андрея. Кажется, он догадался, с кем только что воочию познакомился. Сейчас разнесёт благую весть по всему Улеуму: «Архитектор явился!» Впрочем, мог бы и раньше догадаться: в холле библиотеки на стене налеплена огромная мозаика — портрет творца, весьма сносно отображающий облик неповторимого оригинала, присутствующего сейчас в этой комнате. Только почему-то Андрей изображён на мозаике с мечом в руке, хотя он на самом деле никогда не прикасался к боевому оружию, ни в том мире, ни здесь. В армию его, слава богу, не взяли из-за недовеса, а здесь ему подобное попросту без надобности. Здесь он и без смертоносных предметов всемогущ…

Почти всемогущ. Он может всё, кроме того, что действительно требуется. Даже свой игровой ник «Архитектор» он позаимствовал из фильма «Матрица». Не хватило фантазии придумать нормальное имя для бога. Теперь Андрей упрекает местное население за то, что они его так называют, хотя как же им ещё его именовать? Как вообще им жить, кроме как так, как их научил он?

— Ты, Консул, много болтаешь, — произносит между тем Гейммастер, — постыдился бы в присутствии своего создателя, да ещё и при посторонних. Таким речам не место ни на языке, ни в мыслях, хоть я и сам, признаюсь…

— Как дела в Улеуме? — прерывает его Андрей, решив сменить неприятную ему тему «креативности Креатора» на более приземлённую. — Я вот ехал по улицам, любовался. На вид — всё здорово. Город расцвёл. Приятно посмотреть.

— Город гниёт изнутри, — с готовностью отвечает Гейммастер, хоть и без прежней грусти, но транслируя всё то же мрачное содержание. — Пусть тебя не обманывают богатство убранств и все здешние золотые завитушки. Однажды надев шёлковую одежду, люди уже не хотят вновь ходить в рубище. Они готовы глотки грызть друг другу, лишь бы украсить свои пальцы перстнями, а дома статуями. Даже библиотека — посмотри, во что они её превратили. Настоящий дворец. Город расцвел? А известен ли тебе источник этих богатств? Войны — вот ответ. Триста лет без перерыва люди режут себе подобных. Самые подлые умудряются ещё и богатеть сидя на горе чужих трупов. Армии мятежного генерала атакуют Золотую империю, а мы, Столица, под шумок, поработили и ограбили и всех своих соседей и даже соседей наших соседей. Границы государства растут, солдаты идут дальше и дальше по пропитанной кровью земле, а золото движется в обратном направлении, сюда, в метрополию, в карманы ожиревшей и отупевшей элиты. Я писал тебе об этом. Кажется, я даже грустил из-за… постой, ты переписал меня?

Он догадался. Быстро, однако. Андрей надеялся, что хотя бы сегодня Гейммастер останется в неведении относительно данного деликатного момента. Но старик живёт на свете слишком долго, слишком скоро улавливает связи между материями и фактами.

— Я не собираюсь перед тобой оправдываться, — произносит Андрей. — Ты нарушил мой приказ, уехал из города. Сам виноват. Вернёмся к Багам. Зачем я вообще потащился с вами в город? Мне нужно было подумать, а ничто так не способствует моему мышлению, как неторопливая поездка на свежем воздухе, — он желает сказать «…на велосипеде», но в Улеуме подобные устройства неизвестны, поэтому говорит: — …на телеге. Да и на город хотел одним глазком посмотреть, что уж тут таить.

Действительно, из всех городов Улеума Андрей больше всего любит Столицу. Здесь, в отличие от консервативного Златограда, всегда что-то происходит, что-то строится и перестраивается, возносится и ниспадает, зарождается и разлагается.

— Ехал я, размышлял, — продолжает Андрей, — и вот, по итогу, теперь мне видится следующее решение вопроса с Багами: нам необходимо изловить тех, кто атакует тебя, Гейммастер. Похоже, именно они и являются носителями ошибок. Для начала я сплету скрытую ветвь, дам доступ к ней только лично тебе, Консул. Никто другой не сможет в неё вторгнуться и повредить, так как она не будет присутствовать в основном теле Улеума. Это будет посредник — Ангел. Помнишь, я уже использовал похожий приём в начале времён?

— Это был Чит, — улыбается Консул. — Вы любите нарушать собственные правила.

Андрей утвердительно кивает. Кто ещё, как не бог, имеет право находиться в игре в «режиме бога» и делать всё, что ему заблагорассудится, даже в нарушение основных физических законов.

— Это вынужденная мера, — поясняет он. — В Улеуме есть проблема, и я должен её решить. В общем, ты, Консул, останешься здесь, при Гейммастере и будешь его повсюду сопровождать. Когда появится Баг, а наш многоуважаемый Хранитель библиотеки, похоже, их очень притягивает, Ангел создаст резервную копию данного события вместе со всеми подробностями, даже если в твоей памяти оно окажется повреждено. А ты постараешься поймать носителя Бага — того, кто, собственно, нападает. Схватишь чёртову невидимку и сразу проинформируешь меня. Только умоляю, не шлите сигналы о чем-то другом. Войны, мор, катаклизмы — всё мелочи. Только о Баге. Я сделаю так, чтобы сигнал синхронизировал реальное и игровое время до режима один к одному. Это даст мне возможность прискакать к вам так быстро, как я только смогу. Не через триста лет, а, скажем, через несколько часов. Или вообще… придумал! Сигнал поставит Улеум на паузу. Да, давайте так. Поворачивайся.

Консул с готовностью подскакивает к Андрею, оголяет спину и, пока тот колдует над планшетом, бормочет себе под нос:

— Большая радость — таскаться за стариком. У меня вообще-то есть дела поважнее. Я вообще-то своей жизнью живу. Знали бы Вы, где я сейчас пристроился… Но надо так надо. Изловим мы этого эррориста, не извольте сомневаться. Старик у нас добряк, отпускает их. А я злой, я зубами вцеплюсь, — и, подмигивая Гейммастеру, добавляет: — Что, дружище, поживём, как муж и жена? В горе и в радости? Простите, господин, а в туалет нам тоже вместе ходить? Или, например, если я даму пожелаю привести? Наимудрейший, получается, свечку держать должен? Я-то не против, но, боюсь, для него конфузно будет наблюдать, как настоящий мужик женщину любить должен. Он-то небось уже и забыл, как это делается.

— Заткнись, — рычит Андрей. — Мешаешь.

— А кто из нас главнее? — не унимается Консул. — В любой спецоперации субординация — первейшая вещь. Если он налево захочет, а я направо, чье мнение будет решающим?

— Куда он, туда и ты, — устав от трепа слуги, сквозь зубы произносит Андрей. — Он идёт, ты следуешь. Отныне ты — его тень. Понял?

Консул театрально вздыхает: «Понял».

Гейммастер молчит. Похоже, он обиделся на Андрея за искусственное вторжение в свой эмоциональный мир. Или за то, что из него, Хранителя Великой библиотеки, делают простую наживку. Как же смешны эти маленькие эмоции, учитывая, что любую его обиду Андрею ничего не стоит так же переписать. Самого старика можно переписать. Или стереть. «Тоже мне — ранимая натура, — думает Андрей. — Ладно, подуется и забудет. Куда он денется».

— Всё! — довольным голосом восклицает Андрей, закончив работу с нитями. — Сплёл! Теперь Ангел всегда будет рядом с вами, привязанный к консоли. Он-то уж точно сможет сохранить полную информацию о следующем нападении. Вы поняли мои инструкции или ещё раз объяснить?

Консул по-солдатски щёлкает каблуками и чеканит:

— Ходить за ручки, ждать нападения. Как только злодеи объявятся, хватать их за зад и вызывать Вас.

— Всё верно, — кивает Андрей. — Помните: нам нужен один из них. Нужна информация, — он окидывает взглядом чертоги Гейммастера, прикидывая, не забыл ли он сделать или сказать ещё чего-то важного. Не обнаружив оного, он произносит: — Ладно, друзья, вынужден вас покинуть. В Улеуме, конечно, здорово, но я и так много времени на вас потратил. Я так хорошо здесь себя чувствую, что вечно забываю о своём истинном состоянии. У меня завтра важный день, и сейчас мне предстоит выспаться. Так что аривидерчи.

И он без лишних церемоний исчезает в хрупкой, лишь на мгновение реальной пыли Инкарны. Гейммастер с грустью наблюдает опадающие и гаснущие искры на том месте, где только что сидел господин. Консул смотрит на старика с сочувствием и серьезным тоном произносит:

— Вот так вот. Поигрался и ушёл. Жди его теперь опять триста лет. А он прискачет, когда ему надо, чик-чик и вновь — поминай как звали. Болезненно мне это, обидно. Не ценит он нас.

— Помолчи, — устало отвечает старик. — Нам неведомы его планы и непостижимы свершаемые им дела. Мы его инструменты, наше дело — служить. Раз нам больно, значит, так надо.