Улеум

Михаил Красильников

Фэнтези-роман «Улеум» повествует о шести днях жизни провинциального программиста Андрея, волею судеб оказавшегося перед лицом нелёгкого вопроса: что делать, если ты стал богом? По силам ли человеку такое бремя и нужен ли миру такой «бог»?Проблемы летят на главного героя со всех сторон. Серая реальность перемешивается с ярким фантазийным миром Улеума. Офисная волокита то и дело сменяется полётами на драконах и эпическими сражениями.Неожиданная концовка расставляет всё по своим местам.

Корректор Надежда Шебедя

Редактор Елизавета Баркар

Иллюстратор Михаил Красильников

© Михаил Красильников, 2022

© Михаил Красильников, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0056-2997-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

В офисе тихо, тускло, душно. На мониторе — программный код. Дописывать его не надо — он совершенен. Высшая лига. Андрей доволен проделанной работой. Доволен собой.

Каким тихим удовлетворением, почти медитативной безмятежностью наполнена душа созерцающего шедевр, сколь странно и непривычно осознание того, что этот шедевр создан тобою. Впервые в жизни нечто доведено до конца, отточено, вылизано и, несмотря на весь вшитый перфекционизм, признано идеальным.

За три года работы в фирме это первый значимый индивидуальный проект, доверенный Андрею руководством. До сего дня младший программист отдела неигровых продуктов всегда действовал в команде, прописывал лишь фрагменты, отдельные элементы кода и никогда — программу целиком. Но разве возможно изваять нечто гениальное в условиях коллективного труда? Даже если сам ты сделаешь свою часть работы правильно, найдётся с десяток криворуких людей, которые наглухо испортят общий результат. Нет, Андрей не командный игрок. Он уже давно чувствует, что стоит на несколько ступеней выше своих коллег, для которых принцип «работает, значит, нормально» превратился в жизненное кредо. Андрею противно само слово «нормально». Он жаждет идеального, выставляет самые высокие требования и к себе, и к окружающим. В фирме его побаиваются и уважают. Взрослые, опытные программисты с почтением шепчутся за его спиной, и это льстит его самолюбию. «Очень перспективный молодой человек, — говорит о нём руководитель отдела. — Ему бы немного снизить планку, и вышел бы неплохой профессионал».

Другой на месте Андрея уже давно задрал бы нос, потребовал повышения зарплаты, ходил гоголем, но нашего героя такие «успехи» вогнали в глубокую яму депрессии. Что, собственно, он создал за эти три года? Написал несколько кастомных скриптов? Сырых, кривых, но виртуозных, по мнению бездарей, сидящих за соседними столами? Поучаствовал в написании пары программ, на которых фирма неплохо заработала? Но ведь эти программы вышли ужасными и корявыми (для тех, кто способен всматриваться в детали).

Нет, «снижать планку» Андрей не намерен, слишком уж много времени потрачено на очевидную ерунду. Высокие амбиции в его душе болезненно диссонируют с плодами столь долгих и изнурительных трудов — три года, а гордиться нечем. В момент отчаянья Андрей даже решил, что никогда в жизни уже не дано ему будет создать нечто, за что ему не будет стыдно. Он всерьёз подумывал начать пить, как делают все «профессионалы»… но собрался, дал себе пинка и вот, наконец, написал то, что нравится ему самому. Нечто цельное, сложное внутри и простое снаружи. И написал один, без абсурдных указок свыше.

Никто в целом мире не знает, сколь долгим и мучительным было ожидание момента, когда не автор вселяет жизнь в произведение, а произведение заставляет автора чувствовать себя живым. Полтора месяца бессонных ночей, сомнений, даже паники… но результат… Простая, лаконичная, безопасная и очень удобная программа, в которой любой, даже неопытный пользователь интуитивно и быстро найдёт всё, что ему нужно знать о микрокредите, сможет оформить его, отслеживать состояние счета и платить удобным способом в назначенный срок.

Андрей смотрит на экран и понимает, что это хорошо.

Раздаётся звонок телефона. Внутренняя линия. Долгожданный голос босса в динамике.

— Сорок третий? Зайдите в мой кабинет, банкиры пришли по поводу приложения.

— Бегу, — Андрей вешает трубку, встаёт из-за стола и быстрым шагом семенит по узкому коридору между рядами таких же столов, отделенных друг от друга перегородками из толстого, непрозрачного пластика. В каждой ячейке перед монитором сидит похожий на Андрея человек, одетый по офисному дресс-коду: белый верх, чёрный низ и у каждого на спинке стула и стенке ячейки наклеен индивидуальный номер. Сорок семь, сорок восемь, сорок девять… И все эти номерные люди, как пчёлы в сотах, каждый в меру своего трудолюбия, вносят личный маленький вклад в жизнедеятельность улья под названием «фирма».

Андрей тоже пчёлка. Но пчёлка особенная. Пчёлка, для которой сегодня всё изменится: её гениальность, наконец, оценят не только соседи по общему залу, но и начальство из высоких кабинетов. Прощай, обезличенный номер сорок три. Здравствуйте, Андрей Викторович, руководитель направления. Здравствуй, собственный отдельный кабинет, команда подчинённых и, в конце концов, нормальная зарплата.

Андрей несётся по коридору, как на крыльях. Стеклянная дверь, серебристая ручка, трепет в груди. Только бы не выдать разрывающего душу приятного волнения. Сейчас его будут хвалить, а он делать вид, что не ожидал. «Ой, да перестаньте, я всего лишь делаю свою работу». Он мысленно считает до трех и входит в кабинет. Входит не как триумфатор, а как серый офисный клерк, скромный труженик Вавилонской башни:

— Здравствуйте, — лёгкий поклон начальнику. — Здравствуйте, — лёгкий поклон клиентам.

Гению к лицу скромность. Выпячивать и эпатировать — удел бездарей и выскочек.

В кабинете светло. В отличие от зала с «сотами» и его вечным депрессивным полумраком здесь есть окно. Огромное, в пол, оно занимает всю противоположную от входа стену. В омываемом кондиционированным воздухом пространстве стоит удобная дизайнерская мебель. Андрей садится в кожаное кресло, и оно обнимает его, как родного. «Здесь моё место, завтра у меня тоже будет кабинет с окном».

На стене, перед лицом клиентов, на большом, повернутом по вертикали экране высвечена первая страница созданного Андреем приложения. В шапке их дурацкое название «Микролайф», выполненное в форме шрифтового логотипа. Под ним курсивом их дурацкий слоган: «Кредит на жизнь». А ниже то, из-за чего Андрей не высыпается уже шесть недель — до мелочей продуманный интерфейс, где под скромным и ясным фасадом скрыт полный фарш возможностей мира онлайн-микрозайма. Гордость за самого себя, часами пропитывавшая Андрея, мариновавшая его, не может больше оставаться внутри и брызжет наружу в виде вспыхнувшего на мгновение шального огонька в глазах и промелькнувшей довольной улыбки в краях губ.

Он кидает ищущий взгляд на клиентов, пытаясь разглядеть в них признаки должного восторга, но их лица непроницаемы. Кажется даже, что они чем-то недовольны. Но это только кажется. Они ведь не настоящие банкиры, скорее жулики. Ростовщики, процентщики, стяжатели. У этой публики и облик должен быть соответствующий. Даже обидно отдавать столь крутое приложение таким людям, его можно было бы продать солидному банку и совсем за другие деньги. Как же быстро колотится сердце…

— Итак, — вступает Андрей, — представляю всеобщему вниманию эскизный проект приложения, создаваемого нашей компанией по заказу фирмы «Микролайф». В данной работе мы стараемся удовлетворить всем выставленным заказчиком требованиям, опираясь при этом на нужды будущих заёмщиков. Глубокая функциональность… комфорт…

А дальше Андрей не знает, что сказать. Это первая в его жизни коммерческая презентация, он волнуется, в голове у него вместо фраз лишь отдельные слова: «лёгкость», «великолепное», «система». Но как словами выразить то, что невыразимо?

В кабинете повисает пауза.

— Ладно, — произносит наконец один из клиентов — мужчина в возрасте, с зализанными назад седыми волосами, кривым бандитским ртом и огромными руками. — «Комфорт», хм. Посмотрели мы эту твою залепуху, потыкали. Хотелось бы узнать: это всё, что ты сделал за полтора месяца, или есть ещё какие-то варианты?

По спине Андрея пробегает холодок недоброго предчувствия. Варианты? Разве папа римский, впервые увидев роспись потолка Сикстинской капеллы, попросил «ещё варианты»? Разве Бетховена просили переписать Девятую симфонию?..

— Да, Андрей, есть ещё что-то показать? — вторит клиенту начальник. — Мне, честно говоря, тоже показалось, что как-то простовато. Не ярко. Как-то не секс.

…разве от Достоевского в редакции требовали другие версии «Преступления и наказания»?.. повеселее, поярче. Чтоб «секс». Ладони Андрея становятся влажными, он кладёт их на ноги и машинально вытирает о штаны.

— Ну, ярко не ярко — это Бог с ним, — вступает в разговор второй клиент — молодой, опрятный, как мертвец, и такой же бледный. — Яркости всегда можно добавить. Кнопочки там сделать одну жёлтой, другую красной… фиолетовой… шрифтиками разными поиграть, картинок накидать на фон. Это не самое страшное. Нам структура не нравится. Всё на поверхности, заходишь и сразу: раз, раз.

Андрей выходит из оцепенения и в недоумении хлопает глазами. Что за комедия здесь разыгрывается? «Не нравится»? Эти люди сошли с ума?

Естественно, они не программисты, не маркетологи и не дизайнеры, но очевидные-то вещи они должны быть в состоянии понять? Как можно не видеть, хотя бы интуитивно, единство эргономики и эстетики? Гармонию, очевидную для любого разумного существа, но доступную для создания лишь инженерам-от-дизайна и неподвластную художникам-от-дизайна. Красоту, выросшую из функционала…

— Надёжность… Удобство, — обескуражено мямлит Андрей. Голос его ломается, он сдавленно кашляет: — Кхм, простите… у Вас в ТЗ сказано: клиентоориентированность. Чтобы юзерам было легко и просто разобраться…

— Ориентированность — это когда — клиент — клиент, — злобно прерывает его старый «банкир». — Ты нам ТЗ в нос не тыкай! Даже идиоту понятно, что мы имели в виду! Ты должен сделать акцент не на удобстве, а на дополнительных услугах. Чтобы человек, заходя в приложение, сперва видел то, на что он ещё не подписался, чего не купил. Он только тогда клиент, когда покупает. Понимаешь? А уже потом пусть находит то, что ему надо там по уже взятым обязательствам. Продавать мы должны, а не удобными быть.

— Именно, — подхватывает второй. — У нас постоянно идут акции, партнёрки, мы вам всё это говорили, когда оставляли заказ. Нам нужно, чтобы в глазах рябило, чтобы человек обалдевал каждый раз от изобилия возможностей. И путался, не те кнопки нажимал. Платил не пойми за что. Вы полтора месяца возились и сделали, извините, откровенную залепуху. Как будто школьник-программист за полчаса слепил что-то и выдаёт за готовый продукт. Вот мы и спрашиваем, может, есть у вас ещё варианты? Позабористей, повкуснее?

— Нормальный вариант есть? — словно сдерживая крик, глухо произносит седой. — Нам через две недели запускаться. А у вас конь не валялся!

— Да, сроки сжаты до предела, — поддакивает начальник, сверля Андрея взглядом. — Я Вас об этом предупреждал. Вы уверили, что справитесь, взяли на себя ответственность, миссию. Я не дёргал, дал, так сказать, свободу творчества. А результат, получается, нулевой?

Все взгляды направлены на Андрея. Сознание вдруг со всей ясностью говорит ему: лаврового венка здесь не будет. А будет нечто непостижимое. Как в абсурдном, мутном сне. Пытка и позор. В повисшей паузе слышно лишь, как тяжело сопит седой клиент. Андрей, кажется, не дышит вовсе.

— Я переделаю, — выдавливает он из себя, хоть хочет сказать нечто совсем иное. Его переполняет желание защитить свою работу: блестящую, утончённую, но отданную на поругание, растоптанную. В душе у него смятение и хаос. Аргументы тысячами лезут друг на друга, не позволяя мысли сосредоточиться на чём-то одном, главном, убийственном. «Вы слепые? — кричит он внутри себя. — Вы ничего, ничего ни в чём не понимаете!» Но из его уст выходит лишь тупое: «Извините».

— Когда переделаешь? — рычит седой.

— К пятнице, мы всё устроим к пятнице, — мурлычет начальник, стремясь улыбкой и уверенным, доброжелательным тоном сгладить общий накал. Именно он изначально общался с клиентами, он обещал выделить им лучшего специалиста, и он же теперь должен краснеть и принимать удар. Но кто захочет быть крайним? Виноваты всегда «мы».

— В пятницу приходите снова, будем рады вас видеть, — убаюкивает он гнев седого клиента. — К этому времени мы проведём работу над ошибками и выдадим вам варианты для согласования. Несколько ярких продающих вариантов. Да, Андрей?

— Да.

— Или мы выставим вам претензии, — предупреждает молодой клиент. — У нас договор, вы помните, довольно жёсткий. Имейте в виду. На кону большие деньги.

Начальник рассыпается в заверениях и извинениях. Это недопонимание, недоработка, но дело движется, программа уже написана, черновик, но всё же… К пятнице, всё к пятнице.

К счастью для Андрея, клиенты куда-то торопятся и не видят смысла в продолжении экзекуции. Они всё сказали. Недовольно ворча о зря потраченном времени, они покидают кабинет. Начальник почтительно закрывает за ними дверь и, оставшись с подчинённым наедине, назидательным тоном произносит:

— Андрей… Владимирович, Вы у нас как давно работаете? Два года? Показали себя как хороший командный игрок, заслужили так много хвалебных отзывов, и вот впервые получили шанс выделиться из общей массы, подняться выше на несколько карьерных ступеней сразу. Сами же меня об этом просили, обещали справиться. Помните? Или не просили… или это за Вас кто-то просил? Руководитель группы просил? Не помню, не суть…

Не суть, что Андрей не Владимирович, а Викторович, не суть, что работает в фирме не два года, а три. Да и командный игрок он, как уже известно, не лучший. Ничто «не суть». Андрей всё равно не слушает. В его ушах гул — это кровь давит адреналином на мозг, не позволяя мыслить и воспринимать. Стучит в каждом сосуде, в каждом капилляре. Голос начальника отдаётся далеко и глухо, словно звук телевизора у соседей за стеной. «Бу-бу-бу, Андрей Владимирович, бу-бу-бу».

Собрание было быстрым, как ледяная волна, как пуля в сердце. Как предательство. Но кто кого предал? Жизнь?

— Это идеальный код, — произносит Андрей, глядя в пустоту.

— Да кому он нужен, идеальный? — назидательно произносит начальник. — Мы же не на конкурсе программеров! Нам нужно продать продукт клиенту, чтобы он смог продать свой продукт своему клиенту! Проснитесь, Андрей Владимирович, это реальный мир, а не…

Он пытается подобрать слово, способное закончить начатую фразу, но Андрей опережает его:

— Улеум.

— Что? О чём Вы? Всё в порядке? — начальник с тревогой всматривается в бледное, без единой кровинки лицо Андрея. — Когда в последний раз нормально спали?

— Не помню, — честно признаётся Андрей.

В кабинете на некоторое время воцаряется тишина. Слышно, как тикают часы на стене, как на столе скрипит жёстким диском ноутбук, как о чём-то шумит за окном город. Начальник теребит пальцами бритую щёку, на минуту задумывается и наконец выдаёт:

— Значит так, вот моё распоряжение. Я вижу, что работник из Вас сейчас никакой, так что идите домой, ни о чём не думайте, не переживайте. Выспитесь как следует. На сегодня дарю отгул, а завтра подумаем вместе, что можно сделать. Штурманём эту гору. Услышали меня? Приказываю выспаться. Вам выпал уникальный шанс изменить жизнь…

Его лицо вдруг меняется. Он словно осознает что-то страшное, видит нечто надвигающееся лавиной, штормовым валом. Нечто, что он и раньше знал, но отодвигал от своего сознания, повинуясь инстинкту воина, идущего в заведомо смертельную атаку, компенсируя наличие угрозы показным, даже для самого себя, оптимизмом. Его тон резко меняется с делового на простой, человеческий:

— Не просри его, это шанс. А если подставишь меня и всю нашу фирму… знаешь, кто эти люди? — он тычет пальцем в дверь, за которой только что скрылись клиенты. — Это… это ого-го, что за люди. Монстры. Сожрут и не поперхнутся.

Словно в забытьи, Андрей выбирается из кресла, отвешивает начальнику полупоклон. Стеклянная дверь, холодная, сверкающая металлом ручка, душный коридор между пчелиными сотами. Голова кругом. Чёрные пятна в глазах. Ячейка номер сорок три. Кресло. Локти на стол, лицо в ладони. Андрей хочет рыдать. Или смеяться. Или крушить проклятый офис, наслаждаясь отчаянием и страдая от нахлынувшей неудержимой силы. Но вместо этого он просто сидит, закрыв глаза. Чёрная тоска, тупик в конце коридора, по которому он совсем недавно столь радостно бежал к свету.

— Эй, пссс, — слышит он чей-то голос.

Повернув голову и расклеив тяжелые веки, Андрей видит девчачье лицо, торчащее из-за перегородки справа. Лицо принадлежит новенькой, девушке-стажёру из ячейки номер сорок четыре. Андрей не знает, как её зовут, и вообще только сейчас наконец-то впервые видит её в глаза, а не в затылок. В большие, немного детские глаза.

— Меня подослали тебя спросить, как прошла презентация? — шепчет девушка. — Весь офис шушукается, всем интересно. Удачно?

— Удачно, — хрипло отвечает Андрей. — Настолько удачно, что клиенты теперь убьют начальника и он не успеет убить меня, что даст мне шанс сбежать в Индию и затеряться там в толпе, замаскировавшись брахманом.

— А если серьёзно? — девушка снимает наушники, чтобы избавиться от поводка проводов и вместе со стулом переезжает в ячейку Андрея. — Провал? Ну скажи! Тут люди ставки делали. Я сотку поставила, что ты справишься. Понравилось банкирам твоё «эй-пи-пи»?

Любой офис в мире — большая деревня. Или большая кровать. Секс и сплетни — такая же важная часть тимбилдинга, как тренинги и новомодные методики из умных книжек по теории управления. Люди остаются людьми, даже превратившись в винтики механизма. Человеку до всего есть дело, особенно, если дело — не его. Андрей не хочет участвовать в этом круговороте ерунды, но язык его сам собой внезапно расплетается и обрушивается обвинительной тирадой в адрес клиентов:

— Они мещане при деньгах, — со злобой хрипит он. — Ни в чём не разбираются, но тычут повсюду своим жалким мнением. Разве может им понравиться что-то стоящее? Микеланджело, Роден просто высекали скучные камни. А надо, чтоб с переливами, чтоб играло, чтоб с разноцветными кнопками. Им подавай пеструю поделку a la hohloma и сверху бантик.

Им вдруг овладевает странное, столь нелогичное сейчас чувство — облегчение. Горькое, но облегчение. Эта незнакомая девушка — просто некий ничего не значащий персонаж — даёт ему шанс выговориться без угрызений и последующего сожаления. Ему наплевать на неё и её мнение, а следовательно, в эти милые ушки можно вылить всё, что накопилось в его душе в последние двадцать минут, неделю, год, жизнь. Накопилось много. И пусть она разнесёт это «много» по всему коллективу. В конце концов, пусть офисные болтуны, для разнообразия, обсудят и перетрут в курилках нечто разумное, имеющее общечеловеческую ценность. Так даже лучше. Говоря с девушкой, Андрей словно бы вещает перед толпой, перед каждым сидящим в этом зале. Ну что же, он готов говорить.

— Павлинья привычка делать всё броским засоряет жизнь нам и всем окружающим. Приучает к дурному вкусу! — наклонившись к девушке и махая перед её лицом сложенными, словно собрался креститься, пальцами, вполголоса, но очень энергично тараторит он. — Взять этих клиентов. Понимаешь, у них финансовое приложение. Финансовое! Серьёзное! Не игра, не блог о тачках и тёлках! Люди вносят туда свою личную, конфиденциальную информацию, привязывают банковские счета, берут на себя ответственность. Такое приложение как минимум должно внушать доверие. Выглядеть солидно. Я из этого исходил. Но разве реально добиться такой цели, когда каждый профан норовит высказать своё «отрезвляющее фу»? Эти так называемые «банкиры» хотят сделать из собственного продукта балаган, обложку «жёлтого» журнала! Кто будет у таких кредитоваться?

— У них клиенты — алкаши и идиоты. Балаган для них — самое то, — парирует девушка. — Кстати, ты не поверишь, но «жёлтую» прессу тоже по-прежнему кто-то покупает. Так что в чём-то «банкиры» правы. Не находишь?

— Да нет же! — закипает Андрей. — Родители растили их в загрязнённой эстетической и моральной среде, и они теперь по инерции загрязняют среду для своих детей, чтобы те повторили тот же цикл со своими детьми. Кто, как не мы, люди тонкого вкуса, обязаны прервать этот порочный круг? Или для нас тоже главное — продать? Срубить бабла? В угоду низменному, примитивному, аляпистому? Я сделал на совесть, сделал отлично, но кому это было нужно, кроме меня? Человечество признало кич своей новой эстетикой, алчность своей религией, а успех — универсальным мерилом. Вот ответь, ты продала бы свою совесть за деньги?

Девушка смотрит на возбужденного оратора с сочувствием и, проигнорировав заданный вопрос, произносит:

— Да Вы, сударь, идеалист, к тому же склонны искать причину своих собственноручно вылепленных неудач в несовершенстве объективного мира, да ещё и видеть в борьбе с этим несовершенством некую священную миссию. Но всё, что тут говорилось — клише, уже сто раз сказанное и пересказанное. Скучно тут, поехала-ка я работать. Плакала моя сотка.

Она отталкивается от стола Андрея и грациозно, словно репетировала этот трюк сотню раз, укатывается назад за перегородку.

«И она ничего не понимает, — думает Андрей. — Мир полон посредственности и безвкусицы. Как здесь можно созидать Великое?» Он отворачивается от пустого места, где только что находилась его собеседница и, сложив руки на груди, пустым взглядом принимается следить за плавающей по экрану заставкой. Разметав весь бисер, он чувствует себя опустошенным.

— Кстати, меня Лера зовут, — снова сунув нос в его ячейку, сообщает девушка.

— Поздравляю, — ворчливо бросает в ответ Андрей и вспоминает, что его отпустили домой спать. Хоть одна хорошая новость в день сокрушительных неудач. Если бы сегодня Андрею пришлось ещё и в офисе торчать, он непременно взорвался бы от малейшего замечания в свой адрес, схватил бы с пожарного щитка топор и…

Конечно же нет. Андрей лишь в мыслях своих способен к таким выплескам скопленной в душе энергии. В реальности же топоры и дробовики его фантазий превращаются в то жалкое «извините», которым он булькнул в кабинете начальника, будучи по уши втоптанным в грязь.

Так непривычно спускаться вниз в пустом лифте. Ехать домой на велосипеде по пустому городу, а не по пробкам и толчее. Это вам не час пик. От свежего воздуха и яркого, высокого ещё солнца на душе становится светлее. Андрей сворачивает с привычного маршрута и катит куда глаза глядят, наслаждаясь вакуумом в голове и странной музыкой гудящего вокруг Мироздания. Вот где-то завелась машина, вот прогремел трамвай, вот с криком пролетела птица. Шумят кронами деревья, шуршат об асфальт шины, капает с карнизов вода. Прекрасная симфония, неповторимая и не перекладываемая на нотный стан. Всё дальше и дальше, через сонные окраины, через пустые колхозные поля, леса, моря, куда бы не закинула судьба, мелодия, постоянно развиваясь и трансформируясь, следует за тобой, подобно странствующему музыканту, личному менестрелю. Только прислушайся.

Андрей едет мимо пахнущих чем-то серым офисных зданий, мимо броских вывесок магазинов, мимо бетонных заборов, оберегающих от случайных взоров неведомые, пропитанные мазутом и копотью Вселенные, мимо тысяч и тысяч копошащихся во всем этом людей — безликих, сведенных до уровня функций и компетенций, по вращающемуся механизму единственный среди всех — живой.

Как же мелки и ничтожны его проблемы. Они существуют лишь в прошлом и будущем, а следовательно, не существуют вовсе. Здесь и сейчас есть лишь солнце, влажный, пахнущий недавним дождем ветер, ритмично напрягающиеся и расслабляющиеся мышцы ног на педалях — свобода.

Велосипед пересекает окружную дорогу, начинаются сады, разбитые обочины, дебри…

До дома Андрей добирается уже в темноте. Останься он в офисе — вернулся бы раньше и уже, наверное, спал. Ерунда — времени для отдыха ещё хоть отбавляй. Уснуть часов на двенадцать! Восстановиться, как Феникс, из того пепла, которым сейчас является его измученное тело. Андрей готов к отдыху. Никогда не любил он терапевтическое безделье, считал сон пустой тратой драгоценного времени, но теперь — он готов! Ради важного дела можно и вздремнуть. Зарядить батареи.

Главное, чтобы соседи не шумели. Сегодня вторник, а значит, повода для вечеринки у них быть не должно. Прекрасно! В старой, пропахшей куревом и сыростью общей квартире ночные тусовки — дело житейское. В соседней комнате за тонкой стенкой живут восемнадцатилетние юнцы — вчерашние школьники, рано, как сейчас модно, съехавшие от родителей, страстные любители застолий и громкой музыки, устраивающие регулярные домашние дискотеки по выходным, а иногда и посреди недели. Но вторник… никто не тусит по вторникам. Это моветон даже для таких постпанков, как они. Однако Андрей решает на всякий случай подстраховаться и провести с ними разъяснительную работу, предупредить о значимости такой, казалось бы, мелочи, как ночная тишина. Подъезжая к дому, он начинает репетировать речь:

«Уважаемые соседи, домочадцы. Завтра мне предстоит выполнить невыполнимое: провести свой корабль между Сциллой безвкусицы и Харибдой бестолковости, переписать миллиард страниц кода — и всё для того, чтобы создать нечто, что мне не по душе, для людей, которых я презираю, на работе, которая меня медленно пожирает. В случае маловероятного успеха меня ждёт светлый кабинет, хорошая зарплата и, самое главное, я смогу наконец от вас съехать. В случае провала я останусь здесь — опозоренный и оплёванный, продолжу слушать через стену то дерьмо, что льётся из вашей колонки (которую я давно мечтаю разбить), и ночные вопли ваших имбецильных друзей, коих я с удовольствием отправил бы на эшафот».

Будь проклят тот день, когда он согласился заселиться в эту поганую дыру. Погнался за дешевизной. Ладно, возможно, скоро всё закончится. Главное выспаться. Освежить мутный, вымотанный до предела мозг.

Андрей находит соседей на кухне: пара, как он их называет, «малолеток», Максим и Лена, уже вернулись: она с работы, он с училища. Сидят, ужинают.

— Привет, ребята, — обращается он к ним, стараясь говорить одновременно приветливо и твёрдо. — Можно попросить вас об одной услуге? Не шумите сегодня вечером, у меня завтра очень трудный, ответственный день, я должен отдохнуть. Это вопрос жизни и смерти.

Максим смотрит на Андрея, затем на Лену, затем снова на Андрея и без особой уверенности в голосе произносит:

— Слушай, братан, к нам сегодня кореш из Питера приезжает. Впишется у нас на пару дней. Мы с ним посидим немного, чая попьем. Не допоздна, он сам будет с дороги уставший, так что…

— Не допоздна, — резко прерывает Андрей и, тут же испугавшись возможной плохой реакции на столь негативный посыл, смягчает: — Мне реально нужно хорошо поспать. На кону моя карьера и большие деньги для фирмы. Войдите в положение.

— Не вопрос, — успокаивает его Максим. — Будем сидеть как мышки. Я же говорю: он с дороги. Без патихарда. Правда, ещё пара друзей зайдёт, они с ним давно не виделись, соскучились… и подруга. Но мы тихо… без музыки…

— И не допоздна, — настаивает Андрей. — Давайте точно договоримся, во сколько вы разойдётесь?

— Да во сколько захотим, во столько разойдёмся, — вступает Лена. — Чё за гестапо? Мы платим за комнату так же как и ты, имеем право посидеть с друзьями.

— До полуночи сто процентов закончим, — прерывает её Максим. — Не слушай её, она сучка.

Лена замахивается на него ложкой, а он со смехом закрывается от нее руками.

— Я же говорю, сучка — смотри, убивает.

— До полуночи, — подытоживает Андрей. — Очень вас прошу отнестись ответственно. Это, возможно, самая важная ночь в моей жизни.

Он разворачивается и удаляется в свою комнату, а ребята начинают выяснение вопроса, кто из них сучка. Максим сдавленно смеётся и предлагает Лене отстать, а та что-то шипит и тычет его ложкой, словно кинжалом, в бок.

Андрей закрывает дверь в свою комнату, не включая свет раздевается и ложится в кровать. Спать. Завтра нужно всё переделать. Поверх прекрасной утончённой фрески нарисовать примитивный рекламный плакат… Предварительно замазав всё дешёвой штукатуркой. «Микролайф». Микромозг. Как эти люди вообще разбогатели? С таким-то подходом. Их удел — подметать улицы… хотя нет, не стоит обижать дворников. Цой работал дворником. А этим людям место в пещере.

Мысли, мысли. Злость и тревога. Нужен план действий на завтра. Тогда мозг успокоится и уснёт. Но какой тут может быть план? Невозможно до пятницы переписать всё с нуля. Да ещё и несколько вариантов. Так не делается. У них было ТЗ. Он его выполнил. Если они недовольны, следовательно, ТЗ было составлено неверно. Это их вина. Но разве кому-то сейчас это интересно? Шишки посыплются на него. Что же делать?

Завтрашний день станет ключевым. Либо отдохнувший за ночь разум найдёт элегантное и невидимое сейчас решение, либо… нет! Никаких альтернативных «либо»! Спать! Утро вечера мудренее.

Андрей ворочается в кровати и мысли в его голове, как в полусне, снова и снова заходят на одни и те же круги по одним и тем же траекториям. Клиенты не правы. Он прав. Задача нерешаема. Объем невыполним. Спать. Но как же не правы клиенты…

Дрему нарушает дверной звонок. Пришли друзья Максима и Лены. Шумят, идут со смешками на кухню, Максим им шипит. Раздаётся звон доставаемых бутылок.

Так уж устроена жизнь: чем серьезнее планы, тем громче они идут по швам. Ваша шина находит гвоздь на абсолютно пустой дороге, когда вы опаздываете в аэропорт, компьютер вылетает за секунду до того, как вы нажали «ctrl+s» ради сохранения проекта, над которым трудились несколько часов, вас окатывает грязью из лужи, когда вы во всем новом и дорогом направляетесь на свадьбу лучшего друга. Предсказать такое, конечно, можно, но невозможно предсказать всё. А в жизни «всё» присутствует в изобилии.

Андрей устало созерцает цифры на экране телефона. Три часа ночи. За стеной долбит басами колонка. Её пытаются перекричать молодые пьяные голоса. Сколько их там — одному Богу известно. На кухне идёт искусствоведческий спор о творчестве какого-то местного диджея. Внезапно в дверь Андрея со всей силы кто-то бьётся. «Ай», — раздаётся девичий голос. Голос Максима кричит: «Не греми, там сосед спит. Туалет направо». «Я башкой долбанулась, — жалуется девичий голос, — чё так темно?»

Андрей вскакивает, двумя решительными шагами пересекает комнату, имея в своей груди несколько ёмких, жёстких слов, готовых вырваться наружу в адрес всего этого шалмана. Но у самой двери порыв этот, внезапно, тухнет. Руганью тут дела не исправить. Он лишь в очередной раз выставит себя на посмешище как зануда и скандалист. Лучше не покидать комнату — и тогда, скорее всего, тусовка погаснет сама собой от естественных причин и не позднее, чем через час, половина гостей разойдётся по своим домам, а половина уснёт, разбросанная по квартире в самых неожиданных местах и неестественно причудливых позах. Андрей садится в кресло и готовится стоически переносить все тяготы ожидания под тлеющей лучиной надежды.

Или, может быть, провести время с пользой? Прочекать Улеум? Нет, это ещё сильнее утомит мозг. В Улеум стоит заходить на свежую голову, «с бодрыми нейронами», как это называет Андрей. Но какое же дерьмо они там слушают. И насколько тупы их, к сожалению, отчётливо слышимые разговоры.

Рука Андрея сама ложится на прохладную бугристую поверхность Галлеи Один. Шлем, словно чувствуя страдания хозяина, урчит как кот, индикатор в его лобной части загорается, озаряя комнату тусклым зеленым светом.

— Соскучился по мне? — спрашивает Андрей. — Я по тебе тоже соскучился. Ладно, зайду, не урчи.

На табло появляются непрочитанные сообщения от Гейммастера. Тысячи сообщений, выраженные одним, сухим как сама статистика, числом.

Андрей надевает шлем на голову, откидывается в кресле, глубоко вдыхает и нажимает кнопку.