Упавшие облака

Михаил Каппи

Смерть – чудовищна и прекрасна! Полна трагизма и дающая возможность на новую жизнь.Нименд Клаус, ведущий специалист Европейской организации по ядерным исследованиям, кинул вызов этому, казалось бы, обычному необратимому физиологическому процессу, который навис над всем человечеством, в результате фатальной ошибки. Кто виновен в этой трагедии? Какую роль сыграл во всей этой истории его странный сын Матиас, и стоит ли пытаться что-либо изменить, или смириться и оставить все как есть…

Глава I

То, что мы есть сегодня, это следствие наших

вчерашних мыслей, а сегодняшние мысли

создают завтрашнюю жизнь.

Жизнь — это порождение нашего разума.

Будда

— Филипп, как ты думаешь, в чем заключается наша работа? — спросил высокий худощавый человек в белом халате.

Он посмотрел на собеседника уставшими грустными глазами, скрестил руки на груди и оперся на массивный стол, почти усевшись на него. Глубокий, немного хитроватый взгляд сверлил молодого ученого, нетерпеливо ожидавшего ответа.

— Мистер Нименд, я понимаю, что ваш вопрос с подтекстом? Попытаюсь ответить. Основная задача — произвести на свет открытие, столкнув элементарные частицы в Большом адронном коллайдере, — начал Филипп стандартной фразой, которую повторял множество раз на всевозможных научных конференциях.

— Главное, чтобы не в Последнем адронном коллайдере, как некоторые изволят шутить, — серьезно, но с ноткой иронии, перебил его Клаус.

— Это будет нечто невообразимое! Триумф науки! Мы сможем заглянуть в самое сокровенное. Представьте себе…

Клаус на полуслове прервал молодого коллегу. Странный, но хорошо воспитанный Нименд в последнее время все больше не походил на себя.

— Ну, это как раз всем понятно. На самом деле мы пытаемся обмануть природу, сунув свой нос, куда не следует. Стремимся увидеть то, что не под силу разглядеть. Отчаянно и бесцеремонно стараемся постичь то, что не может быть осознано нашими безгранично ограниченными органами чувств, — скептически подытожил профессор.

Клаус Нименд был волевым и решительным человеком, но несколько последних месяцев его что-то угнетало. Его лицо казалось теряло четкость линий, твердость и ясность, становясь размытыми. И дело было не только в потускневших карих глазах. При взгляде на профессора создавалось впечатление, что кто-то нарочно приглушил в нем свет. Что в действительности происходило внутри этого замкнутого человека, знал только он сам. Даже Творцу было не под силу разглядеть все, что скрывалось за потухшим взглядом.

Его давний и преданный помощник и коллега Филипп Бьянчи приписывал это хронической усталости, но может ли усталость стереть мужественность и наложить маску недовольства или неуверенности? В коротких густых, некогда черных волосах Клауса уже изрядно пробивалась седина. Причем появилась она как-то внезапно. Филипп терялся в догадках, о причинах изменений внешности коллеги.

Чем ближе был день этого поистине грандиозного научного события, тем нервознее и раздражительнее становился Клаус.

— Понимаешь, Филипп, все как-то слишком гладко у нас получается, все расчеты идеальны, и это меня очень настораживает.

— Мистер Клаус, вы для меня всегда были и остаетесь авторитетом. Я уверен, что все пройдет так, как мы планировали.

— В последнее время все сложнее переубедить себя, что мы вправе обмануть природу… Мы замахнулись на самое святое — на таинство рождения Вселенной. Каково быть свидетелями того, что произошло почти тринадцать миллиардов лет назад? — Клаус попытался снять напряжение.

Что-то тревожное было в голосе и глазах профессора. И снова Филиппу захотелось списать это на отсутствие полноценного сна в течение трех месяцев. Конечно, можно сослаться и на перевозбуждение нервной системы, ведь они стояли на пороге величайшего открытия, благодаря которому, вероятно, изменится не только фундаментальная физика, но и весь мир. Но главной для Клауса была цель, к которой он уверенно шел все эти годы, надеясь, что она будет достигнута.

Молодой человек пристально и преданно смотрел на собеседника. Детские глаза за очками казались еще больше. Филипп старался походить на Нименда. Складывалось впечатление, что он изучает своего наставника, не упускал ни одной детали в его поведении, манерах и одежде.

— Сейчас уже поздно, предлагаю отправиться по домам, — произнес Клаус, посмотрев на ассистента покрасневшими, воспаленными глазами.

Филипп поспешно снял белый халат, и на ходу, надевая пальто, направился к двери, возле которой его ждал Клаус.

— Сегодня выдалась замечательная тихая ночь. Предлагаю пройтись пешком. Я вряд ли смогу уснуть, — в словах профессора звучали нотки разочарования.

— Что ж, в любом случае прогулка пойдет нам на пользу, мы так редко бываем на свежем воздухе…

Покидая здание, в котором находилась лаборатория физики высоких энергий, Клаус подумал, что попытки оставить мысли о работе — сплошная утопия, словно они предательски просачивались сквозь массивные стены и закрытые двери. Формулы, уравнения, расчеты кружилось в голове, словно множество дервишей в пестрых одеяниях, сменяющих друг друга в монотонном танце. Сегодня, как и раньше, от этих мыслей его пытался отвлечь энергичный и позитивный Филипп.

— Мистер Клаус, как вы относитесь к религии и вере в Бога?

— Да как тебе сказать… — Профессор выдержал паузу. — Исходя из жизненного опыта и личных предубеждений, могу приписать себя к группе из самых рьяных атеистов. В детстве было просто во что-то поверить, и от этого становилось легко. С годами все события, происходящие со мной в прошлом и настоящем, пытаются доказать мне отсутствие Бога. А почему ты спрашиваешь?

— Сегодняшняя ночь располагает к разговорам на подобные темы, — с улыбкой ответил молодой ученый.

— Да, ты прав, нас окружает потрясающая ночь. Столько звезд. Невольно задумываешься, кто же это все сотворил, — согласился Клаус. — Можно задать неоднозначный вопрос?

— Очень интересно, — оживился Филипп, знавший, что по части неоднозначных вопросов Нименд Клаус был профессионалом.

— Раз мы затронули такие темы и тебе не хватает мистических загадок, которые преподносит наша работа, ответь, как ты относишься к утверждению, что существует огромная разница между тем, как мы воспринимаем реальность, и тем, какова она на самом деле.

— Вы в своем репертуаре, — Филиппа явно заинтересовал этот глубокий и философский вопрос. Человек, задавший его, был непрост. Невероятно глубокий, мыслящий, созерцательный.

— Думаю, мы все так или иначе ищем Бога. Каждый по-своему. Астрономы в бесконечном пространстве Вселенной, а мы в бесконечно малых частицах, из которых она состоит.

— Любопытное наблюдение, — поддержал собеседника Нименд.

Филиппу была приятна поддержка друга, с которым он всегда старался быть на одной волне, хоть это и было непросто.

— Совсем недавно на книжном рынке мне попалась книга о Будде, — продолжил Клаус. — Начав ее читать, я не смог остановиться. Меня это поразило. Но я по-прежнему убежден, что религиозный опиум отличается лишь подачей материала. После этой книги я поменял свое мнение о восточной философии. Теперь, если бы пришлось выбирать религию, я бы предпочел буддизм, хотя это решение меня самого удивило.

Медленно шагая по улицам Женевы, Филипп и Клаус наблюдали за звездным небом, и, словно мальчишки, мысленно улетали в безграничный, полный тайн космос.

— Пустотность, — как бы невзначай сорвалось с губ Клауса.

— Что-что? — переспросил Филипп.

— Пустотность, — повторил профессор, — одно из определений в буддизме, которое они открыли несколько тысячелетий назад. Сложная тема для непосвященного человека. Ты знаешь, Филипп, в последнее время мне почему-то не дает покоя именно пустотность. Чем ближе мы к мировому открытию, тем навязчивее и беспокойнее становятся мои мысли. Будто бы пустотность каким-то образом связана с нашим исследованием. Невзирая на точность расчетов, меня охватывает беспокойство, напрямую связанное с этим буддийским понятием.

— Мне бы хотелось больше узнать об этом термине, — заинтересовался Филипп. — Тем более, что мы с вами занимаемся разделом физики, с помощью которого можем увидеть, как все устроено, и что это ВСЕ состоит из ничего.

— Да, да, — подхватил Клаус, — если чисто математически, то на 99,9¹² процента атом состоит ровным счетом из ничего. Большинство физиков это называют абсолютной пустотой или неким квантовым полем. Хотя, дорогой Филипп, атом неспроста назвали атомом, ведь это слово означает «неделимый». Математике вообще все равно, что и как обсчитывать, были бы данные и алгоритмы решения. Еще невообразимая скорость вращения электрона вокруг ядра настолько велика, что создается впечатление, будто электроны находятся на орбиталях одновременно в каждой точке своего вероятного появления. И снова все упирается в самое загадочное и неизученное измерение — время. И математика в данном случае, как точная наука, периодически опускает руки. Все слишком противоречиво и двояко.

Когда дело касалось теоретической стороны квантовой физики, Клаусу Нименду не было равных. Доводы, которые он частенько излагал в кругу именитых ученых, всегда воспринимались восторженно, но порой возникало огромное количество споров и дискуссий.

— Филипп, ты когда-нибудь задумывался над этим? Уму непостижимо — мы живем в привычном материальном мире, где нас окружают твердые вещества, состоящие на самом деле из ничего. Все, что нас окружает, состоит из пустоты. Как может то, что кажется твердым, одновременно не быть таковым? Даже мы, люди, теоретически состоим из ничего.

Профессор начинал постигать то, что, к сожалению, не мог осознать ни один самый умный физик на планете. К сожалению, наш мозг, органы чувств и все биохимические процессы, происходящие в организме, ограничены для восприятия многих вещей. Природа всегда оставляет за собой право скрывать то, что человечеству знать не положено. Для живых организмов необходимо лишь несколько примитивных условий — среда обитания, пища и размножение. Ничего больше природе не требуется. Она всегда проста. А человеку нужно быть счастливым и избегать страданий, но благодаря некоему сбою или ошибке, а возможно, и запланированному заранее эксперименту, человечество наделено разумом, часто играющим с ним злую шутку.

Клаусу иногда казалось, что все эти научные дебри — очередная западня и люди попадают в нее, как обычные мухи в искусно сотканную паутину, расставленную хитрым пауком — человеческим разумом.

Филипп соглашался с Нимендом, но его склад ума отличался от профессорского. Он относился ко всему проще и не заморачивался над проблемами, неспособными самостоятельно выбраться из лабиринта.

— Мистер Нименд, мы с вами прекрасно понимаем, что работаем в науке, где чудеса со временем становятся обычными явлениями.

— Согласен. Впрочем, если тебе интересно, я сейчас с удовольствием, вкратце, объясню основные понятия буддизма. Без помощи точных наук, таких как математика, древние буддийские монахи смогли осознать то, над чем мы бьемся до сих пор. Конечно, тебе не следует принимать все, что я говорю, за истину. Не забывай, что моя трактовка, отличается от многих постулатов буддизма. Я делюсь с тобой своими мыслями, которые пришли в мою голову, после знакомства с этой замечательной книгой. Но пока я не уверен, что все, прочитанное мной, правильно истолковано. В сущности, основа учения буддизма заключается в медитации, ибо медитация в буддизме — все! Она и есть путь к Богу. Конечная цель — полное осознание истины. Соответственно, приблизиться к Богу и увидеть его можно только посредством медитации. Кстати, как и познать все то, что тебе необходимо, даже квантовую механику. Мы знаем, что классическая физика не работает в этом полном тайн, потустороннем разделе науки. На мой взгляд, мы, физики, постоянно пытаемся прибегнуть к помощи математики для объяснения тех или иных процессов, происходящих среди элементарных частиц. С каким количеством ошибок мы должны еще столкнуться, чтобы понять, что беря с собой на вооружение лишь математику, мы не добьемся ровным счетом ничего. Так как знания, приобретенные человечеством ранее, не работают в этой системе. Настало время для изобретения фундаментально новой науки, которая шаг за шагом начнет описывать все, с чем мы столкнулись в квантовой физике, но не можем найти этому объяснение. Хотя иногда я задаюсь вопросом, а нужно ли нам это? Неужели когда-нибудь ученые провозгласят, что все, над чем они бились — открыто и объяснено и изучать больше нечего?

— Вот тогда-то мы все останемся без работы, — шутливо добавил Филипп.

— Совершенно верно, — улыбнулся Клаус. — Я, кстати, уже пытаюсь практиковать медитацию, но о моих достижениях расскажу тебе позже. Самое невероятное, что я для себя открыл, — все, чем мы занимаемся сегодня, было известно буддийским монахам две с половиной тысячи лет назад. Вспомни, что современная математика берет свое начало с девятнадцатого века. Монахи дошли до ее сути при помощи медитации. Нам, физикам, изучающим материю и вещество, известно, из чего состоит окружающий мир: из атомов, электронов и протонов. Мы научились измерять их массу и заряд, но осталось немало вопросов, на которые мы пока не можем ответить. Наш ускоритель приоткрывает занавес над тем, что мы не в силах объяснить. С помощью нашего коллайдера мы открыли большое количество элементарных частиц. Прости, что я опять углубился в размышления, связанные с работой, — нахмурив брови, произнес Клаус. — Возвращаясь к буддизму, хочу отметить, что буддийские монахи издревле поняли то, до чего современная наука не может дойти по сей день. Например, нам известно, что вещество определенной формы, с определенными физическими свойствами может занимать свое место во времени и пространстве. Если все вокруг состоит из пустого пространства, то почему предметы выглядят твердыми. Допустим, эта ручка, — Клаус ловко вытащил ее из внутреннего кармана пальто. — Мы можем этот предмет видеть и осязать, но он пустотен. Да-да, пустотен, а не пуст. В буддизме пустотно все, что окружает человека, да и сам человек одновременно существует и состоит из ничего.

Бьянчи пытался понять, о чем говорил коллега. Осмыслить то чего нет, но в то же время есть. Человек, объясняющий ему это, недаром считался гением.

— Думаю, вам следует отдохнуть, хотя начав рассказ о буддизме, вы разбудили мое любопытство, — признался Филипп.

— Все хорошо, — улыбнулся Клаус, увидевший в стеклах очков Филиппа свое отражение. Линзы исказили лицо и это его немного развеселило.

— Желаю нам завтра сделать научное открытие, — сказал на прощание Бьянчи.

— Спасибо за компанию. Я надеюсь, что наши усилия не пропадут даром.

Нименд пожал руку Филиппа и сказал: «Запомни, мой юный друг, последствия будут колоссальными. Они полностью в наших руках, ведь все перемены начинаются с нас. Во имя тех, кто был до нас, и тех, кто придет после».