Эколог в СССР. Книга 1. Весна 1975

Михаил Востриков, 2023

Главный герой – ЭКОЛОГ – живет и работает в настоящем времени. Однако, в СССР 1975-76 годов, он тоже бывает частенько. В осознанных сновидениях, но несколько необычных. Он СПАСАЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ОТ ОТХОДОВ, точно зная, что это нужно было делать именно тогда, в СССР 1975-76 гг, а не сейчас, когда свалки уже лезут в окна. Вперед, к увлекательным приключениям Эколога в СССР 1975-76 года!

Глава 6. Как я стал Экологом

В своём времени, до сорока лет, ни о какой Экологии я и слыхом не слыхивал, а уж чтобы самому стать Экологом и не мечтал…

В старших классах, кроме девушек, о которых мечтали все наши пацаны, я мечтал только об одном — лабать на своей басухе и свалить куда подальше, в т.ч. и от родительского контроля. Собственно, и лабал и, в итоге, свалил. И когда мои однокласники ещё догуливали выпускной, я уже сидел в самолете. Родителям наплел, что хочу поступать на истфак в Университет, а там экзамены рано, в июле. И рванул на самый край Страны к троюродной тетке Раисе.

По прошествии лет я задаю себе вопрос, а почему я тогда так резко рванул? И ведь правильно рванул, как показало время! Точно не помню, но скорее всего я подсознательно понимал, что из родной Ямы надо делать ноги, пока совсем не затянула.

***

Яма наша, как в просторечье называют Жилмассив, до сих пор весьма неблагополучный мир. Во всех смыслах. В пару десятков хрущевок, построенных в широкой низине с крутыми склонами, в середине 60-х переселили самые грязные и опасные городские кварталы, шедшие под снос — Перевалку, Затон, «Рыжий» квартал и часть Нахаловки. Я был маленький, но помню, как новоселов привозили открытыми гусеничными амфибиями, забитыми шкафами, тряпками и орущими людьми. Вместе с людьми приехали клопы и тараканы. Амфибии спускались к пятиэтажкам прямо по крутым склонам, дороги им были не нужны. А дорог тогда и не было, кроме двух разбитых, одна — в Зону №5, и ещё одна — на Завод. Вот на том Заводе батя и получил двухкомнатную хрущёвскую квартиру-распашонку в заводском доме, одном из двух, а в довесок онкологию почки.

Яма изувечила не одну пацанскую судьбу. Я ещё помню как старшие ходили драться на Кирзавод. Лето, а под сотню парней и взрослых мужиков, с арматурой, в фуфайках и зимних шапках. И перевёрнутый милицейский «луноход».

Пока Яму застраивали, экскаватор раскопал старое неучтённое кладбище и из стены котлована посыпались гробы. Думаете стройку остановили? Да ни фига, и пацаны долго еще гоняли на мопедах с палками в виде мачт, на которые были надеты… человеческие черепа. Сейчас на этом месте жилой дом, в котором живут мои друзья братья Бахманы, а внизу, мебельный магазин. Дворничиху увезли в больницу с инфарктом, потому что какой-то малолетний придурок надел человеческий череп на выключатель в подвале. Женщина хотела включить свет, что-то ей мешало, сняла, включила свет… Хорошо её сразу нашли и вызвали «Скорую».

Помню жигана в наколках, который в том подвале втирал нам, сопливым детям, за понятия воровского хода. Сидели, слушали…, он же с зоны откинулся. А потом встали и поехали на электричке в соседний научный городок тырить велики. Они там у учёных были основным видом транспорта. Младшие тырили, а старшаки разбирали на запчасти и продавали. На третий раз всех нас приняли в электричке вместе с тремя крадеными велосипедами. Меня, как самого младшего, в ментовке просто отпинали и отдали насмерть перепуганным родителям. А кто был постарше, заехали на малолетку. Потом они оттуда откинулись, уже наблатыканные, и мы все стали ходить на «пушнину». Вечером, в день получки, потрошили пьяных работяг, забирая у них кошельки и хорошие шапки. И попробуй не пойди…, вмиг прослывешь «подментованным» со всеми вытекающими последствиями.

Не сказать что все наши пацаны в Яме стали записными ворами и бандитами, есть и приличные люди. Но вероятности были очень высокими! И судьбы какие-то одинаково тусклые, тот умер, тот спился, того зарезали. А Юрку Фрола уже в наше время просто отпустили с зоны домой — умирать, сактировали по здоровью. Вон он, в мастерской «Чиним всё!» трудится, замки без ключа открывает, худой как спичка. А брату моему младшему «разбойнику» Жене повезло, он просто пьёт. Я потом анализировал, поднялись только те, кто вовремя из Ямы свалил.

***

Во время срочной службы на флоте мои мечты несколько видоизменились. Я стал мечтать поступить в институт, причем, обязательно на дневное отделение. И совсем не потому что у студентов-дневников была отсрочка от службы, меня-то уже призвали. А потому, что сидючи на баночке (табуретка), на центральном проходе Второй учебной роты среди таких же лысых парней в матросской робе и вонючих гадах, я ежевечерне просматривал Информационную программу «Время». Таков был распорядок. Каждый день, в любую погоду, в 21-00, весь Военно-Морской Флот СССР просматривал программу «Время».

А во «Времени», кроме всего прочего, иногда показывали рубрику «Студенческое лето». Корреспондентка ездила по различным сельхоз — и стройотрядам и освещала студенческую жизнь. Днем, вялые и сонные студенты, типа, работали, а вот вечерами… Волшебными летними вечерами студенты сидели вокруг костров в порядке «девочка-мальчик-девочка-мальчик»… Мальчики играли на гитарах, пели писклявыми голосами про любовь и слегка о-б-ни-ма-ли красавиц-девочек за плечи! Но я-то хорошо видел через экран телевизора, что эти маменькины сынки приличных родителей из благополучных районов, будучи изрядно поддатыми, тех красавиц-девочек, тоже, кстати, слегка поддатых, возмутительно нагло и откровенно лапали, а потом волокли по палаткам… И так каждую ночь! Ах, как бы я спел у того костра! А вон ту, с длинными светлыми волосами в стройотрядовской куртке… Ах, как бы я её отволок в ту палатку…! И вечером, и в обед, и даже на завтрак.

Это было просто сумасшествие какое-то, как я хотел поступить в институт. Часть стояла в городе, поэтому к нам в матросский Клуб, в котором я, естественно, лабал на басухе в музыкальной группе, на танцы, устраиваемые политотделом по выходным и по праздникам, приходило много девушек. И местных, и из ближайших общаг. Милых, румяных работниц с Хлебзовода, с Рыбзавода, с Пивзавода. Они по-тихому приносили матросам покушать и выпить, а потом отплясывали так, что, как говорится, морским чертям было тошно. Хорошие были девчонки, ласковые, отзывчивые на матросские страдания, но не трогали они мое сердце. А студентки к нам на танцы не ходили! Зачем им матросня? У них были другие приоритеты — курсанты!

Как ни странно, мой командир роты — незабвенный майор Владимир Сергеевич Бульба, эту мою блажь с институтом поддержал. Не из-за студенток конечно. И к концу службы, кроме старшинских погон, у меня уже была очень приличная характеристика и ходатайство командования части о моём поступлении на любой т.н. «Рабфак», «нулевой» курс, тогда во множестве существовавших при вузах для рабочей молодежи и таких как я — дембелей. Через год сдал экзамены, и ты на первом курсе. А не сдал…, все равно помогали поступить. А там уже сам, на общих основаниях.

Но я не искал лёгких путей и ранней осенью, перед дембелем, перемахнул забор части со стороны кладбища и, бочком-бочком, по дальним тропиночкам, минуя известные маршруты патрулей, пришел на сопочку, где я знал, находится какой-то «Институт». Какой, мне было всё равно.

«Институтом» оказался новый корпус электротехнического факультета местного Политеха. Лето, корпус пустой, и только в Деканате обнаружилась пожилая женщина в очень сильных очках, которая поливала цветы в плохоньких горшках. Как потом выяснилось, это была великая и могущественная Татьяна Павловна, которая на факультете была всегда. Она и была факультетом, хотя и числилась простой секретаршей, но по своему могуществу где-то даже затмевала и ректора, не говоря о деканах и прочем начальстве. Её знали все и она знала всех! И она могла всё! Ну…, почти всё! А цветы были её слабостью и в деканате они были везде, включая ближайшие подступы в коридоре.

Отсмеявшись, Татьяна Павловна молвила: — В этом году уже никак, поздно, приходи в следующем, но пораньше, в Июле, парень ты, вижу хороший, помогу.

Но я пришел к ней раньше, через неделю и с собою притащил два роскошных резных кашпо, имея ввиду, что бы через год она меня не забыла. Кашпо, настоящие произведения столярного искусства, мне вырезали из липовых чурбачков двое умельцев, родных братьев из семьи потомственных народных художников Карелии, а ныне, матросы Второй учебной роты, где я тогда и обретался старшиной.

— Ах, какие…! — только и смогла вымолвить Татьяна Павловна от восхищения и как-то странно на меня посмотрела. Потом была заливка бетоном пола её гаража, потом появился замдекана с острым носиком, которому срочно нужно было залить бетоном будущий танцпол студенческой дискотеки и… застелить линолеумом пол его трехкомнатной квартиры. И ещё кое-какие добрые и полезные дела для факультета и его начальства я совершил этим Сентябрём. Это было не трудно. Вот матросы, которые стучат копытом, лишь бы выехать в город… Вот растворный пункт сразу же за забором части и знакомые самосвальщики. А вот молодой мичман Юрка Гаджиев, на складе которого, мы с ним по-тихому отмотали немножко линолеума от большого рулона, авось, не убудет.

В общем я до сих пор не знаю, как мои работодатели-благодетели это сделали, видимо, полагая, что раз на 1-й курс уже нельзя, то на 2-й-то никто не запрещал… И к октябрю у меня на руках уже был студенческий билет и зачетная книжка студента 2-го курса дневного отделения по специальности «Электропривод и автоматизация промышленных установок», с 14 (!) академическими задолженностями за 1-й курс и моим письменным обязательством — за полгода всё погасить. Страшного в этом ничего не было. Татьяна Павловна с остроносым замдекана эти задолженности потихонечку гасили сами, «правильно» беседуя с нужными преподавателями. Кроме одного, вернее, одной…, так мне и сказали: «с Фёдоровой решай сам, она никого не слушает».

Ирина Евгеньевна Фёдорова, старший преподаватель кафедры «Прикладная математика», в те годы молодая, ослепительная красавица с умопомрачительной фигурой, спортсменка, умница и при этом… лютая губительница тех, кто не учил или плохо учил такой важный и нужный для будущих инженеров-электриков предмет, как «Высшая математика». И никто ей был не указ. Бывший муж-художник, перед тем как навсегда умотать в Москву, оказался не совсем скотиной и оставил ей красавицу-дочку, кое-какие средства на жизнь и шикарную двухкомнатную квартиру в новом доме, на самом берегу океана. Плюс, присылал алименты, иногда и весьма шедрые, видимо, после продажи своих картин. Она здорово играла в волейбол в нападении и когда приходила с работы, брала ласты-маску и шла на берег, ловить свой ужин — мидии, устрицы и, если находила, то и трепанги — морские «огурцы». Она никого не боялась. А вот её боялись все, даже Татьяна Павловна, ибо 25% отсева по неуспеваемости на младших курсах факультета, это было дело рук Фёдоровой.

И вот я, как баран на новые ворота смотрю на какие-то странные, видимо, каббалистические знаки, которые Фёдорова выписывает на доске на моей первой в жизни студенческой лекции с темой «Нелинейные уравнения и функции». Эти знаки, как потом выяснилось, называются «интегралы», но сейчас мне они неизвестны, в школе, когда их проходили, я, видимо, прогуливал.

Фёдорова выщелкала меня на первом же практическом занятии, куда я пришел ещё в военной форме и в бескозырке. Задала пару вопросов и сказала спокойно и без злобы:

— Ко мне можете больше не ходить, бесполезно! — вот так, махнула своими длинными ресницами и выключила из жизни.

Ну, думаю, всё, капец! Да и студентки что-то не спешат со мной в палатку…, смотрят как на приговорённого. Да и другая учёба как-то тяжеленько идет — химия, физика, английский… Ну какой, на фиг, английский, если я много лет только «командно-матерный» учил? Сваливать из института?! Ну, нет! Может эту Фёдорову, того? Подкараулить в подъезде и… Ну нет, не в Яме же я давно. А тут ещё и Татьяна Павловна:

— Сессия на носу, математику не сдашь, вылетишь! — в общем, везде клин…

И ничего мне не оставалось, как ту математику… выучить! Я пришёл на экзамен первый, к 9-00, вместе с Федоровой, а вышли мы с ней к обеду. Она написала в моей зачетке «удовлетворительно» и подчеркнула оценку прерывистой чертой:

— Это, минусы! — я насчитал их шесть…

И с этого момента во мне лопнул какой-то кокон. Жук выбрался из личинки и зажужжал! Да как зажужжал… Я понял, что могу. И смог! А дальше, «красный» диплом (все тройки я пересдал на пятом курсе) и направление в целевую аспирантуру в Москву, которое мне устроил, вовремя написав и подав куда надо все бумаги, заведующий кафедрой «Прикладная математика» Эдуард (Эммануил) Иванович Антонов. К тому времени мои мечты опять видоизменились в «Стать как Антонов!» — завкафедрой, доцент, зарплата 400, 3-х комнатная квартира, дача, красная ВАЗ-2103, все его любят и… вообще. Ну может потом, ещё и докторскую защитить, вообще профессором заделаться.

И с этой мечтой я жил до того момента, когда я, молодой кандидат наук и старший научный сотрудник в московском электронном вузе, получил месячную зарплату 250 руб., а моя жена Ирина, на тот момент инженер, но уже акционерного ВЦ, принесла домой 600! И всё, на этом Наука для меня кончилась! Она, Наука, так до сих пор и не может оклематься, когда в начале 90-х, из неё одномоментно свалила вся дееспособная молодежь со свежими кандидатскими дипломами. Кто за бугор, кто в бизнес. Лично я ушел в бизнес, и в нём беспокойно пребывал, пока не зазвали меня друзья-товарищи послужить Родине. Вот там-то, на госслужбе я и столкнулся с Экологией впервые и больше уже никогда с ней не расставался.

***

Моё знакомство с Экологией началось с того, что существующее тогда федеральное Министерство Экологии внезапно кокнули, попросту, ликвидировали. Это произошло сразу после знаменитой фразы Верховного Главнокомандующего по телевизору:

— С такими экологами мы никогда ничего не построим! — когда оборзевший в корягу тогдашний Министр Экологии, под камеры, начал поправлять Верховного, что здесь газопровод строить нельзя, а можно, во-о-н там.

Так вот, когда начали разбираться с функциями и активами упраздненного ведомства, выяснилось, что функций как таковых, кроме надувания щёк, у него и не было, но был один очень интересный актив — «Федеральный Экологический Фонд», куда от всех организаций Страны поступал т.н. «Экологический Налог», если не ошибаюсь, около 1% от оборота, который, потом попросту делился между своими. Тогда, естественно, кокнули ещё и этот Фонд и этот Налог. Но каковы были проныры, кто это всё сумел придумать и узаконить! Их так и не поймали. Вот такая была Экология, на!

Всё что осталось от Минэкологии, передали в другое Министерство, кое-как хватило на Департамент, да и то, потом, половину сократили. Тамошнему Министру было не до Экологии, да и вообще не до чего…, он выпивал. Понятно, что с ним выпивали и его заместители и простые чиновники Министерства. Не с ним конкретно, а вообще. В министерской столовой стояла пивная стойка с двумя кранами, так что разливное пиво в обед народ пил легально. Дальше уже надирались кто где мог. Это было просто, прямо на выходе из Министерства чиновников караулил гостеприимный узбекский ресторанчик «Киш-Миш» с умеренными ценами и отличной кухней. Зарплаты у чиновников тогда были маленькие, но на выпивку хватало. Кроме того, можно было позвонить вниз, в столовую, и прямо в кабинет тебе приносили шикарную закусь, а с утра пораньше забирали грязную посуду и пустые бутылки. Кстати, бухло никто не покупал в магазине. Его, в основном, вискарь, всегда приносили просители. Вот даже сейчас, загляните в шкаф любого чиновника от начальника отдела и выше, и вы поразитесь невиданному количеству редких односолодовых сортов. Традиции-с!

Просители просили разное. Так, например, один директор министерского подведа из Иркутска жаловался на местную Судмедэкспертизу, которой три года назад он сдал в аренду (без разрешения Министерства и Госимущества!!!) огромные площади, а тот директор этому не платил. Вообще ни за что даже за свет и коммуналку. Тогда этот директор написал тому претензию, которую тот вернул с резолюцией:

«Прочитал, рыдал и плакал, рубашку рвал и пуп царапал!» — число, подпись.

И в жалобе этот директор просил Министерство разобраться и наказать. Кого наказать, его что ли? Но не на тех напал! В Министерстве в то время служил один пройдоха-замминистра, который разработал универсальную формулу для ответов просителям. На абсолютно любую просьбу он отвечал одинаково: «В установленном порядке». Что это за «установленный порядок», было уже не его заботой. Вот такая была Экология, на!

Следующий Министр был похож на злобного гнома. Досужие женские языки болтали, что с такой большой лысой башкой без шеи и на коротком теле он был похож на мужской…, ну вы поняли. Ему тоже было не до Экологии, он боролся с… мухами! Окна его кабинета выходили на слоновник Зоопарка. Хоть целый день, раздвинув шторы, отсюда можно было наслаждаться редким зрелищем, как маленькие слонята весело играют и жуют заготовленные для них веники.

Но проклятые мухи, несмотря на дорогущий ремонт, непроницаемые окна и автономную вентиляцию, как-то всё равно в кабинет Министра просачивались. Немного. Но из-за этих мух уволили Начальника АХО. Он приходил за час до начала рабочего дня и с мухобойкой в руках полностью зачищал кабинет министра, кончая просочившихся за ночь. И делал это весьма виртуозно, ибо большая практика. Он бесшумно подкрадывался к спокойно сидящей мухе, молниеносный выпад, удар и всё кончено, хотя мухи, сами знаете, о-очень чувствительны. И вот на каком-то совещании, на дорогущие импортные очки Министра в золотой оправе, лежащие перед ним на столе, садится большая, жирная, зеленая муха и начинает нагло чистить свои крылышки, при этом, мерзко жужжа и как бы ещё издевательски подхрюкивая. И тут начальник АХО! Молниеносный выпад, удар и всё кончено, ни мухи, ни очков, ни… начальника АХО.

Ещё этот Министр любил организовывать Заслушивания и требовать Предложения от всех и вся, по любому поводу. Чиновники изводили море бумаги, весь день писали Отчеты и Предложения, которые, затем, помощник министра Тихон Вардашкин, собирал, упаковывал в огромный чёрный мешок и по-тихому выбрасывал на помойку. Зато все были при деле! Заслушивал же этот злобный министр не своих подчинённых, ему это было неинтересно, а себя. Он собирал огромные аудитории госслужащих и если не хватало своего актового зала, то Министерство на день снимало, например, крупный кинотеатр. Министр, один садился за стол президиума и начинал зомбировать зал, нудно вещая всякую х..ню по 3-4 часа. Но если ему казалось, что его не слушают, он мрачно возвещал:

— Товарищ Иванов, выйти к президиуму! — Иванов выходил, — Вы уволены! Выйти из зала! Управлению кадров, выдать Иванову выходные документы!

И несчастный Иванов, понурив голову, брёл через весь зал на выход, а его товарищи отворачивались, будто боясь случайно от него заразиться.

Когда и этого Министра сняли, то за пару часов, пока в Министерство ехал новый, каратист, «Злобный Гном» успел подписать шесть десятков лицензий компаниям своего сына на пользование участками недр, которые предназначались для крупнейших компаний Страны, которым до этого, он много лет лишь выносил мозги и вытягивал с них различные преференции. Странно, что его не посадили, а всего лишь отменили эти лицензии. Вот такая была Экология, на!

После каратиста было уже много Министров, всех и не упомнишь. Но судя по делам с Экологией в Стране сегодня, все они бережно чтут память и традиции, тех, первых.

А я, после увольнения с госслужбы, купил инсинераторостроительную компанию и до сих пор в ней служу. И вот здесь настоящая Экология! Невыдуманные проблемы с чрезвычайно опасными отходами в условиях полного отсутствия теории и практики их обезвреживания. И мы их решаем. Приходится вспоминать всё чему учили в институте и аспирантуре — химию, физику, математику, электротехнику, материаловедение и пр., пр., пр. Без них, хороший инсинератор не построить.

И что, я теперь настоящий Эколог?! Конечно! Я часть Индустрии, а где-то и сама Индустрия. Ещё я поучаствовал в написании учебника. Жаль, негде и некому по нему преподавать. Но это же пока…