Сирена

Михаил Волконский, 1903

«В июле 1798 года Петербург был немало взволнован тремя происшествиями, случившимися почти одновременно. В одно утро все будочники по Невскому проспекту оказались арапами, с лицами, выкрашенными разведенной на масле сажей…»

Глава III

Варгин жил на Фонтанке у Обуховского моста, подальше от академии, с которой он, как говорил, не хотел иметь никакого дела.

Его мастерская обыкновенно служила для приятелей штаб-квартирой, откуда они отправлялись на свои подвиги и где собирались для обсуждения планов новых действий. После окраски городовых они притихли на несколько дней, опомнившись, что выкинули штуку слишком смелую, и рассудив, что лучше пообождать немного с дальнейшими проделками. Поэтому они сидели у Варгина в мастерской и пили ром, закусывая его свежей малиной.

Варгину она нравилась не столько своим вкусом и запахом, сколько цветом. Он находил, что уж очень колер хорош у нее. Блюдо с ягодами стояло перед ним, и он чистил их на общую пользу.

Кирш со стаканом рома в руках развалился в кресле, единственном имевшимся в незатейливой мастерской художника. Елчанинов растянулся на софе. Она была составлена из двух деревянных ящиков, покрытых сенником, на котором лежали потертый ковер, ситцевый валик и две ситцевые же подушки.

Кроме этой мебели, в мастерской было еще несколько табуреток, стояли два мольберта и этажерка с красками, лаками, бутылями масла и кипой газетной бумаги. Впрочем тарелки и горшки с красками попадались повсюду: и на полу, и на табуретках, и на столе, рядом с блюдом малины и тремя бутылками рома, из которых одна уже опустела.

На подоконнике лежал плоский камень для растирания красок. По стенам висели гипсовые руки, ноги и маски, и были прибиты оконченные, и недописанные, и брошенные этюды. На длинной полке лежало несколько книг, покрытых густым слоем пыли.

— Что же, мы так и будем сидеть? — проговорил Кирш, отпивая ром из стакана.

— Во-первых, мы не сидим, а один из нас лежит, — поправил его Варгин, показав на Елчанинова, — а во-вторых, что же нам делать?

— Да ведь скучно так!

— Почему же скучно? Разве уж нельзя добрым приятелям посидеть в компании за бутылкой рома?

— За тремя бутылками, — в свою очередь поправил Кирш Варгина, — отчего же не посидеть, но только от долгого сидения, скажу по правде, у меня поясницу ломит.

— Петрушка, расскажи что-нибудь, — пробурчал Елчанинов, зевая и потягиваясь.

Варгин встрепенулся. Он очень любил рассказывать, и так, чтобы его слушали.

— Что же мне рассказывать? — спросил он, соображая.

— Да что хочешь. Мне спать хочется. Под твои рассказы спать хорошо.

— А вот и врешь, — заговорил Варгин, — я такую историю знаю, что и не заснешь. Хотите расскажу?

— Что ж, это страшное что-нибудь? — отозвался Кирш.

— Страшное!

— Так ты огонь засвети, — улыбнулся Кирш.

Был поздний вечер, на дворе стояли сумерки надвигавшейся летней петербургской ночи.

— Нет, так в полутьме лучше, — возразил Варгин, — больше произведет впечатления.

— Да и спится лучше, — подтвердил Елчанинов, поворачиваясь на другой бок, лицом к стене.

— Знаете ли вы, — начал Варгин, — что после умершего недавно князя Верхотурова осталось наследство, неизвестно кому принадлежащее?

— Об этом, брат, все толкуют теперь, — несколько разочарованно протянул Кирш, приготовившийся было слушать.

— Ну так вот, в числе этого наследства есть между другими именьями земля под самым Петербургом.

— Что ж тут страшного? — сказал Кирш, наполняя стакан, который успел уже допить.

— Погоди, все в свое время! Земля эта лежит по дороге на Варшаву, всего в нескольких верстах от заставы. Там есть трактир…

— Вот это хорошо! — одобрил Кирш.

— Трактир-то скверный, — продолжал Варгин, — да не в нем дело, а в сторону от дороги и от этого трактира находится господский дом со службами, словом, усадьба целая. Она стоит заколоченная, и никто не живет в ней, даже сторожа нет. Умерший князь никогда не бывал там, да и никто не решается, говорят, туда отправиться. Нечистое место! Князь послал туда — давно уже это было — насильно крепостного человека сторожем. На другую же ночь, как он поселился там, нашли его мертвым. С тех пор дом со службами стоит там необитаемый. Окна и двери заколочены досками, двор летом зарастает бурьяном, а зимой покрывается снегом, так что и не проберешься. Между тем молва говорит, что по ночам виднеется там свет, слышатся стоны, стучат цепи, и тени мелькают внутри.

— Какие же цепи стучат там? — спросил Кирш.

— Разве ты не знаешь, что призраки всегда тащат за собой цепь из грехов, содеянных ими при жизни? — уверенно пояснил Варгин.

— Вот оно что! — сказал Кирш. — Но почему же эти призраки облюбовали этот пустой дом князя Верхотурова?

— А вот тут-то и начинается история, которую я хочу рассказать.

— Ну, рассказывай!

Варгин отпил рому, поправился на табурете, облокотился на стол и стал рассказывать.