Сирена

Михаил Волконский, 1903

«В июле 1798 года Петербург был немало взволнован тремя происшествиями, случившимися почти одновременно. В одно утро все будочники по Невскому проспекту оказались арапами, с лицами, выкрашенными разведенной на масле сажей…»

Глава IX

Варгин поспел как раз к отходу и нашел тут Кирша, который, давно уже усевшись, спал крепким сном, прислонившись головой в угол.

«А-а, и он здесь!» — подумал Варгин, увидев Кирша, и не утерпел, чтобы не разбудить его.

Ему хотелось поделиться поскорее впечатлениями с приятелем.

Пассажиров было мало; кроме Варгина с Киршем, в дилижансе сидела какая-то старушка, по-видимому, сопровождавшая очень миловидную девицу. Но они заняли почти все места корзинками и узелками, которые везли с собой.

— Кирш, проснись, голубчик! — убеждал Варгин, тряся приятеля за плечо.

Кирш долго не подавал признаков сознательной жизни, наконец открыл глаза и, сонно взглянув на Варгина, спросил:

— Откуда ты выскочил?

— Откуда? — почти крикнул Варгин, не стесняясь присутствия старушки и девицы. — Я и сам не могу еще разобрать хорошенько, где был: на небе или на земле!

Кирш почавкал губами и поморщился.

— Да ведь ты на яхту ездил, кажется?

— Ну да, на яхту!

— Значит, ни на небе, ни на земле, а на воде был! — серьезно решил Кирш и снова закрыл глаза.

— Да, но что это за яхта! — снова подхватил Варгин. — Чудеса! А сама леди — это такая красавица, что и рассказать нельзя.

Несмотря на последние свои слова, Варгин все-таки хотел сейчас же рассказать Киршу, какая была красавица леди, но тот, равнодушный к восторгу художника, захрапел.

Варгин обиделся и тоже уткнулся в угол.

По счастью, Варгин был слишком взволнован, чтобы заснуть, а не то они проспали бы придорожный трактир, где оставили маркиза де Трамвиля. У этого трактира Варгин остановил дилижанс, разбудил Кирша и вытащил его.

Они нашли Трамвиля в том же положении, в каком оставили его. Сознание к нему не возвращалось, он лежал как пласт, Станислав сидел возле него, честно исполняя свой долг.

Елчанинов еще не возвращался.

— Что же нам делать теперь? — спросил Варгин.

Кирш покосился на больного с очень недовольным, почти сердитым видом.

— Я лягу спать! — сказал он.

Варгин не мог не заметить, что его приятель стал относиться совсем иначе к маркизу после своей поездки.

— Ну, хорошо, — стал рассуждать Варгин, — ты ляжешь спать, а потом что?

— Потом приедет Елчанинов, и ты меня разбудишь.

— Ну да! Но что же нам делать с больным? Не оставлять же нам его тут на произвол судьбы! Надо предпринять что-нибудь. Я считаю, что это наша обязанность, тем более что он иностранец и покидать его в несчастье было бы с нашей стороны, по крайней мере, неблагородно.

По правде сказать, благородство, выказываемое Варгиным, главным образом преследовало цель, через заботы о маркизе как-нибудь еще раз увидеть красавицу-леди.

— Ну, там видно будет! — сказал Кирш и пошел к хозяину, чтобы найти у него место, где можно было бы лечь спать.

Варгин остался один со Станиславом и, переполненный еще восторгом, который обуял его на яхте, предался самым сладостным и фантастическим мечтаниям, в которых, разумеется, на первом плане стояла леди.

Станислав тихо сидел у ложа больного, в открытые окна вместе с лучами яркого солнца вливался теплый, пахнувший сеном воздух, живительный и чистый здесь, за городом.

На дороге не было слышно движения: все было тихо кругом, и в этой тишине Варгин, задумавшись, унесся в мыслях далеко и забыл и о Станиславе, и о больном, и о трактире, и о том, что сам сидит тут, облокотясь о стол. Этот стол был белый, выструганный и оскобленный.

Варгин долго глядел на его гладкую поверхность, потом бессознательно вынул карандаш и стал чертить на доске стола женский профиль. Вышло очень похоже на леди Гариссон.

«Неужели уловил? — обрадовался Варгин. — Конечно уловил!.. Кажется, хорошо!» — и он, отодвинувшись, снова на чистом месте сделал контур поразившего его лица.

— Где пан видел его? — послышался в это время голос Станислава.

Варгин вздрогнул и оглянулся. Станислав стоял сзади него и смотрел ему через плечо.

— Кого видел? — удивился Варгин. — Эту женщину?

— Да, ее, которую вы тут так похоже нарисовали, — пояснил Станислав.

В первую минуту Варгану не хотелось говорить с этим человеком о леди, и он решил соврать, что рисунок — его фантазия, но он сообразил, что Станислав мог, находясь в услужении у маркиза, знать что-нибудь о красивой англичанке, и потому спросил в свою очередь:

— А вы ее знаете?

Станислав как-то странно усмехнулся.

— Еще бы! — произнес он, вскинув плечами.

— Вы ее знаете; Знаете? — радостно повторил Варгин.

— Ну да, и давно!

— Вот как!

— Еще бы!

Варгин внимательно посмотрел на Станислава.

С тем делалось что-то странное. Рот у него нервно дернулся, и один глаз замигал, как это бывает у людей, одержимых нервным тиком.

— Что с вами? — невольно вырвалось у Варгина.

— Ничего, только у меня всегда так, когда я вспоминаю о ней. Пан может ведать, что такие воспоминания должны действовать.

— Какие воспоминания?

— Да как же? Ведь это все-таки моя жена!

— Как ваша жена? — воскликнул Варгин и даже привстал со своего места. — Эта… эта… эта женщина — ваша жена?

— Ну да!

«Нет, он с ума сошел или нагло врет! — решил Варгин. — Пьяным напиться он не мог еще — значит, с ума сошел!»

Станислав опять усмехнулся.

— Пан, я вижу, не верит мне, — произнес он, — а между тем он нарисовал профиль моей жены. Она здесь, в Петербурге? Скажите, будьте ласковы, она здесь теперь? Я должен знать это.

Тон его был очень искренний, но Варгин все-таки не мог поверить ему.

— Она уехала от меня пять лет тому назад, скрылась неизвестно куда, — продолжал Станислав. — С тех пор я ищу ее. Но все было напрасно. Недавно я получил сведение, что найду ее в Петербурге. Я нарочно нанялся к маркизу де Трамвилю в камердинеры, потому что он ехал в Петербург, а у самого меня денег на поездку не было. Вы знакомы с ней?

«Да неужели это правда? Нет, тут что-то не так! — продолжал сомневаться Варгин. — Откуда беглой жене этого поляка стать вдруг английской леди, обладательницей такой яхты? Все это вздор или просто его больная фантазия!»

— Нет, ручаюсь вам, что это не ваша жена, — твердо сказал Варгин. — Вы ошибаетесь…

— О нет, я не ошибаюсь! — возражал поляк.

Но в это время по бревенчатому настилу у трактира простучали колеса кареты, которая подкатила и остановилась. Варгин выглянул в окно.

Карета была огромная, четырехместная, запряженная четырьмя лошадьми цугом, с форейтором. На запятках стояли два гайдука, они соскочили, откинули подножку и растворили дверцу. На дверце красовался огромный княжеский герб.

Из кареты легко и ловко выскочил Елчанинов и подал руку выходившей за ним девушке.

Елчанинов провел ее прямо в верхнюю горницу, где лежал Трамвиль. Девушка казалась очень взволнованной и, когда увидела лежавшего без сознания маркиза, пошатнулась, но совладала с собой и только крепче оперлась на руку ведшего ее Елчанинова.

— Я говорил, что вам лучше не ехать самой! — сказал он.

— Нет, нет! Ничего! — перебила его она и потом, сделав над собой усилие, добавила: — Он жив?

Елчанинов вопросительно взглянул на Варгина.

— Кажется, — ответил тот, тут только вспомнив и застыдясь, что совсем невнимательно исполняет взятую на себя роль сиделки.

— Доктор… где доктор? — спросила девушка.

В это время в комнату входил, приехавший с ней и с Елчаниновым в карете, старик-доктор. Он направился к больному, нагнулся над ним и приложил руку к его груди. Была минута томительной тишины ожидания; все затаили дыхание, притаились и замерли. Доктор покачал головой и произнес:

— Похоже на то, что все кончено!

Девушка дрогнула, доктор кинулся к ней, и по тому, что он оставил маркиза, можно было догадаться, что, действительно, все было кончено.

Но она оказалась не из тех, которые падают в обморок или впадают в истерику, когда, наоборот, от них требуются ясность сознания и бодрость.

— Во всяком случае надо увезти его скорее отсюда! — сказала она. — Скорее сделаем это; помогите мне.

Все немедленно подчинились ее влиянию и, как бы успокоенные ее самообладанием, начали хлопотать, но без суеты и излишней возни.

Все вышло как будто само собой: со стола сняли крышку и сделали из нее в карете койку. Самое трудное было перенести и уложить на эту койку Трамвиля; два гайдука, Елчанинов, Варгин и Станислав подняли его, стараясь сделать это как можно осторожнее.

Доктор ничего не говорил им и не указывал, находя это излишним, что они несли безжизненный труп, с которым уже, с точки зрения доктора, церемониться было нечего. Девушка и доктор сели в карету, Станислав поместился на козлы. Оставшиеся после Трамвиля вещи обещался привезти Елчанинов.

Когда карета уехала и он остался с Варгиным, тот первым делом спросил его:

— Кто это такая?

Елчанинов был очень потрясен всем случившимся, Варгин тоже чувствовал себя не совсем ладно. Елчанинов не ответил ему на вопрос, поставил локти на камин и закрыл лицо руками.

«Однако, какой он впечатлительный!» — подумал Варгин.

— Фу, как глупо! — вдруг произнес Елчанинов, отнимая руки от лица, и, тут только оглядевшись и как бы придя в себя, спросил: — А где же Кирш?

— Он пошел спать, — ответил Варгин, — ведь он всю ночь не спал сегодня.

— Да, он не спал, — вспомнил Елчанинов. — Фу, как глупо! — повторил он и, высунувшись в окно, крикнул: — Хозяин!

Хозяин стоял на крыльце вместе с остальным населением трактира, взволнованным необычайным происшествием и обсуждавшим его, глядя вслед удалявшейся по дороге карете.

— Водки! — приказал Елчанинов и стал ходить по комнате.

Хозяин принес на подносе графин водки, огурцов и хлеба.

Елчанинов налил себе рюмку, выпил ее залпом, потом налил другую, выпил и ее так же и, не закусив, опять заходил из угла в угол.

— Да что глупо-то? — решился наконец вставить свое слово Варгин, тоже отведав водки и откусив кусок огурца.

Елчанинов остановился, скрестил руки и, мотнув головой в сторону, куда уехала карета, спросил:

— Ты ее видел?

Варгин прищурил один глаз.

— Кого? Девицу, с которой ты приехал?

— Да… да…

— Ну, конечно, видел! Я и спрашиваю тебя: кто она?

Елчанинов круто повернулся.

— Не знаю! Ничего не знаю! — вдруг быстро заговорил он. — Ни кто она, ни даже как ее зовут, да и встретиться мне с ней пришлось при таких странных и необычайных обстоятельствах, а между тем вот поди ж ты, я теперь от нее сам не свой; знаю, что это тут вовсе не к месту и обстоятельства совершенно не такие.

— Что ж, ты влюбился?

— Умный ты человек, а говоришь глупости! — серьезно возразил Елчанинов. — Уж сейчас и влюбился! И слово какое пошлое! Ничего тут нет и быть не может, а так только: глупо, вот и все!

— Так как же ты ее нашел?

— Ах, да никак я ее не находил! Очевидно, нас свела сама судьба: мы должны были встретиться, вот и встретились! Ты знаешь: две души должны непременно встретиться.

— Знаю! — махнул рукой Варгин, хрустя огурцом за обеими щеками.

Время, в которое они жили, было сентиментальное, чувствительное: тогда люди, в особенности молодые, как Елчанинов, верили в родство душ, предопределенные судьбой встречи, в идеальную, платоническую любовь и в то, что браки совершаются не на земле, а на небесах.