Брак по расчёту

Михаил Волков (Мотузка)

Чтобы выжить, я, провинциальный художник, занялся рекламными билбордами и сделал предложение страшной тётке с огромным приданным. А потом мне поступил заказ от неких очень важных (и странных, если не сказать — страшных) людей — написать их портреты. Три штуки. За очень и очень большие деньги. Вскоре выяснилось, что и люди эти — не совсем люди, и портреты — больше, чем портреты.В конце концов мне стала известна тайна, которую лучше бы и не знать… Книга содержит нецензурную брань.

Глава пятая

В которой происходит сплошное де жа вю. Всё то же похмелье, понемногу запускающее механизм депрессии, всё те же проблемы, всё те же чиновники и прочие приятности. Зато мы миримся с Новослободской, и я начинаю готовиться к вечернему приёму у её папаши.

1.

— Вот, — Виталий Че Гевара с гордостью кивнул на новый комп, — твоя машина. — Только-только настроил.

— Спасибо, — вздохнул я, подошёл к столу (в отличие от компа — старому и потёртому), уселся перед монитором.

Глаза резало, в голове потрескивало и пощёлкивало, время от времени к горлу подступала кислая волна изжоги.

«И чего теперь?» — вяло подумал я, разглядывая стандартную заставку «винды». «А, да!».

Вытащив из сумки флэшку с софтом, я воткнул её в системный блок и принялся устанавливать графические проги.

«Всё! Теперь уж точно — не пью! Совсем не пью! То есть абсолютно!».

Я с тоской посмотрел в окно. Там моросил дождь, напротив нашей конторы злобный мужик ковырялся в моторе ржавого, страшного «фиата».

«Дерьмо! Кругом одно дерьмо!…Покурить, что ли?!».

Чуть пошатываясь, я выбрался на улицу, дрожащей рукой выудил из мятой пачки сигарету, прикурил.

«Хорошо хоть шефа пока нет! Да и тёток наших тоже. Поскольку рожа у меня — мама не горюй! С такой рожей лучше вообще на улицу не выходить. Дабы прохожих не пугать!».

Тут из-за угла вывернул сверкающий чёрным лаком «мерс» с рисунком на капоте, вернее — с аэрографией: снежный барс, изготовившийся к прыжку, и мне совсем поплохело. Поскольку это была машина многоуважаемой Ирины Анатольевны.

«Ой, как не вовремя-то! Ой, попадалово!».

С видом приговорённого к четвертованию, я смотрел, как разрисованный «мерс» припарковался прямо напротив нашей конторы, как из-за руля выскочил шофёр (по совместительству выполняющий роль охранника), открыл заднюю дверцу, и из машины с грацией обкуренного гиппопотама, выбралась госпожа Новослободская.

— О! — сказала она, распрямляясь и впиваясь в меня взглядом. — На ловца и зверь бежит!

Её мощные формы обтягивало жуткое чёрное платье с золотыми узорами, в ушах переливались бриллиантовые серьги, толстые золотые браслеты на запястьях были похожи на наручники.

— Привет! — вяло отреагировал я, приветственно подняв руку. — Решила заехать — проведать?

— Проведать! — она фыркнула. — Скорее — проверить! Ну, где твои бл… и с бухаловым?! Познакомишь?

— Вон там сидят, — я кивнул себе за спину. — Вернее — сидит. Виталиком зовут.

— Вот сейчас на Виталика и посмотрим, — многообещающим тоном произнесла миллионерша. — А если ты вздумаешь сказать, что вчера не бухал, я тебя по асфальту размажу.

— Ну, выпил немного, — пробормотал я, выкидывая сигарету в урну, — с приятелем. Ты ж на меня наорала. Вот я с горя и взял бутылочку.

— На какие, интересно, шиши?

— Аванс дали.

Никак на это не среагировав, Новослободская подождала, пока я открыл ей дверь и вплыла (не подберу другого слова!) в контору. Как авианосец в речку Говнючку.

Че Гевара вздрогнул и вскочил со своего места, сразу став похожим на молодого солдатика — дневального при появлении в казарме генерала.

— Здрасьте, — растерянно произнёс он. — А никого ещё нет.

— А мне никто и не нужен, — скривилась Ирина Анатольевна, окидывая помещение брезгливым взглядом, затем поворачиваясь ко мне.

— Где твоё рабочее место?

— Вот, — я показал пальцем. — Видишь, графические программы устанавливаю?

— Вижу. Ворованные.

— Не ворованные, а грамотно взломанные, — уже несколько раздражённо парировал я.

Это был давний наш спор. Моя дражайшая невеста считала, что пользоваться «пиратским» софтом — комильфо. Я ж, наоборот, был уверен: разработчики свои гонорары уже получили, а вот сверхприбыль от торговли программным обеспечением по всему миру гребут исключительно — транснациональные корпорации, платить которым — себя не уважать!

Новослободская плюхнулась в моё кресло и посмотрела на Виталия.

— Начальник ваш здесь же сидит?

— Здесь, — кинул Че Гевара. — Вон за тем столом.

— А где он сейчас?

— Не знаю. Задерживается.

Ирина Анатольевна перевела взгляд на меня.

— Значит, устроился-таки….

— Утроился, — я изобразил оскорблённую невинность. — И ты мне совершенно напрасно не верила!

— Верила — не верила…. Ладно. Я чего заехала. Сегодня вечером отец утраивает приём, и пригласил нас с тобой.

Я мысленно взвыл.

«Только этого ещё мне не хватало! Особенно — с похмелья!».

— Мы обязаны там быть, и это не обсуждается! — отрезала Новослободская. Виталий посмотрел на меня с сочувствием.

— В семь часов я за тобой заеду. Что бы был помытым, побритым, в свежей одежде и без выхлопа! Понял? Никакого пива! Не говоря уж о прочем.

— Да я и не собирался….

— Вот и хорошо, что не собирался!

Она тяжело поднялась с кресла, затем медвежьей хваткой обхватила мою шею, притянула к себе и смачно поцеловала в губы.

— Короче, будь паинькой!

С этими словами моя дражайшая невеста выплыла из офиса, села в машину и уехала.

Виталик, смущённо кашлянув, снова схватился за мышь и уставился в монитор.

«И что это было?» — подумал я, вытирая рот. «Мы, типа, помирились? Или как?».

Голова соображала с трудом, вернее — ничего не соображала, поэтому я, вытащив сигарету, снова отправился курить.

«Ладно. Предположим. Надеюсь до вечера мы разберёмся и со второй проблемой. В смысле — с Виагрой. Вернусь домой и выгоню поэтессу к чёртовой матери! И гори оно всё огнём!».

Я глубоко затянулся, с отвращением посмотрел на тлеющий кончик сигареты, вздохнул. Меньше всего мне хотелось тащиться сегодня с Новослободской к её папане за город. Как говорится — не мой формат. Там все будут пафосные, надутые, воняющие дорогой парфюмерией, в смокингах и с крутыми тёлками. Да ещё Анатолий свет Иванович, будущий тесть….

Ох!

Вообще-то я с бандитами никогда не общался, и до недавних пор не собирался этого делать.

Но, увы, приходится.

Солидного бизнесмена и кристальной души человека господина Новослободского, в начале — середине девяностых знали, как Толю Слободу, особо стараясь с ним не пересекаться, и уж тем более — не конфликтовать. Поскольку в подчинении у Толи имелась группа отморозков из бывших боксёров, борцов и штангистов, которую он использовал для «разруливания проблем» и «решения вопросов». Всяких разных. Типа — кому сколько платить за «крышу», с кем «делать дела», и куда «вваливать бабло».

Спортсмены были все, как на подбор — большие, жадные и неграмотные, менты «на земле» — прикупленные, бизнесмены запуганные и на всё согласные.

Воры в законе предпочитали со Слободой не связываться (в основном — из брезгливости), для ФСБешников он слишком мелко плавал, генералы же из областной управы Внутренних Дел всё никак не могли сообразить кого сажать в первую очередь — рэкетиров или этих, новоявленных «нэпманов», переверни их и выверни!

Так Толик просуществовал до конца «лихих девяностых», но к его части надо сказать — вовремя просёк, что страна, с приходом всё тех же «фэшников» к власти, начала меняться. С бандюганами перестали дружить, а бритые черепа с толстыми золотыми цепями на отсутствующих шеях, уже не вызывали былого трепета. Лидеры преступных группировок один за другим гибли в автомобильных авариях, скоропостижно умирали от инфарктов и гипертонических кризов; власть от недоделанных олигархов с липовыми дипломами потихоньку перетекала к «государевым людям». К чиновникам, то есть.

Именно с ними — с серыми личностями в серых костюмах, Новослободский и принялся налаживать связи. Благо всё для этого имелось — загородные гостевые дома с охотой и рыбалкой, сауны с проститутками, а главное — деньги. Которые всё равно надо было куда-то вкладывать.

Вскоре гопник Толя Слобода исчез, словно его никогда и не существовало в природе, а в должности генерального директора новоиспечённой охранной фирмы с героическим названием «Воин» утвердился солидный бизнесмен с большими связями, Анатолий Иванович Новослободский.

Через два года он стал депутатом местного Законодательного собрания, прикупил (вполне официально, без всякого там «выкручивания рук» и угроз) туристический бизнес, молочную ферму и несколько спортивных магазинов. Китайский «адидас» уступил место дорогущим костюмам, сшитым по заказу во Франции и Германии, вместо золотой цепи на шее у бывшего беспредельщика теперь висел скромный православный крестик, проститутки уступили место современным российским «гейшам» — дамам из «экскорт — сопровождения».

Анатолий Иванович жертвовал деньги церкви, дружил с патриархом, ну и конечно же чиновников не забывал. Дарил бесплатные путёвки на Мальдивы, золотые портсигары и часы с бриллиантами.

«Правильно говорят» — подумал я, докуривая и выбрасывая окурок в урну. «Если хочешь понять цену деньгам, посмотри на тех, кому Бог их дал в избытке!».

Через минуту, громыхая костями, к офису подъехала газель верхолазов, из кабины вылез Слайд и приветственно помахал мне рукой.

— Привет! Начальство на месте?

— Нет.

— Забухал, значит. Ну, это бывает….

Он вытащил пачку «Мальборо», протянул мне. Отказываться я не стал.

— Тебе комп привезли?

— Привезли, — кивнул я. — Сейчас проги ставлю.

Похмелье у меня перешло в следующую стадию — появились фантомные запахи. От сигаретного дыма вдруг потянуло серой.

— Фу! — я выкинул окурок. — Перекурил чего-то.

Слайд, прищурившись, вгляделся в моё лицо.

— Тоже вчера того? Перебрал малость?

— Угу.

— Так может по пивку?

— Не, не! — замахал руками я. — Мне вечером в гости идти. Надо быть в форме.

И тут я заметил этого типа. Высокий и тощий, одетый в длинный чёрный пиджак, чуть ли не до колен, с блестящими пуговицами, он стоял у поворота, ведущего к телестанции «Волжский проспект» и сверлил меня взглядом.

«Это кто?» — удивился я. «Знакомый, что ли?».

Тип же, заметив, что я на него смотрю, отвернулся и неторопливо двинулся вдоль здания пожарной части, заложив за спину руки.

«Странно. В наше время так никто не ходит. И даже не прогуливается. За исключением совсем уж больших оригиналов».

— Ты кого там увидел? — поинтересовался Слайд, разворачиваясь.

— Вон, — я ткнул пальцем в тёмную фигуру. — Знаешь его?

— Нет. А кто это?

— Понятия не имею!

— Прикид у него необычный, — заметил верхолаз. — Может это — актёр? Тут же телевиденье рядом.

— На хрена местному телевиденью актёры?! — удивился я.

— Ну, мало ли…. Например, в рекламе сниматься. Видишь, в образе мужик? Прогуливается, словно царь по Красной площади.

— Ладно, пошли, — я вернулся в офис, уселся за свой стол и мрачно уставился на экран монитора, где походила к концу установка «Фотошопа».

«Тяжелая зараза! Аж в два гигабайта! Помнится, когда я только начинал, самые продвинутые проги весили не больше двухсот „метров“!».

Вздохнув, я машинально вытащил сигаретную пачку, спохватившись, снова сунул её в карман и оглядел офис, в поисках чайника. Или графина с водой.

«Сбегать в магазин, что ли? Тут недалеко, на углу. Куплю большую „колу“ и чай в пакетиках. Иначе помру от обезвоживания».

— Пойду до Центральной дойду, — сообщил я Виталию, поднимаясь. — До магазина.

Тот кивнул, а я снова выбрался на улицу, свернул направо и вскоре уже входил в так называемый «мини-маркет», с узкими проходами между стеллажами и с минимальным набором продуктов.

«Тесно, как в троллейбусе, в час пик! Ну и фиг-то с ним! Главное, вон — кола в холодильнике имеется, а на той полке — чай».

Расплатившись, я уже хотел было выходить, как вдруг почувствовал на затылке всё тот же взгляд. И даже не особо удивился, заметив в дальнем углу, у полок со спиртным, долговязого типа в чёрном….

«Сюртуке!» — вспомнил я нужное слово. «Ну, точно! Самый настоящий сюртук! Из девятнадцатого века! А этот хрен с горы либо и вправду — актёр, либо ограбил костюмерную ТЮЗа. Ё-моё! Чего он на меня уставился?!».

Запихав пластиковую бутылку с пачкой чая в пакет, я, сердито оглянувшись на долговязого, выбрался из магазина и завернул за угол.

«Может устроить ему засаду?» — вяло прикинул я, тем не менее продолжая двигаться по переулку. «Спросить — какого якова он меня пасёт? Или, как Гена следит, что бы я не побежал на Великоламский проспект картины жечь?! Во бред-то, прости, Господи!».

Долговязый возник из-за угла, когда я уже почти добрался до улицы Крымова.

На топтуна, кстати, он был мало похож. В древнем прикиде, да ещё разгуливающий, словно Пётр I по Петропавловской крепости — с руками за спиной. Но не как зек на этапе, в именно, как царь — неторопливо и вальяжно.

«Ничего не понимаю! Подойти — познакомиться, что ли? И спросить — чего ему надо. Хм! Наверное, я так бы и сделал, если б не бодун. Слишком хреново себя чувствую…».

Вернувшись в офис, я включил электрический чайник и, пока он закипал, успел вылакать полбутылки колы.

«Фу-у-у! Ништяк! Вот чего мне не хватало! Теперь и покурить можно!».

— Дим, — обратился я к «рэперу», вытаскивая сигареты, — пойдём — подымим?

— Пойдём, — кивнул он, переводя смартфон в режим ожидания и вставая с кресла.

— А твой напарник где? — поинтересовался я, когда мы выбрались на улицу.

Верхолаз пожал плечами.

— Да хрен его знает! Подтянется. Нам сегодня после обеда билборд на проспекте Калинина монтировать. Неохота….

— Что за билборд?

— Политика. Депутатская рожа с надписью «Я пришёл дать вам волю!».

— Серьёзно?!

— Да нет, конечно, шучу. Надпись там другая. Что-то типа «Высокое доверие — большая ответственность». Или наоборот…. «Бла-бла-бла», короче.

— Смотри, — сказал я, показывая пальцем на своего преследователя, который сейчас вернулся на исходную — к зданию бывшей пожарной части. На этот раз он не бродил взад-вперёд, а стоял на месте и выглядел совсем уж нелепо. Поскольку читал… книгу. Большую, толстую и очень старую. В потёртом переплёте чёрного цвета. Кажется, из натуральной кожи. Точно утверждать не берусь, поскольку от нас он всё-таки был слишком далеко.

Нет, поймите меня правильно! Я не против чтения, и сам читать люблю. Причём неважно с каких, так сказать «носителей» — с «аналоговых» или электронных. Но в наше время, человек, стоящий на улице, и увлечённо листающий страницы, это, согласитесь, довольно необычное зрелище.

— Опять?! — удивился Слайд, разглядывая незнакомца. — Не, он точно — актёр! И, похоже, сейчас роль учит.

— По книге?!!!

— А почему бы нет?

От сигаретного дыма снова повеяло серой, я сморщился и выкинул окурок на проезжую часть.

Тут из-за угла вырулил напарник Слайда и ещё издали помахал нам рукой.

— О! — прокомментировал Дмитрий. — Явился — не запылился. Ты чего опаздываешь?

— А что? — подходя к нам, напрягся тот. — Саныч буянит?

— Саныч ещё с Торковки не приехал. Просто нам с тобой после обеда политику монтировать. Не забыл?

— Я ничего не забываю, — проворчал Косой, тоже вытаскивая из кармана сигарету и прикуривая. — К тому же до обеда ещё куча времени!

— Да?! — возмутился напарник. — А в типографию ехать?! А начальство их из дома высвистывать?! А бумаги оформлять?! Дай Бог — до двух всё это успеть!

— Ладно, ладно, — проворчал «рокер», торопливо докуривая сигарету. — Сейчас чайку попью и поедем.

2.

Бакланов появился в обед, к моему немалому удивлению — бодрый и весёлый, к тому же — без запаха свежевыпитой водки.

— Привет! — он пожал мне руку, плюхнулся на своё место и кивнул на монитор. — Поставили, значит, компьютер?

— Поставили, — кивнул я. — Вот, уже работаю.

И показал на экран, где у меня висела фотка Голенбогена-Уруса, а поверх него — на втором слое файла PSD — сетки с числами. Пока ещё не в шахматном порядке.

Шеф вгляделся в изображение, хмыкнул.

— Значит, всё-таки календарь….

— Ага.

— Ты это…. — он, словно что-то вспомнив, вытащил из кармана телефон, ткнул пальцем в экран. — Надо бы ещё раз к этому кренделю съездить.

— К какому кренделю?

— К Гелентвагену. И чем раньше, тем лучше.

— Зачем?! Мы ж с ним вроде обо всём договорились?

— Ему ещё какая-то идея в голову пришла, он СМСку мне прислал. Желает тебя видеть у себя в кабинете.

— А мне по телефону позвонить нельзя было?! Озвучить, так сказать, идею?

Бакланов вздохнул.

— Наверное можно. Но это же областная администрация! Чиновники! Они привыкли «на ковёр» людей вызывать.

— Ох! — я покачал головой, затем свернув «фотошоп», встал с кресла. — Вот не было печали….

Захватив сумку, я выбрался из офиса и потопал по Крымова в сторону Советской площади.

«Хорошо хоть идти недалеко!…Интересно, что им понадобилось? Приделать к изображению господина Голенбогена нимб с крылышками?! Или протрет Путина к каменной стене на заднем плане присобачить?».

Уже дойдя до конца улицы, я вдруг вспомнил о долговязом «актёре» и оглянулся.

Тип в чёрном сюртуке тащился за мной, по-прежнему изображая царя на прогулке — руки за спиной, да ещё головой по сторонам вертит. Будто и вправду по Петропавловке гуляет. Только у нас, в отличии от знаменитой крепости, смотреть особо не на что.

«Вот зараза! Точно — следит! И чего, спрашивается?! Нашли, мать их, шпиона!».

Мысленно сплюнув, я двинулся дальше, и вскоре уже стоял в вестибюле областной администрации, ожидая помощника Голенбогена.

— Где вы ходите?! — появившийся, наконец «Кощей» выглядел сердитым.

— Я где хожу?! — изумился я. — Я вообще-то на работе был, ваш заказ делал! А вы меня отвлекаете.

Помощник похлопал глазами. Очевидно в его голове понятие «отвлекать» с понятием «вызов к начальству» никак не состыковывались.

— Ладно, пойдёмте.

Мы снова поднялись на третий этаж, только на этот раз ждать в приёмной мне не пришлось. Секретарша, кстати, тоже отсутствовала.

— А, господин дизайнер! — Голенбоген оторвался от монитора и показал рукой на кресло. — Присаживайтесь.

Я сел.

— Как продвигается ваша работа? — поинтересовался чиновник.

— Благодарю вас, хорошо, — сухо ответил я. Меня вновь начали преследовать фантомные запахи. Только теперь серой воняло не от сигарет, а от «слуги народа».

«Ну, правильно!» — я мысленно усмехнулся. «А чем ещё от этих чертей должно пахнуть?! Фиалками?!».

— Я рад, — тем временем изрёк Голенбоген, сразу сделавшись похожим на жидкометаллического робота из второго «Терминатора». То же отсутствие эмоций, та же протокольная рожа.

— Но у нас есть одно пожелание….

— Да, слушаю, — кивнул я, вытаскивая из сумки блокнот с ручкой.

— На календаре, который вы делаете, я должен быть не один.

— А с кем? — удивился я, невольно бросив взгляд на портрет Президента за спиной чиновника.

— Вот, — он протянул мне фотографию. — С этим объектом.

Хм! На цветном глянцевом снимке стояла женщина в длинном, вечернем платье, с букетом цветов. Не очень красивая, и уже в годах. За сорок — точно. Правда, стройная, не похожая на большинство дам «бальзаковского» возраста.

«Не понял! Наш „государев человек“, что, свою жену (или кто она там ему?) прославить собирается?! А почему тогда тётка одна сфотографирована?!».

— То есть от меня требуется вставить это изображение в тот снимок, который является у нас основным?

Чиновник кивнул.

— Совершенно верно. Но не просто вырезать и перенести на новый слой….

Он помолчал, уставившись на свои руки отсутствующим взором, затем снова поднял взгляд.

— У этой женщины не должно быть лица.

— Э-э… То есть как это — не должно быть лица?!

— Замажьте его.

— Чем?!!!

Голенбоген деревянно усмехнулся.

— Мне, что, учить вас работе с графическими программами?!

— Нет, — смутился я. — Просто я должен знать — чем именно… э-э… замазывать. Каким цветом?

— Думаю, телесным. Пусть у неё вместо лица будет пятно телесного цвета.

— Хорошо. А как именно должна располагаться эта фигура, — я постучал пальцем по снимку. — Рядом с вами? Где-нибудь в стороне?

— Рядом со мной, — чиновник неожиданно улыбнулся, показав мелкие некрасивые зубы. — Не в обнимку, разумеется, но рядом.

— Понял. Вы отсканируете снимок?

— Берите, — отмахнулся Голенбоген. — нам он не нужен. У вас-то в конторе, надеюсь, сканер есть?

— Имеется.

Я запихал фотографию в сумку, вместе с так и не открытым блокнотом («а чего, спрашивается, записывать?! Такое пожелание, пожалуй, забудешь!»), поднялся с кресла.

— Сроки у нас остаются те же?

— Те же, те же, — вмешался до этого молчавший «Кощей». — Хотя, разумеется, оплата будет увеличена. Мы свяжемся с вашим начальством.

«Да они сумасшедшие!» — подумал я, выходя из администрации и двигаясь в обратном направлении. «Полные крейзи, если подобные картинки хотят в типографии распечатать и по кабинетам развесить! Интересно, этих говённых слуг народа на вменяемость проверяют? Ну, скажем, при вступлении в должность? У чувака с башкой явно — большие проблемы, если он желает видеть рядом с собой тётку с отсутствующим лицом! Интересно, кто она?».

Не выдержав, я остановился, достал из сумки фотографию и принялся её изучать.

«Баба, как баба…. Рожа не айс, конечно, но не всем же быть красавицами! Челюсть тяжеловатая и глазки маленькие, широко расставленные, лицо мрачноватое. Стоит на фоне какой-то покоцанной стены. В руках букет роз. Розовых. „Розовые розы Светке Соколовой….“. А, кстати…» — я перевернул снимок, надеясь найти имя сфотографированной женщины, но вместо него обнаружил довольно-таки странную надпись: «Мы тебя найдём. Мы тебя не забудем» — чёрными, корявыми буквами.

«Опа! Что значит — „мы тебя найдём“?! Угроза?! Интересно, где наш Гелентваген взял этот снимок? И кто она ему? Во, засада!».

Я покачал головой, сунул загадочную фотографию обратно в сумку, после чего машинально оглянулся и, разумеется, тут же заметил своего преследователя.

Хрен в чёрном сюртуке стоял на тротуаре метрах в ста от меня, и снова читал свой дурацкий талмуд.

«Ну, хватит!» — внутренне рявкнул я, после чего, резко развернувшись, направился к незнакомцу. Тот среагировал мгновенно. Захлопнув книгу, быстрым шагом, чуть ли не бегом, ломанулся назад и вскоре исчез за углом.

— Тьфу, чёрт! — вслух сказал я, затем остановился и поскрёб затылок.

Чувствовал я себя очень неуютно. И дело даже не в похмелье.

Во-первых, сам факт слежки, а то, что за мной именно — следят, я уже не сомневался. Во-вторых, способ передвижения этого «актёра»…. Ведь он даже бежал с сомкнутыми сзади кистями!!! Охренеть! Ну, и наконец, третье: куда он девал свою чёртову книгу?! В карман засунул?! Предположим. Только почему я этого не видел?! Вот он стоит — читает, вот уже бежит, заложив за спину руки, а где, так сказать, промежуточная стадия?! Да и какой должен быть карман, что бы в него влезла подобная хрень?!

«Нет, надо этим кренделем вплотную заняться! Всё-таки поймать, набить морду и допросить!…Или сначала допросить, а потом набить морду? Ладно. Разберёмся».

Настроение и без того далеко не безоблачное, испортилось окончательно, и в офис я вернулся злым, как собака.

— Вы представляете, — сказал я, обращаясь к Бакланову. — Этому Голенбогену — Урусу потребовалось добавить в календарь бабу!

— Голую? — хохотнул шеф, в отличие от меня, пребывающий в хорошем настроении.

— Если бы, — я вздохнул и продемонстрировал ему снимок.

— Да, не Моника Беллучи, — кивнул Григорий Александрович. — Она вообще кто?

— Не знаю. Не сказали. Зато потребовали замазать её лицо.

Бакланов выпучил глаза.

— Чего-чего сделать?!

Виталий, до этого особого интереса к нашему разговору не выказывающий, и тот выпрямился, оторвавшись от монитора и уставившись на меня.

— Замазать лицо, — повторил я.

— Чем?!!!

— Краской телесного цвета.

— А… — шеф поморгал, — а на фига это ему?!

Я молча пожал плечами.

— М-да. Тяжелый случай, — добавил от себя Виталий. — Тебе, наверное, фотку отсканировать надо?

— Угу.

— Тогда давай сюда. МФУ к моему компу подключен.

Перебросив изображение тётки к себе в рабочую папку, я принялся вырезать её из «стены», вставлять в основной файл, подгоняя по размеру, цвету, свету, контрасту и прочим параметрам. Кроме того пришлось, дабы всё выглядело естественным, копировать на прозрачный фон траву и потом вставлять обратно — поверх края платья.

Работа была кропотливой и долгой, поэтому, когда женщина с букетом, и теперь уже с мутным пятном вместо лица, заняла своё место рядом с Голенбогеном, часы показывали половину пятого.

«Ё-моё!» — спохватился я. «В семь же за мной Новослободская заедет, а у меня Виагра, бутылки пустые, посуда немытая, рожа небритая, голова грязная! Надо бежать!».

Я закрыл файл, повернулся к Бакланову.

Тот вот уже полтора часа резался в дурацкую игру с цветными шариками, время от времени шёпотом матерясь и слабо реагируя на внешние раздражители.

— Григорий Александрович! — позвал я.

— Чего? — не отрывая взгляд от монитора, откликнулся тот.

— Мне бы сегодня пораньше уйти…. Можно?

— А с заказом у тебя как?

— Ну, основною работу я сделал. Остались мелочи. Завтра закончу.

Шеф пожал плечами.

— Тогда иди.

— Спасибо!

Вскочив на ноги, я повесил на плечо сумку, попрощался с коллегами и, выбрался на улицу.

«Дежурящий» всё там же, у бывшей пожарной части, соглядатай, вновь повторил свой трюк с мгновенным исчезновением толстенной книги, после чего, выждав какое-то время, двинулся следом за мной.

«Ну и хрен с ним!» — сердито подумал я, вытаскивая айфон. «Сейчас позвоню домой, скажу Виагре, что срочно уезжаю в командировку и отдаю ключи друзьям. Якобы те приехали на неделю из области, и им надо где-нибудь перекантоваться. Прокатит? Прокатит!».

Я нажал кнопку, выводящую гаджет из режима ожидания, и чертыхнулся. Поскольку экран остался чёрным, мёртвым.

«Разрядился падла!» — скрипнул зубами я. «Ну, твою мамашу!!!… Гнилое яблоко хреново! Нет, меня когда-нибудь этот долбанный телефон в гроб загонит!».

Правильно говорят: Бог наказывает человека даже не за жадность, а за дешёвые понты! Понты же, как известно, не только дороже денег, но и здравого смысла.

Вот я, например, в своё время приобрёл себе айфон, не потому-что был фанатом Apple, а потому-что хотелось казаться солидным и упакованным. Мол, вы, лохи, все с самсунгами рассекаете, а я, весь такой красивый, весь такой в белом, пользуюсь статусным, дорогим, и следовательно — удобным гаджетом! Типа — жизнь удалась.

Потом ещё полгода я изображал, что всё в порядке, всё путём, теперь же только отсутствие средств не позволяет мне купить что-нибудь более вменяемое. И утопить изделие с обгрызенным яблоком на корпусе в самом вонючем, самом грязном деревянном нужнике, где-нибудь за городом.

Apple очень неудобная, очень НЕДРУЖЕЛЮБНАЯ по отношению к пользователю система. И дурная «винда» по сравнению с «иосами» просто образец легкости и вкуса!

Чуть ли ни каждое действие на айфоне — танцы с бубнами и матерными песнями. Почему, для того, что бы тупо скопировать СВОЮ музыку со СВОЕГО же компьютера на это, прикидывающееся крутым гаджетом недоразумение, я должен лезть в интернет — искать способы осуществить задуманное?! Постоянно отбрыкиваясь от навязчивых, как клопы напоминаний (а то и требований): зайти туда-то, сделать то-то, пароль ввести, обновить, сохранить, шнурки погладить! Не говоря уж о более сложных вещах.

В случае с айфоном (да и вообще — со всей продукцией шараги дедушки Джобса, царство ему небесное!) не человек управляет гаджетом, а гаджет — человеком.

А я не люблю когда мной управляют.

3.

Чёртов соглядатай тащился за мной по пятам, и уже переходя Волжский проспект, я поймал себя на очень неприятной мысли. Настолько неприятной, что мне даже пришлось остановиться.

«Вот чёрт! А что если этот хрен в сюртуке — знакомый или даже родственник нашей Оксаночки?! И теперь будет меня шантажировать?! А? Такое возможно? Да как два пальца об асфальт! Может я вообще стал объектом некоего заговора? Девица меня трахает, заявляет об изнасиловании, а её сообщники начинают разводить трахнутого лоха на бабло?! Причём, поэтесса — теперь знает, что я собираюсь выйти за… тьфу!…жениться на богатой тётке! Ой, мама дорогая!».

Тут справа истерично задребезжал звонком трамвай, и я, вздрогнув, двинулся дальше.

«И что теперь делать?! Ловить длинного и бить ему морду?! А толку-то? Но главное: зачем за мной следить?! Куда я с подводной лодки денусь?!».

Дома я обнаружил дрыхнувшую в моей рубашке Виагру, всё тот же бардак в комнате; на кухне — лужу кофе на столе и осколки разбитой чашки.

— З-зараза! — процедил я сквозь зубы, вернулся в спальню и воткнул тройник обратно в розетку. Очнувшийся телевизор заорал на предельной громкости что-то тошнотворное. В смысле — попсовое.

Я заорал вместе с ним:

— Подъём!

Оксана открыла один глаз, произнесла, судя по движению губ матерное и, повернувшись на другой бок, закрыла голову подушкой.

— Я сказал — подъём! — подушка полетела в сторону, одеяло тоже, затем я всё-таки убавил звук. Чего, спрашивается, соседей пугать?!

— Вставай, красавица! С добрым утром!

Виагра села и мрачно посмотрев на меня, буркнула:

— И тебе по тому же месту! На фига орать-то?!

— Времени нет! — я вытащил из шкафа свой единственный костюм и критично осмотрел его со всех сторон. Дешёвка, конечно, но куда ж ты денешься?! Дрескод, понимаешь!

— Времени на что? — девица, порывшись в пачке, всё-таки выковыряла оттуда сигарету и, щёлкнув зажигалкой, прикурила.

— На то, что бы собраться! И мне, и тебе! Я уезжаю.

Оксана подняла на меня взгляд.

— Куда это ты уезжаешь?

— В Москву. К нашим партнёрам, — соврал я. — В смысле — к партнёрам нашей фирмы. А ключи от квартиры я отдам своим друзьям. Они приехали из области на несколько дней, им жить негде.

— Ладно, — Виагра скривилась. — Ты мне денег на такси подкинешь?

— Нет у меня денег. Тебя же, вон…. — я кивнул в сторону окна, — твой родственник довезёт.

Она выпучила глаза.

— Какой ещё родственник?!

— Я уж не знаю какой, может папашка твой, может брательник, но он целый день за мной ходит.

— Ничего не понимаю, — девица потрясла головой. — Ты чего, набухался, что ли?

— Иди — сама посмотри!

Оксана слезла с дивана и выглянула наружу.

Там, прислонившись к ограде вокруг сквера в центре двора, стоял соглядатай, уткнувшись взглядом в свою чёртову книгу.

— Это кто?

— Тебе лучше знать, подруга! — ядовито произнёс я, стаскивая с себя джинсы и переодеваясь в костюм.

«Ну, ни фига я похудел! Всё мешком висит! Вот что значит — тунеядствовать и бухать с кем попало! Особенно — с нимфоманками!».

Виагра хмыкнула.

— А с чего ты решил, что это — мой родственник?

— С того и решил! — рявкнул я. — Слушай, мне и вправду некогда! Давай собирайся!

— Во! — девушка постучала себя пальцем по лбу. — Совсем уже ку-ку! Голоса-то… — тут она снова хмыкнула, — моих родственников ещё не слышишь?

Ничего на это не ответив, я переместился в ванную, почистил зубы, после чего, подумав, принялся бриться.

Время неумолимо приближалось к семи часам, и хотя мне было известно, что Новослободской будет просто в лом подниматься ко мне в квартиру (когда мы вместе куда-то собирались, она никогда этого не делала — просто ждала в машине), я всё-таки нервничал.

«Да чёрт её знает! Вдруг всё-таки припрётся?! Нет, надо быстрее!».

Впрочем, когда я вернулся в комнату, Оксана оказалась уже одетой и даже причёсанной.

— А на хрена тебе костюм? — поинтересовалась она, снова дымя сигаретой.

— Я ж тебе говорю: в Москву еду! К партнёрам!

— Почему на ночь глядя?

— Лучше приехать сегодня и там переночевать. На их же квартире. В девять утра начинается конференция.

— Что за конференция?

— По наружной рекламе.

— И кто тебя туда повезёт?

— Машину за мной пришлют! Через…. — я глянул на часы и мысленно ужаснулся. — Уже через двадцать минут! Всё! Выходим!

— Я тоже хочу в Москву! Возьми меня с собой!

«Этого ещё не хватало!» — опять же мысленно взвыл я. «Господи, да кончится это когда-нибудь или нет?!»

— С дуба рухнула?! Что бы меня завтра же уволили?!

Она посмотрела на меня довольно иронично.

— А как же твои друзья?

— Какие друзья?

— Ну, которых ты хотел здесь поселить. Ты же ещё ключи им передать должен?

«Ой, ё!».

— Мы к ним по пути заедем, — начал выкручиваться я. — На вокзал.

— Может тогда и меня до дому подкинете?

— Ну, не могу я с девицей в чужую машину лезть! Неужели не понимаешь? Ты вообще, когда-нибудь в частных компаниях работала?

— А я вообще ещё нигде не работала! Ладно, — она ухмыльнулась, — планктончик ты мой офисный, плыви! В Москву!

…Пока мы выходили из квартиры, пока спускались во двор, пока я провожал Виагру «до угла», подъехала машина с изображением снежного барса.

Слава Богу, моя «квартирантка» к тому времени уже скрылась, поэтому к «мерсу» я подходил, пусть и на дрожащих от перепсиха ногах, но всё-таки бодрым и весёлым. Хотя бы внешне.

Кстати, соглядатай, как только мы с Оксаной показались из парадной, снова продемонстрировав свой фокус с исчезающей книгой, устремился прочь, привычно заложив руки за спину и не оглядываясь.

— Садись, — скомандовала Новослободская, открывая заднюю дверцу.

Я залез в пахнущий приторными духами салон, чмокнул свою благоверную в щёку и поздоровался с водителем. Всегда почему-то в подобных ситуациях здороваюсь с водителями, хотя большинство из тех, кто разъезжает на таких вот машинах, шофёров в упор не замечают. Ни шофёров, ни гувернанток, ни садовников, ни прочих крепостных. Наверное я всё-таки демократ.

— Дерьмовый костюмчик, — Ирина скривилась. — Где ты его выкопал?

— В шкафу.

— И это всё, что у тебя есть?

— Нет, — я холодно улыбнулся. — Есть ещё плащ-палатка, военно-морской бушлат и пару тельников. Плюс — сапоги. Резиновые. Может, вернёмся — я переоденусь?

Новослободская тяжело вздохнула.

— Ладно, не выступай. Мой косяк. Надо было раньше сообразить.

— Я вообще костюмов не ношу и не носил никогда. Не мой стиль.

— Да уж вижу.

Она поправила мне воротник, смахнула с плеча невидимые пушинки.

— Не горбись!

— Я не горблюсь.

— Пил сегодня?

— Делать мне больше нечего! Работал я!

— Хорошо, не ори, не ори! Вижу, что не пил.

Новослободская погладила меня по голове, потом откинулась на спинку сиденья, нахмурилась.

— Значит так. У отца сегодня большие люди будут.

Я фыркнул.

— Местные воры в законе?

— Дурак! Говорят же тебе: большие люди!

— Участники шоу «самый толстый человек на планете»? Шведская баскетбольная команда? Великаны из параллельного измерения?… Нормальным, нехолопским языком можно сказать, с кем нам предстоит общаться?!

Как ни странно, Ирина не обиделась. Скорее — удивилась.

— Что ты психуешь? Ну, начальники будут. Из областной и городской администрации. Доволен?

— Доволен, — буркнул я. — Всю жизнь мечтал полюбоваться на их унылые рожи!

— Почему — унылые? — поразилась Новослободская.

Я промолчал, мрачно уставившись на пролетающие за окнами дома..

«Ё-моё! Ну, никуда от них не деться — от этих тёмных людей из тёмных автомобилей! Пожирателей бюджетов и денег налогоплательщиков! Мать их! Мне лично на сегодняшний день одного Голенбогена — Гелентвагена вполне хватило бы!».

Через какое-то время мы выехали за город и понеслись по федеральной трассе.

— Во сколько начало приёма?

— В восемь. Время ещё есть.

— На что время ещё есть? — насторожился я.

Впрочем, мои опасения (сексуальные, если можно так выразиться) не оправдались.

— Пообщаемся с отцом в неформальной обстановке, — пожала плечами Ирина. — Сто лет уже не виделись.

«И ещё б сто лет не видится!» — злобно подумал я, разглядывая проносящиеся за окнами кривые ёлки. «…Ладно, хоть похмелюсь по-человечески. Официально, так сказать».

…На человека свежего дом, вернее — дворец, или, если хотите — замок Анатолия Ивановича производил ошеломляющее впечатление. Свести в одно средневековые башенки, среднего размера небоскрёб в стиле «хай-тек» и русский народный теремок — это ж умудриться надо! Как рассказывала Ирина, её папаша самолично участвовал в разработке проекта и сменил аж пять архитекторов из Москвы и Петербурга! Надеюсь, что их просто послали подальше, а не закопали где-нибудь в соседнем лесочке.

Ворота нам открыли двое детинушек в тёмных костюмах.

— Привет! — Новослободская помахала им рукой в открытое окно. — Папахен на месте?

— На месте, Ирина Анатольевна, — один из бодигардов улыбнулся, сразу сделавшись похожим на акулу. — В доме.

Мы подъехали по идеально заасфальтированной дороге к причудливому строению и, сопровождаемые резиновым дворецким, прошли внутрь.

Почему — резиновым? Да я до этого не видел человека у которого так бы гнулась спина (во все стороны сразу) и прочие части тела! Даже среди чиновников.

— А! — завидев нас, входящих в огромный зал с пылающим мраморным камином, воскликнул Новослободский. — Доча! Ну, наконец-то! Я думал — пораньше приедешь!

— Пораньше не получилось. Лёня у нас теперь работает, ну и вот…. — она развела руками.

— Да? — будущий тесть повернулся ко мне и взглянул так, как злобные буржуины смотрели на пленных комиссаров. — На работу устроился?

Я потупил взор.

— Устроился….

— А куда, если не секрет?

— Почему же секрет? В «Дженерал — график» дизайнером.

Бывший бандит внезапно хохотнул:

— Да вижу, что не Ивановым! — вспомнил он древний анекдот. — Ладно, шучу. И чем ты там занимаешься?

— Наружной рекламой.

— Монтируешь, что ли?

— Нет, — помотал я головой, — эскизы делаю.

— Понятно, — хозяин замка усмехнулся и, развернувшись, кивнул на столик в углу. — Выпьем? Кому чего налить?

Я обвёл взглядом, пузатые и не очень, разноцветные бутылки, каждая из которых стоила наверняка гораздо больше моей будущей месячной (или годовой?) зарплаты, и сделал правильное лицо.

— На ваш вкус, Анатолий Иванович!

Судя по взгляду, брошенному на меня дражайшей Ириной Анатольевной, лицо и впрямь вышло правильным.

Господин олигарх удовлетворённо хрюкнул и схватил замысловатую посудину — тёмную, квадратно — треугольную (она именно такое производила впечатление), со сверкающей золотом этикеткой.

— Папа, нам по чуть-чуть! — тут же насторожилась Ирина.

— Да мы чего, не мужики, что ли?! — возмутился тот. — По чуть-чуть пусть пидоры всякие лакают! На! — и он протянул бокал, наполненный наполовину.

«Грамм двести — не меньше!» — прикинул я, ощущая в руке приятную тяжесть. «Знать бы ещё, что это такое! В смысле — сколько там градусов?».

Я попытался прочесть название, но, увы, ничего, кроме нескольких знакомых буковок, никак не складывающихся в знакомые слова, не обнаружил.

— Давайте, ребята, — провозгласил тем временем Анатолий Иванович, — за вас!

Мы выпили. Дыхание у меня перехватило, глаза полезли на лоб.

«Ох! Градусов семьдесят — не меньше! А может даже больше! На вкус же — самогон самогоном! Виски, типа!».

— Хороша зараза! — просипел будущий тесть, смахивая с глаз слёзы. — Из Лондона привёз!

— Круто! — согласился я.

В дверях зала, а точнее — каминной, возник ещё один слуга — на этот раз не резиновый, а словно швабру проглотивший и торжественно сообщил:

— Господин губернатор подъехали!

— Понял! — подхватился Анатолий Иванович отставляя бокал. — Иду, иду!

Не обращая больше на нас внимания, он выскочил из комнаты и умчался встречать главного чиновника области.

— Понеслось говно по трубам! — прокомментировал я и потянулся было к бутылке, но Ирина отставила её подальше.

— Не фиг! Нажрёшься ещё! На старые-то дрожжи!

С сожалением поглядев на золотистую этикетку, я пожал плечами и плюхнулся в кожаное кресло возле камина. Впрочем, посидеть спокойно мне не дали.

— С ума сошёл?! — зашипела Новослободская, хватая меня за плечо. Во ведь дурацкая манера!

— А что такое?

— Там! — она торжественно показала на дверь, — Андрей Андреевич приехал!

— Какой ещё Андреич?! — раздражённо поинтересовался я.

Моя благоверная посмотрела на меня с отвращением.

— Лакура. Андрей Андреевич Лакура. Ты, что не знаешь, как нашего губернатора зовут?

— А он знает, как зовут меня?

— Во! — она постучала согнутым пальцем по столу. — Совсем с катушек съехал!

— Ну, хорошо, — я примиряюще поднял руки. — Губер пожаловал! Генерал, типа. Царь-батюшка местного разлива. Я то тут при чём?!

— Мы должны присутствовать там, где он присутствует!

— На фига?

Новослободская фыркнула.

— Что бы все спрашивали, а ты был первый!

— Ладно, — я тяжело вздохнул. — Пошли.

Мы выбрались из дома и направились к огромной толпе на подъездной дорожке. Там же стояло несколько гигантских машин «слуг народа», и меня в который уж раз поразило их вопиющая антиэстетичность. Не именно этих джипов да мерсов, а автомобилей вообще. Мало кто из людей об этом задумывается, но железные коробки на колёсах с двигателями внутреннего сгорания уродливы, потому-что противоестественны. Совершенно дикое сочетание круглого, прямоугольного, вытянутого, приплюснутого…. И ничего нет более нелепее рекламы, где очередная навороченная тачка изображается на фоне идиллических пейзажей. Всё равно, что поставить на лесную полянку или на берег океана с ультрамариновой водой и ослепительно белым песком засранный унитаз.

Вообще, когда человечество, перестаёт копировать природу и начинает изобретать что-то своё, всегда получается убого и бездарно. Самолёты, например, не вызывают эстетический шок, поскольку скопированы с птиц. Субмарины — с рыб, как и небольшие лодки; воздушные шары скопированы — не то с луны, не то с солнца; даже аэростаты — с облаков. А вот надводные корабли, и уж тем более — автомобили — извращение. Кубизм бездарный.

Впрочем, я отвлёкся. Это всё от вискаря. Слишком крепкий зараза! Оттого и злобствую.

Господин губернатор улыбался, пожимал руки и время от времени шутил. Вернее он думал, что шутит, но поскольку окружающие тут же начинали жутко хохотать, никакой дисгармонии не возникало.

— Дорогой Андрей Андреевич! — хозяин замка, чуть ли не лопаясь от радушия, обвёл рукою поместье. — Как говорится, мой дом — ваш дом! Прошу вас!

Господа чиновники — бывшие бандиты дружно двинулись к дому, двери которого были уже широко распахнуты.

— Угостимся чем Бог послал! — продолжал заливаться соловьём Анатолий Иванович в своей излюбленной манере. Он лучше бы, чем костюмы шить за десятки тысяч евро, нанял бы себе учителя русского языка!

— Главное, что б нас Бог не послал! — опять «пошутил» губер и все зашлись в очередном приступе смеха.

Мне снова захотелось выпить.

«Да пошла бы моя уважаемая невеста в глубокую попу!» — возмущённо подумал я. «Тоже мне, воспитательница! Терпеть этих монстров трезвым?! Я не враг своему здоровью!».

Тут я заметил в свите губернатора знакомую физиономию Голенбогена-Уруса, и настроение у меня испортилось окончательно.

«А вот и наш главный любитель настенных календарей и женщин без лиц! Ну, правильно, где ж ещё этому психу тусоваться?! Только в гостях у бандитов! То есть у тех, кому они на самом деле служат!».