Царь Додон, он не долдон. Pulp fiction

Михаил Буканов

Уважаемый читатель! В позиции автора улавливается влияние братьев Стругацких, Севера Гансовского, Лукьяненко, Шекли и Каттнера. Но никто не может исключить и такую версию, как полностью самобытное творчество, что тебе предстоит и решать по прочтению. Автор прост, как тот самый Панько Рудый у пана Гоголя, который вдруг взял да и пустил в жизнь несколько очень самобытных историй, давно зачитанных до дыр всеми нами. Тут всё для вас.

Волчья правда!

Опер я, сказал серый волк. Санитар леса! И, отнюдь, не вегетарианец. А ты не кролик, а крыса. И зовут тебя замполит. Я вот всего лишь лейтенант, ты подполковник. Но если я в месяц десятку убийц, воров и хулиганов посажу, уже своё жалованье оправдаю. А как у тебя с объяснением? Ну, за что ты денежку получаешь? Рука не дрожит, когда каждый месяц за практически уворованные деньги расписываешься? У меня кабинет, у тебя кабинет. Я почти всё время на «земле», по-нашему, на территории, поскольку нас, волков, ноги кормят. Ты у себя сидишь и всё пишешь. Оперу, что ли пишешь? Но не нашему, а в КГБ? В общаге милицейской воды горячей нет. Милиционеры, когда не пьют, мудохаются друг с другом. Им для жизни и службы условия нужны. Тем кто в ночь работает, еда горячая. Досуг там, какой — никакой. В театр сходить, на концерт. А ты пишешь сидишь! Вон участковый наш, Женька, от неразделённой любви стреляться решил. Я у него и пистолет отнял, a ты где был? Твоя епархия — души человеческиe — уловляй, сука, не бумажки пиши! Вон стенд у нас фронтовиков. Tы на нём. Молодой, задорный. Медаль, орден Славы. Значит не был трусом, воевал достойно. А после войны рядовой сержант милиции, учёба, следователь, замполит. Вполне достойный путь. Но я всё равно тебя не уважаю! Да! Был когда-то человек, теперь нет его. Так. Облигация. Внутреннего займа развития народного хозяйства. Храним, но отдачи от них никакой! Власов — генерал был, в орденах и медалях по уши. Всех предал. Мы, волки, можем коё-кому и хвост прищемить и чего нито оттяпать. C волками других, воровских мастей, машемся — брызги кровавые летят. И от нас и от них! Если я кому в морду лица заберусь, ты крик подымаешь, избит при задержании. Или сразу под статью дело ведёшь, избит опером задержанный. А когда меня, я участковый в то время был, на Новый год четверо солдат аннигилировать в общаге хотели? Помнишь? Ты сам ко мне пришёл, и ласково так, от имени ихнего замполита, попросил не сажать парней, пожалеть. Ты сам на фронте врагов жалел? А ведь это были мои и твои персональные враги. Четверо на одного. Под праздник великий. А я всё-равно одного задержал, потом чуть не с месяц кровью сморкался и харкал! Cолдатиков пожалел! Не опознал, якобы! Ты потом литровую огрел с ихним мудрым политработником, а я от следователя выслушал: Купили тебя, сержант! Меня купить нельзя, вот на «слабо», как и любого русского, взять легко. Слабо пожалеть и забыть, — сказал ты, я и купился. Да, ладно, хер с ними. Слабаки эти гвардейцы генерального штаба оказались. Меня отбуцкали, переступили и бежать думали, а я встал и продолжал махаться, затем за ними бежал и языка взял. Всё как у тебя на фронте. Только у тебя медаль, а у меня воспаление лёгких, синяков и кровоподтёков куча мала. Я ведь под Новый год в одной рубашке с погонами за ними бежал! Ладно, кролик! Нет у меня к тебе ненависти. Как говорили мудрые враги твои «Еден дас зайне», «Каждому своё». Прячь в портфель коньяк и пиво, я в очереди следующий. С Новым годом и Рождеством светлым Христовым. Не верю я, что ты, в деревне рождённый, совсем про бога забыл. Бывай, шкура! Не поминай лихом!