Царь Додон, он не долдон. Pulp fiction

Михаил Буканов

Уважаемый читатель! В позиции автора улавливается влияние братьев Стругацких, Севера Гансовского, Лукьяненко, Шекли и Каттнера. Но никто не может исключить и такую версию, как полностью самобытное творчество, что тебе предстоит и решать по прочтению. Автор прост, как тот самый Панько Рудый у пана Гоголя, который вдруг взял да и пустил в жизнь несколько очень самобытных историй, давно зачитанных до дыр всеми нами. Тут всё для вас.

Сон мне-жёлтые огни…

Расклад дела был предельно ясен. Особенно, когда ты идёшь по узкой тропиночке, что проложена населением от автобусной обстановки на Яузе, до улочки, расположенной круто вверху, а навстречу тебе спускаются трое, всем своим видом показывающие, видели они тебя в гробу. В белых индийских тапочках. Что стали в последнее время продаваться в обувных магазинах с сопроводиловкой на чистом английском. «Фор кул футс!» Разваливались они мгновенно, но и стоили очень дёшево. Так что покупали! Для дома, для семьи, там, если в гости кто придёт. Вещь нужная! А троица стала выражать свои намерения. Типа: «Как ****ну по организму» и «Крути педали, пока ****ы не дали». Последнее, вещь нужная, но зачем из вторых, может, и не совсем чистых рук? Не, мы сами в этом плане не сплохуеем. Тем более, шёл я к девчонке своей, которая не обделяла меня своим душевным и телесным благорасположением. Cовсем даже наоборот. Поощряла поползновения, как могла, как умела и хотела. Bстреча на тропинке стала неизбежной. Мне надо-либо линять мгновенно, либо-встречать внешние признаки полного неодобрения моего появления в данной Лефортовской местности. Подошли. Дорогу загородили. Рост, примерно, мой, да и возраст тоже. Лет 16—17 пацанам. К кому, — говорят, идёшь? К старушке одной знакомой, — отвечаю. Просила через дорогу её перевести! А-то старая всё больше на красный сигнал перебирается. Это нормально для визита? Остряк, — слышу. И начали в в стороны, по бокам от меня, двое крайних расходиться. А мне это без надобности. Тут как в бою. Кто первым причинит существенный урон, тот и прав! А неправые — в «Склифе!» Для меня конечный вопрос русской интеллигенции, я имею ввиду «Что делать?», давно решён. Как и для Буратино, к примеру. Тот только увидел сыщиков-доберманов, сразу скомандовал «Артемон! Снимай часы, будем драться!» Наш человек. Hикогда никакому Некто яблоко своё не отдаст! Только мне снимать часы, значит врагов предупреждать. Сейчас, мол, махалово начнётся. Черт с ними, с часами. Не первый раз циферблат сношу. До основанья, а затем… Чиню, естественно! Как-то я тут весь подобрался, челюсть в плечо убрал, коленочку согнул для первого удара, да и проснулся. Слава Богу! Нет никакой драки впереди. Дела давно минувших дней, и где-то даже, преданья. А я стоя придремал на секунду в кубрике эскадренного миноносца «Отзывчивый», где был поставлен дневалить. Корабель стоит на якоре у острова Кильдин-Могильный, что полощет свои низкие каменно-серые берега в Баренцовом море. Завтра идти к чёртовой матери. За Новую землю, к льдам и штормам. Обычные матросские дела. А так живо всё было! Сейчас бы на часок к подруге той попасть! Нет? Да, куда там! Расплевались мы с ней по полной. И муж у неё есть. Мужик сурьёзный, поваром работает. А мне до отпуска, как от Кильдина до Франца-Иосифа. На карачках! Тут и смена встала. Пойду спать. Может ещё чего интересное приснится! Адьё!