Шабаш по случаю бродячей луны

Мира Оз, 2023

Полюбив ведьму, невольно начинаешь сомневаться, истинна ли твоя любовь или это не более, чем работа приворотного зелья. Так или иначе, чувства к местной ведьме Иде захватывают Генри и заводят его слишком далеко. Странная история любви завязывается в небольшом городке Генрот. В последнее время здесь творится что-то необъяснимое: за две ночи пропадают десять девушек. Поговаривают, что их похитил оборотень. Но существует ли он на самом деле? Жители бросаются на поиски, которые поначалу не дают никаких результатов. Между тем, Генри невольно раскрывает тёмные тайны городка. Сюжет стремительно разворачивается перед нами, временами делая небольшие передышки, чтобы рассказать о волшебном средневековье, погрузить в этот прекрасный мир, не похожий на наш, мир, в котором обитают феи, великаны, русалки и необычные животные. Быть может, он придётся тебе по душе.

Глава 1. Рыжая топь

Я сижу в глубине леса, у трескучего костра, поднимающего своё дыхание в серое небо. Этот лес все называют «Рыжей топью». Здесь всегда осень — место вечного листопада. На смену опавшим резным листьям маленьких тоненьких клёнов и берёз вырастают, уже заранее ржавые, их копии. А в городе и соседних деревнях только зарождается лето: одуванчики покрывают весь Змеиный холм, на клумбах пестреют красные пузатые тюльпаны, пастухи начинают выгонять на пастбища молодых овец. А здесь, в Рыжей топи, тоскливо и влажно настолько, что тяжело дышать. Под мелкими каплями морщится зелёная гладь болота, пахнет кленовой корой и зрелой хвоей.

Я жду наступления ночи. Ради чего бы какой-нибудь дурак отважился встречать темноту в этому лесу, как ни ради любви? Ида, дорогая Ида, видишь ли ты во мне кого-то большего, чем просто влюблённого юношу?

Вот уже небо темнеет, опуская на зубчатые макушки елей чёрное покрывало. Слышатся разговоры великанов, проходящих где-то рядом. Они постукивают топорами, делая засечки на стволах, и звуки эти всё более отдаляются от меня.

Деревня великанов расширяется, нужны брёвна. Трёхметровым много приходится срубать деревьев для своего жилья. Хорошо, что этот лес растёт раз в десять быстрее, чем обычный. Великаны не стремятся в город: эти трудяги веками живут в деревушке Бая и кормят не только себя, но и городских жителей. Они разводят индюков и шерстистых коров, а их маслобойная фабрика славится на весь Приморский мир. Горожане бывают в деревне великанов редко, в основном, туда ездят только скупщики. Иногда южный ветер приносит из Баи в город запах жжённых перьев. Это значит, что был массовый забой и скоро свежие индюшачьи тушки попадут на полки наших рынков.

Я гашу костёр, чтобы слиться с густеющей темнотой. Мне нужны феи. Хотя бы одна. Эти зубастые чудики с большими головами и тельцами размером с синичьи — для многих желанный улов. Их кровь обладает магической силой, а крылья, поговаривают, лечат от подагры. Я бы не верил ни в первое, ни во второе, если бы не Ида. Резвая красноволосая бестия забирает из фей все соки, чтобы, смешав их с ядовитым мхом, травить скот горожан, а потом также благополучно лечить его противоядием, но уже за внушительную сумму.

Стоит сказать, что Ида — единственная ведьма в нашем городке Генрот, расположенном на западе Приморского мира. Её уважают не меньше, чем главу города — Сувиана, моложавого мужчину лет пятидесяти, который ратует за дружеские отношения между властью и горожанами. Его здесь любят почти так же, как Тойво Вало — самого известного бывшего главу Генрота, который управлял городом более тридцати лет, до самой своей смерти. При Тойво в городке был открыт крапивный завод, потому здесь так чтят память о нём. В центре города, на площади, рядом с фонтаном, возвышается дубовый бюст Тойво, выкрашенный тёмным лаком. Его выстругал плотник Юнис, построивший в Генроте половину новых зданий.

Меж тем, как я рассказывал вам о нашем городке, лес полностью погрузился в сон, худой месяц в небе выплеснул на болото скудный свет. Воздух начал заполняться глухим треском. Человек, плохо знающий Рыжую топь, подумал бы, что это сверчки. На самом деле, этот треск издают феи. Они выходят на охоту ночью в поисках маленьких грызунов, вылезающих в это время из своих мшистых нор.

Я вижу два жёлтых огонька в трёх метрах от меня. Внизу дерева, под корнями, расположена моя ловушка. Именно в таких дырах обычно селятся грызуны. Одна из фей стоит возле норы — принюхивается. Я положил туда мёртвую мышь, её то она, видимо, и учуяла. Фея сводит свои острые светящиеся крылья за спиной и заползает в нору.

Слышится резкий хлопок — сработала ловушка.

«Попалась!» — вскрикиваю я, подбегая к дереву, и закрываю банку крышкой с уже прорезанными в ней отверстиями для воздуха. Вот она, фея, в моей банке. Она отчаянно скребётся о стеклянные стенки. Впервые я вижу живую фею вблизи: до этого мне предоставлялась возможность лишь смотреть на иссушенные мумии её сородичей на стенах комнаты Иды.

Только хотел я положить банку в мешок, как почувствовал острую боль в правой руке. Вторая фея, решившая спасти подругу, вцепилась в моё предплечье маленькими зубами-гвоздиками. Я пытался снять её с себя, но чем больше прилагал к этому усилий, тем больнее мне становилось. Указательный палец мой провалился в её маленький слизкий глаз; фея, не выдержав боли, отпустила меня и, шатаясь в воздухе, скрылась вдали. Боясь того, что сейчас налетят другие феи, я зажёг факел и поспешил покинуть этот лес, и, когда выбрался из него, увидел, что рука, атакуемая феей, вся в крови, а на предплечье темнеет рваная рана.

Я шёл на окраину города, где жила Ида, по дороге ругая себя за то, что полюбил эту девушку, из-за которой то и дело попадаю в неприятные ситуации. Вот уже месяц я добываю для неё странные предметы: икру синебрюхих лягушек, сброшенные рога карликового оленя, цветок, который растёт на вершинах самых высоких гор и распускается только при полнолунии, а теперь вот — фею.

Признаться, мне даже жалко это крылатое существо. Но на что только не пойдёшь ради любви…

Я приблизился к маленькому двухэтажному дому. Тень от лампы над дверями, принявшая форму закруглённой крыши, стелилась по каменной дорожке.

Я знал, что Ида не спит. Как и положено ведьме, ночью она работает.

«Днём, — говорила как-то она, — я чувствую такую тяжёлую усталость, будто на голове у меня шляпа речного гриба». Ида всегда использовала необычные сравнения. Речной гриб рос по берегам горных рек и, действительно, был большим и увесистым, но никто и никогда не обращался к нему в таких выражениях, кроме неё.

Из маленького окна был виден тусклый свет. Я осторожно постучал в дверь и услышал шаги по комнате. Меж тем, в воздухе разливался запах розовых кустарников, слабый прохладный ветер дул на мою рану, и боль в ней разгоралась сильнее.

Дверь отворилась. Ида стояла передо мной в лёгком белом платье, которое было широким и потому спадало с её плеча, оголяя изящную ключицу. Копна кудрявых огненных волос была небрежно убрана в слабую косу, и завитки локонов опускались на лицо. Она смотрела на меня, подняв голову, и улыбалась.

— Генри, здравствуй! Что это у тебя с рукой? Где мой подарок?

Она протянула свою миниатюрную ручку, и я, достав банку из мешка, передал её ей.

Мне стало немного обидно, что Ида не только не пожалела меня, но даже не взглянула на рану.

— Что же ты, не услышав ответа, сразу выпрашиваешь подарок? Совсем тебе на меня плевать?! — упрекнул я её.

— Не плачь, — сказала Ида, хотя я и не думал, — у окна ведро с гаррами. Опусти туда руку, они быстро её залатают… Эх, почему я не умею своими поцелуями, как они, лечить раны?! — с наигранной задумчивостью воскликнула она.

— Тогда бы я, вероятно, умер, — оскалившись, пробормотал я.

До сих пор я не получил от Иды ни одного поцелуя за месяц ухаживаний. Все поцелуи доставались её мужу, которого я ненавидел. Мне хотелось думать, что он её не достоин, но, обращаясь к этой мысли, каждый раз понимал, что Кейо для неё, пожалуй, лучшая партия. Муж Иды, в отличие от меня, образованный, интеллигентный, на хорошем счету у всего города. Единственное, в чём я выигрываю на его фоне, так это разве что в молодости. Но справедливо ли считать это превосходством?

Я подошёл к деревянному ведру и опустил туда свою руку. Стая мелких белёсых рыбёшек впилась в мою кожу, но, на удивление, я не почувствовал ничего, кроме лёгкого покалывания.

— Держи минут пять, — сказала Ида, разглядывая банку с феей сидя за столом.

В доме её, несмотря на развешенные по стенам хвосты, копыта, кусочки чьей-то кожи, казалось уютно. Свеча, стоящая на столе, вместе с банкой, в которой сидела обессилевшая фея, подсвечивали её волосы. Я невольно любовался Идой. Тело её до сих пор было до меня тайной, как и душа, к которой она меня тоже не подпускала.

В доме Иды всегда стоял запах растопленного воска, перемешанный с запахом эфирных масел. Она будто и сама вся пропахла этим ароматом. Иногда я случайно встречал её в городе, в очереди на рынке, перед собой и, пытаясь скрыть от всех нашу дружбу, молча наслаждался этим домашним запахом, который спал в её волосах.

— Поедешь со мной завтра в Эбу? — спросила вдруг Ида.

— А что ты там забыла? Жутковатая деревушка.

— Нужно рецепт одного зелья узнать у Танны.

— Я думал, ты самая могущественная ведьма, чему тебе учиться у неё? — пытаясь уколоть Иду, спросил я.

— Есть чему, — передразнила она.

— А зачем тебе я?

— Просто, за компанию.

— Ну-ну… Так я и поверил. Признайся, тебе страшно туда одной ехать.

— Немного, — ответила Ида, пожав плечами.

— Хорошо, поеду. Когда?

— В четыре часа.

— Ладно.

— Тебе придётся высадиться в деревне Рата. Я поеду прямо до Эбы, а ты пойдёшь туда пешком, чтоб никто не подумал, что мы вместе в Эбу поехали, — сказала Ида. — Идти недалеко — минут двадцать.

— А, ну да, конечно. Лишь бы кто ничего не заподозрил, — оскалился я.

— Всё, можешь доставать руку, — сказала Ида, подойдя ко мне. — Покажи.

Я вытащил руку из ведра и посмотрел на рану, покрытую толстой белой корочкой. Ида недолго рассматривала её, а после произнесла с уверенностью:

— Дней пять — и шрама не останется.

Я хотел её приобнять в знак благодарности, но она тут же, как кошка, выгнула спину и увернулась от меня, улыбаясь.

В одни дни, когда мы лежали с ней на только что прорезавшейся из земли траве у Озера Косаток, она ласкала меня, запуская руку в копну моих светлых волос, в другие — не позволяла касаться себя.

— Любишь ли ты меня или, может, хоть немного я мил тебе? — спросил я её однажды.

Она ответила:

— Разве могу я кого-то любить, кроме мужа?

Года три назад, когда был я ещё подростком, заметил, как один юноша волочился за Идой. А потом он пропал. Через месяц после его исчезновения Ида вышла замуж. Это пугает меня, но любовь сильнее страха. Может, отправляясь за очередной вещью для снадобья Иды, этот парень утонул в Рыжей топи или был отдан на съедение птенцам огромного ястреба?

— Хочешь посмотреть, как я буду убивать фею? — спросила Ида, потирая в предвкушении руки. Странно, что даже спрашивая такую жуть, она выглядела милой.

— Нет, воздержусь. Я, пожалуй, пойду. Меня, наверное, мать потеряла.

Только я это сказал, как услышал голос мужа Иды. Кейо спускался со второго этажа по витой лестнице.

— Голубка моя, у нас посетители? — пронёсся по дому его заботливый голос. Ида быстро убрала банку с феей в корзину под столом, накрыв её полотенцем. Она была слегка напугана. Это показалось мне странным.

Муж подошёл к ней и поцеловал в разрумянившуюся щёку.

— Генри Йокинен, если мне не изменяет память? — обратился он ко мне, поднимая чёрную бровь.

— Да, всё верно, — ответил я, и пожал ему руку, пытаясь быть дружелюбным.

— Генри приходил вылечить рану на руке, — ответила Ида, и глаза её, обращённые к мужу, наполнились покорным спокойствием. Она никогда так на меня не смотрела, и эта мысль разожгла во мне ревность.

— О, покажите, прошу, — обратился он ко мне.

Я протянул ему раненую руку.

— Где вы так?

Не придумав ничего лучше, я ответил, что упал с дерева на острые камни, когда подвязывал грушу.

— Нужно быть аккуратнее, юноша, — сказал Кейо улыбнувшись, и сеть его мелких морщинок собралась у уголков глаз.

Муж Иды был старше её на пятнадцать лет. На днях ему исполнилось сорок два. Но для своих лет он выглядел неплохо: он был высок, немного худощав, держался всегда прямо. Чёрные волосы вдобавок к чёрным глазам и острым чертам лица придавали ему устрашающий вид, но стоило ему улыбнуться, как любые намёки на злобный его характер пропадали. Эта мягкая добрая улыбка располагала к себе. Даже мне сейчас на долю секунды он стал приятен.

— Извините, что при вас… Ида, — обратился он к ней, — Генри расплатился уже? Мне нужна мелочь, чтобы взять извозчика. Хочу съездить до сестры, проверить её. Что-то мне совсем не спится, переживаю. Сильно она захворала.

— Нет ещё, — сказала Ида, покосившись на меня, а затем произнесла — Два серебряных.

Я судорожно начал шарить в карманах, боясь не найти такой суммы. Помню, что у меня было пять серебряных, но часть из них я потратил вчера на рынке, покупая овёс, а сколько — точно не помню.

Мне удалось отыскать ровно две монеты. Я протянул деньги Кейо, который уже ожидал их.

«Как она узнала, сколько у меня денег?» — пронёсся вопрос в моей голове.

— Спасибо, что помогли, — обратился я к Иде, пытаясь скрыть свою злость.

— Да будет счастье в каждом дне вашем! — ответила она привычно. Она всегда говорила это тем, кому оказала услугу.

— Передавайте привет матушке, — крикнул вдогонку Кейо, когда я уже закрывал за собой тяжёлую скрипучую дверь.

Я направился к своему дому, до которого было идти не меньше двух рек Соги и не меньше половины реки Руи. В небе уже зарождалось утро, поедая чёрные клочки неба. Я пинал мелкие камни, пытаясь избавится от чувства душившей злобы. Сегодня я не только снова не получил никакой награды за помощь Иде, но ещё и отдал последние деньги её мужу. Таким дураком я себя ещё никогда не чувствовал.

Эта женщина точно меня погубит!