Разбитые Отражения

Мира Кьярр

Если не знаешь своего прошлого – у тебя нет будущего. Оливия не может жить и в настоящем, её одолевают видения, голоса, пугают тени былого… Чтобы вновь обрести себя, ей придётся шагнуть во тьму… Придётся разрубить путы проклятия, связывающие души, и открыть страшную правду, таящуюся во снах…

Глава 2

Едва семья Томпсон въехала в окрестности Дувра, как Оливия сразу пожалела, что согласилась отправиться с родными. На земле старинного города-порта у неё начались сильнейшие галлюцинации. Словно обрывки былой памяти, они накатывали на неё болезненным потоком, сжимая голову раскалёнными тисками. Каждая улочка, городской замок и окружающий ландшафт — все было ей настолько знакомо, словно она когда-то здесь жила. Перед глазами мелькали непонятные образы, в голове слышались голоса людей, что, проносясь с огромной скоростью, кричали и шептали, отчего Оливия невольно зажимала уши ладонями. Ко всему прочему её невыносимо тошнило, грудь сдавливало от недостатка кислорода, окружающий мир расплывался в глазах, а рассудок погружался во тьму.

Ещё на подъезде к городу, Оливия вновь услышала глухой шёпот — «Анна… Анна…», а затем промелькнуло видение: молодой статный мужчина держал в руках юную миниатюрную девушку в старинном платье и тёплом плаще под хлопьями мягко падающего снега. А уже на городской площади Оливия вскричала от ужаса и мучительной боли сдавившей виски — казнь, являвшаяся во снах, проявилась перед ней наяву, словно застывший кадр исторического фильма. И только у самого обрыва, когда девушка подставила лицо морскому ветру, ей стало намного легче.

Когда семья прибыла в снятый дом, мистер Томпсон, высадив женщин, сразу уехал с сыном за покупками, а Оливия, оставив мать и Даниэлу раскладывать вещи и прибираться, ушла гулять, дабы привести в порядок мысли и успокоиться. Дойдя до края мелового утёса, девушка уселась над самым обрывом и, войдя в полутранс, несколько часов кряду вглядывалась в небесную даль, наслаждаясь доносившимся ароматом моря и любуясь могуществом природы. Оливия сидела там, пока солнце не стало клониться к закату, и не появились Даниэла и Том, чтобы позвать её к ужину. Почувствовав голод и вспомнив, что за весь день во рту у неё не было и крошки, девушка направилась в дом.

Утопавшему в зелени в окружении небольшого сада старинному одноэтажному особняку было около трехсот лет. Сооружённый из камня, с серой черепичной крышей и небольшими окнами, внешне непривлекательный он внутри выглядел очень уютно и был оснащён всей современной техникой. Небольшая прихожая, слева — кухня, прямо по коридору располагались три просторных комнаты, а справа от входа находилась малая гостиная, где мать семейства уже накрыла стол, и по дому разносился аппетитный аромат жаркого.

Зайдя в дом, Оливия прошла в ванную комнату, но когда она выходила оттуда, в её ушах неожиданно раздался дикий полный отчаяния и страдания женский вопль. От резкой головной боли девушка, содрогнувшись, стиснула зубы, и сразу где-то над её головой раздался уже привычный шёпот: «Анна…». Оливия обернулась. Никого. Обливаясь потом и пошатываясь, она прислонилась к стене, и в этот момент где-то в полутьме возникло видение — мужской силуэт, от которого одновременно исходила опасность, но в тоже время рождалось чувство полной защищённости. Это выглядело очень странно, но Оливия внезапно поняла, что когда-то с ней уже случалось нечто подобное. А силуэт между тем произнёс: «Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе зла…». Вслед за этими словами видение исчезло, а в голове девушки зазвучало сразу множество разных голосов.

«Госпожа…» — звонко произнёс мальчик.

«Тебе стоит принять его предложение, он достойная партия…» — строго проговорила женщина.

«Он передал его вам…» — продолжил мальчик в голове Оливии.

«Зачем ты пришла сюда?..» — перебил его мужской приятный баритон.

«Я хочу быть с тобой…» — пылко прошептала девушка.

«Уедем со мной…» — вторил ей мужчина.

«Мы поймаем этого негодяя…» — раздался совершенно незнакомый мужской голос.

«Мне нечего бояться. Я люблю тебя…» — признавалась девушка, и испуганно добавила: «Почему вы не тронули меня?..».

«Выходите за меня замуж, Анна…» — заговорил незнакомец.

«Они поймали его! Поймали разбойника!..» — разом кричали какие-то дети.

«От вас я не ожидал подобного…» — и снова незнакомец.

«Нет!..» — в ужасе вопила девушка, словно пытаясь перекричать все голоса, явившиеся Оливии.

Странным потоком, что поражал совершенным хаосом, голоса звучали фальшиво и оглушительно громко, наперебой. Все остальные звуки реального мира исчезли, и от звонкого единого хора беспощадно мучавших её голосов Оливия обхватила голову руками, больно впиваясь пальцами в волосы. Внезапно кто-то тронул девушку за руку, и она истошно вскрикнула.

Но это был лишь Том, а за ним показалась Даниэла.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила она, оглядывая сестру.

— Ничего, — соврала Оливия, задыхаясь от безумного страха.

— Ой, не ври! — воскликнула Даниэла. — Я слышала твой стон, словно ты испытала острую боль, а потом заорала так, будто призрака увидела!

— Ну… Меня Том напугал.

— А до этого?

Оливия замялась.

— Голова очень болит, — сказала она полуправду.

— Пойдём, я тебе дам таблетку, — и Даниэла потащила сестру на кухню.

— Что вы так долго? — неизменно улыбалась Маргарет, когда они втроём появились в гостиной.

— У Оливии голова болит, — за всех ответила Даниэла.

— Мы уже заметили твоё состояние, дочка, — обратилась к Оливии мать, пока дети рассаживались вокруг стола. — Ты словно сама не своя, после нашего приезда. Тебе здесь не нравится?

Взгляды присутствующих одновременно устремились на Оливию. Побелевшая кожа и слипшиеся от пота волосы, которые неприятно облепили лицо, ясно говорили, что у девушки не всё в порядке. Оливия и сама пугалась мертвенно-бледной кожи своих рук, к тому же её слегка лихорадило.

— Здесь очень красиво, но я нехорошо себя чувствую. Возможно, мне следовало остаться дома, — сказала девушка.

— Если тебе здесь плохо, мы можем вернуться, — произнёс глава семейства.

Оливия перевела взгляд на отца.

Джон Томпсон был человеком немного тучным, чуть лысоватым и поседевшим. Маленькие весёлые тёмно-карие глаза смотрели очень выразительно, пристально вглядываясь в собеседника, словно он пытался заглянуть в самую душу. Широкий нос, седые усы, большой подбородок делали его лицо добродушным, а очки и идеально-сидевший костюм придавали строгости.

— Я думаю, что лучше вам остаться здесь и не лишать себя отдыха из-за меня, — сказала Оливия. — Я сама через день-другой поеду обратно в Лондон, если вы не будете против.

— Конечно, нет, дорогая, — проговорила миссис Томпсон. — Как захочешь, отправишься домой, но меня, всё-таки, беспокоит твоё состояние.

Упёршись взглядом в тарелку, Оливия благоразумно промолчала, думая, что ей давно пора научиться контролировать себя во время этих безумных, вызванных странными видениями и голосами, припадков, дабы не доставлять родным ненужного беспокойства.

В семье Оливии все любили весело поговорить за обеденным столом, даже мистер Томпсон. Выделялись лишь Том, молчаливый в силу своего состояния, и сама Оливия. И если мать, отец и сестра безмятежно разговаривали, отпускали шутки и веселились, то Оливия сидела напряженно, медленно пережёвывая отменно приготовленную курицу и пытаясь понять природу всего того, что с ней произошло за последний год. Но, так и не придя к какому-то разумному объясняющему всё выводу, решила, что медленно сходит с ума.

Ночь Оливии прошла так же безрадостно. Во сне она опять видела всё тот же повторяющийся безумно-гнетущий кошмар, а проснувшись, словно наяву слышала мученические крики людей. Так могли кричать только те, кого подвергают жестоким пыткам, и это было невыносимо. Под утро ей вновь явился мужской силуэт, он стоял в полутьме, и черты его лица были неразличимы. Оливия подскочила на кровати, едва сдерживая себя, чтобы не завопить, но видение лишь успокаивающе шептало: «Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе зла…».

Уткнувшись лицом в подушку, Оливия заплакала. Пронзительный страх засасывал её в самое сердце тьмы. Появившуюся было мысль, что ей явился призрак, девушка сразу откинула, ибо не верила в мистику, и в конце концов решила, что по приезду в Лондон обязательно сходит на приём к психиатру. Терпеть дальше весь этот кошмар не представлялось возможным, Оливия чувствовала, как безумие высасывает из неё жизненные силы, и она медленно, но верно, действительно сходит с ума, а в её голове всё более зрела и оформлялась страшная мысль о самоубийстве.

Утром всё семейство отправилось осматривать городские достопримечательности. Дувр располагался в устье реки Дуэ, от которой и получил своё название, поэтому Томпсоны, сначала решили проехать по набережной. С самого начала пути следования Оливии начали приходить всё новые и новые видения, впрочем более спокойные и даже романтичные, и хотя они также взволновали девушку, она вела себя более непринуждённо, поэтому родные ничего не заметили. Потом семья направилась в Дуврский замок, один из крупнейших по площади в стране, и вот там на Оливию нахлынули уже более резкие видения, балы и пиршества, старинная музыка и гул весёлых голосов звучали в голове, заглушая всё вокруг. Пока её родственники осматривали замок, девушка, напряжённая, словно тетива лука, была полностью сосредоточена на самоконтроле, порой даже не слышала, когда к ней обращались.

За окном автомобиля проплывали современные дома Дувра, но перед глазами Оливии возникали картины далекого прошлого города. Старинные постройки, некогда бывшая ратуша, зал заседаний, дворцы аристократов, дома и мастерские ремесленников, трущобы и сточные канавы. Во время этих видений девушка видела людей в старинных костюмах, снующих по улочкам между современными горожанами, кареты знати рядом с автомобилями, рынок, бой соборных колоколов и многоголосый людской гул, что смешивался в голове с современным шумом и голосами.

Томпсоны пару раз останавливались в кафе, чтобы перекусить, а ближе к вечеру заглянули в порт. Они сели на яхту и отправились в безмятежное плавание по Дуврскому проливу, а уже к вечеру воодушевлённые и насыщенные впечатлениями вернулись в усадьбу.

Ослепительный лик солнца почти опустился за горизонт, последними теплыми лучами освещая пространство и обагряя изумрудную траву в рубиновый цвет. Воды Па-де-Кале¹ мерцали медными бликами, а янтарное светило оставляло на них золотую дорожку, окрашивая затейливые слоисто-дождевые и тяжёлые кучевые облака в кремовые, бронзовые, коралловые и ванильные оттенки.

Остановившись возле дома, Оливия залюбовалась закатом, и от его природного великолепия в её душе началось странное шевеление, словно вид заходящего солнца был неким отголоском чего-то далёкого и прекрасного. Краем глаза Оливия заметила движение. Она повернула голову и успела увидеть силуэт повернувшего за угол дома брата. Оставив своё увлекательное занятие, девушка направилась следом и, обогнув дом, вышла на задний двор — Том неподвижно стоял возле стены.

— Что случилось, Том? — слегка обняв брата за хрупкие плечи, спросила Оливия.

Но тот, как всегда, молчал, продолжая пристально осматривать стену. Проследив за его взглядом, Оливия с удивлением обнаружила едва заметную, плотно обросшую плющом, дверь. Оборвав стебли, она увидела массивную бронзовую ручку и осторожно потянула её на себя, однако дверь не поддалась, и только когда она приложила дополнительные усилия, дверь с тяжёлым скрипом приоткрылась, а в образовавшуюся щель с громким шумом вырвался холодный поток воздуха и большое количество пыли. Этот воздушно-пылевой поток окатил Оливию, заставив закашлять, и почти сразу она услышала чей-то страшный, похожий на звериное рычание, шёпот. Холодный всепоглощающий страх мгновенно пробрал её до самых костей, заставив поспешно закрыть дверь.

Задыхаясь от ужаса, Оливия схватила невозмутимого Тома за руку и потащила обратно, но за углом лицом к лицу столкнулась с Даниэлой.

— Вот вы где! — воскликнула она. — Я за вами, мама уже ждёт на ужин… А где вы были? — прищурившись и внимательно разглядывая бледное лицо сестры, с подозрением спросила Даниэла.

— Гуляли, — соврала Оливия.

Лицо Даниэлы кисло скривилось.

— Ты не умеешь врать, сестрёнка. Ну да ладно, надеюсь, вы последуете за мной, чтобы мне вновь не пришлось вас искать.

Отпустив руку Тома, Оливия чуть подтолкнула его вперёд, а когда Даниэла вместе с братом скрылись в доме, она, ища успокоения, вновь повернулась к уходящему за горизонт солнцу.

Небо уже успело полностью окраситься в ярко-алый цвет. Огненный ореол окружал часть солнечного диска, что ещё виднелся из-за моря, а воды пролива потемнели, рассыпавшись на блики бурого и охрового оттенков, но вдали казавшиеся уже совсем чёрными.

Успокаивая дыхание, пытаясь справиться с тяжёлой мигренью, что стала её вечным спутником, Оливия долго стояла, провожая солнце. И лишь когда Маргарет Томпсон позвала её, она послушно оторвалась от созерцания и вошла в дом.

Ночь выдалась тяжёлой, снова кошмар, снова дикие крики, странные голоса и настолько невыносимая головная боль, что измученной девушке казалось, будто она умирает. Но она продолжала жить, а нещадная боль волнами с новой сокрушительной силой накатывала на неё, заставляя корчиться и плакать, с трудом сдерживая рвущиеся мучительные крики.

Неожиданно послышался звук хлопнувшей двери. Оливия резко открыла глаза, медленно поднялась и прислушалась. Даниэла спокойно сопела рядом, а в доме стояла мёртвая тишина. Несмотря на боль и страх Оливия заставила себя встать и, осторожно приоткрыв скрипучую дверь, высунуть голову в тёмный коридор.

Здесь царило безмолвие и мрак, но Оливия всё-таки решила проверить причину шума, ибо ясно слышала звук открывавшейся двери. Взяв из сумки фонарь, она на цыпочках вышла из комнаты и двинулась вперёд по скрипучим половицам. Дойдя до комнаты родителей, она обнаружила, что дверь в их спальню открыта. Оливия заглянула внутрь — родители, отвернувшись друг от друга, крепко спали. Переведя взгляд на противоположную часть комнаты, где должен был спать её брат, она увидела пустую постель. Её пробрала крупная дрожь, а сердце начало работать с перебоями, и, забыв про боль и страх, Оливия рванулась к входной двери.

Ночь была темна. Тяжёлые тучи нависли над городом, закрывая звёзды и затмевая свет серебряной луны. И ветер… Он дул мягко, едва заметной прохладой обволакивая кожу, но понемногу наращивал свою силу, порывисто налетая и раскачивая деревья.

Догадываясь, куда мог уйти Том, босоногая Оливия обогнула дом и в нерешительности остановилась возле обнаруженной ими накануне заросшей двери, только теперь скрывавший дверь плющ был полностью оборван, а сама она распахнута настежь. И вот тут, как и накануне, девушка вновь явственно услышала страшный, похожий на рычание, шёпот. Панический ужас в очередной раз заключил Оливию в свои объятия, и невольные слёзы скатились по её нежным щекам.

Между тем продолжало неумолимо холодать. Сильный ветер развивал копну кудрявых волос и длинную ночную рубаху девушки, изредка разгоняя тучи в стороны, чтобы луна могла осветить темноту этой страшной ночи.

Наконец собравшись с силами, Оливия сделала глубокий вдох и вошла в тёмный коридор, подсвечивая себе путь фонарём. В помещении стоял затхлый запах, стены покрывала плесень, а под потолком висела паутина. Девушка медленно шла по ледяному, выложенному каменными плитами, полу небольшого коридора, который привёл её к длинной ведущей куда-то вниз лестнице, которой, казалось, не было конца.

— Том? — тихо позвала девушка, но ответа не последовало.

Ей мучительно хотелось убежать прочь из этого проклятого места, но страх за брата не позволял этого сделать. Больше не было ни боли, ни видений и никаких мыслей и чувств, кроме бушующего в её теле смертельного страха.

Держась за влажную стену, Оливия, ступив на лестницу, стала торопливо спускаться. Несмотря на холод, её тело покрылось испариной, а от тяжёлого дыхания изо рта выходило облачко пара. Стараясь смотреть только себе под ноги, она ощущала в этом похожем на склеп пространстве, кроме темноты, сырости и холода, ещё чьё-то страшное невидимое присутствие. Девушка не знала, сколько времени она уже здесь находится, ибо время тянулось бесконечно медленно, но чем ниже она спускалась, тем сильнее ощущала тяжёлое зловоние. Это зловоние было настолько невыносимо тошнотворное и непередаваемо омерзительное, что Оливию едва не стошнило себе под ноги.

Когда лестница, наконец, закончилась, Оливии открылась большая тёмная комната. Прикрывая одной рукой нос и рот, ибо едкое гнилое зловоние буквально душило, она осветила пространство, чтобы лучше рассмотреть помещение.

В тусклом свете фонаря взору девушки открылось некое подобие средневековой пыточной комнаты. Оливия увидела несколько саркофагов «Нюрнбергской девы», прикрепленные к стене «молитвенные кресты», поблизости стояла дыба, кресло допроса, решётка-жаровня, на полу лежали «вилки еретика», ошейники с шипами и разные приспособления для увечья рук. На стенах и полу темнели следы крови, а вокруг лежали человеческие фекалии, издававшие ту самую невыносимую вонь, а также разложившиеся нечистоты и человеческие кости.

В центре этой комнаты Оливия увидела Тома. Он стоял неподвижно, вглядываясь в темноту противоположной стены.

— Том! — Оливия подбежала к брату и увидела его побледневшее, ничего не выражавшее лицо. — Том, что с тобой? Ты меня слышишь? Том!

Она встряхнула мальчика за плечи, но Том продолжал неподвижно стоять и смотреть в пространство равнодушным взглядом. И тут Оливия услышала до боли знакомый, неоднократно являвшийся ей во сне и наяву, мужской голос:

— Анна…

Леденящий душу страх сковал Оливию. Резко выпрямившись, точно пружина, она, тяжело дыша, медленно повернулась. Свет фонаря осветил пять страшных, изувеченных человеческих фигур, но взгляд Оливии приковала лишь одна из них.

Тёмные волнистые грязные волосы спадали до талии, обрамляя орлиное жёсткое обросшее лицо, на котором ярко сверкали аквамарины хищных глаз. На этом человеке была разорванная, в запёкшейся крови, серая льняная рубаха и тёмного цвета штаны. Рваная одежда немного открывала костлявое бледное от недостатка света тело, и когда свет фонаря ударил ему в лицо, человек, зажмурив от боли глаза, поспешно опустил голову, но почти сразу вновь поднял её. Когда же он рассмотрел девушку, в его глазах вспыхнуло настоящее безумие. Медленно и слегка раскачиваясь, человек двинулся на Оливию и Тома.

— Анна.., — хрипло прошептал он.

От вида этого жуткого зрелища первоначальный сковывающий страх мгновенно сменился паникой, и, схватив брата за руку, Оливия бегом ринулась прочь. На лестнице Том упал, а девушка непроизвольно оглянулась — пять фигур медленно двигались в их сторону, волоча ноги и хрипло, по-звериному, дыша. Они были похожи на оживших мертвецов, тех, над которыми девушка смеялась при просмотре фильмов ужасов про зомби. Но теперь это был реально воплотившийся кошмар, мучительный и нескончаемый. Безумие её разума ожило наяву, чтобы продолжить преследовать Оливию и, в конце концов, свести с ума.

— Анна.., — вновь ужасающе знакомым голосом прорычал оживший мертвец, отчего Оливия вздрогнула и завопила точно помешанная.

Схватив Тома, она вскинула его худое тело на спину и, что было сил, кинулась вверх по лестнице. Несколько раз девушка спотыкалась, путаясь в подоле рубахи, ноги изнывали от двойной нагрузки, а грудь разрывалась от тяжёлого дыхания. Тело покрылось потом, и силы оставляли её с каждым новым шагом, который давался всё с большим трудом. Инстинктивно оглядываясь назад, Оливия видела, что живые мертвецы уверенно шли следом, с каждой секундой всё больше ускоряя шаг. И от вида их уродливых лиц, судорожной походки и мрака, царившего вокруг, обезумевшая от страха девушка, дрожа всем телом и визжа от невыносимого животного чувства безысходности, из последних сил бежала вперёд.

Оставалось преодолеть всего несколько ступенек, когда вновь раздался знакомый голос.

— Анна…

Сама не понимая почему, Оливия оглянулась на этот призыв. Мужчина из сна неумолимо приближался, и она явственно чувствовала исходящий от него запах смрада. Пытаясь схватить девушку за лодыжку, он протянул к ней руку с кривыми длинными когтями. От вида грязных костлявых, похожих на ветки, пальцев Оливия истошно отчаянно взвыла и из последних сил перелетела ступеньки, отделявшие её от спасительного коридора.

Пальцы мертвеца вцепились в ступень, но девушка с братом на спине уже была в коридоре. Фонарь с грохотом упал на пол, послышался треск стекла, свет погас, однако в конце коридора уже виднелась распахнутая дверь. В приступе смертельной истерики обессиленная Оливия побежала к двери, задыхаясь и держась одной рукой за стену, а позади слышались торопливые шаги пяти пар ног и глухое яростное рычание…

А природа бушевала. С небес обрушился проливной, холодный ливень. Громоздкие чёрные тучи закрыли небо, и их, озаряя тёмное пространство свирепой ночи, пронзали разряды молний. Гром грохотал, будто сотрясая землю. Ветер завывал, налетая сильными порывами и сгибая деревья, стонавшие под его напором…

Оливия выбежала на улицу, обретая в природе спасение. Вода освежающим холодным потоком окатила её, придавая сил и забирая страх и жар разгорячённого тела. Девушка сбросила брата с плеч и, схватившись за дверь, навалилась на неё со всех сил, чтобы закрыть.

— Анна!

Оливия остановилась. Лица её безумных преследователей оскалились, а мужчина, что кричал ей, называя другим именем, был уже почти рядом. От вновь накатывающей волны панического страха девушка испустила дикий вопль и в последнюю секунду успела захлопнуть дверь прямо перед хищным ликом ожившего мертвеца.

Схватив Тома за руку, Оливия понеслась предупредить родных об опасности.

— Немедленно просыпайтесь! — влетев в дом и с силой грохнув дверью, закричала она.

На бегу включая свет во всех комнатах и схватив внушительного размера нож и скалку, девушка вместе с Томом фурией ворвалась в комнату родителей.

— Просыпайтесь! Живо!

Маргарет и Джон Томпсон, проснувшись и медленно приходя в себя, непонимающе щурили от света глаза.

— Что происходит, Оливия? — спросила мать, ошарашено оглядывая вымокших насквозь дочь и сына.

Девушка хотела ответить, но раздался страшный шум разбитого стекла, а следом дикий вопль перепуганной насмерть Даниэлы. Оливия, было, рванулась в комнату сестры, но Даниэла, едва не сбив её с ног и вопя от ужаса, сама вылетела оттуда. В этот момент один из уродливых преследователей Оливии медленно поднялся с пола и, раня ноги и руки осколками стекла, скаля лицо в хищной открывавшей сгнившие зубы гримасе, двинулся на неё. Схватившись за дверную ручку, Оливия захлопнула дверь и повернула замок, не позволяя преследователю ворваться в дом. Тот стал с силой колотить в дверь, и в тот же миг послышался шум разбитого стекла в гостиной, а входная дверь с грохотом упала.

— Что происходит?! — в ужасе крикнула мать, прижимая Тома к себе.

Оливия подбежала к родным, а на пороге дома уже стоял Он и пристально смотрел на неё.

Мокрые от дождя волосы девушки потемнели и облепили изящную шею и скулы, а тонкая шёлковая рубаха облегала точённую фигуру, подчёркивая каждый её контур.

Губы мужчины изогнулись в хищной, но в тоже время нежной улыбке, и он двинулся к ней. Дверь из комнаты Даниэлы с шумом треснула, а из гостиной вылетел один из живых мертвецов и, прихрамывая, бегом кинулся к ним. Оливия толкнула родных в спальню, но дверь закрыть не успела, и когда мертвец пытался ворваться в комнату, она с силой и диким криком ударила его скалкой по лицу. Тот, взревев от боли, ослабил натиск, и совместными усилиями они закрыли дверь.

Мир будто бы перевернулся, Оливию трясло от страха и полного непонимания происходящего, в голове вновь смешались голоса, а комнату огласили громкие, переходящие в панические вопли, крики её матери и сестры.

— Да успокойтесь вы, наконец! — рявкнул мистер Томпсон.

Женщины на мгновение успокоились, но когда в дверь вновь начали исступлённо долбиться, опять зашлись в крике.

— Да успокойтесь же вы, ну! — закричала в свою очередь Оливия. — Скорее выбирайтесь из окна и бегом к машине!

Даниэла и Джон Томпсон открыли окно, и все по очереди стали покидать комнату. Выбравшись на бушующий простор, они бегом кинулись через весь двор и, обогнув дом, добежали до машины, которую мистер Томпсон не закрывал, оставляя ключи в бардачке. Но с другой стороны на них уже надвигались ожившие мертвецы. Один из них успел схватить липкими пальцами Оливию за запястье, она истерично завизжала и в безумии воткнула нож в грудь человека по самую рукоятку. Перед девушкой стояла изуродованная женщина со слипшимися волосами, грязным серым лицом и тёмными глазами. Она отпустила её руку и, оскалившись в гнилой улыбке, медленно вытащила нож из груди. Густая чёрная кровь потекла по её серой, и без того окровавленной, рубахе, и женщина, подняв нож, медленно двинулась на Оливию.

Время будто остановилось. Крики матери, сестры и отца слились с раскатами грома, шумом дождя, голосами в её голове и голосом мужчины, кричавшего это проклятое имя «Анна».

До ужаса ошеломлённая всем происходящим Оливия рванулась к машине, которую мистер Томпсон к счастью уже завёл. Маргарет сидела подле мужа, а Даниэла дрожащими руками обнимала молчаливого, отсутствующего Тома. Оливия влетела на заднее сиденье к сестре и брату, и машина рванулась с проклятого места по размокшей от ливня дороге.

— Кто это был?! — истерично взвизгнула Даниэла.

— Преступники, — сурово ответил мистер Томпсон. — Грабители, убийцы, маньяки.

Все в ужасе молчали. Оливия тяжело дышала и, пытаясь справиться с приступами мигрени, смотрела в окно на удаляющиеся в темноте фигуры. «…Анна… Анна…» — шептал устрашающий голос в её голове, а лицо того мужчины, столь до боли знакомое, вновь и вновь проносилось перед глазами.

Примечания

1

Па-де-Кале́, или Ду́врский проли́в, — пролив между материковой частью Европы и островом Великобритания. Представляет собой северо-восточное продолжение пролива Ла-Манш, соединяющее его с Северным морем.