Оставьте Дверь открытой

МинюкИ

В повести-фэнтези «Оставьте Дверь открытой» не всё так просто, как может показаться на первый взгляд. Здесь фантазия переплетается с реальностью, проникает в неё и приглашает поразмышлять.Студентка Оля едет на каникулы к бабушке, мечтая наслаждаться природой, собирать ягоды и пить душистый чай. Кто бы мог подумать, что там начнёт происходить нечто таинственное и пугающее. Связаны ли эти события с артефактом, найденным за много километров от бабушкиного дома?Вы всё узнаете, прочитав эту книгу.

Глава 9

Наутро, хоть и можно было спать сколько угодно, все встали довольно-таки рано. Бродили по лагерю, донимали Капустина на предмет «завтрака да побыстрее», кто-то из братьев достал карты, но играть согласились только Палыч и Сашок. Славик, как всегда, в свободное время терзал гитару. Я бесцельно прогуливался по лагерю и незаметно для себя забрёл на место, где стояла палатка Архо.

— Странное ощущение здесь какое-то, — я вздрогнул, услышав голос Сени за моей спиной. — Может, это просто из-за тени, но мне здесь как-то холодно. Пойдем отсюда…

Я и сам начал чувствовать, как подкатывает тошнота и начинают путаться мысли. Кивнул головой, и мы поспешили отойти оттуда.

— Знаешь, — начал Сеня, когда мы уже стояли на открытом месте, залитом утренним солнцем, — последнее время мне легче, когда я нахожусь рядом с тобой, — он помялся. — Ты уж извини, но ты не против, если я буду иногда бродить рядом?

— Да нет, конечно, не против, — сказал я — и сам понял, что мне с ним тоже как-то очень спокойно становится.

— Ребята, завтракать! — прервал наш разговор Капустин.

Мы ели, болтали ни о чём, и всех интересовал один вопрос: когда же — и главное как — мы отсюда выберемся?

— Я с утра ходил по дороге, куда уехал грузовик, — сказал Родя, поднимая голову от тарелки, — там можно, конечно, и пешком дойти до реки, как мы сюда и шли. Да вот только как быть с оборудованием и…

— Так, — довольно резко прервал Родю Палыч, — я уже говорил, что даём Жоре ещё три дня, чтобы вернуться, и уже после решаем, что делать дальше. А пока отдыхайте. Смотрите, какая погода!

Было видно, что его самого сидение без дела и в неопределённости не радовало. Он же начальник и, следовательно, несёт ответственность за всех нас.

— К тому же, мы контракт выполнили полностью, и, значит, по возвращению все должны получить хорошие деньги. А вам, молодёжь, я подпишу прохождение практики сам, без заказчика.

Все покивали в знак согласия, и разговор плавно перешёл к воспоминаниям об их прежних экспедициях. Мы, студенты, слушали рассказы бывалых, где-то смеялись со всеми, где-то удивлялись и не верили, что такое может быть на самом деле. Так что настроение у всех постепенно улучшилось, и даже Капустин оторвался от вечной готовки и присоединился к общему разговору.

А после обеда мы услышали звук мотора. Все кинулись навстречу грузовику и чуть ли не на руках донесли Жору до лагеря, вытащив его из машины.

— Братцы, есть хочу, прям умираю, — просил Жора, — ну хоть три корочки хлеба, — молил он, улыбаясь.

Его усадили за стол, и все в нетерпении расселись вокруг, смотрели, как он ест, и расспрашивали о том, куда он ездил и что стало с той штукой, и забрасывали его другими вопросами. Только он всё ел и ел, периодически пытаясь отвечать с набитым ртом. Мы поняли, что он ездил до самого Райчихинска по бездорожью. А этот изверг, Архо, не давал ему ни отдохнуть, ни спокойно перекусить. То, что собрал им в дорогу Капустин, закончилось очень быстро, и первый раз он нормально поел только тогда, когда его разгрузили в Райчихинске. Он поведал нам, что когда доехал до места, его попросили уйти от машины подальше. Но он не согласился и из кабины наблюдал, как какие-то люди, одетые в костюмы химзащиты, перетащили эту штуку в свой крытый огромный чёрный грузовик — и укатили, даже не попрощавшись. Рассказал, как его накормили люди добрые, они же дали в пакете немного еды на обратную дорогу. И хорошо хоть канистры с топливом он всегда возит с собой — заправился и поехал обратно.

— Связи-то нет, сообщить-то не могу. Где я, что я. Страху-то натерпелся… — отодвинув тарелку, Жора потянулся, положил руки перед собой на стол, улёгся на них головой и моментально заснул.

Братья аккуратно взяли его и отнесли в палатку. Все остальные, не сговариваясь, начали сворачивать лагерь. Было решено, что завтра они отсюда уедут.

* * *

Весь оставшийся день она провела у ручья. Сидела на мостике, опустив ноги в воду, и слушала, как журчит вода, как переговариваются лягушки и как где-то вдали вновь звучит песня. Голоса, убаюкивающие и успокаивающие одновременно, несли облегчение и вселяли надежду, что всё ещё может быть хорошо.

Вернувшись домой, Оля не стала зажигать свечку, луна и так достаточно хорошо освещала всё пространство. Без бабушки дом будто осиротел. По его стенам поползли прожилки трещин. В окна с тихим стоном проникал ветер, и хоть на улице стояло лето, от этого звука хотелось закутаться в тёплое одеяло. Оля бродила по дому, касаясь предметов руками в надежде найти хоть один предмет, ещё удерживающий тепло дорогих рук. Но всё казалось словно чужим и незнакомым. Не раздеваясь, она легла на кровать и уснула со слезами на глазах. Ей было жалко бабушку, жалко себя. И было очень одиноко.

Ей опять снились странные сны. Один сменялся другим. То она видела себя маленькой девочкой, сидящей на коленках у бабушки и слушающей сказки. То снились нити, светящиеся в пространстве, по которым она двигалась в поисках разных вещей. Затем она опять увидела человека с синей рукой, и сердце сжалось, чувствуя опасность. А потом она услышала музыку. Даже не музыку, а так, звуки. Как если бы кто-то медленно перебирал аккорды на гитаре, трогая струны по отдельности и почти давая звуку замолкнуть, прежде чем тронуть другую.

Проснувшись, Оля ещё долго лежала, удерживая остатки сна. Ей казалось, что она увидела что-то важное. Во сне она видела бабушку. Воспоминания о ней вновь наполнили сердце тоской. Чтобы окончательно не впасть в отчаянье, Оля поднялась и почти на автомате делала все утренние дела. Умылась, почистила зубы, сходила во двор. Налила себе из чайника холодной воды и, взяв из вазочки оставшейся пряник, вышла на крыльцо.

Сидела и смотрела. Всё было, как всегда. Утро разбудило пчёл и бабочек, они летали и наполняли воздух тихим жужжанием, где-то в небе пели птицы. Зелень деревьев, разноцветие трав и цветов радовали глаза, и тепло этого утра тихо проникало в сердце, согревая его. Оля решила пройти по саду и запечатлеть всё в своей памяти, не зная, приедет ли ещё сюда когда-нибудь или видит всё это в последний раз.

Проходя мимо, подняла пустую кадку и поставила на табурет. Положила полотенце на край стола, перевернула стоящий на нём тазик кверху дном. В саду гладила стволы деревьев и рукой снимала росу с трав. Подойдя ближе к яблоне, она посмотрела на всё ещё мерцающую щель, в которой, если присмотреться, по-прежнему виднелся город. В нём, как и тогда, шёл дождь. Оля почувствовала, что появилось что-то новое, но что именно — сразу не поняла и стала рассматривать внимательнее. Всё то же самое. Но что же не так? Звук. Она слышала звук. От этой щели — или Двери, как называла её бабушка, — шёл звук. Почти такой она слышала во сне. Звук гитарной струны. Тихий, спокойный и еле заметный. Ещё она заметила тонкий золотистый лучик, выходящий из щели и убегающий в сторону дома. Её рука легко прошла сквозь него, и он рассеялся. Оля какое-то время ещё постояла, прислушиваясь к тихому звуку, и, погладив яблоньку, вернулась в дом.

Всё было сложено в рюкзак ещё вчера. Все окна заперты. Дверь тоже закрыта и подперта лопатой, чтобы случайно не открылась. Оглядевшись последний раз, Оля отправилась к себе домой. Туда, где совсем другая жизнь. Теперь она не торопилась. Шла небыстрым шагом, впитывая в себя всё, что видит, и стараясь запомнить каждую мелочь. На границе лесочка она ещё раз оглянулась. Ей казалось, что вот-вот сейчас она увидит провожающую её бабушку, как это обычно бывало. Но её не было. Помедлив, Оля с трудом развернулась и побрела дальше.