Паладин мятежного бога

Милослав Князев, 2012

Попаданцы – они разные бывают. Кто – из идейных, кто – по случаю, а кто и по божественному соизволению. Кирилл Огнев ни к одним, ни ко вторым, ни к третьим себя не причислял. До поры… Пока не перекинулся парой слов со странным мужиком на сходке ролевиков – и не оказался… мало того что в другом мире, так еще в другом теле и в другом статусе. Представьте себе Шварценеггера, обремененного обязанностями паладина, – весьма неоднозначного бога по имени Локлис, отвечающего за месть и сомнительные шутки, бога, прочим официальным пантеоном гонимого. На плечах у Кира Огня, как Кирилл стал прозываться в Гинтрии, висят миссия по спасению мира (а как же без этого!) и две барышни – эльфийка и представительница драконьего племени, которых надо сопроводить, охранить (в том числе от самих себя) и прочее. А в качестве бонуса – возможность вернуться домой, но об этом разговор впереди…

Глава 5

Ёжики и чукчи в тумане

Вдруг обнаружил, что нахожусь в какой-то непрозрачной массе, напоминающей очень густой туман, только совсем сухой. Поскольку точно помнил, как лёг спать, то это должно было быть сном. Учитывая некоторые нюансы, кошмаром. Чувствовал себя ёжиком в тумане. Нельзя этот мультик детям на ночь показывать, как, впрочем, и взрослым. Более дебильного мультфильма в жизни не видел. Зато критики его буквально с пеной у рта нахваливают. Правда, они и «фильмы» Тарковского, и «картины» Малевича с не меньшим остервенением хвалят, так что можно сказать, показатель.

Ну а туман был точно как в том мультике. Ни черта не видно, и совершенно непонятно, какого лешего я сам тут делаю. И вообще день сейчас или ночь? Вытянул руку и обнаружил, что шевеление пальцев скорее чувствую, чем вижу. Неизвестно благодаря каким ассоциациям вспомнились рассказы отца о работе на севере и тамошних снегопадах. Таких же непроницаемых для взгляда, в которых собственной руки нельзя толком разглядеть.

Отец однажды рассказывал, как нарвался на такой снегопад, отправившись к местным ненцам с канистрой восьмидесятиградусного самогона что-то у них выменивать. Водка для этих же целей не подходила, так как они её считали слишком слабой. Да у них и самих её хватало. Торговля прошла успешно, но сразу по завершении пошёл снег. Поскольку ехать назад в посёлок не имело смысла, решил остаться ночевать в юрте. Ну и напиток по этому поводу продегустировали.

Потом хозяин вдруг вспомнил, что у него олени пропали, и засобирался их искать. Отец пытался отговорить, но бесполезно. Он местный житель, однако, и снега не боится. Словечко «однако», по словам отца, они очень уважали и вставляли во все предложения без исключения в произвольном порядке.

Вытащил из мешка грубые фигурки богов, намазал их жиром и поставил на самое почётное место у очага. Потом оделся и ушёл в снежную ночь. Вернулся очень скоро. Злой, однако. Разумеется, никаких оленей не нашёл, чудо, что сам не потерялся. Первое, что сделал — сгрёб в охапку богов и вышвырнул их наружу.

— Как же так?! — удивился отец. — Это же твои боги!

— Не хотят помогать, пусть мёрзнут, однако, — прагматично заявил ненец.

Наутро снегопад неожиданно прекратился. Пока отец собирался домой, хозяин успел ещё раз сходить на поиски оленей и их найти. Или они сами нашлись. Или вообще не терялись, просто тому спьяну померещилось. Если пить самогон без закуски и не запивая, то не только олени потеряться могут, но и боги разговаривать начнут. Когда отец уходил, его торговый партнёр опять мазал жиром и расставлял у очага только что выкопанных из снега богов.

С чего мне вспомнилась эта старая история, не представляю. Странный туман, наверное, на мозги так действует, извлекая наружу давно забытое. И ведь так ярко всё увидел, будто не из рассказов отца знаю, а сам там присутствовал. Даже точно представлял, как выглядели деревянные и костяные фигурки богов.

Стоило подумать о богах, как пришла запоздалая мысль, что нахожусь в мире, где они нечто большее, чем корявые скульптуры из подручных материалов. Следовательно, окружающий меня туман очень даже может быть не сном, а самой что ни на есть реальностью, в которую кто-то из местных богов решил выдернуть мою персону. А это означало, что мои действия тут очень даже могут иметь последствия.

Помотал головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Получилось! В смысле наваждения куда-то стряхнулись, а туман остался. Тоже результат, во всяком случае чукчи с ёжиками в голову больше не лезли, совместных пьянок там не устраивали и мыслей не путали. Присмотрелся внимательнее, или, правильнее будет сказать, попытался, и у меня это получилось. С одной стороны туман был не прозрачнее, но хотя бы светлее. За неимением других ориентиров туда и отправился.

Довольно скоро вышел к большому костру. Во всяком случае, первая ассоциация была именно с огромным костром, горящим посередине каких-то руин то ли древнего храма, то ли крепости, то ли вообще непонятно чего. Но что старинного, не вызывало никаких сомнений. Причём речь шла вовсе не о веках, а как минимум тысячелетиях.

Вокруг пламени никакого тумана не было, он предпочитал держаться на каком-то расстоянии, будто опасаясь света (тепла от огня не исходило). Причём туман не сгущался постепенно, а как бы стоял плотной стеной, окружая свободное пространство вокруг развалин и костра. Отблески беспорядочно скачущего огня выхватывали из мутной белой пелены причудливые тени, которые, не давая себя рассмотреть, снова исчезали в этой мгле. Очень скоро я прекратил такие попытки. Ну тени, и что? Не хотят, чтобы я их рассматривал, значит, и мне самому не надо.

Странный огонь, который, как я успел понять, никаким огнём на самом деле не являлся, словно состоял из более мелких огоньков. Они будто бы обвивали жгутом центр того, что разум воспринимал как костёр. Ну а там полыхало нечто настоящее, имеющее ярко-белый цвет, от чего веяло скрытой силой.

Ещё одним подтверждением, что костёр ненастоящий, было полное отсутствие дров. Пламя вырывалось как бы из голого камня развалин, будто туда кто-то от нечего делать провёл газовую трубу. Правда, и такая версия не выдерживала никакой критики, так как газ горит совершенно по-другому.

— Ну наконец-то! — раздалось чуть сбоку.

Готов был поклясться, что ещё секунду назад там никого не было. Однако теперь, прекрасно освещённый пламенем, стоял тот самый странно одетый тип, с которого всё и началось. Арагорн.

— Чувствую, у тебя ко мне множество вопросов, — заговорил он.

— Можно сказать и так, — ответил я. — Если выбрать самый вежливый вариант, а потом из него выкинуть все матерные выражения.

— Согласен, у тебя имеются некоторые причины для недопонимания, поэтому готов ответить на все возникшие вопросы.

Кем бы ни был этот Арагорн, но первую особенность я заметил сразу. Моя новая способность отличать правду ото лжи куда-то пропала. Слышал произносимые слава, видел жесты и выражение лица, но никакой дополнительной информации ни то ни другое не несло. Вот только было непонятно, отличительная ли это черта самого Арагорна, места, в котором я оказался, или просто выверт подсознания во сне? Сравнивать было не с кем и не с чем. Однако вопросы в любом случае следовало задать.

— Зачем всё это вообще? — начал я.

— Хвалю, — тут же ответил Арагорн, только не на заданный вопрос, — я в тебе не ошибся. Другие чаще всего спрашивают: «Почему я?!»

Продолжения не последовало, и сам вопрос так и остался без ответа, о чём я напомнил собеседнику.

— Если скажу, что вселенная в опасности и нужна твоя помощь для её спасения, поверишь? — спросил сам Арагорн.

— Всего-то?! — изобразил нарочитое удивление я. — Одна вселенная? И стоило меня выдёргивать с Земли из-за такой малости?

— Зря смеёшься, — ответил собеседник. — Именно так и есть. Всего одна вселенная. Если что-то не так с другими, то на них моя ответственность не распространяется. Но не переживай, на твою долю выпало спасение только одного мира из всего веера.

— От чего же я должен его спасти?

— От Хаоса.

— Естественно, от Хаоса! Как я мог сам сразу не догадаться?! Ведь это так просто. А поподробнее нельзя?

— Когда Хаос начинает захватывать мир, ранее принадлежавший Порядку, он его кардинально изменяет под себя, но не уничтожает, — стал рассказывать Арагорн. — Естественно, во время изменения будут и природные катаклизмы, и магические (в мирах, где есть магия), и человеческие (по типу войн, революций), и ещё много чего «интересного», но сам мир не погибает.

— Китайское проклятие в виде пожелания жить в эпоху перемен или интересное время в чистом виде, — вставил я.

— Так и есть, — ответил рассказчик, после чего продолжил: — Хаотический мир, или мир, захваченный Хаосом, не превращается в сам Хаос, просто основным источником его существования становится энергия Хаоса, в то время как энергия Порядка лишь просачивается в него через немногие сохранившиеся старые каналы. Проще говоря, получается этакая энергетическая замена старого на новое.

— Ты мне только что описал смену власти во вселенной, а не её уничтожение, — ответил я. — А Хаос и Порядок, думаю, в данном случае не более чем ярлыки.

— Всё так и есть, — легко согласился Арагорн, — если бы не одно «но»…

— Всегда есть одно, а часто множество «но», — признал я. — Какое на этот раз?

— Если Хаос захватит больше определённого количества лепестков в веере миров, то высшие боги уничтожат весь веер. Им что, одной вселенной больше, одной меньше… Сколько в таком случае пострадает невинных или, как в данном случае, не затронутых Хаосом, им безразлично. Они выше понятия добра и зла. Равнодушие — вот главная божественная черта, и чем выше, тем сильнее оно проявляется.

— А ты, значит, у нас добрый? — не удержался я.

— Скажу честно, и я далеко не ангел, но всё же скорее добрый, чем злой. Лучшим тому доказательством должно служить то, что призвал в помощники паладина, а не лича, некроманта или тёмного властелина.

Не казалось мне такое лучшим доказательством или доказательством вообще, однако спорить не стал.

— Допустим, я поверил, что ты добрый волшебник и всё такое…

— Бог, — перебил меня Арагорн.

— Что бог? — не понял я.

— Я не волшебник, а бог!

— Ладно, пускай будет бог, — легко согласился я. — Но не принято ли у добрых богов сначала интересоваться, желает ли герой мир спасать? А то мало ли что? Вдруг он и не герой вовсе?

— Разве я у тебя не спросил и ты не дал согласия? Кто мне ответил, цитирую: «Ладно, уговорил, буду паладином»?

Я тоже мог процитировать кое-что. Например: «Мне нужен паладин» вовсе не то же самое, что «Согласен ли ты стать паладином и спасать мир?» Однако спорить было явно бесполезно. Говорить, что думал, будто разговариваю с сумасшедшим, тем более. Последнее вообще не имело смысла, учитывая, что на Земле любой называющий себя богом имеет куда больше шансов на толстую историю болезни в психушке, чем на персональную библию того же объёма. Даже если учитывать, что разницу между этими книгами не всегда так просто заметить. Причём совершенно неважно, правду он будет говорить или нет.

Ведь основная трагедия современных богов в том и состоит, что в них давно уже не бросают камнями, не распинают на крестах и не сжигают на кострах, а просто лечат, причём иной раз вполне успешно. Хотя, если быть до конца откровенным, то у шарлатана в современном мире куда больше шансов основать новую религию и при этом избежать учёта в психиатрической лечебнице, чем у настоящего бога.

— И что же от меня требуется? — задал я немаловажный вопрос. — Спасти какой-то из миров от нашествия Хаоса? Сразу честно предупреждаю — не умею. Не на того учился.

— Не беспокойся, — ответил Арагорн, — спасать тот лепесток веера миров выпало не тебе.

— Так зачем тогда вообще…

— Ты должен сопроводить спасительницу до места. Твою новую знакомую, между прочим.

— Ну вот! — изобразил возмущение я. — Сначала кричат: «Вселенная в опасности!!!», потом успокаивают, спасать, мол, придётся всего один из миров, а затем выясняется, что на самом деле нужно будет только на шухере постоять, пока делом займётся кто-то другой. Неужели с таким заданием не смог бы справиться кто-нибудь из местных?

— Послал я одну местную, — недовольно ответил Арагорн, — так стало ещё хуже.

— Ладно, — сказал я, — допустим, это выяснили. Которой хоть из новых знакомых я должен помогать?

— Эльфийке.

— Хоть одна хорошая новость, а то эта Рамрика Ар показалась мне подозрительной.

— Ещё бы, — усмехнулся собеседник, — именно она и провалила предыдущее задание.

— И чего она успела натворить? — удивился я.

— Слишком инициативна, — прокомментировал Арагорн. — Вместо того чтобы сопровождать избранную, как было велено, решила справиться со спасением мира сама. Попыталась отобрать у эльфийки артефакт, чтобы самостоятельно унести его к Вратам Хаоса.

— Подожди, — не совсем разобрался я. — Она что, ночью в маске нападала? Айрэ ведь её точно при нашей встрече не узнала.

— В тот раз вы её видели в несколько ином обличье. Помнишь того дракона, что напал на вас в самый первый момент твоего пребывания в новом мире?

Кивнул в ответ. Не запомнить было бы затруднительно.

— Она и есть. Почему-то девчонка решила, что раз дракон, то легко отнимет артефакт, быстро долетит до места и спасёт мир, а заодно и земли своего народа. Из-за которых она, собственно, и согласилась, так как на мир драконам глубоко плевать.

Что-то в рассказе Арагорна явно не стыковалось. И вовсе не вертевшийся у меня на языке вопрос, почему же он отправил на задание своевольную девчонку, а не кого-нибудь понадёжнее. Или другие летающие рептилии ещё более своенравны? Нет, дело было не в этом, но в чём, понять не получалось.

Не успел до конца додумать этой мысли, как Арагорн, заметив мои сомнения, решил объяснить сам:

— Понимаю, не всё рассказанное мной стыкуется, но это исключительно из-за того, что время в разных лепестках веера миров может идти с неодинаковой скоростью. Именно поэтому ты попал в тот мир не после глупой инициативы возомнившей невесть что о своих возможностях девчонки-дракона, а в самый момент её совершения. Таким образом ты превратился в спасителя избранной, хотя, не случись этого, она и сама бы отбилась с помощью своего артефакта. Или, что скорее, артефакт с её помощью.

— Зато теперь Рамрика считает во всём виноватым меня, — сделал совсем другой вывод я.

— Нет, ей я уже всё объяснил, сразу после нападения. А в наказание за глупость теперь будет сопровождать вас в качестве твоей помощницы. Выдал ей амулет, скрывающий драконью сущность, так что теперь никакой маг не догадается, кто она такая на самом деле.

— Всё это, конечно, очень хорошо, — согласился я, — но ты забыл одну, можно сказать, самую главную вещь.

— Это какую же? — удивился Арагорн. — Вроде всё самое важное объяснил и на все твои вопросы ответил.

— Сколько? — произнёс я всего одно слово.

— Чего сколько? — не понял называющий себя богом (или сделал вид, что не понял).

— Этот вопрос тоже очень интересен. Чего и сколько я получу в качестве оплаты?

— Ты явно не понял того, о чём я тебе рассказал, — начал агитацию Арагорн. — Опасность угрожает всему вееру миров! В том числе и твоей Земле.

— Как раз всё прекрасно понял, — заверил я его. — Этот процесс уже идёт не одну тысячу лет и продлится никак не меньше, а скорей всего, больше. То есть не то что по меркам отдельного человека, а даже с точки зрения стран и народов — целая вечность. А богам вроде тебя если не несколько мгновений, то ненамного больше. Так что кто заказывает музыку, тот и платит.

Арагорн поначалу попытался доказать мне, что и так уже заплатил, даже переплатил. Перенос меня в другой мир — это раз, превращение моего тела в более соответствующее стандартам паладина — это два, вещи и доспехи — три, и самое главное, договорился с одним из местных богов, Локлисом — четыре.

— Все эти вещи были нужны не мне, а тебе самому, для повышения шансов, что работа вообще будет выполнена, — ответил я. — Прекрасно бы обошёлся без всего перечисленного, сидя дома у компьютера или телевизора. Поэтому не чем иным, как расходами на производство, эти бонусы назвать никак нельзя. И потом, всё тобою предоставленное имеет свои недостатки, причём немалые.

— Какие же? — удивился собеседник.

— Во-первых, перенос в другой мир. Я точно ни о чём таком не просил и даже не мечтал. Мне и у себя неплохо жилось. Книги, Интернет, телевизор опять же. Ничего этого в новом мире нет и явно не предвидится.

— Книги есть, — вставил бог.

— Вот только очень подозреваю, что мне они не понравятся. Не на ту читательскую аудиторию заточены местные авторы. Во-вторых, новое тело. Извини, но быть похожим на большую обезьяну никогда не считал чем-то хорошим. Да я теперь ни одной нормальной девушке не понравлюсь.

— Многим женщинам как раз такие мужчины и нравятся, — не согласился Арагорн.

— Только, к сожалению, или, скорее, всё же к счастью, мне самому никогда не нравились такие женщины. В-третьих, изменение вещей и доспехов под местные реалии. Тут даже говорить не о чем, кроме того, что далеко не всё было изменено так, как надо бы, а кое-что вообще исчезло. В-четвёртых, о боге, чьим паладином я стал. Он нас сейчас, кстати, слышать может?

— Нет. Планетарным богам этот уровень недоступен.

— Это хорошо, — обрадовался я. — Никого пореспектабельнее выбрать не мог?

— Он единственный, кто вообще согласился, — усмехнулся собеседник. — Другим богам неверующий, да ещё и имеющий собственное мнение по религиозным вопросам, паладин без надобности, а Локлису показалось забавной шуткой.

О том, что Арагорн не мог не знать о моём отношении к богам вообще и вере в них в частности, напоминать не стал. Тем более что я в тот раз ему честно об этом сказал. Этот субъект явно не склонен признавать своих ошибок. А чего, собственно, ждать от особы, именующей себя богом? Вне зависимости от того, так это или нет на самом деле. Предпочёл не ввязываться в ненужные споры, а получить полезную информацию, пока он склонен отвечать на вопросы.

— Кстати, об отношениях богов и их паладинов, — начал я. — Там у меня довольно интересный документ имеется, что-то вроде кодекса паладина. Однако буквально к каждому пункту есть комментарий, а то и несколько, смысл которых сильно расходится с основным текстом. Вот и хотелось бы узнать, что ближе к истине, сам текст или эти приписки?

— В твоём случае и то и другое, — весело ответил Арагорн.

— Как?! — удивился я. — Они же практически все буквально диаметрально противоположны друг другу или как минимум сильно не совпадают.

— Как любят говорить у тебя на родине: «А кому сейчас легко?» — ответил собеседник, всё ещё ухмыляясь.

Я тем временем начал подозревать, что если он действительно бог, то по профессии тоже заведует сомнительными шутками. Неудивительно, что с Локлисом легко нашли общий язык.

— А если серьёзно, то документ действительно является кодексом паладина. Совершенно и насквозь официальным, одобренным церковью Единого и подтверждённым приверженцами других богов. Сам лично в церковной канцелярии позаимствовал. Пометки же, пусть и не официальные ни разу, но сделаны лично рукой Локлиса.

— Понятно, — сделал вывод я. — Поступай по обстоятельствам и так, как сам считаешь нужным, а если понадобятся оправдания, то в документе всегда можно будет найти подходящий пункт или приписку к нему.

— А ещё спрашивал, почему никто, кроме мятежного бога, не согласился иметь такого паладина.

Вообще-то я спрашивал не совсем об этом, но что он имел в виду, прекрасно понял. Спорить не имело смысла, и вместо этого я собрался задать другой вопрос, но не успел, Арагорн заговорил сам:

— Кстати, пока не забыл, вот тебе амулет, с помощью которого сможешь связаться со мной в случае крайней необходимости. Но запомни, именно крайней.

Он протянул мне кожаный ремешок с плоской овальной галькой на нём. На камне был вырезан знак в виде двух игральных костей с шестёркой и единицей.

Зажал камень в кулак и спросил то, о чём собирался:

— А как насчёт возвращения домой?

— Ты туда действительно так рвёшься? После выполнения задания могу и вернуть. Если, конечно, сам всё ещё будешь этого хотеть.

— Ну мало ли что. Вдруг, пока я буду спасать другой мир, Хаос сдуру решит проникнуть и на Землю? — пошутил я. — Перепутает там или с похмелья.

— Нет, ты действительно меня невнимательно слушал и ничего не понял, — ответил собеседник.

— С чего ты так решил?

— Хаос уже проник на твою планету! Ещё много тысяч лет назад. Там, где нет магии, заметить это не так-то просто, но и завоевание идёт намного медленнее. Всем кажется, что так и должно быть. И сопротивляться практически некому. Двадцатый век стал финалом, две мировые войны — агонией, а развал СССР — контрольным выстрелом. Твой мир окончательно захвачен Хаосом, и дороги назад у него больше нет.

И на этой фразе я проснулся.