Лесная тропинка до храма

Мила Карпова, 2021

Феликс живет в своей маленькой деревне, и его заботят простые вещи – почему подружка не смотрит в его сторону, что делать с отцом, который чрезмерно заботится, и как поскорее выгулять лам. Но однажды его жизнь круто меняется – Феликс получает таинственное предсказание о том, что его встретит Хранитель Леса. Как жизнь совсем юного подростка связана с ужасной катастрофой, которая уничтожила половину континента десятилетия назад? Кто такой этот Хранитель Леса? И почему все стали много говорить о загадочном Ордене Очищения, который пришел из южных земель и стремительно распространяет свою идеологию?

Глава 2

В доме Гюнтера, где проходили собрания зимой, было очень просторно.

Феликс не бывал здесь раньше — поэтому жадно осматривал интерьер, проходя в большую залу. Курт и Мелисса не были богаты, они точно не могли позволить себе вычурностей и излишеств — заколдованный журчащий фонтан, летние цветы в стеклянных вазах и маленькую оранжерею прямо в доме.

Все здесь было приторно сладким. Феликс ни за что не променял бы свой маленький дом, сложенный с любовью, на этот огромный каменный замок с бархатными занавесками и красными свечами.

Они сели в круг — человек тридцать. Здесь были и самые старые жители деревни — бывший пастух, который уже не ходил пасти лам, скинув эту лямку на подростков, и его жена, похожая на сморщенное яблоко. А еще здесь сидели Софиа и Альберт — рядом, плотно прижавшись друг к другу, и переговаривались шепотом. При виде Феликса они осветились улыбкой и замахали.

Тот кивнул в ответ и сел рядом с Куртом, нащупал его руку — напряжённую от беспокойства, почти каменную. Отца что-то тревожит, и не его одного — Софиа, Альберт и Агнес тоже были на редкость хмурые.

— Здравствуйте, друзья, — вступил Гюнтер.

Это был лысоватый толстый мужчина с большими бакенбардами и крутыми рогами, как у барана. Феликсу никогда не нравилась эта форма. А может, все дело в том, что ему не нравился Гюнтер? И его красная клетчатая жилетка, и часы на золотой цепочке, и кольца на руках — все казалось лощеным, жирным, избыточным. Но этот человек подарил Охмет достаток, помогал Агнес прокормить семью, а подросткам платил за выпас лам — и Феликс ни разу не говорил ему злого слова и не бросал резкого взгляда.

— Как вы знаете, я предприниматель, — Гюнтер приосанился. — И мне кажется, что мы могли бы жить еще лучше. Я думаю, всегда можно стремиться к лучшему — к комфорту, к достатку, к удобствам. В других городах и деревнях уже начали строить мануфактуры и фабрики по производству одежды, бумаги, мебели; даже, — Гюнтер усмехнулся и немного нервно пригладил волосы, — хе-хе, завидно… Я хотел заказать еще одно стадо лам, но потом понял — зачем?

Он сделал паузу и обвел взглядом всех присутствующих.

Феликс тоже взглянул на остальных. Агнес кусала губы, Альберт весь вытянулся, как струна — ему приходилось думать не только о собственных интересах, но и об интересах родителей, которые сейчас были в плавании.

— Ламы — это слишком затратно. Их нужно пасти, платить за выпас, из шерсти одной ламы едва ли получится один свитер. Работы здесь невпроворот. Конечно, славно, что у нас есть Агнес, — он взглянул на нее, — которая своей чудесной вышивкой увеличивает стоимость свитеров и прочих вещей, но, будем откровенны — ламы не прибыльны. Конечно, я буду продолжать ими заниматься. Но как еще один источник дохода я хотел бы рассмотреть другое.

Феликс почувствовал, как глубоко и нервно дышит Курт. Что же такое?

— Послушайте, — Гюнтер снова понизил тон, и Феликс захотел прервать его и попросить перейти к сути, — у нас большой остров, где всего три деревни и город. Все остальное — лес и горы, и мы могли бы заняться лесозаготовкой. Скоро зима, топить дома все важнее, и если бы мы вырубали больше деревьев — мы могли бы получить больше денег. Я уже поговорил с Барди, и он может стать нашим первым дровосеком.

Барди, грубый пьяница, которого от силы дважды в год видели трезвым, приветственно поднял руку и усмехнулся.

— Но мы же и так вырубаем все сухие деревья, чтобы топить наши дома, — сказал Альберт.

Гюнтер бросил на него снисходительный взгляд.

— Так зачем же ограничиваться сухими?

Курт прокашлялся, обращая на себя внимание.

— Я верно понимаю, что вы предлагаете вырубать еще живые деревья и, — он поднял взгляд прямо на Гюнтера, — уничтожать лес?

— Ну кто говорит об уничтожении? Мы просто вырубим немного, лес лежит до самого края острова.

— Так и кошельки бездонны, — Курт склонил голову. — Лес трогать нельзя. Когда мы вырубаем сухие деревья, изъеденные короедами — это в порядке вещей. Но живые деревья — дом для животных, и полубогам не понравится, что мы суемся на их территорию.

Феликс снова осмотрел всех в зале. Агнес кусала губы, Сив стояла у стены, скрестив руки, а Барди пошел красными пятнами.

— Курт, ну что за детский сад, — снова снисходительно сказал Гюнтер. — Кто сейчас боится полубогов?

— Не боится, а уважает.

— Одного поля ягоды. Они уже давно не страшны для человека, с ними можно справиться. Никаких полубогов здесь уже давно не видели, зачем ударяться в детские сказки? Кто-то хочет еще высказаться? Если нет, приступим к голосованию.

Все промолчали. Сив подняла блокнот и взяла карандаш.

— Я согласен с Куртом, — признался старый пастух, и его жена покивала. — Нельзя трогать лес.

Гюнтер еле заметно закатил глаза.

Высказывались все по кругу — последней была Агнес.

Феликс считал голоса и загибал пальцы, прижавшись к отцу — твёрдому и горячему.

— Как будем голосовать? — шепотом спросила у сестры Софиа.

— Не знаю…

— В смысле, ты не знаешь? — она еле слышно возмутилась и взяла Агнес за руку. — Проголосуем против вырубки леса! Оно нам зачем?

— А если Гюнтер разозлится и заберет у меня часть дохода или работу? Чем мне тогда вас кормить? — Агнес говорила еле слышно, и шелест её слов едва касался Феликса.

— Найдем, как заработать. Не дури, Агнес, лес важнее…

— Софиа, сама решу, — Агнес вырвала у сестры руку и сжала ее в кулак.

Очередь дошла до Курта.

Он выпрямился еще сильнее, вздернул подбородок.

— Я считаю, что нельзя вырубать лес, потому что «немного вырубить и разбогатеть» не получится. Куда больше богатеть? И полубогам не понравится вмешательство в их жизнь.

— Мы тебя поняли, — раздраженно сказал Гюнтер.

Альберт тоже проголосовал против.

Количество голосов сравнялось, и все зависело от Агнес.

Она сидела белая, как полотно, кусала тонкие губы, потирала ладони.

Феликс слышал ее дрожащие вздохи, чувствовал внутреннюю борьбу и молил всех богов, чтобы она высказалась против.

— Я считаю, — она прокашлялась.

Все затаили дыхание.

— Я считаю, что нельзя вырубать лес.

Все зашумели. Сив подсчитала голоса и объявила результат.

— На общем собрании было решено, что лес вырубаться не будет, — ее резкий голос перебил людской шепот.

На секунду воцарилось молчание, а потом все разом заболтали.

— Ну и хорошо, я считаю, все правильно, — повторял пастух. Его жена кивала.

— Да, хорошо…

— Эх, такую возможность упустили, — послышался чей-то голос.

Но все перебила неуместно громкая фраза Барди.

— Чертовы кукушата лишили меня работы, — он икнул и перевел взгляд на Агнес и Софию.

Все затихли, от интереса — затаили дыхание.

— Да как ты смеешь, — выплюнула Софи. Она вскочила со стула и хотела было кинуться на неудавшегося дровосека, но твердая рука сестры удержала ее на месте. — Следи за языком, а не то я…

— А не то ты что? Еще раз надоумишь сестру вытворить глупость? Лучше бы ты сама свалила, а не мать твоя, гребаная кукушка, оставила тут выводок детей, — Барди совершенно точно был пьян.

— Я вырву тебе язык! — закричала Софиа, метнувшись к нему, но Альберт мигом обхватил ее за талию, не пуская к обидчику.

— Работы тебя лишил тот факт, что ты гребаный алкаш. Не оскорбляй ее! — Альберт сказал это резко и звучно, будто пощечину отвесил.

— Хватит ругаться в моем доме, — окрикнула их Сив. — Идите, пока я не выгнала вас всех!

Барди ушел первым.

Софиа стояла на месте, ее грудь вздымалась, а в глазах горел огонь. Альберт держал ее, крепко прижимая к себе и шепча что-то успокаивающее.

Феликс подошел к ним.

— Он дурак, не слушай его, — он коснулся плеча Софии. — Лучше идемте отсюда.

— И правда. Идешь сама или?..

Софиа вместо ответа обвила его шею руками и легко подпрыгнула. Альберт резво подхватил ее и понес наружу.

— То, что моя мама ушла, не дает ему права называть нас кукушатами. Это оскорбление, — тихо прошептала она, вцепившись в плечи Альберта.

— Конечно, — кивнул Феликс, — он идиот, и ты правильно на него накричала. И правильно уговорила Агнес.

— А что, было так слышно? — в ее светлых глазах стояла влага — горный хрусталь.

— Не очень.

— Знаете, что всех нас порадует? — Альберт поставил Софию на ноги и коротко чмокнул в нос, а потом притянул Феликса к ним — обниматься. — Давайте сходим в город и купим всем подарков на Ветрардаг?

На заплаканном лице Софии мелькнула несмелая улыбка.

— Отличная идея. Феликс, что ты скажешь?

— С удовольствием. Только зайду домой деньги забрать и одеться поприличнее, — он улыбнулся. — Давайте через полчаса у Альберта?

* * *

— Есть идеи, как праздновать Ветрардаг? — спросил Альберт, засовывая руки в варежки. Ему даже в ноябре было холодно — южные материнские крови.

Празднование Ветрардага было важным для всего Норида. День, когда богиня Ветур подарила людям зиму. А вместе с ней — лед, чтобы строить дома среди вечной мерзлоты, снег на верхушках гор, метель, которая каждый год укрывала растения плотным одеялом, чтобы не замерзли. Праздник надежды, радости и веселья, праздник теплого глинтвейна и какао с зефиром.

По традиции — подростки праздновали Ветрардаг с родителями до исполнения шестнадцатилетия, а потом — сами выбирали, с кем и где отмечать. В прошлом году Альберту уже было шестнадцать, а остальным оставалось лишь вздыхать и кусать губы, умоляя время поторопиться, чтобы первая ступень совершеннолетия побыстрее наступила.

— Мне кажется, неплохо было бы пойти в лес, — громко сказала Софи, усмехаясь.

— Конечно, я ожидал всякого от твоей сумасшедшей головушки, — Альберт потрепал ее по волосам и увернулся от шутливой попытки Софы укусить за пальцы. — Но что делать будем в лесу? Не задубеем?

— А мы возьмем с собой лампы, разведем костер, зальем чай в бутылки, они сохранят тепло еще пару часов.

— Что мы там делать-то будем, изобретательница? Что-то мне подсказывает, что там будет скучно.

— А вот и нет! Феликс, что ты скажешь? — Софиа требовательно обернулась к молчаливому другу.

— Да, Феликс, что ты скажешь?

Тот задумался: дрожание ресниц предвещало длинный, чувственный монолог, а на бледных впалых щеках зажегся румянец.

— В Ветрардаг в лесу случается волшебство — я читал, что можно наткнуться на хоровод мошу или настоящих лесных духов… Если будем аккуратны, я уверен, что мы сможем увидеть это чудо своими глазами.

Феликс прослыл лесным ребенком. В основном, из-за своего происхождения и странного детства. Но факт был в том, что он чувствовал лес, как никто другой. Он легко находил ягоды, фрукты и грибы, будто бы сами травы, шумя, показывали, где находятся сокровища. Феликс никогда не заблуждался в лесных тропах, выходил даже из самой дремучей чащи, словно кто-то его вел, он быстро забирался на деревья и прыгал с ветки на ветку, будто забавный зверек — невероятное зрелище.

А еще Феликс умел общаться с волшебными животными.

Как-то Софиа зашла за ним в лес и заметила, как он задумчиво накручивает на палец пряди черных волос и вполголоса с кем-то разговаривает. Стоило ей выйти из-за дерева, как Феликс подскочил: кусты за его спиной зашуршали, золотой хвост волшебной лисицы говорил сам за себя.

Ту ситуацию ребята — по молчаливому сговору — не обсуждали. Но все знали, что Феликс — человек особого характера, поэтому ему доверяют животные.

— В любом случае, мы же можем уехать домой, — после долгой паузы сказал Альберт, запахивая поплотнее куртку Софии, которая прыгала вокруг него с радостной улыбкой.

Она сияла от счастья, понимая, что ее идею приняли и одобрили, и она сможет провести Ветрардаг так, как мечтала с детства.

— До Ветрардага еще два месяца, — негромко заявил Альберт и запустил ладонь в волосы, переплетая хвост и перетягивая пряди кожаным шнурком.

Феликс заметил на этом незамысловатом украшении серебристую краску и белые березовые бусины — видно, подарок Софии. Горло сжала едкая ревность мерзкого болотного цвета, но он быстро справился с порывом. Феликс ярко зажигался эмоцией и так же быстро затухал. Альберт называл его забывчивым, Софиа — отходчивым.

— А вот и нет. Полный декабрь и неделя ноября, — невозмутимо ответила Софи, прыгая по неровной дороге и обходя лужи.

Альберт хмыкнул.

Город встречал обилием звуков, запахов и впечатлений. Если на окраине было слышно лишь пение работающих женщин да плач младенцев, то в центре, на рынке, шумели торговцы, захлёбываясь криками.

— Приправы! Вкуснейшие приправы! Недорогие, вкусные приправы! — надрывала глотку тучная женщина, к которой и устремилась Софиа. Продавщица была характерной южной внешности — темная кожа, полные губы и черные волосы, заплетенные в дреды.

Ее рога, как у многих южных, были почти черными, но скрывались, обернутые в цветастые ткани.

— Почем куркума и мускатный орех? — поинтересовался Альберт, доставая из сумки несколько крупных монет. Глаза торговки зажглись при виде денег, и она загремела браслетами, показывая на лотки с порошками.

— Два золотых за меру куркумы и золотой за мускатный орех, — женщина, бренча украшениями, подняла большой мерный стакан, в который с легкостью мог поместиться средних размеров кот.

Пока Альберт торговался с южанкой, Феликс отошел и принялся осматривать яркие лавочки. Запахи били по носу — и свежая выпечка, и благовония, и свечи с хвоей, и необработанный козий пух… Где-то вдалеке закричал кот, которого гнали от лотка с мясом, зарычала сторожевая собака.

Но Феля привлекло совсем другое — он заметил блеклую, невзрачную вывеску, которая гласила: «Мед, вино и секреты».

Какое странное название! Старая, пожелтевшая витрина, теплые запахи какао и позолоченная оконная рама домика тянули к себе. Феликс почти не сопротивлялся странному влечению, только шепнул Софии, что скоро вернется, и побежал к тяжелой дубовой двери.

Внутри запах шоколада и меда стал еще насыщеннее, убранство восхитило своей простотой и настоящностью. Несмотря на шум снаружи — здесь было тихо.

— Ищешь мед, вино или секреты? — спросила уютная пожилая женщина, стоящая за прилавком. Прямо у ее мягких рук, лежащих на дубовой доске, спал невообразимо толстый кот, сопя и подергиваясь.

— Искал тишины, если сказать прямо, — Феликса согревало неожиданное доверие к лавочнице. Он улыбнулся и подошел ближе, заглядывая в добрые глаза, серые, давно потерявшие юношеский блеск.

— Тогда ты ищешь мед, — улыбнулась женщина и, отвернувшись, достала с полки небольшую баночку темного меда. — Всего лишь два серебряных. Секрет — в подарок при покупке.

Феликс взглянул на темно-коричневый мед в пузатой банке, что золотился даже в пасмурную погоду, будто солнце было запечатано в стекло умелым волшебником.

— Можно попробовать? — робко поинтересовался Феликс и, переминаясь с ноги на ногу, ощутил на себе пристальный взгляд толстого кота. Стало неуютно.

Феликс взял протянутую ложку и зачерпнул ароматного меда.

— Каштановый? — поинтересовался, доставая деньги.

— Правильно. Ну что, хочешь узнать секрет?

— Непременно, — заинтригованный, Феликс убрал в сумку пузатую банку, перевязанную атласной лентой.

— Тогда слушай, — пожилая женщина поплотнее запахнула вязаную белую кофту и наклонилась к нему. От нее пахло горячим шоколадом, карамелью и медовым печеньем. — В этот Ветрардаг в лесу, около которого ты живешь, будет необычный гость. Я надеюсь, ты с друзьями встретишь его, как подобает. Я очень надеюсь на тебя, Феликс.

Он опешил. Заморгал часто, будто щурясь, и, выцепив первый вопрос из гудящего роя в голове, наконец прошептал.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? Я не…

— Феликс! Ох, что же ты не сказал, куда ушел! Мы тебя обыскались! — налетела Софиа и принялась щебетать. — Сначала мы поискали тебя в книжном, потом в магазине пряностей, вдруг ты решил заранее купить приправы для глинтвейна, чтобы мы сварили его на Ветрардаг в лесу… Ты же не против глинтвейна?

— Здесь можно купить приправы, — невозмутимо сообщила лавочница и подмигнула Феликсу, выкладывая на стол коробочку из золоченого картона.

— Спасибо, — он вздрогнул, метнул на нее испуганный взгляд и вытянул из сумки еще монеты.

* * *

— Что же ты такой задумчивый? — Софиа мазнула по нему любопытным взглядом и подергала за рукав куртки. Только после этого Феликс очнулся от туманного состояния.

В голове шумели мысли. Вокруг кричали торговцы, орали коты, лаяли собаки, но сквозь туман в голове — Феликса касались лишь отголоски. Как странно…

— В том магазинчике лавочница сделала очень странные вещи, — он заговорил медленно, подбирая каждое слово, его взгляд скользил не по толпе, а поверх голов людей. — Она сказала, как меня зовут, и… Ты вообще видела, как называется лавка? «Мед, вино и секреты», будто бессмыслица, но эта женщина сказала мне важную вещь. Когда в этот Ветрардаг мы пойдем в лес, там произойдет что-то важное, придет кто-то важный. Знаю, звучит как бред, но я ничего ей не говорил. Она не могла знать, что мы будем отмечать в лесу, она не знала мое имя, она вообще очень странно себя вела!

— Ты такой впечатлительный, как ребенок, — Альберт пожал плечами и удобнее перехватил сумку с покупками, продираясь через толпу людей у овощной лавки. Голос его серебрился спокойствием.

Крики давили на черепную коробку:

— Огурцы! Два серебряных за меру!

— Сладкие помидоры! Прямиком с Зора!

— Отвесьте мне лука репчатого две меры!

— Картофель! Сладкий, вкусный, красный и белый! Новые сорта!

Феликс почувствовал, как ему становится дурно от смешанных запахов, волнения и толкотни.

Едва толпа осталась позади, он радостно выдохнул и прикрыл глаза, массируя виски пальцами.

— Быть может, она это случайно выдала, — Альберт невозмутимо смотрел вперед, на размытую дождями дорогу. Та змеей вилась между кустов и холмов, уходя к родной деревне. Альберт был похож на скалу — стойкую, невозмутимую в шторм.

— Не могу согласиться, — Софиа нахмурилась и взглянула в темнеющее небо, на котором собрались тучи. — Нечасто отмечают холодные праздники в темной лесной глуши. Она сделала что-то другое, я не могу точно сказать, что именно, но я почувствовала в ней магию.

Альберт перевел взгляд на побледневшего Феликса и сжал его плечо.

— Выглядишь нездорово, дружище.

— Тяжело переношу ярмарки и базары, — Феликс натянуто улыбнулся, но руку с плеча сбрасывать не стал. Падение лицом в ноябрьскую грязь — не самое приятное событие.