Лесная тропинка до храма

Мила Карпова, 2021

Феликс живет в своей маленькой деревне, и его заботят простые вещи – почему подружка не смотрит в его сторону, что делать с отцом, который чрезмерно заботится, и как поскорее выгулять лам. Но однажды его жизнь круто меняется – Феликс получает таинственное предсказание о том, что его встретит Хранитель Леса. Как жизнь совсем юного подростка связана с ужасной катастрофой, которая уничтожила половину континента десятилетия назад? Кто такой этот Хранитель Леса? И почему все стали много говорить о загадочном Ордене Очищения, который пришел из южных земель и стремительно распространяет свою идеологию?

Глава 4

— Мальчики, а что такого странного может быть в лесу? — Софиа лежала на полу, уткнувшись носом в пожелтевшие страницы бестиария.

Друзья что-то промычали из разных углов. Феликс — с дивана, где он лежал, закинув ноги на подлокотник и перебирая старые альбомы с изображениями лесных существ. Альберт — с кровати, покрытой слоем книг с разноцветными обложками.

Они перерыли всю библиотеку, даже заглянули к старому пастуху Мате. Тот, растроганный их визитом, разрешил обшарить все шкафы. Феликс и Альберт вразнобой кашляли от пыли и шмыгали носами, но храбро утащили сумки с книгами.

Самыми интересными были старые экземпляры, уже тысячу раз переклеенные и затертые, потому что эти томики дышали вековыми знаниями. В них красовались выцветшие иллюстрации, на которых можно было найти огромных зверей, возвышающихся над землей.

— Может быть, это бог? Тот необычный гость, о котором говорила продавщица, — Феликс поднял голову и робко улыбнулся.

Альберт, не поднимая взгляда, что-то промычал себе под нос и продолжил вчитываться.

— Феликс, ты чего, они людям никогда не показываются, — возразила Софиа. — Полубоги тоже, уже пару столетий.

Феликс пожал плечами. Иногда мечты уносили его далеко за пределы разумного, и становилось скучновато возвращаться в обычный мир. Но не сегодня, не сейчас! Им предстоит настоящее приключение — страшное, захватывающее; он то и дело думал, что серьезно разочаруется, если лавочница ошиблась.

— Может, снова сходим в ту лавку? Которая «Мед, вино и секреты», — Софиа отложила книгу и перевернулась на спину, метнув взгляд в деревянный потолок. — Вдруг эта женщина вообще имела в виду какого-то особенного человека.

— Да ну, из-за человека такую шумиху устраивать? — возмутился Альберт и, пометив красным надпись в блокноте, отложил книгу. — Глупо. Пока у нас из идей только волшебные существа — рыси шестилапые или мошу, но они никак не хозяева леса… Или что она там говорила? Из зацепок только скудное «встретьте его как подобает». Какая-то чушь, никто из полубогов или духов не любит, когда их встречают люди.

— Они любят, когда их встречает Феликс, — Софиа улыбнулась.

В дверном проеме появился Курт.

— Боги, кофе, кофе, кофе! — Альберт вскочил с кровати и подхватил поднос, на котором стояли огромные чашки с ароматным напитком. — Спасибо, Курт. Я думал, я сейчас помру, голова совсем не работает.

— Латте для Софи, горький со льдом для Альберта и капучино для Феля. Смотрю, работа полным ходом, — тонкие губы тронула полуулыбка, и он обвел взглядом всю комнату, засыпанную книгами, блокнотами, старыми рисунками и заметками предыдущих читателей. — Напомните, зачем вы это делаете?

— Странная женщина в маленькой лавочке сказала Феликсу, что в этот Ветрардаг в лес придет необычный гость, и нам следует его встретить, — Софиа пригубила пряный кофе и зажмурилась от удовольствия. — Боги, как же это вкусно!

— Рад стараться, — Курт присел рядом с задумчивым сыном. Взгляд Феликса был расфокусирован, будто тот старался заглянуть за ткань мироздания и разгадать все загадки, которое оно подкидывает.

Феликс действительно раздумывал. В голове вертелось воспоминание о разговоре с той лавочницей, приятный запах корицы и меда, пронизывающий взгляд толстого кота, лежащего на прилавке… Все это складывалось в какую-то странную картину — и не хватало всего одного кусочка пазла, всего лишь маленького кусочка, который даст ответы на все вопросы.

Когда рука Курта легла ему на плечи, подросток, натянутый, как тетива, расслабился и уткнулся в плечо отца. Он чувствовал запах постиранного свитера, мужского одеколона и крема для бритья.

— А что насчет глинтвейна? Когда ты научишь меня варить глинтвейн? — прошептал на ухо отцу Феликс и улыбнулся, вновь склоняя голову ему на плечо, как вдруг — прошило осознанием. — Софиа, помнишь, что ты сказала, когда зашла за мной в лавку?

Девушка нахмурилась и возвела глаза к потолку, припоминая детали произошедшего. Ее рот округлился в тихом: «Оу», и Феликс на мгновение забыл, как дышать. Быстрыми акварельными картинками он видел, как Софиа жмурится, белый локон падает на лоб, коса соскальзывает с плеча и бьется о руку, а в уголке губ остаётся капля кофе с корицей…

— Мне кажется, я сказала что-то вроде «Феликс, нам пора идти покупать приправы для глинтвейна», — рассеянный выдох.

— Нет! Нет-нет-нет! — он вскочил с дивана и под удивленными взглядами принялся расхаживать по комнате. — Ты сказала все совсем иначе! «Феликс, нам нужны приправы для глинтвейна, который мы хотели сварить на Ветрардаг в лесу», вот как ты сказала! Вам это ни о чем не говорит?

Альберт сходу всё понял и тоже вскочил с кровати.

— Черт, а ведь Софиа выложила все то, что сказала эта женщина! И имя, и наши планы! По сути, откуда-то ей было известно про таинственного гостя, и она решила рассказать это тебе! — в полнейшем возбуждении Альберт замахал руками, чуть не ударив Феликса по плечу. — Она ясновидящая! Вот почему Софа почувствовала ее магию, та женщина просто заглянула в будущее на несколько минут вперед!

Феликс, улыбаясь от уха до уха, закивал. Его руки вздрагивали от волнения и осознания. Посмотрев на отца, он вспомнил про цвет эмоций — сейчас внутри него булькало ярко-голубое пузыристое вдохновение.

— Мальчики, вы просто мои гении, — сказала Софиа, и оба подростка неслышным вздохом отозвались на нежную улыбку. — Но что вы планируете делать дальше?

— Мне кажется, что самым разумным будет еще раз к ней наведаться. Если она задала нам такую задачку, пусть выложит подсказку, иначе играть неинтересно, — хищная улыбка во все тридцать два. Альберт опрокинул в себя остатки кофе и с чувством полной решимости хлопнул пустую чашку о стол.

Каждый из ребят сейчас был готов свернуть горы.

В будний день, особенно в обеденное время, на ярмарке было не так шумно. Конечно, осталось обилие запахов и красок, но торговцы лениво проговаривали отработанные фразы, не оглушая криком каждого проходящего.

Если в прошлый раз торговая площадь была душной тучей, висевшей прямо над Феликсом, то сегодня она казалась прозрачным облаком. По лавкам редко проносилось до боли знакомое «фрукты и овощи, пряности, дешево!», но в полдень, когда продавцы уставали, а люди еще занимались делами, это не так дразнило сознание.

— Эта лавка была в самом конце торговой площади, невзрачная вывеска, маленькое помещение, — сориентировал друзей Феликс и зашагал впереди.

Сложно. В прошлый раз он был измотан писками и криками, бренчанием браслетов и ором зазывал. Шел, куда глаза глядят, бежал от душной площади и искал глоток свежего воздуха. Но сейчас, в спокойствии и радости, ноги вели совсем не туда.

Поиски длились почти час. За это время робкое ноябрьское солнце спряталось за тучи и стало прохладнее. Софиа куталась в свитер, Альберт пытался отдать ей свой плащ, а Феликс делал вид, что этого не замечает, и излишне тщательно мерил шагами мостовую.

— Я помню, что шел сюда. Я узнаю это место, — оповестив друзей, Феликс сорвался на бег.

В приступе восторга он озирался, отмечал знакомые вывески и наконец-то остановился на одной из них, самой спокойной и невзрачной.

«Мед, вино и секреты».

Худое лицо осветилось улыбкой, Феликс даже фыркнул от удовольствия. Тяжелая дверь, облупившаяся золотистая краска на оконных рамах, запах горячего шоколада и меда… Все это грело сердце.

— Здравствуйте, я хотел спросить… — он осекся, поднимая взгляд.

Из-за прилавка на него внимательными зелеными глазами смотрел огромный, как скала, мужчина с угрюмыми бровями. Он был высоким, широкоплечим и толстым, с окладистой серой бородой — при виде такого невольно начинаешь сжиматься, желая показаться еще меньше и незначительней. Феликс с опаской отошел от прилавка на пару шагов, тряхнул головой. Вдруг все это ему показалась, на деле здесь не было никакой женщины, она привиделась ему от переутомления и страха? Быть того не может. Те же руны, выточенные на красном дереве, запах шоколада, вина и приправ для глинтвейна. Ошибки быть не могло.

— Да? — пробасил мужчина.

— Я ищу женщину, которая работала здесь. Пару недель назад она продала мне приправы для глинтвейна, мед и…

— Вас товар не устроил? — продавец навис над ним, как строгий отец, и Феликс сам не заметил, как сорвался на писк.

— Нет, сэр, с товаром все прекрасно, мне сделали подарок. Дали секрет в придачу, и по нему, стоит сказать… Есть вопросы, да, сэр, — зазвенел колокольчик у двери, и с облегчением Феликс заметил друзей.

— У Дорты сегодня выходной. Насколько это срочно?

— Очень, очень срочно, — Альберт оперся на стойку локтями и внимательно посмотрел на крупные пальцы, которые искусно орудовали крохотным карандашиком. На желтой бумажке воздушными буквами расцвел адрес.

— Она живет в маленьком домике на окраине города, отсюда топать полчаса. Справитесь? — мужчина-скала скрестил руки на груди и хмурым взглядом проводил подростков, гурьбой высыпавшихся из магазина.

— Какой же он огромный, нет, серьезно! Пугающий, как парусный корабль, но не тот, что изящный и красивый, а тот, что возит сотни людей и тысячу мешков, — рассмеялась Софи, поплотнее запахивая на себе плащ Альберта. Дождевик доставал ей до колен и был сильно велик, но едва ли такое могло смутить Софию! Она бодро шагала, держа возлюбленного за руку.

— И не говори. Но главное сейчас — найти Дорту и спросить, что за чертовщина творится, кого она попросила встретить… И все в таком духе, — Альберт передернул плечами. По его спине табунами бегали мурашки.

— Тебе холодно, милый?

— Потерплю.

Феликс огляделся. Они приближались к нужной улице. Дом продавщицы было несложно заметить — та же золотистая краска на оконных рамах, небольшой увядший сад за изгородью, запах домашней выпечки из приоткрытой форточки.

— Думаю, вежливее будет позвонить в звонок, а не сразу стучать в дверь, — он осторожно тронул язычок крупного колокольчика, висящего около калитки.

— Заходите, ребята, — мягкий голос раздался из приоткрытого окна. — Все открыто.

Под ногами шуршали разноцветные камушки — ими была усыпана тропинка от калитки до дома. Увядшие поздней осенью цветы еще не обрезали, и они радовали глаз потускневшей акварельной палитрой — бордовый, охра, золотистый и оливковый.

Тяжелая дубовая дверь открылась на удивление легко, и Феликсу пришлось несколько раз быстро моргнуть, чтобы привыкнуть к полутьме.

Лакированная деревянная мебель с резными элементами, бархатный диван и вязаные пледы — все дышало уютом, любовью, которую вложили в этот дом. Из кухни доносился запах свежего яблочного пирога, молока с медом и сливочного масла.

— Приятно видеть тебя, Феликс. И вас, Софиа и Альберт, — пожилая женщина сидела в кресле-качалке и вязала спицами бордовые носки с желтыми узорами. Тонкие пальцы, покрытые пергаментом кожи, молниеносно перекидывали петли.

— То, что вы знаете наши имена, конечно, очень льстит, — Альберт улыбнулся женщине и обвел взглядом помещение. — У вас здесь уютно, но… Мы пришли не в гости.

— Я знаю. Вас интересует секрет, который я подарила Феликсу вместе с медом? — ласковая улыбка, взгляд, полный бесконечной мудрости, и быстрое движение спиц. — Присаживайтесь за стол. Я скоро принесу пирог.

— Да. Честно говоря, госпожа Дорта, нам очень интересно, о каком важном госте вы говорили. Как мы можем правильно встретить того, о ком не имеем ни малейшего понятия? Может быть, вы могли бы заглянуть в будущее еще раз? И сказать, кого же нам ждать в лесу в ночь Ветрардага, — Софиа села на обитый бархатом диван.

— Так далеко я заглянуть, увы, не в состоянии, — Дорта покачала головой и встала, отложив вязанье. — Но ты, — ее умные темные глаза остановились на Софе, — ты можешь. У тебя дар исключительной силы, его нужно направить в верное русло.

— Я? — изумилась Софиа. Она тревожно взглянула на друзей, ища поддержки. — Но я же ничего не умею! Вот Агнес, моя сестра, с детства умеет предсказывать погоду, а Ева зачаровывает музыкой, но я… Я же ничего не могу, и никогда не могла!

— Тем не менее. В тебе дар исключительной силы, просто он спит… Если разбудишь, он тебя осчастливит, — Дорта медленно пожала плечами и на минуту удалилась из комнаты, видно, чтобы принести пирог.

— Это глупо. Нет, правда, это глупо!

Щеки девушки покраснели, глаза метались по комнате, цепляя случайные предметы. Глиняная ваза с потускневшими цветами, горшочек с сухоцветами, клетчатая светлая скатерть, окно с маленькими витражными вставками…

— Это не глупо, Софи. Я уверен, что у тебя есть дар, — Альберт подсел к ней ближе и нежно обнял за плечи, склонив белую головку к себе. — Ты чувствуешь, есть ли магия в других людях. Я, например, этого никогда не чувствовал и не понимал.

— Это другое, это не настоящий дар, — голос девушки звучал приглушенно — она не отстранялась от плеча Альберта. — Я с самого детства мечтала о настоящей магии, о том, что она проявится, как у Агнес и Евы — в пять-десять лет… Да что я вам говорю, вы это знаете.

— У меня дар предсказания проснулся только в двадцать семь лет, — Дорта зашла в комнату с большим подносом. На нем стояли четыре чашки и большая тарелка с яблочным пирогом. Внезапно вспомнилось, что ели они только утром. — Конечно, чтобы магия пробудилась, требуется серьезный повод… Приятного аппетита, друзья мои.

— Что за повод? — Софиа подобралась, почти легла грудью на стол и вцепилась взглядом в Дорту, которая раздавала им кружки с ароматным чаем. Феликс подорвался ей помочь, но та усадила его на диван.

— Мой муж собирался в горный поход зимой. Я была сама не своя от беспокойства, ведь на горных вершинах в особенно снежные дни погибали люди. И когда я от беспокойства не могла и глаз сомкнуть, мне открылась возможность предсказывать недалекое будущее. Я увидела, как он возвращается с гор, замерзший, уставший, но здоровый. Тогда я со спокойной душой его отпустила, — женщина улыбнулась и села во главе стола. — Раньше мой магазин назывался просто «мед и вино». Двадцать пять лет назад на вывеске написали еще и «секреты».

— Но если вы не можете видеть будущее дальше пары дней, то откуда вам было известно о госте в первую ночь Ветрардага, которая будет через полтора месяца? — спросил Феликс.

— Я увидела это в особом сне, который посещает только ясновидящих. Он является независимо от моей воли. Этот гость — хранитель леса, — губы Дорты тронула теплая улыбка. — Но больше мне ничего не известно.

* * *

— Ну, мы не узнали про Ветрардаг ничего, кроме туманного «хранитель леса», зато услышали про дар Софии, — Феликс прикрыл за собой калитку и тяжело вздохнул. Тревога маячила на краю сознания. — Чем займемся остаток дня? Снова будем перебирать книги и искать что-то интересное?

— Это глупо, мы снова останемся ни с чем, — сказал Альберт, крепко держа за руку Софу. — Раз мы не можем никак подготовиться, будем шагать в бездну без страховки. Так даже интереснее.

Софиа, еще более бледная, чем обычно, медленно ступала по вымощенной булыжником дороге, и заметно дрожала.

— Я никогда не слышала, чтобы дар поздно просыпался. Должно быть, такое бывает только у единиц.

— Ну, милая, — Альберт чуть крепче сжал дрожащие пальцы и остановился, коснувшись в нежном жесте ее щеки губами. — Не переживай. Ты везучая, значит, ты обязательно окажешься в числе тех единиц. Твоя магия обязательно проснется, когда это будет нужно. Я уверяю тебя, лунушка, тебе не о чем беспокоиться. Дорта сказала, что ты одарена чрезмерно, у нас нет причин сомневаться в ее словах, правда?

— Правда. Но мне уже страшно надеяться. Вдруг я вновь разочаруюсь? — она прижалась всем телом к Альберту и прикрыла глаза.

Феликс предпочел отвернуться и поближе познакомиться с пожухлыми листьями на обочине дороги. Не к чему смущать друзей завистливым взглядом.

— Поверь мне, ты обязательно справишься, даже если Дорта ошиблась. Ты сильная, Софи, ты очень сильная, — Альберт заглянул во влажные светлые глаза и вздохнул, трогая ее нос губами. — Идем домой. Я сделаю тебе чай, мы вместе порисуем восковыми мелками…

Феликс почувствовал, как к горлу подступает предательский комок. Альберт так сильно любит ее, и сам Феликс любит наверняка не меньше! Почему тогда ему не могли дать даже крохотного шанса показать свои чувства? Вдруг с ним рядом Софиа была бы счастливее, вдруг он мог бы показать ей свое горячее, любящее сердце и согреть своей нежностью?

— Ты идешь? Пора, поднимается ветер. Должно быть, нас ждет маленький ураган, как тот, что случился пару недель назад. Когда лес выл, — Софиа выглядела уже более спокойной, на ее губах играла робкая улыбка.

— Да, пойдемте, — Феликс пнул носком ботинка камень.

Дорога домой заняла много времени. Они петляли между небольшими рощицами, Лесом, и иногда от порывов ветра им приходилось прятаться за валунами.

Ходили легенды, что валуны раскидали местные боги гор, когда разрушали огромную стену, выстроенную людьми.

Несмотря на миролюбивость жителей Норида — и в их истории случались кровавые пятна войны. Всего сто лет назад люди хотели разделить все северные острова на две части — Долины, процветающие под властью могучих лордов, и Горы, где свободолюбивые люди жили в племенах, не признавая над собой чужой власти. Они отказывались чтобы добывать драгоценные камни, рубить лес, чтобы продать побольше древесины. Но земли горцев не были плодородными, и они налаживали торговлю с людьми из Долин; властные лорды не желали продавать еду и скот тем, кто не подчинялся их приказам. Стены не пускали горцев в долины, что рано или поздно привело бы к голодным смертям.

Строительство Стен заняло несколько лет, сотни деревьев были вырублены ради этой задумки. Но когда Горцы обратились с молитвами к лесным полубогам, те не отказали — всего за несколько дней высокие Стены сравняли с землей великаны, разрушив их валунами.

Теперь художники упражнялись, разрисовывая яркими красками большие глыбы; здесь учились лазать по скалам дети — не страшно было свалиться с большой высоты, а на особенно крупных камнях птицы вили свои гнезда и выводили птенцов.

Их деревня была похожа на маленький уютный мирок. С одной стороны ее укрыли от ветра и невзгод заботливые горы, с другой — окружало беспокойное море, оно дарило рыбу и водоросли.

Альберт окинул взглядом тревожащиеся волны. Должно быть, его родители сейчас продают в каком-то из портов украшения и ткани. Лишь бы они не оказались под натиском безжалостной стихии.

— Боишься за них? — Софиа, как всегда, поняла всё верно.

Феликс ушел вперед, и Альберт мог спокойно притянуть к себе возлюбленную и поцеловать, не боясь смутить или расстроить друга.

— Да. Сейчас море неспокойно, и вряд ли оно успокоится до весны. Черт дернул их снова уплыть, — Альберт прошептал это в приоткрытые губы и натянуто улыбнулся, обнимая Софу за талию. Становилось совсем тоскливо, когда ветер хлестал их по щекам. Интересно, как там его мама, стоящая за штурвалом? Или папа, который вглядывается в карту, улетающую из рук?

— Не черт, а тяга к путешествиям, ты сам это знаешь. Это в крови у твоих родителей, и наверняка в крови у тебя, — Софиа взяла его за руку и сжала пальцы. — Нам нужно идти. Готова поспорить, что в ближайшие пять минут грянет гром и прольется дождь. Ты же не хочешь второй раз за неделю простыть и сидеть у камина, шмыгая носом, и кружками глотая какао?

— Если это будет твой камин, и ты будешь сидеть рядом, то почему нет? — на губах Альберта появилась широкая ухмылка.

— Соблазняешь меня тоже попасть под дождь и заболеть? Учти, у меня не такое крепкое здоровье, как у тебя. Посмотри на Феликса, он уже почти у дома, вот кто действительно заботится о своем благополучии!

— Я бы тоже на его месте заботился, но это не я болел непрерывно с пяти до двенадцати лет!

Когда совсем рядом загремел гром, а порыв ветра чуть не сшиб Софу с ног, им пришлось ускориться и побежать по домам.

* * *

Альберт дернулся. Кто-то весьма настойчиво стучал в дверь.

За окном лило в три ручья, а дом пошатывался под ударами ветра. Кого могло принести в такую погоду? Никто из жителей деревни нос не высунет, когда на улице ураган чудовищной силы.

— Скоро вернусь. Посиди здесь, — Альберт коснулся губами макушки Софы и спустился по лестнице, скользя рукой по перилам. Черт, и снова здесь пыль, хотя он протирал ее всего пару дней назад.

— Да открывайте вы уже, — раздался громкий, хриплый голос Мэтти, их почтальона. — Альберт, ты там оглох, что ли?

— Боже, Мэтт, ты чего здесь в такую погоду? — он открыл дверь и впустил промокшего до нитки гостя. — Тебе сделать чай?

— Нет, я домой пойду, спасибо. Просто шел из города, забрал все письма, а тут сверху от твоих родителей лежит. В такую-то погоду от мореплавателей важно весточки смотреть, — в темных глазах почтальона мелькнуло сочувствие.

Альберту сжало горло. Неужели…

— Спасибо, Мэтти. Я тебе очень благодарен. Заходи потом, — голос звучит сдавленно. Альберт берет из рук мужчины промокший конверт. Даже не замечает, как почтальон уходит, захлопывая за собой дверь, как спускается со второго этажа Софиа…

Руки дрожат, мир сужается до этой несчастной бумажки синего цвета. Такой конверт можно за бесценок купить в порту, а если нарисовать водоотталкивающую руну, то он пройдет через море и останется цел.

Мама всегда чертила такие руны, но бумага под пальцами мокрая — и от этого в легких заканчивается воздух.

Альберт даже не может открыть письмо.

— Давай я, — Софиа забирает бумагу из его задубевших пальцев и вскрывает конверт.

То, что внутри, не похоже на сухую заметку о затонувшем корабле, которая обычно кончается фразой «соболезнуем, администрация порта». Это самое обычное письмо, написанное твердой рукой Карла.

— Не переживай, с ними все в порядке. Это письмо от твоего отца, — улыбается Софиа и протягивает тонкую коричневую бумагу, на которой карандашом набросаны каракули — узнаваемый почерк.

Альберт оживает медленно, как заколдованная статуя, двигается неловко и скованно, будто только что вышел из каменного плена. Дрожь пальцев не скрыть, но сейчас — плевать, в висках звучат отголоски сердечного стука, страшно и одновременно легко. Они живы, все в порядке…

Серые глаза бегают по шероховатой бумаге, и с каждым следующим мгновением Альберт расслабляется, выравнивая дыхание.

Все хорошо.

«Привет, Берт!

Пишу это письмо, пока твоя мама стоит у штурвала. Сейчас вроде день, но тьма непроглядная, тучи заслонили все небо, будет шторм. Мы идем в ближайший порт, он в паре морских миль от нас, успеем до буйства стихии.

Мой почерк будет еще более кривым, чем обычно, пламя свечи дрожит, а, как я уже говорил, темень — вырви глаз. Мы уже в третий порт едем, города шумные, все готовятся к зиме и покупают всякое — альпачью шерсть в основном. Надеюсь, животинок ты выгуливаешь как до́лжно.

Мы хотим передать тебе огромный привет, я положу в конверт листок базилика, добавь его в чай и будет вкусно. Очень сильно тебя любим, скучаем, но есть еще неотложные дела. Вернемся в третью неделю декабря, обещаю, твоя мама тоже обещает. Если будет хорошая погода, она поможет тебе в управлении лодкой, вместе покатаемся, развеемся — тебе понравится, я уверяю. В ближайшем порту мы заменим паруса, возьмем более плотные, и наш кораблик будет бежать по волнам.

Жду нашей встречи, поскорее бы тебя увидеть. Не грусти, передавай всем деревенским привет, а Софу поцелуй в лоб от каждого из нас. Носи шапку и шарф, сейчас должно похолодать, нехорошо будет простудиться и заболеть перед Ветрардагом.

Люблю тебя. Я черкну еще письмецо, когда будем в Иэле. Вложу тебе красивых картинок в конверт, как в детстве.

Еще раз хочу сказать, что люблю тебя. И мама тоже очень любит.

Пора идти, мы собираем паруса, иначе нас унесет.

Пока. Жди еще одного письма».

— Они в порядке, они в порядке, они в порядке, — как заведенный повторял Альберт, в потемневших глазах стояли слезы. — Должно быть, забыли нарисовать водоотталкивающую руну, а я распереживался, боги, как глупо!..

— Ты же их любишь, — Софиа протянула руку и убрала прядь пшеничных волос, заправляя ее за ухо. — Потому и боишься. Это нормально, Берт.

— Просили тебя в лоб поцеловать, — нервная улыбка, быстрое касание губ к белизне кожи, тронутой покраснениями и нежными неровностями.

— Очень приятно, — Софиа усмехнулась, ответно чмокнув его в лоб — пришлось встать на кончики пальцев. — Пойдем снова рисовать?