Те, кто никогда не уходят

Микки Мо (2025)

Когда я устраиваюсь работать горничной в роскошном доме, это шанс начать все заново. Моя жизнь на новом месте — это тщательное поддержание иллюзии идеальной семьи: я убираю дом, забираю ребенка из школы и готовлю еду, но чем больше я наблюдаю, тем больше ощущаю, что что-то не так. Хозяйка дома постоянно устраивает беспорядки, чтобы наблюдать за моей реакцией, а ее рассказы о дочери кажутся странными и нелепыми. Муж все более угнетен и подавлен. Идеальная жизнь, которую они ведут, на самом деле скрывает мрак. Однажды, решив примерить платье хозяйки, я не ожидаю последствий. Просто любопытство. Но когда она узнает, что я сделала, всё меняется. Я начинаю понимать, что дверь моей спальни на чердаке запирается только снаружи, и к тому времени, как я осознаю это, уже слишком поздно. Секреты этого дома гораздо опаснее, чем я могла себе представить.

Глава 4

Следующие семь часов я провожу за уборкой.

Нина не смогла бы сделать этот дом еще грязнее, даже если бы попыталась. Каждая комната дома грязная. В коробке для пиццы на журнальном столике все еще лежат два куска пиццы, а на дне коробки пролито что-то липкое и вонючее. Он просочился, и коробка прилипала к журнальному столику. Чтобы все очистить, потребуется час замачивания и тридцать минут интенсивной чистки.

Кухня — самое худшее. Помимо того, что находится в самом мусорном баке, на кухне лежат два мешка для мусора, содержимое которых разлито. У одного из двух пакетов дырка на дне, и когда я поднимаю его, чтобы вынести на улицу, весь мусор разлетается повсюду. И пахнет просто ужасно. Я давлюсь, но не теряю обед.

Посуда завалена в раковину, и я удивляюсь, почему Нина просто не положила ее в современную посудомоечную машину, пока я не открываю посудомоечную машину и не замечаю, что она тоже до краев забита грязной посудой. Эта женщина не верит в необходимость чистить тарелки перед тем, как положить их в посудомоечную машину. Или, судя по всему, запускает посудомоечную машину. Прежде чем закончить, я мою три загрузки посуды. Я мою все кастрюли отдельно, на большинстве из них запеклась еда, оставшаяся несколько дней назад.

К середине дня я снова сделала кухню хоть немного пригодной для проживания. Я горжусь собой. Это первый тяжелый рабочий день, который я проделала с тех пор, как меня уволили из бара (совершенно несправедливо, но теперь это моя жизнь), и я чувствую себя прекрасно. Все, что я хочу, это продолжать работать здесь. И, возможно, чтобы в моей комнате было открывающееся окно.

"Кто ты?"

Тихий голос пугает меня, когда я убираю последнюю порцию посуды. Я оборачиваюсь — позади меня стоит Сесилия, ее бледно-голубые глаза смотрят на меня, она одета в белое платье с оборками, в котором она похожа на маленькую куклу. Говоря о кукле, я, конечно же, имею в виду ту жуткую говорящую куклу из «Сумеречной зоны», которая убивает людей.

Я даже не видела, как она вошла внутрь. А Нины нигде не видно. Откуда она вообще взялась? Если это та часть работы, где я узнаю, что Сесилия на самом деле мертва уже десять лет и является призраком, я увольняюсь.

Ну, может быть, нет. Но я могу попросить о повышении.

«Привет, Сесилия!» — говорю я весело. «Я Милли. С этого момента я буду работать у тебя дома — убирать вещи и присматривать за тобой, когда твоя мама меня об этом попросит. Надеюсь, мы сможем весело провести время вместе».

Сесилия моргает на меня бледными глазами."Я голодна."

Я должна помнить, что она обычная маленькая девочка, которая голодна, испытывает жажду, раздражается и ходит в ванную. «Что бы ты хотела съесть?»

"Я не знаю."

— Ну, а какая еда тебе нравятся?

"Я не знаю."

Я стискиваю зубы. Сесилия превратилась из жуткой маленькой девочки в надоедливую девочку. Но мы только что встретились. Я уверена, что через несколько недель мы станем лучшими друзьями. — Хорошо, тогда я просто приготовлю тебе перекус.

Она кивает и забирается на один из табуретов, стоящих вокруг кухонного острова. Ее глаза все еще пронзают меня, как будто они могут прочитать все мои секреты. Мне бы хотелось, чтобы она пошла в гостиную и посмотрела мультики на своем огромном телевизоре, а не просто… смотрела на меня.

— Так что ты любишь смотреть по телевизору? — спрашиваю я, надеясь, что она поймет намек.

Она хмурится, как будто я ее обидела. «Я предпочитаю читать».

"Замечательно! Что ты любишь читать?»

«Книги».

«Что за книги?»

«Тот, у кого есть слова».

О, так вот как это будет, Сесилия. Хорошо, если она не хочет говорить о книгах, я могу сменить тему. — Ты только что вернулась из школы? Я спрашиваю ее.

Она моргает мне. «Откуда бы я еще взялась?»

— Но… как ты тогда добралась домой?

Сесилия раздраженно фыркает. «Мама Люси забрала меня с балета и привезла домой».

Минут пятнадцать назад я слышала, как Нина поднималась наверх, так что предполагаю, что она дома. Интересно, стоит ли мне сообщить ей, что Сесилия дома? Опять же, я не хочу ее беспокоить, и одна из моих обязанностей — присматривать за Сесилией.

Слава богу, Сесилия, кажется, потеряла ко мне интерес и теперь рыщет в своем бледно-розовом рюкзаке. В кладовке я нахожу несколько крекеров «Ритц», а также банку арахисового масла. Я намазываю крекеры арахисовым маслом, как это делала моя мама. Повторение того же поступка, который моя мать столько раз делала для меня, вызывает у меня легкую ностальгию. И грустно. Я никогда не думала, что она бросит меня так, как она это сделала. Вот оно, Милли. Последняя капля.

Намазав крекеры арахисовым маслом, я нарезаю банан и кладу по ломтику на каждый. Мне нравится сочетание арахисового масла и бананов.

«Та-да!» Я кладу тарелку на кухонный стол, чтобы передать ее Сесилии. «Арахисовое масло и банановые крекеры!»

Ее глаза расширяются. «Арахисовое масло и банан?»

"Поверьте мне. Это действительно вкусно».

«У меня аллергия на арахисовое масло!» Щеки Сесилии становятся ярко-розовыми. «Арахисовое масло может меня убить! Ты пытаешься меня убить?»

Мое сердце замирает. Нина никогда ничего не говорила об аллергии на арахисовое масло. И у них прямо в кладовой есть арахисовое масло! Если у ее дочери смертельная аллергия на арахис, зачем ей хранить арахис дома?

«Мама!» Сесилия вскрикивает, бежит к лестнице. «Горничная пыталась навредить мне арахисовым маслом! Помоги, мамочка!»

О Боже.

«Сесилия!» Я шипю на нее. «Это был несчастный случай! Я не знала, что у тебя аллергия, и…

Но Нина уже мчится вниз по лестнице. Несмотря на беспорядок в ее доме, сейчас она выглядит безупречно в еще одном из своих блестящих сочетаний белой юбки и блузки. Белый — ее цвет. Сесилия, судя по всему, тоже. Они соответствуют дому.

"Что происходит?"Нина плачет, когда достигает подножия лестницы.

Я вздрагиваю, когда Сесилия приближается к матери, обнимая Нину за грудь. «Она пыталась заставить меня съесть арахисовое масло, мамочка! Я сказал ей, что у меня аллергия, но она не слушала».

Бледная кожа Нины краснеет. — Милли, это правда?

«Я…» У меня в горле совершенно пересохло. «Я не знала, что у нее аллергия. Я клянусь."

Нина хмурится. «Я рассказывала тебе о ее аллергии, Милли. Это неприемлемо».

Она никогда не говорила мне. Она ни разу не сказала ни слова о том, что у Сесилии аллергия на арахис. Я бы поставила на это свою жизнь. И даже если бы она это сделала, зачем ей оставлять банку арахисового масла прямо в кладовке? Это было прямо перед собой!

Но она не поверит ни одному из моих оправданий. В ее голове я чуть не убила ее дочь. Я вижу, как эта работа ускользает из-под моих пальцев.

«Мне искренне жаль». Говорю с комом в горле. «Я, должно быть, забыла. Я обещаю, что никогда не позволю этому случиться снова».

Сесилия сейчас рыдает, а Нина прижимает ее к себе и нежно гладит ее светлые волосы. В конце концов рыдания утихают, но Сесилия все еще цепляется за мать. Я чувствую ужасный укол вины. В глубине души я знаю, что нельзя кормить детей, не посоветовавшись с родителями. Здесь я ошибаюсь, и если бы Сесилия не была так бдительна, могло бы случиться что-то ужасное.

Нина делает глубокий вдох. Она на мгновение закрывает глаза и открывает их снова."Отлично. Но, пожалуйста, будьте уверены, что никогда больше не забудете ничего столь важного.

«Я не буду. Я клянусь."Я сжимаю кулаки. «Хочешь, чтобы я выбросила банку с арахисовым маслом, которая была в кладовке?»

Она молчит какое-то время. «Нет, лучше не надо. Возможно, нам это понадобится.

Я хочу всплеснуть руками. Но это ее решение, если она хочет хранить опасное для жизни арахисовое масло у себя дома. Все, что я знаю, это то, что я определенно никогда не буду использовать его снова.

«И еще, — добавляет Нина, — когда будет готов ужин?»

Ужин? Я должна была готовить ужин? Вообразила ли Нина еще один разговор между нами двумя, которого у нас никогда не было? Но я не собираюсь снова оправдываться после фиаско с арахисовым маслом. Я найду что-нибудь в холодильнике, чтобы приготовить.

«Семь часов?» Я говорю. Три часа должны дать мне более чем достаточно времени.

Она кивает. «И ты не будешь добавлять в ужин арахисовое масло, верно?»

— Нет, конечно, нет.

— Пожалуйста, не забывай еще раз, Милли.

«Я не буду. И есть ли у кого-нибудь еще аллергия или… непереносимость?»

У нее аллергия на яйца? Ужалили пчелы? Слишком много домашней работы? Мне нужно знать. Я не могу рисковать, что меня снова поймают.

Нина качает головой, а Сесилия отрывает заплаканное лицо от груди матери настолько, чтобы взглянуть на меня. Мы оба не начали с правильной ноги. Но я найду способ это исправить. Я приготовлю ей пирожные или что-нибудь в этом роде. Дети — это легко. Взрослые сложнее, но я полна решимости победить и Нину, и Сесилию.