Жена проклятого князя

Мика Ртуть, 2019

Просила новую жизнь? Получай. А то, что она в новом мире, с нелюбимым мужем и отвратительной репутацией – это твоя вина, нужно было чётче формулировать желания. А теперь сожми зубы, возьми в попутчики Оптимизм и Везение и карабкайся наверх, Матильда Волкова, жена проклятого князя, и кто знает, может быть, на вершине тебя ждет счастье.

Глава 6, безумству храбрых

Брийо, «Дом сбывшихся желаний»

Матильда

А через мгновение ее окатили ледяной водой и велели:

— Просыпайся.

То есть ей показалось, что через мгновение. Судя по тому, что чертов извращенец был одет, бодр и свеж, а в комнате сногсшибательно пахло говяжьим рагу с базиликом, прошло не меньше получаса.

— Какого хрена? — пробормотала Матильда, с трудом заставляя себя пошевелиться: по телу разлилась сытая лень, оно желало лишь спать, спать и спать. А потом жрать, словить еще полдюжины оргазмов и опять спать.

Обругав себя (или свое тело?) помойной кошкой, Матильда утерла мокрое лицо краем простыни и замоталась в нее же. В отличие от маньяка, она так и осталась голой.

— О-ля-ля, какие неизящные выражения! Подобает ли княгине? — ухмыльнулся Д'Амарьяк, разглядывая Матильду, как энтомолог редкую бабочку.

От слова «княгиня» она вздрогнула и едва подавила желание спрятаться под кровать.

— Да иди ты! — огрызнулась она и закуталась в простыню плотнее.

Хреновая защита, но другой у нее не было — ни от страха перед его неожиданной осведомленностью, ни от пронизывающего взгляда.

— То есть обедать со мной ты не будешь? — Он отошел от кровати, повернувшись к Матильде спиной. — Ну и не надо. А я что-то голоден.

— Приятно подавиться, — буркнула ему вслед Матильда, против всякой логики надеясь, что он сейчас уйдет, и она сможет хотя бы вволю поплакать и побить посуду.

Разумеется, маньяк ушел недалеко, лишь до накрытого на одну персону столика, где под серебряными крышками ждал его обед.

От вида единственного столового прибора Матильду разобрала злость.

— То есть ты и не рассчитывал на согласие?

Она вскочила с кровати, придерживая простыню у горла. Тело отозвалось болью в потянутых мышцах и натертой коже, голова закружилась.

— Благородной даме в двусмысленной ситуации положено страдать, а не набивать брюхо. — Тон его был издевательским в высшей степени, а от запаха рагу из-под серебряной крышки, поднятой нарочито медленно, у Матильды рот наполнился слюной.

Хорошо бы, ядовитой слюной. Плюнешь в маньяка — и нет маньяка. Мечты, мечты.

— Благородному шевалье стоит быть последовательным, — она задрала нос и горделиво, стараясь не морщиться от боли в паху, прошествовала к столику и уселась на второй стул, напротив Д'Амарьяка. — Я принимаю твое любезное приглашение.

Маньяк поцокал языком, глядя на нее.

— Ты совсем дура?

— Интересный вывод, — надменно улыбнулась Матильда, взяла из корзинки пышную белую булочку, понюхала ее и тоже поцокала языком. — Для тебя Жозефина тоже посылает за обедом к Пьеру?

Ей стоило гигантских усилий вести себя как наглой стерве, но плакать и страдать она не могла себе позволить. Только не перед тем, кто знает о ее тайном браке! А значит, пришел в бордель не только за телесными удовольствиями. Так вот. Удовольствия видеть ее сломанной Матильда ему не доставит.

— Об этом спрашивай Жозефину. — Маньяк растянул губы в жутенькой улыбке. — Пожалуй, теперь я понимаю, почему Товиль счел тебя урожденной дворянкой. Хотя я склоняюсь к мнению, что дурости в тебе больше, чем дворянской крови.

— Дурной тон обсуждать даму, даже не позаботившись о приборе для нее, — задавив на корню желание надеть маньяку на голову супницу, а потом с паническими воплями сбежать из борделя, Матильда протянула руку к колокольчику и позвонила. Громко. Уверенно. — Я голодна. Кстати, тебе не мешало бы представиться.

— Шевалье Жорж Д'Амарьяк, командор ордена Белой Лилии. — Маньяк издевательски поклонился.

А Матильда недоуменно пожала плечами.

— Это должно звучать гордо?

Маньяк на миг завис, а потом рассмеялся. От его смеха Матильду передернуло.

— Изумительно! Ты даже не знаешь, что такое орден Белой Лилии!

— Не сильна в теологии.

— О темные ангелы! Как можно не знать, что рыцари Белой Лилии хранят покой и безопасность государства?

Матильда снова пожала плечами:

— Вот так и можно. Раз уж ты знаешь мою историю… от Фифи, надо полагать?

Маньяк от госбезопасности вместо ответа неопределенно ухмыльнулся. Конечно-конечно, не хочет выдавать ни грана информации. Как будто здесь есть какая-то тайна!

— Значит, Фифи тебе все и рассказала, — кивнула Матильда и обернулась к двери: в нее стучали. — Открыто!

— Что угодно шевалье? — горничная, та, что постарше, присела в книксене. На Матильду она не смотрела, только на Д'Амарьяка — с плохо скрываемым страхом.

— Второй прибор, — велела Матильда «профессорским» тоном, — и лимонной воды.

От неожиданности горничная присела еще раз, зыркнула сначала на Матильду, потом на невозмутимого Д'Амарьяка и неуверенно спросила:

— Кувшин?

— Большой кувшин, — тем же профессорским тоном уточнила Матильда.

Присев еще раз, горничная ушла. А Матильда про себя выдохнула: ура, навык работает! Она — все еще она, кандидат наук и доцент исторической кафедры Оль Санна Скворцова, а не бордельная дурочка, в чем после сегодняшнего сексуального марафона она крепко усомнилась.

— Неплохо, неплохо, — кивнул маньяк. — Ты будешь мне полезна.

— Если ты будешь полезен мне. — Матильда еще выше задрала подбородок, про себя подумав: ах ты, сукин сын! Мало тебе трахать меня в мозг, тебе надо еще, чтобы я на тебя работала! Да чтоб ты собственной магией подавился, да чтоб у тебя все отсохло!

Маньяк снова рассмеялся, холодно и страшно. Так страшно, что ради того, чтобы не стучать зубами, Матильда впилась ими в булочку.

— Изумительная наглость, — отсмеявшись, констатировал он и глянул на Матильду так, что она едва не подавилась. — Так вот, шлюшка, ты будешь мне рассказывать обо всех своих клиентах. Подробно. Все разговоры, все подробности.

— Не вопрос. Полный отчет о позах, вздохах, количестве выпитого и проблемах потенции ты можешь получать хоть каждый день.

— Твои шутки мне надоели. — Маньяк нахмурился, и Матильде резко захотелось откусить себе язык. Вот зачем она полезла в бутылку? Зачем?! Сидела бы тихо, плакала и тряслась от страха, авось бы ему стало неинтересно! Дура, боже мой, какая она дура!

— Надоело — дверь там, — выплюнула Матильда, отбросив надкусанную булочку. — Я тебе не навязывалась.

Вокруг Д'Амарьяка заклубилась уже знакомая грязно-багровая дымка, потянулась к Матильде, ощупала ее — прикосновения напоминали болотную мошку, такие же легкие, непредсказуемые и омерзительные. И такие же всепроникающие: в волосы, в нос, под простыню, даже между ног. Боже мой, какая гадость!

Матильда не выдержала, поморщилась и отмахнулась от особенно назойливо лезущего в глаза щупальца. И с удивлением поняла, что прикосновения, да и видимая дымка исчезли. А маньяк смотрит на нее с новым интересом.

— Похоже, Фифи рассказала мне не все. Не слишком умно с ее стороны. — Он растянул губы в улыбке. — Значит, расскажешь ты. Для начала…

В дверь постучали.

— Открыто, — недовольно отозвался маньяк.

— Прибор и лимонная вода, шевалье, — в комнату зашла горничная, быстро расставила все на столе и вопросительно глянула на маньяка. — Что-то еще?

Жестом показав ей, чтобы убиралась, он дождался хлопка закрывающейся двери и продолжил:

— Для начала мы все же пообедаем. Приятного аппетита, княгиня.

— Приятного аппетита, — невыразительно отозвалась Матильда и, велев себе не дрожать, не плакать и не пытаться сбежать в окно, потянулась к крышке супницы.

Обед прошел в молчании. Тягостном. Почти похоронном. Впрочем, Д'Амарьяк им не тяготился и отсутствием аппетита не страдал. Вслед за ним и Матильда немножко успокоилась, распробовала вкуснейший луковый суп, а потом, как-то незаметно, еда закончилась.

— Мне нравятся девушки с хорошим аппетитом, — почти добродушно усмехнулся Д'Амарьяк, откидываясь на спинку кресла. — А теперь десерт, дорогуша. Что ты помнишь о своем прошлом?

— Ты о том, что было до того, как мсье Товиль любезно снял с меня проклятие?

— Именно.

— Почти ничего, — ответила Матильда честно. Ей вообще очень не хотелось врать маньяку, откуда-то она знала, что он раскусит любое вранье на счет «раз». — Очень смутно прошлый вечер, свадьбу с князем, пьянку и пробуждение утром. А раньше — вообще ничего. То есть я помню, как зовут других девиц из борделя, что я хотела красное платье, и все. Наверное, если я увижу кого-то из той жизни, я его узнаю, но я не уверена.

— Магия?

— Что магия?

— Ты умеешь пользоваться магией?

— Нет. Никогда не думала даже, что у меня может быть магический дар.

— М-да, не густо. Так, а что с Товилем? Вы встречались раньше? Он твой постоянный клиент?

— Не встречались. Мне кажется, я впервые его увидела тем вечером.

— Андре Волков?

— Встречались, он приходил в бордель Фифи. Не помню, чтобы он брал меня, но я определенно несколько раз видела его в зале.

— Одного или с друзьями?

Матильда пожала плечами:

— Не помню. Все очень смутно.

Д'Амарьяк разочарованно дернул ртом и взялся за бокал с вином. Матильда с облегчением налила себе лимонной воды и выпила до дна, в горле отчаянно пересохло.

— Будь внимательна, девочка. Хорошенько все запоминай, чтобы в следующий раз тебе было что мне рассказать интересного. — Он чуть подался вперед, глядя на Матильду темными, страшными глазами почти без белков. Багровая дымка снова вилась вокруг него. — Если ты не расскажешь ничего интересно, я буду очень недоволен.

Ей опять хотелось то ли удрать, то ли огреть его торшером, то ли открыть рот и завопить, как пароходная сирена. Но она сдержалась. Даже сумела поставить свой бокал, не разбив его, и тоже податься навстречу.

— А ты хорошо подумай, кто тебе полезнее: еще одна перепуганная насмерть дура или кто-то, способный задавать нужные вопросы нужным людям и получать на них интересные ответы, — сказала она ровно и невыразительно.

Он не ответил. Встал из-за стола, бросил на кресло салфетку и ушел, даже не попрощавшись.

Хлопнула дверь.

Прозвучали удаляющиеся шаги.

И только когда они затихли, Матильда закрыла лицо ладонями, сползла под стол и тихо-тихо завыла от ужаса и отчаяния.

Долго страдать ей не дала Жозефина. Не прошло и пяти минут, как она без стука вошла в комнату, оценила последствия визита Д'Амарьяка и оттащила Матильду в ванну. За волосы (иначе бы не вышло, роста они были примерно одинакового). И только когда на нее полилась ледяная вода, Матильда очнулась и заткнулась. Вытерпела контрастный душ, завернулась в поданное Жозефиной полотенце и уже почти спокойно вернулась вслед за ней в комнату.

Только тогда она заметила новое платье, принесенное Жозефиной. Сдержанно-синее, с черной кружевной отделкой и приличным декольте. Приличным — это значит, ареолы сосков не будут торчать наружу, как у большинства веселых девиц. Впрочем, не только веселых. В этом веке и благородные дамы не стеснялись показывать грудь.

— Отомри, — велела ей Жозефина, и Матильда осознала, что уже не меньше минуты держит платье в руках.

— Отмерла, — вздохнула Матильда. По идее, сейчас было самое время закатить Жозефине истерику на тему «ты меня подставила», но толку? Тем более что не подставила, а не смогла защитить от маньяка. — Этот сукин сын часто приходит?

— Редко, но метко, — поморщилась Жозефина. — Ты зря его раздразнила. Послушных он больше не трогает, а ты ему понравилась.

Матильда на миг зажмурилась и снова пожелала маньяку сдохнуть в корчах. Жаль, она не ведьма и не может его хорошенько проклясть!

— Не вздумай! — В голосе Жозефины проскользнул страх. — Выброси эти мысли из головы, пока не вляпалась.

— Какие еще мысли?

— Которые у тебя на лбу написаны! О том, чтобы купить для него проклятие. Слышишь? Не выйдет. Он темный маг, охрани Единый. — Жозефина перекружилась (для Матильды слово, означающее «наложила на себя святой круг» звучало странно, но одновременно привычно).

— Да я и не думала ничего для него покупать, — передернула плечами Матильда. — Если бы его брали покупные проклятия, он бы не дослужился до командора.

— Именно! Так, ты поела? — Жозефина окинула взглядом неубранный стол. — Хорошо. Давай, быстро одевайся, и в зал. Гости уже валом валят, через полчаса начало представления.

Матильда сжалась, обняв плечи руками. От мысли, что придется идти в зал, и там ее буду разглядывать, лапать и наверняка снова потащат в номера, ее чуть не стошнило.

— Нет, — выдавила она. — Ни за что.

— Через четверть часа ты будешь в зале. — Тон Жозефины стал жестким. — Или одетая, или раздетая. Выбор за тобой.

— Нет! — вскинулась Матильда. — Ты не можешь!.. Ты обещала!

Жозефина лишь пожала плечами:

— Время пошло, — развернулась и вышла.

— Черт вас всех подери!

Кипя от злости, Матильда швырнула кувшином в дверь и упала на кровать, прямо на скомканные, пахнущие сексом простыни. Из глаз снова полились слезы, но на сей раз — злости. Она отомстит! Она им всем покажет! И Жозефине, и маньяку, и нотариусу, и Фифи, всем! Она… она… нет, она не пойдет искать нелегальную ведьму, с шарлатанами связываться — себе дороже. Она сама… у нее же есть дар! Непонятно пока какой и что с ним делать… И мозги у нее есть! И характер! Черта с два сукины дети ее сломают!..

Через четверть часа Матильда вышла из своей комнаты. Умытая, одетая, причесанная и накрашенная. Мало того, в полумаске, вырезанной из нижней юбки — черной, плотного шелка. Для начала она заглянула в комнату, превращенную в гримерку для девиц. Там царили бедлам и переполох: кто-то у кого-то потырил шаровары, кто-то кому-то неправильно заплел волосы, кто-то заляпал пиратскую рубашку помадой. В общем, нормальный рабочий процесс.

— Мадам? — обернулась к ней одна из девиц, Матильда не успела еще всех запомнить по именам. На обращение «мадам» она даже не отреагировала, только мимоходом заметила: девицы уже считают ее начальством, хорошо. — У нас ничего не выйдет, мадам!

— Отставить панику на борту! Дружно перекружились, помолились Единому и темным ангелам, и вперед! — включила Матильда тон «классный руководитель перед олимпиадой». — Плевать на помаду, Лулу, ты обворожительна! Готовьтесь, сейчас будем начинать.

— Мими… — ее тронула за рукав Лулу. — Правда, что он страшный?

— Кто? — Матильда сделала вид, что не поняла.

— Ну этот, шевалье… — Лулу понизила голос. — Из Ордена.

— Импотенты страшными не бывают, — громко и внятно ответила Матильда. — Мужчина, который ничего не может без магии, не мужчина, а так. Тряпочка.

Девицы, насторожившие ушки, тихонько захихикали и начали перешептываться, а Матильда мысленно разрешила себе взять с полки пирожок. От сплетен маньяка не защитит ни темная магия, ни звание командора.

— Мими, вот ты где! — В гримерку вломился Сальваторе: растрепанный, по-прежнему измазанный краской, с дикими глазами. — Мими, они не дали мне закончить! Они трогают роспись руками… О Единый, это варвары, а не люди!

— Вот тебя мне и надо, благородный дон, — нехорошо обрадовалась Матильда. — Девочки, дайте кто-нибудь платок и вон ту саблю.

— Мими, что ты делаешь?..

— Благородного дона капитана, что ж еще. Черный грим и кисть мне, быстро!

Общими усилиями Сальваторе за две минуты превратили в заправского пирата, а заодно девочки переключились с паники на полезное дело. Так что когда в гримерку заглянула Жозефина, все было почти готово.

— Ну?

— Мы уже идем. Музыка, где музыка?

Выглянув из гримерки, Жозефина сделала повелительный жест, и раздался барабанный рокот. Публика в зале сначала затихла, а потом зааплодировала и засвистела.

А Матильда, схватив Сальваторе за руку, потащила его на помост, превращенный в палубу пиратского брига.

— Полундра! — крикнула Матильда, выхватила у Сальваторе бутафорскую саблю и взмахнула ею в воздухе. — Свистать всех наверх! Господа, это пиратское нападение, всем сохранять спокойствие и приготовиться к ограблению!

— Полундра! На абордаж! — завопили девицы и высыпали на «палубу».

Публика приветствовала их топотом, свистом и звоном бокалов. А Матильда, убедившись, что все идет по плану, вернула саблю Сальваторе, приняла поданную им руку и спустилась в зал.

— Ты… ты ошеломительна, Мими. — Во взгляде юного гения светилось восхищение. — Надо за это выпить!

— Надо, — согласилась Матильда. — Надеюсь, тут найдется свободный столик.

— Вряд ли, — покачал головой Сальваторе, оглядев зал. — Разве что… — Он потянул Матильду к столику, занятому какими-то подозрительно молодо и бедно выглядящими мужчинами. Никак местная богема.

— Твои друзья?

— Да, идем!

Господа художники оказались приятной компанией, а главное, совершенно не походили на маньяка от ГБ. Молодые, веселые, уже слегка пьяные и восторженные, они целовали Матильде руки, сыпали комплиментами… и, к ее удивлению и облегчению, никто из них даже не попытался ущипнуть ее за задницу или позвать в номера. Вот других девиц они очень даже щупали, а Лулу один из них, бородатый скульптор, усадил к себе на колени.

— Сальваторе, что ты им обо мне сказал? — Выбрав момент, Матильда склонилась к его уху.

— Правду и только правду! — просиял юный гений. — Что ты — благородная дама инкогнито, гениальный режиссер и дизайнер, моя муза и вечная любовь!

— О боже… благородная дама-то зачем?

— Как зачем? — Гений искренне возмутился. — Пусть завидуют!

«Ох уж эти художники!» — засмеялась Матильда про себя, а вслух сказала:

— Надо за это выпить!

И они выпили, затем еще разок, и еще… Матильда сама не заметила, как рассказала парочку «свежих» анекдотов родом из своего мира и что-то ляпнула про мужчин, которые не мужчины… а потом прозвучало имя Жоржа Д'Амарьяка, и кто-то из собутыльников взялся рисовать «портрет импотента» — очень узнаваемый шарж, вот прямо как с натуры писали!

Мальчишка в форме посыльного появился у стола, когда шарж уже пошел гулять по залу, сопровождаемый шушуканьем и взрывами смеха.

— Вы Мими? — Мальчишка уставился на нее сердито и устало.

— Э?.. — Матильда не сразу отреагировала на непривычное имя, но все же кивнула.

— Скажите-ка мне свою фамилию, иначе письмо не отдам!

— Вслух не скажу! — заупрямилась Матильда, толком не понимая почему.

— Не скажет, она инкогнито! Видишь маску, пацан? У нас все серьезно! — грозно сжимая эфес бутафорской сабли, поддержал ее Сальваторе.

— Не пугай мальца, благородный дон, — вступилась за посыльного Матильда. — Иди сюда, на ушко скажу.

Мальчишка со вздохом подошел ближе, и Матильда услышала, как у него урчит в животе.

— Ох, мальчик голодный! Вот, на тебе, — она забрала со стола последний целый пирожок и вручила посыльному. — А теперь скажу, а вы не подслушивайте!

Шепнув на ухо мальчишке фамилию «Волкова», она погрозила пальцем господам художникам. Ясно же дело, они все как один насторожили уши!

— Вот ваше письмо, мадемуазель! — Мальчишка, одной рукой крепко держа пирожок, второй достал конверт, запечатанный сургучом. — Пять бор… э-э-э… заведений обошел, вас искал! И все пешком!

— Ох, бедняжка! — Матильда чуть не прослезилась. — Эй, Поль, отдай бутылку, отдай, кому говорю! Вот, выпей за здоровье императора.

— Спасибо, добрая мадемуазель! Непременно! — радостно ухватил бутылку пацан и сбежал. Да так быстро, что Матильда даже не успела спросить, от кого письмо. Впрочем, на конверте вроде что-то написано?

«Лично в руки М. от Т.», — значилось на конверте.

— Товиль! Боже, наконец-то!.. — Она вскрыла конверт столовым ножом и отмахнулась от любопытного гения, тут же попытавшегося сунуть в бумажку нос.

«Все лучше, чем мы думали. Скоро ты будешь состоятельной и свободной. Задержусь на несколько дней и приду с хорошими новостями. Т.»

— Кто такой Т.? — пробасил за ее спиной бородатый скульптор.

— Тот-кого-нельзя-называть! Тсс! — Матильда приложила палец к губам и перевернула записку пустой стороной вверх.

— Оч-чень выс-сокос… поса… поста… особа, да! Сам мсье Т.! — глубокомысленно изрек Сальваторе. — Надо за это выпить!