Рыбы

Мелисса Бродер, 2018

«Рыбы» – роман, в котором темная фантазия сталкивается с еще более темной реальностью. «Вопрос не в том, что такое любовь, а в том, действительно ли я ищу именно ее?» – говорит Люси, главная героиня романа Мелиссы Бродер. Ее многолетний роман заканчивается крахом, и Люси перебирается в Калифорнию. Формально – присматривать за собакой уехавшей в отпуск сестры и дописывать диссертацию. На деле – переживать разочарование. Чтобы разобраться в себе, Люси прибегает к групповой терапии, пытается познакомиться в Тиндере. Ей важно понять причины своей ненормальной одержимости и психологической зависимости от очередного мужчины. Но самое глубокое погружение в собственный внутренний мир случается, когда она знакомится с Тео – существом из греческих мифов.

13

Ожидая Адама на Оушн-фронт, возле Марина-дель-Рэй, на уже свободном от бездомных и почти пустынном променаде, я неожиданно для себя разволновалась до тошноты. Горы Санта-Моника укрылись туманом, так что силуэты Вениса с их пальмами напоминали поднимающийся из мглы остров — застывший во времени старый береговой пейзаж. Вечер выдался ветреный, и я замерзла, но чувствовала себя так, словно выполняла некую судьбоносную, историческую миссию. Я могла быть кем угодно, на каком угодно берегу, любой женщиной, ждущей любимого. Могла быть Сафо, не убоявшейся Эроса и призывающей Афродиту.

Но едва увидев его, я подумала: «О боже, нет». Да, он выглядел как на фотографии, но в реальности сходство играло не в его пользу: обезьяну он и впрямь напоминал, но эффект это производило обратный ожидаемому. Вдобавок в нем было что-то от оборотня, чего не передавала фотография. Не острые зубы, не неряшливая бородка, но что-то другое, определенно выдающее оборотня. Он помахал мне, и я помахала в ответ, проклиная себя сквозь зубы и уже понимая, что ошиблась. Адам пересек улицу, и я попыталась не выдать разочарования и быть приветливой, хотя, казалось бы, зачем? Какое мне дело до того, что он подумает? Наверно, я чувствовала себя неудобно из-за того, что вынесла суждение на основании одной лишь внешности человека, совершенно его не зная. С другой стороны, на что еще я рассчитывала, отправляясь на встречу в темных аллеях? Все сошлось. Разумеется, лучшее, на что я могла надеяться и что получила, это такой вот тип, оборотень/обезьяна.

Возможно, он тоже испытал разочарование, увидев меня, но никак этого не выказал.

— Ты такая прелесть, — сказал Адам, словно стараясь убедить в этом и меня, и себя. — И выглядишь никак не на сорок. Намного моложе.

— Мне тридцать восемь.

— Ничего не имею против женщин постарше. Я люблю женщин постарше. Ты в самом соку. Выглядишь как зрелая, но молодая. То есть ты уже не молодая, но еще не…

— Ладно, — сказала я, чтобы помочь ему выйти из тупика. — Я поняла.

— Итак, чего бы ты хотела? — спросил он. — Останемся здесь и выпьем или прогуляемся?

— Давай сначала выпьем.

— Боже, ты точно прелесть.

Мы завернули в бар. Я заказала водку с тоником. Вообще-то, крепкое я пила нечасто, но что-то надо было делать. Рассудительность и ясность мысли делу не помогали. Заплатить за мою выпивку Адам не предложил, но взял два шота с текилой, один из которых предложил мне, и виски с колой. Я засмеялась и отказалась.

— Ну, что читаешь в последнее время? — спросил он после первого шота.

Я сказала, что работаю в библиотеке, и ему это понравилось. Он попросил надеть очки, но очки я не ношу.

— Читаю в основном греков. Уже несколько лет работаю над проектом о Сафо. Пытаюсь закончить этим летом.

— А, читал его в средней школе, — похвастал Адам. — Сейчас увлекся «битниками». Тебе они нравятся?

Моя короткая любовь к «битникам» случилась в четырнадцать лет. К шестнадцати я поняла, что эти парни хороши в основном, когда нужно обнаружить неадеквата. Между неадекватами и «битниками» есть что-то общее.

— Нравятся. У тебя кто самый-самый?

— Керуак. Западаю на Керуака, Берроуза и Буковски. У Керуака все такое настоящее. Он так описывает своих героев — это просто… ништяк.

— Точно.

— Так что, прошвырнемся?

Уже почти стемнело. Адам закурил и предложил сигарету мне. Я отказалась. Он прищурился, затянулся, выдохнул. Жест был явно отрепетированный, скопированный с Джеймса Дина. Вот только сам он был далеко не Джеймс Дин, и руки еще сильнее, чем все остальное, выдавали оборотня-обезьяну: пальцы держали сигарету, словно сорванный банан, а волоски на руке заползали далеко за запястье, вплоть до костяшек пальцев. Мы шли по тротуару, и меня уже подташнивало. «Знаешь что? Спасибо, но я сегодня не в настроении и пойду домой». Я повторяла и повторяла это про себя, но продолжала идти.

Конец ознакомительного фрагмента.