Её тёмные крылья

Мелинда Солсбери, 2022

Сколько Кори себя помнила, Бри всегда была её лучшей подругой. Они были почти сёстрами, пока на празднике девушка не застала подругу в объятиях собственного парня. Жестокое предательство в один момент разрушило нерушимую связь. Прежний мир Кори рухнул. Но теперь Бри мертва, а Кори винит в этом себя, ведь она так желала подруге смерти… Одинокая и убитая горем девушка ещё не подозревает, что Загробный мир гораздо ближе, чем ей казалось. Случайный поцелуй с очаровательным таинственным незнакомцем на вечеринке – почему это случилось именно в ту ночь? Вскоре девушка узнаёт, что притягательный Аид, Повелитель мёртвых, уже наблюдает за ней и ждёт новую гостью в своём царстве…

Культивирование

Когда пустота наконец превращается в нечто, я по-прежнему здесь.

Здесь — это на Центральной улице в Дейли. Стою там же, где стояла до вспышки молнии: у супермаркета. Но что-то не так. Не знаю только, что именно.

Дождь прекратился. Улицы пустынны; никаких признаков жизни, света в окнах. Возможно, дело в том, что еще довольно рано, но это не объясняет, почему по улице не шныряют кошки — одичавший рыжий кот Ларса почти всегда бродит где-то поблизости. Птиц тоже не видать. Деревня кажется заброшенной, как корабль-призрак, словно все побросали свои пожитки и сбежали, пока я находилась на холме.

Я медленно иду вперед, ожидая, что случится дальше, если случится вообще. И замираю как вкопанная, понимая, что именно не так, и мой рот приоткрывается от удивления.

Кажется, будто кто-то соорудил копию Центральной улицы, но воссоздал только фасады. Все здания сделаны из фанеры и пластика, а улица — сплошная подделка. Поликлиника, кофейня, почтовое отделение, букинистический магазин — все ненастоящее, словно декорации к фильму. Я сворачиваю в переулок между мясной лавкой и аптекой, чтобы рассмотреть конструкции, поддерживающие фасады. Здесь, с обратной стороны, не видно ни краски, ни попыток замаскировать муляж: ДСП и гвозди заметны невооруженным глазом.

Я поворачиваю обратно к Центральной улице и спотыкаюсь о подол… моего платья? Что?

Я осматриваю себя. Джинсы, сапоги и куртка Мерри исчезли. Вместо этого на мне надето длинное белое платье или накидка, заколотая на плечах, без рукавов. Обуви тоже нет, лишь мои голые ноги на асфальте. Впрочем, он не холодный, но и не теплый, как и воздух — неестественный. Уж точно не такой, каким должен быть в грозовой ноябрьский день. Более того, земля сухая. Никаких луж. Ни единого следа грозы…

Гроза.

Молния.

Я похолодела.

«О, гарпии, — шепчу я. — Я умерла».

— Ты не умерла.

Я резко кручусь, вновь спотыкаюсь о платье и лечу в фальшивую кофейню, которая пошатнулась от удара. На секунду мне кажется, что «стена» рухнет вместе со мной, но та держится, и мне удается восстановить равновесие. Затем поворачиваюсь к парню, что стоит, прислонившись к фонарному столбу, на противоположном конце дороги.

— Грациозно, — говорит он, его губы едва уловимо тронула улыбка, напоминающая полумесяц. — Расслабься. Ты в порядке. Это сон.

Я осматриваю его на наличие теней. Мне стоило бы почувствовать облегчение, убедившись, что их нет, но радоваться рано — пусть это и не Аид, но он один из них, — его серебряная кожа, тускло поблескивающая в утреннем свете, не оставляет сомнений. Блин.

У этого мальчика-бога помимо опасной улыбки и серебряной кожи светло-каштановые волосы, ниспадающие до плеч небрежными кудряшками, и ореховые глаза, лукаво наблюдающие за мной из-под дугообразных бровей. Он высокий и стройный, словно растянутая ириска: длинные конечности, длинный тонкий нос, длинная шея. Я, должно быть, тяжелее его фунтов на двадцать, хотя он выше меня по меньшей мере на фут. Как и я, парень одет в белую накидку, которая доходит ему до коленей. А когда я смотрю на его ступни, вижу на них сандалии. С крыльями. Мое сердце замирает. Черт, черт, черт.

— Кто ты? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ. Сандалии выдают его с головой.

Гермес подтверждает мою догадку своим ответом:

— У меня послание для тебя.

Я изо всех сил стараюсь оставаться спокойной.

— От кого?

Его улыбка становится шире.

— Я думаю, ты знаешь.

Мои ладони потеют.

— Где я? — Сердце учащенно бьется о грудную клетку. — Где мы? — Я рукой указываю на здания.

Гермес склоняет голову, не стирая с лица усмешки.

— Как я уже сказал, это сон. Твой разум отправил тебя в то место, которое запомнил последним, ну, в его сонную версию. На самом деле ты дома, чудно спишь в своей кровати. Смотри.

Не успел он договорить, как мы очутились в моей спальне, стоя плечом к плечу в дверном проеме.

От внезапной смены обстановки голова кружится, а увидев себя, свернувшейся в клубок на кровати с закрытыми глазами, мои ноги подкашиваются. Я прислоняюсь к косяку. Это странно.

— Это я? Прямо сейчас? — Я обращаю свой взгляд на Гермеса.

— Спишь сном младенца, — кивает он.

— Но как?.. Это бред какой-то, — бормочу я.

Он приподнимает бровь, посмотрев на меня.

— Нет, это сон. Внимательнее, Кори.

Я делаю глубокий вдох.

— В смысле, подобные штуки не случаются. Не со мной.

Это не я видела тюленя. Не мне махала дриада. Сны о богах-посланниках — это фишка Бри.

Я подхожу к кровати и осматриваю себя сверху вниз, превозмогая дрожь от взгляда на собственное лицо. Промокшая от дождя одежда пропитала постельное белье подо мной, а волосы прилипли к лицу. Я жду, чтобы увидеть, как вздымается моя грудь, и чувствую облегчение, когда после делаю вдох. Я выгляжу неплохо, вот только подошва у моих сапог отсутствует, и я замечаю свои носки, обрамленные потрепанной резиной. Которая кажется расплавленной…

— Меня ударила молния. — Я вспоминаю, каким наэлектризованным казался воздух и как мурашки поползли по телу, когда в отражении я увидела Аида. Внезапный резкий запах озона. Вспышка. Также вспоминаю взгляд, который Аид бросил на небо, и до меня кое-что доходит. — Это было нарочно?

Гермес прекрасно понимает, что я имею в виду.

— Слегка. — Он снова усмехается. — Но никто не планировал тебя убивать.

— Это должно успокоить меня?

Когда он не отвечает, я поворачиваюсь и вижу, что парень с довольным выражением на лице пялится в мой открытый ящик с нижним бельем.

Абсурдность того, что бог разглядывает мои лифчики, выбивает меня из колеи. И даже после всего случившегося меня так и подмывает рассказать обо всем Бри, потому что ей бы это пришлось по нраву. И только воспоминание о том, что я видела ее в Загробном мире, возвращает меня к реальности.

Я пересекаю комнату и задвигаю ящик бедром, скрестив руки на груди.

— Не возражаешь?

На его щеках появляются глубокие ямочки, пока он лениво пожимает плечом.

— Приношу свои извинения. Не могу устоять перед земными штучками. Они столь очаровательны.

— Хм-м-м, — тяну я. — Так что там за послание?

— Ах да. — Его глаза сверкают. — Я здесь потому, что ты увидела нечто, чего не должна была. Отблеск грядущего. Если говорить вашим современным языком, схватила спойлер, — объясняет он, наклонившись ко мне, словно раскрывает какой-то секрет. Мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть на него.

— Ясно. Но как я вообще увидела нечто, чего не должна была?

— На этот вопрос у меня нет ответа. Только послание.

— И что дальше?

Улыбка впервые соскальзывает с его лица. Он почти с горечью говорит:

— Я знаю не больше, чем ты. Как уже было упомянуто, я всего лишь посланник.

Вот что я знаю о богах. Они капризны. Никогда не забирают назад свои дары и не могут снять собственные проклятия. Яростно защищают то, что для них свято, и их легко оскорбить.

Они любят судьбу.

Им нравится вмешиваться в жизни смертных.

Поэтому я знаю, что где-то кроется подвох, потому что от них неизменно можно ожидать подвох. Послания и предупреждения не в их стиле. Они лучше превратят тебя в дерево или в животное. Проклянут на веки вечные глаголить истину и не быть услышанной или говорить рифмами, пока не разозлишь кого-то до смерти. Боги не отличаются изысканностью. Или милосердием.

Так что мое лицо выражает скепсис.

— Я клянусь. — Парень поднимает свои серебряные руки. — Клянусь своей честью в лице бога. Своим именем Гермеса, сына Аполлона. Я здесь только для того, чтобы передать послание, и ничего больше.

— Значит, после твоего послания я проснусь цела и невредима, вернусь к своей обыденной жизни, и все будет в точности, как раньше? — уточняю.

— Ты проживешь свою жизнь так, как уготовано богинями судьбы.

— Это не ответ.

— Это единственный ответ, который я могу дать. — Еще одна широкая усмешка. У него слишком много зубов.

Я тщательно все обдумываю. Аиду ничего не стоило навредить мне, если бы он того захотел. Вместо Гермеса он мог бы послать Танатоса, который затащил бы меня в Загробный мир, где я навсегда оказалась бы во власти Аида. А у Зевса — если та молния действительно прилетела от него — не дрогнула бы и рука меня уничтожить, будь на то его воля. Так что, возможно, возможно, Гермес говорит правду и каким-то образом я отделаюсь лишь предупреждением. Только глупец будет с этим спорить. Только глупец будет спорить с ними.

— Хорошо, — говорю я так, словно у меня есть выбор. — Что за послание?

Выражение лица Гермеса тут же меняется, ямочки исчезают, а лицо становится суровым и отрешенным, как у статуи. Его ореховые глаза меркнут, а затем вспыхивают алым оттенком. Я хочу отвернуться, но не могу. Вся его игривость исчезла, сгорела в огне бессмертного бога, и я леденею от ужаса.

— Я здесь, чтобы предупредить тебя от имени Повелителя душ, Властителя Загробного мира. Твоя подруга больше не твоя забота. Отныне и навсегда ты ничего не видела. Ничего не знаешь. Никому не расскажешь и вычеркнешь увиденное из своей памяти.

Это должно выглядеть нелепо: плохой актер, читающий худший из всех возможных сценариев. Парень с кожей, сверкающей как металл, и в белом одеянии произносит предвещающие гибель слова в моей грязной, вонючей земной комнате. Это, должно быть, шутка. Этого не может происходить взаправду.

Если раньше мне хоть на секунду показалось, что Гермес похож на человека, то теперь я осознаю свою ошибку. Он не был, никогда не был и никогда не сможет быть похож. Стоит ему захотеть, и он прибьет меня как муху, разотрет в пыль одним пальцем. И глазом моргнуть не успею. Я для него мимолетное, хрупкое, глупое маленькое создание.

Его голос — железный кулак, сжимающий мое сердце все сильнее с каждым словом.

— Ну как? — спрашивает Гермес, повелительный тон исчез из его голоса. Бог снова звучит как простой мальчишка.

Я не могу пошевелиться. Не могу говорить.

Он виновато улыбается.

— Я перестарался? Давно не практиковал предупреждения.

Мне удается покачать головой.

— Ладно. Почему бы нам не пойти и не взять для тебя воды? — Гермес осторожно берет меня за руку и выводит из комнаты. Я настолько оцепенела, что даже не сопротивляюсь.

Мы друг за другом спускаемся по лестнице: я шагаю впереди, ощущая за спиной присутствие бога, от которого волнами исходит жар, а воздух благоухает апельсинами и гвоздикой. Интересно, что случится, если папа или Мерри выйдут сейчас из спальни и увидят нас, подумают ли они, что я тайком вывожу из своей комнаты парня. Потом вспоминаю, что это вовсе не парень, а мы во сне.

«В кошмаре, — поправляю себя. — Это кошмар».

— Как ты себя чувствуешь? — интересуется Гермес, прислонившись к серванту, пока я ищу чистый стакан.

— Хорошо, — я снова способна говорить.

— Рад слышать. Прости, если я немного перегнул палку.

— Вовсе нет, — отвечаю, еще не до конца придя в себя. — Наверное, я должна быть польщена, раз удостоилась всего этого шока и трепета.

Он смеется, и я открываю холодильник.

— Думаю, вода подойдет лучше, — советует Гермес.

Я достаю с дверцы бутылку и показываю ему.

— Это и есть вода.

— Проточная вода. — Он кивает на раковину.

— Я такую не пью. Вкус отвратительный.

Глаза бога сужаются.

Где-то на задворках сознания раздается тихий, но настойчивый тревожный сигнал. Он не улыбается.

— Что-то не так?

— Я прошу прощения.

Прежде чем я успеваю спросить, за что он извиняется, бог бросается на меня. Стакан падает на пол, разбиваясь вдребезги, когда его рука обхватывает меня, крепко удерживая, а вторая тянется к лицу. Я открываю рот, чтобы закричать, но в этот момент Гермес засовывает что-то туда — что-то горькое и неприятное. Он зажимает рукой мои губы и челюсти, вынуждая их сомкнуться.

— Глотай, — приказывает он.

Я мотаю головой так яростно, как только могу.

— Я не могу отпустить тебя, пока ты не проглотишь.

Я вновь пытаюсь вырваться, но бог неподвижен. С таким же успехом можно было побороться с деревом или скалой.

Почему я не просыпаюсь?

— Просто глотай, — говорит он. Это звучит как мольба.

Я сглатываю, и мое горло вздрагивает под его большим пальцем.

Гермес отпускает меня, и я отшатываюсь, глядя на него с напрасно поднятым кулаком.

— Хорошая девочка. А теперь спи. — Он выдувает воздух мне в лицо, и мир исчезает.