Сахар со стеклом

Маша Малиновская, 2019

Легко ли сломать человека? Если растоптать его мечты… унизить и опозорить… неоднократно. Когда надежды рушатся, успев только показаться. Сводный брат. Это тот случай, когда мечтаешь о старшем друге и защитнике, а получаешь злейшего врага в собственном доме. Хотя… кого я обманываю? В его доме. Среди его друзей. В кругу его родных. Так может, если вокруг столько ЕГО, тогда и жизнь новоиспеченной непрошеной сестрицы тоже не совсем ее? Когда сахар смешан со стеклом, то как бы на вид не было сладко, внутри больно.

Глава 4

Я подошла к двери комнаты Алексея и остановилась в нерешительности. В том, что именно за этой дверью его комната, меня убедили тихие мелодичные переливы гитары. Ноги налились свинцом и будто приросли к полу. Затаив дыхание, я негромко постучала, но в ответ ничего не произошло. Постучала ещё раз и снова осталась без ответа.

Может, развернуться и уйти? Особо смелой я никогда не была, а теперь так и вовсе сердце колотилось как полоумное.

Ну в самом деле, что произойдёт? В крайнем случае, скривит своё красивое лицо и снова волком посмотрит.

Ладно, решила войти. Не голым же он на гитаре играет, значит, ничего страшного. Я повернула ручку и аккуратно приоткрыла дверь. Алексей сидел на кровати, поджав под себя одну ногу и увлечённо перебирал струны.

Обратила внимание на сильные руки, бережно удерживающие инструмент, крепкие запястья, на одном часы, на другом — кожаный верёвочный браслет. Длинные, по-мужски красивые пальцы едва касались струн, извлекая нежную печальную мелодию. Я заслушалась, но вспомнила, зачем пришла. Кажется, что он не заметил меня даже.

— Кхм… — попыталась привлечь к себе внимание, — Привет.

Гитара издала нестройный звук, когда пальцы парня от неожиданности соскользнули со струн, а сам он поднял на меня изумлённый взгляд, будто я нечто столь диковинное, что крайне сложно представить воочию.

— Извини, не хотела тебя испугать, — смутилась я. — Слушай, Алёш, я тут подумала… — слова застревали, продираясь по горлу, — мы с тобой как-то неправильно начали.

Алексей отложил гитару в сторону и с интересом посмотрел на меня. На лице ни призрения, ни злости. Это придало мне уверенности, и я сделала ещё несколько шагов вглубь комнаты.

— Может, попробуем познакомиться поближе.

Я замерла, ожидая его реакции.

Он же ответил не сразу. Продолжал сидеть, изучая меня взглядом. Лицо непроницаемо — не понять, о чём он думает.

— Ну давай попробуем, — Алексей откинулся спиной на стену и сложил руки на груди, как тогда, когда я только вошла в дом, — раздевайся.

Сначала я подумала, что мне показалось. Даже не сразу вникла в слова, хотя всё прекрасно расслышала.

— Ч-то? Зачем это?

— Раздевайся говорю, бестолочь, — парень кивнул на постель рядом с собой, — будем знакомиться поближе. А ты хотела о любимых блюдах или о сериалах поболтать?

Обидное слово ударило пощёчиной. Я шокировано моргнула.

Ну и сволочь же этот Шевцов! И я не успела опомниться, как Алексей, грациозно оттолкнувшись руками от постели, в три шага преодолел расстояние между нами. Я вскрикнула от боли, но больше от неожиданности и унижения, когда он зажал в кулак мои волосы, собранные в хвост, и приблизил своё лицо к моему.

— Ещё раз назовёшь меня Алёшей — я тебе ноги переломаю, — тихо проговорил, даже скорее прошипел. — Вообще не обращайся ко мне, и чтобы ноги твоей в моей комнате не было. Кивни, если поняла, бестолочь.

Я смотрела в его лицо расширенными от страха глазами и верила каждому слову, с ужасом понимая, что этот тип способен на подобное. И лишь когда Шевцов, не дождавшись ответа, сильнее сжал кулак, я затолкнула гордость поглубже и коротко кивнула.

Алексей разжал ладонь, с омерзение вытер её о футболку и засунул в карманы брюк.

— А теперь пошла вон, — негромко проговорил он.

И даже не скажи он последней фразы, меня бы и так как ветром сдуло из этой чёртовой комнаты, подальше от такого братца.

Вздохнуть свободнее я смогла только тогда, когда захлопнула дверь своей комнаты и закрыла её на замок. Сползла вниз, дыша словно после скоростного забега в пять километров. Рыдания рвались наружу, и я зажала рот рукой — не хватало ещё, чтобы мама или Виктор Андреевич услышали.

На негнущихся ногах добрела до постели и упала лицом в подушку, уже не сдерживая слёз.

В какой кошмар я попала? Что вообще это было? Ещё никто и никогда не обращался так со мной, и тем обиднее, что я ничем такое не заслужила! Я ведь всего лишь хотела подружиться, а он…

«Бестолочь»

Обидное слово жгло в памяти, а ещё этот горящий взгляд, полный ненависти. Такого унижения я ещё не испытывала. И моя растоптанная гордость в его сжатом кулаке на моих волосах.

«Кивни, если поняла, бестолочь»

Единственным желанием было сейчас — это крепко-крепко зажмуриться и открыть глаза в своей маленькой комнате в далёком отсюда, но таком родном городке.

Рядом замигал телефон видеозвонком от Алёнки, но я не ответила. Ну не могла, просто не могла я ей рассказать о том ужасе, который испытала только что, показать своё заплаканное лицо, когда с такими надеждами уезжала. Увижу сейчас улыбчивое, родное лицо подруги, и раскисну ещё сильнее. А этого допустить нельзя, мне понадобится много сил, чтобы выжить в этом аду.

Я свернулась в клубок и забылась тревожным, болезненным сном, даже не надеясь, что пробуждение принесёт облегчение.

* * *

Спала остаток дня и всю ночь и проснулась от того, что стуча ли в дверь. Сердце замерло, но потом я решила, что сводному брату незачем приходить ко мне, и выдохнула.

— Янок, — позвала мама из-за двери, — вставай, соня, хватит дрыхнуть. Нам пора ехать в центр.

Протерев глаза, я потопала к двери и отперла замок. Мама стояла с иголочки одетая, с уложенными волосами, идеальным макияжем и жизнерадостно улыбалась.

— Доброе утро, ягодка, к тебе можно?

— Конечно, — я отошла в сторону, впуская маму в комнату. — Мам, не называй меня ягодкой, мне уже не пять лет.

Прозвучало как-то обвиняюще, и во взгляде матери я заметила проскользнувшую грусть, смешанную с чувством вины.

— Прости, — прошептала я и обняла её.

Мы пытаемся заново отстроить отношения, так что незачем бередить раны.

В торговый центр нас отвёз водитель хозяина дома, потому что Виктор Андреевич решил работать дома и ещё с утра заперся в своём рабочем кабинете. Сказал, что обойдётся без маминой помощи, так что мы могли не спешить.

Большой город показался мне впечатляющим. Когда мама говорила, что жизнь там кипит — она не шутила. Она бурлит, течёт бурным потоком, захватывая и увлекая. Я, конечно, не из глухого села приехала, но такое многоголосие поразило. Шум сотен машин сливался в один, поднимаясь непрерывным гулом, свистом, шелестом шин и звуков клаксонов.

Мы остановились возле огромного стеклянного здания, расположенного напротив крупного перекрёстка. Видно была, как замирает река машин, повинуясь сигналу светофора, и два потока пешеходов срываются навстречу друг другу. Люди, машины, музыка из залов кафешек и магазинов — всё сливалось в единую феерию, поражая суетностью жизни.

— Дочь, чего зависла? — весело спросила мама, приобняв меня за плечи. — Добро пожаловать в большой город. Нравится?

— Да, — я была ошеломлена знакомством с мегаполисом, — думаю, да.

— Тогда вперёд.

Мы, взявшись за руки, отправились в огромный, кишащий торговлей улей. Мама чувствовала себя тут как рыба в воде. Привыкла за десять лет уже. И я держалась поближе к ней, обуянная каким-то совсем детским страхом — потерять родителей в незнакомом месте.

Огромная стеклянная дверь-вертушка перед нами повернулась, выпуская на улицу группу молодых девушек и парней. Они смеялись, шутили, рассеивая своё хорошее настроение вокруг. Потом вышли несколько чернокожих парней. Признаться, раньше я видела их лишь на экране телевизора, и в реальности даже смутилась.

В нашем городишке таких крупных торговых центров не было, поэтому я разглядывала, открыв рот, всё вокруг. С потолка в центре свисали огромные стеклянные диски, рассеивая особым образом направленный на них искусственный свет. Прозрачные лифты сновали вверх-вниз, возле фотозон толпились небольшими группками люди. Всё это дополнялось ненавязчиво льющейся ритмичной музыкой. Атмосфера лёгкости и радости витала в этом месте.

Но так я думала ровно до тех пор, пока мы не зашли в бутик со лицейской формой. И когда я увидела ценники, то почувствовала себя нехорошо.

— Мам, тут дорого, пойдём, — тихо прошептала я, легонько дёрнув мать за рукав.

— Ян, успокойся, форму твоего лицея больше нигде и не купишь.

Тут к нам подошла молодая ухоженная девушка.

— Выбираете форму? — вежливо улыбнулась она. — Добро пожаловать. Из какого вы учебного заведения?

— Лицей имени Юрия Гагарина, — ответила ей мама.

— Понятно. Следуйте за мной.

Бутик был длинным, с несколькими комнатами по бокам. В одной из таких мы и оказались.

— Модель юбки?

В этом секторе магазина всё пестрело красным и серым. Зачехлённые ярко-красные жакеты и пиджаки развешаны были на вешалках в стройные ряды по размерам. С другой стороны висели юбки и мужские брюки.

— Давайте примерим, посмотрим, что Яне понравится.

Мама просила примерить с жакетом то серый сарафан, то плиссированную юбку, то юбку-карандаш. Сокрушалась, что в лицее девочкам не разрешают носить брюки. Она в удовольствие отрывалась, навёрстывая пропущенные годы.

В итоге выбрали мы кроме жакета юбку-карандаш и прямой сарафан на бретелях. То же самое мама пыталась проделать со мной в отделе со спортивными костюмами, но они, к счастью, все на один фасон и цвет.

В обувном мы купили простые лодочки без каблука, отдали пакеты Степану и отправились в небольшое уютное кафе, расположенное на третьем этаже торгового центра.

Мама болтала без умолку о своей жизни, сыпала мечтами о будущем весёло и непринуждённо. Чего нельзя сказать обо мне.

Несмотря на красивую новую форму и ещё кучу всяких обновок, завтрашний день меня страшил. Новый лицей, новая группа, уже сложившийся коллектив. Как они воспримут меня? Найду ли я друзей? О том, что мой сводный брат ходит в тот же лицей, мне думать совсем не хотелось, потому что всякий раз, вспоминая вчерашний вечер, я приходила в ужас.

Алексей Шевцов оказался совсем не таким старшим братом, о котором я мечтала, представляя себе защитника и крепкое плечо. О том, что он старше, мне сказала мама. Оказывается, ему уже исполнилось девятнадцать, буквально на прошлой неделе. Он пошёл в школу в восемь, потому что Виктор Андреевич перевёз его в то лето в Россию из Англии, поэтому сейчас обучается тоже на последнем курсе лицея. Мама сказала, что в лицее четыре выпускных группы, и я очень надеюсь, что не окажусь с Алексеем в одной.