Седьмой гном

Маша Ловыгина, 2022

Смерть дальней родственницы, случившаяся при странных обстоятельствах, приводит Макара Чердынцева в провинциальный городок, в котором пять лет назад он провел ночь со случайной незнакомкой. Мимолетная связь оставила глубокий след в судьбе женщины – она родила сына, о котором Макар ничего не знал. И нельзя сказать, что его жизнь в новых обстоятельствах меняется радикально – но от того, удастся ли ему найти так называемого убийцу, зависит благополучие его внезапно возникшей семьи… Комментарий Редакции: Детективная драма о мести – блюде, которое убивает самого повара.

Глава 7. Макар

Чердынцев помнил, что для того, чтобы попасть в Добринск, следовало ехать по окружной еще километра два. Но навигатор показывал иное, и вскоре Макар с изумлением узрел возвышающийся постамент с каменным лосем и припорошенные снегом красные буквы по нижнему краю, в которых угадывалось название города. Сворачивая, Макар успел рассмотреть вытянутую морду сохатого с донельзя удивленными выпученными глазами.

— Сам в шоке, брат, — пробормотал Чердынцев, сверяясь с картой. Музыку он давно выключил и теперь слушал новости, которые кое-как помогали избавиться от крутящихся в голове мыслей.

По плану Макар должен был связаться с представителем театра, затем с его помощью организовать достойные похороны и, собственно, отбыть восвояси. Разумеется, его ждала встреча с нотариусом, но Чердынцев не испытывал по этому поводу каких-то особых чувств. Все это выглядело странно, и он бы не удивился тому факту, что никакого наследства нет и в помине. В помине — ну надо же как порой однозначно трактуются вполне обыденные выражения. И главное, как раз в пику скорбному моменту.

"Так, а если наследство все-таки есть? Получается, его нужно принять, — думал он. — Иначе, куда оно там уходит? Государству?"

"Радар двести метров. Снижение скорости", — отвлек его собственный автомобиль.

Чердынцев усмехнулся, а в голове промелькнули слова Людовика четырнадцатого: «Государство — это я!»

— Геморроя иногда больше, чем пользы с тех наследств, — вздохнул Макар, поглядывая на спидометр. — Мучайся теперь. Не люблю сюрпризы. Тем более, от Амалии Яновны, упокой господи ее душу.

Въехав в город, Макар почесал затылок, пытаясь понять, где находится.

По обе стороны от дороги пестрели частные дома, и почти у каждого забора были навалены сугробы в половину человеческого роста.

Чердынцев поймал себя на том, что продолжает рассматривать заснеженные деревья, будто до этого никогда не видел ничего подобного. Вдруг захотелось взять телефон и сделать несколько кадров, чтобы отправить матери. Раздраконить в ней воспоминания о русской зиме, о морозце, о санках и лыжах… О безбашенных детях, которые сейчас катились с горки, не доезжая буквально нескольких метров до проезжей части. Макар даже сплюнул, когда увидел ребячью вереницу, карабкающуюся на обледенелую глыбу.

«Нет, когда у меня будут дети, я их на цепь посажу… — в сердцах подумал он. И тут же помотал головой, словно дворовый пес: — Вот ведь какая зараза, эта провинциальная жизнь! Прям сбивает с толку, будто заправский психотерапевт. Ну да мы посильнее будем, нас еще ломать и ломать…"

Набрав номер Альберта Венедиктовича и включив громкую связь, Макар сбавил скорость, заметив, как «ватрушка» с орущим во всю глотку пареньком, крутясь, понеслась вниз.

— Слушаю? — на весь салон прокричал худрук. — Але! Щербинин на связи!

— Макар Чердынцев беспокоит.

— Макар Дмитриевич, рад вас снова слышать! Как вы, где вы?

— Да, собственно, в Добринске, где… Не понимаю, куда дальше. Мне бы адрес, я выставлю его в навигаторе. По-другому, сами понимаете, заплутаю.

— Конечно-конечно! — засуетился собеседник. — Только у нас не потеряетесь! Все дороги ведут в центр. Замечательно, что вы уже здесь. Очень, очень рад!

Макар закатил глаза, сдерживаясь от язвительной реплики. Восторженные экзерсисы раздражали и были, по его мнению, совершенно неуместны. С другой стороны, ведь его собеседник не знал, с какой неохотой Макар ехал в Добринск и как на самом деле относился к почившей Амалии Горецкой.

— Куда мне подъехать? — устало спросил он, прерывая словесный поток Альберта Венедиктовича. — В театр?

— Ах, да зачем же в театр? В полицию, голубчик, в полицию! А я вас там встречу. Не переживайте, порешаем все, порешаем… Вот ведь как получается…

— Где эта ваша полиция?

— В центре, дорогой мой! У нас все в центре. Не потеряетесь!

Отключив телефон, Макар огляделся. Частный сектор остался позади, на смену ему пришли неказистые пятиэтажки и построенные после войны бежево-розовые двухэтажные дома с высокими готическими окнами и эркерами. Чердынцев знал, что во многих российских городах еще стоят такие вот, казавшиеся вполне симпатичными и крепкими, эпохальные строения. Но постепенно жителей расселяли, а когда дома сносили, то оказывалось, что построены они из шлакоблоков и являются на поверку лишь продуваемыми и гнилыми конурами. В свое время города заново отстраивали пленные немцы и их союзники, на ходу превратившиеся в строителей. Именно они занимались тем, что на русском языке давно имело название «халтура». Последствия такого строительства могли сказаться только через несколько лет, но к тому времени немцы рассчитывали уже быть на родине, что у них и получилось.

Промелькнули торговый и офисный центры, небольшой парк с железным пионером и несколькими каруселями, и вот впереди показалась уже знакомая Макару площадь со старым фонтаном посередине.

Дыхание тут же сбилось, будто кто-то дал Чердынцеву под дых. Это добавило еще толику раздражения. Макар не мог объяснить перемен, творившихся в его душе, хоть и понимал, что происходило это из-за прошлого, которое вдруг проснулось и вцепилось в него мертвой хваткой.

Остановившись перед административным зданием из красного кирпича, Макар достал портмоне и еще раз проверил документы. Телефон молчал. Чердынцев стал рассматривать проходивших мимо людей в надежде не пропустить Альберта Венедиктовича.

В зеркале заднего вида отражались колонны старого театра. Когда по лестнице стал спускаться невысокий мужчина в темном пальто и огромной меховой шапке, Макар, заметив его, заглушил двигатель и взялся за ручку двери. Возможно, именно этот человек и был худруком Добринского театра. Это для простых людей выходные подразумевают счастливое ничегонеделанье, а для служителей Мельпомены уикенд — самая что ни на есть горячая пора. Особенно, учитывая предновогоднюю свистопляску.

Покинув салон, Макар направился ему навстречу, размашистым шагом пересекая главную площадь. Он обошел фонтан и вдруг поскользнулся на ровном месте. Устояв на ногах, зацепился взглядом за резную скамейку, стоявшую поодаль. Щеки его опалило, а затем и все тело обдало жаром. В ушах зазвенело, на миг приглушив городские звуки. Эффект дежавю не заставил себя долго ждать, но Чердынцев, до боли прикусив нижнюю губу, быстро стряхнул с себя оцепенение и отвел глаза.

— Простите, вы случайно не… — кинулся к нему мужчина в шапке, протягивая ладонь.

— Чердынцев, — кивнул Макар. — Как вы меня узнали?

— Даже не знаю, — худрук хитровато прищурился, потер покрасневшие руки, а потом подул на них. — Впрочем, вы же говорили, что не являетесь близким родственником Амалии Яновны. — Он склонил голову, разглядывая Макара. — Что ж, Амалия Яновна была прекрасным образцом красоты и…

Чердынцев скептически хмыкнул и вновь посмотрел на скамейку.

— М-да… — Альберт Венедиктович по-свойски прихватил Макара за локоть и указал на здание, у которого стояла машина Чердынцева. — Пойдемте. Я договорился, нас ждут.

— Это ведь не займет много времени? — спросил Чердынцев. — Вы мне сразу скажите, сколько нужно, и я…

— О чем это вы? — удивился Альберт Венедиктович.

— Про деньги, — не стал юлить Макар и, словно в подтверждение своим словам, полез за пазуху. — Похороны, поминки, что там еще?

— Тут такое дело, — замялся худрук, — даже не знаю, как сказать.

— Точно. Еще же к нотариусу, — вспомнил Чердынцев. — Вы, наверное, хотели бы что-нибудь получить на память, так сказать, от Горецкой?

Худрук отмахнулся и потянул на себя тяжелую дверь.

— Это все потом. А сейчас… Вам, Макар Дмитриевич, все скажут. Но знаете, — Альберт Венедиктович приподнялся на цыпочках и потянулся к уху Чердынцева. Тому даже пришлось наклониться. — Поговаривают, что не сама старушка отошла в мир иной. Помогли ей…

Макар вскинул брови и придержал дверь, чтобы она не пришибла побледневшего от собственных слов худрука. Мужчина юркнул внутрь, и меховая макушка шапки задела руку Чердынцева, оставив мокрый, пахнущий псиной след.

— Убили? — недоверчиво переспросил Макар.

— Не совсем… — уклонился от объяснений худрук. — Обстоятельства, батенька, обстоятельства…

Они поднялись на второй этаж, где Щербинин сразу же нашел нужный кабинет. Макар зашел следом, попутно расстегивая пуховик. В здании было душновато, будто вытяжки совсем не работали.

Из-за стола поднялся молодой мужчина в сером костюме и криво висевшем галстуке. Внимательно оглядев Чердынцева с ног до головы, он усмехнулся. А когда заметил в его руке дорогой брелок от машины, презрительно дернул густой бровью.

— Московские гости изволили приехать? — спросил он у Щербинина, словно речь шла не о Макаре.

Альберт Венедиктович стащил шапку, бухнул ее на стол, забрызгав все вокруг, а затем кивнул:

— Именно!

— Макар Чердынцев, — представился Макар. — А ваши должность и звание?

— Следователь Ерохин.

— Следователь, значит. Старший или…

— Присаживайтесь, — сквозь зубы процедил Ерохин.

Худрук первым ринулся к стене, у которой стояли два стула. Он с грохотом протащил один из них поближе к столу и уселся на самый краешек. Макар же занял место у офисного шкафа, демонстративно закинув ногу на ногу. Теперь следователю приходилось крутить головой, переводя взгляд от одного к другому, что явно ему не понравилось. Зато Макар почувствовал приятный всплеск адреналина. Исключительно из вредности ему хотелось показать, что гостей, тем более московских, желательно привечать с уважением. Как сказал бы его отец: союз двух самцов возможен только в двух формах — враждебного альянса против других самцов или в случае оказания взаимных услуг. Ни то, ни другое Чердынцев пока не рассматривал. И похоже, следователь Ерохин тоже.

— Вы родственник Горецкой? — Ерохин раскрыл перед собой папку и перевернул несколько листков.

— Ну… — замялся Чердынцев.

— Да, родственник, — поддакнул Щербинин. — Наследник. Любовь Яковлевна подтвердит. — Обернувшись к Макару, худрук пояснил: — Наш нотариус.

Чердынцев коротко пожал плечами и поднял глаза к потолку, посередине которого расплылось желтое пятно от протечки.

— Давайте паспорт, — кисло произнес следователь.

Макар вытащил документ и, качнув головой, все же встал, чтобы положить его на стол.

— Ночевать где будете? — спросил Ерохин, переписывая личные данные Макара.

— В смысле? — удивился Макар.

Ерохин поднял на него тяжелый взгляд.

— С ночевкой определились уже?

— А вас это каким боком касается? Не понимаю, что вы имеете в виду…

— Что имею, то и введу, — пробурчал Ерохин, опустив голову и чиркая ручкой по бумаге. — На квартире у Горецкой следственные мероприятия уже закончились.

Макар почесал бровь. Похоже, что выбранная им тактика с треском провалилась. И чем дольше он будет разыгрывать «московского гостя», тем вреднее будет следователь. Провинциальные замашки раздражают, если относиться к ним свысока. А ведь, по сути, все гораздо проще — чужаки и в Москве напрягают.

— Вот как… Понятно. То есть, не совсем понятно, конечно, — кашлянул Чердынцев.

— Слава, ну я уже сказал ему… — вполголоса обратился к следователю худрук и поскреб столешницу ногтем.

— Альберт Венедиктович, — сжал кулаки Ерохин. — Ну вечно вы!.. Торопитесь с выводами.

— Полгорода уже об этом шепчется! — парировал Щербинин и победоносно взглянул на Макара.

Решив побыстрее докопаться до подробностей, Чердынцев прихватил стул с обеих сторон за сидение и на полусогнутых добрался до стола следователя.

— Так, давайте по порядку, — начал он. — Мне хотелось бы понять, сколько времени мне придется здесь зависать. Дела ждут. Так что говорите, где нужно подписать? И когда лучше устроить прощание с… — Макар замешкался, не зная как обозначить свое родство с Горецкой. — Мне бы и вас не хотелось задерживать, — сделал он пас в сторону Ерохина. — Забот, что ли, у вас мало… Может, не так все страшно с Амалией Яновной? В том смысле, что…

— Ну смотрите, — следователь прилег на сложенные перед собой руки, — экспертиза показала, что Горецкая умерла от обширного инфаркта. А вот что его вызвало…

— Старость? — тут же предположил Макар, сделав трагическое лицо.

— Оно, конечно, так… — Ерохин постучал по истертой столешнице кончиком шариковой ручки. — Но обстоятельства…

— Да боже мой, какие тут могут быть еще обстоятельства? Несносный характер? Язвенная болезнь? Справка от психиатра?

Ерохин и Щербинин переглянулись.

— Да, Амалия Яновна, конечно, была своеобразным человеком, но… — худрук погрозил Макару пальцем, — в своем уме!

— Вот, обратите внимание, — Ерохин раскрыл папку и веером положил перед Чердынцевым несколько фотографий.

Перебирая одну за другой, Макар рассматривал раскиданные по комнате вещи, выдвинутые ящики шкафов и разбросанные на паркете бумаги.

— Вам не кажется это странным? — спросил следователь.

— Мне? — Чердынцев отложил снимки. — Я никогда не был у Амалии Яновны… Возможно, она искала лекарство. Не знаю — капли сердечные…

— В спальне постель перевернута, — возразил Ерохин.

— Хм… — Макар зажал пуховик между коленей. — А сама-то она где?.. — скосил он глаза на фотографии.

— В судебном морге. Если дело не будем возбуждать, то с похоронами не задержится.

— Так в чем же дело? — устало спросил Макар.

— Дверь была открыта. Замок сломан.

— То есть, вы все-таки думаете, что в квартире кто-то был, кроме нее?

— Горецкая умерла, сидя за столом в гостиной. Время смерти — половина второго ночи.

— Бессонница? — предположил Макар.

— Все возможно, — не стал спорить Ерохин. — Против экспертизы не попрешь — сама дамочка скончалась. Вот если бы не одно «но»… Соседка с первого этажа видела, как ночью из подъезда выходила ее домработница. Точное время она вспомнить не смогла, потому что вставала попить и услышала шум. А что квартира открыта, обнаружилось только утром, и то не сразу.

— Что-то пропало?

— На первый взгляд ничего, — влез Щербинин. — Я бывал у Амалии Яновны время от времени. Давненько уже, правда. Последнее время она отдалилась от общества…

— В общем, я не вижу каких-то особых причин, чтобы заниматься этим делом. Налицо отсутствие состава преступления. Вы, как родственник, имеете право оспорить данное решение, но повторюсь, что…

— Ерохин, — Макар откинулся на спинку стула и воззрился на следователя. — Вы в курсе, что в полете переобуваться очень неудобно?

— Не понял, — щеки следователя покраснели.

— Ну вот же, — Макар ткнул пальцем в фотографии. — Перевернуто все.

— Так может, действительно, лекарство искала? — помрачнел следователь.

— Не нашла и присела за стол, чтобы помереть от огорчения? — Макар встал и подошел к окну. Картинка в его голове никак не хотела складываться. Казалось бы, вот он шанс — решить все сию же минуту и через день-два укатить обратно. Но что, если Горецкой действительно помогли? Напугали до смерти, а потом переворошили квартиру в поисках… чего? — Чердынцев попробовал открыть форточку, но пазы ее были так плотно утоплены в краске, что он в сердцах заметил: — Кто вам ремонт делал? Руки бы ему оторвать вместе с головой. Это ж душегубка какая-то!

— Ага! — подтвердил Ерохин. — Все жалуются!

— Вот и я буду жаловаться, — посуровел Макар. — Хотелось бы увидеть всю картину целиком, прежде чем делать выводы.

— Вы про что?

— Про ситуацию с Горецкой, черт возьми! Домработницу вы уже допросили? Давно она у нее работала?

— Несколько месяцев, кажется. Ищем, — без особой уверенности сказал следователь.

— Что ищете? — не понял Макар.

— Домработницу. Пока выяснили, кто она… То да се.

— То да се?! Так, может, она старушку-то и прикончила? Много ли надо столетней бабке?

— Подтверждаю! — поддакнул Щербинин.

— Кто она? — Макар облокотился ладонями на стол и навис над Ерохиным.

— Вы же сами хотели поскорее со всем этим покончить, — глянул на него исподлобья следователь.

— Хотел. Теперь перехотел, — упрямо заявил Макар. — Пока не выясню, что произошло, не отстану. Это понятно?

— Тогда вам придется в прокуратуру идти, — сказал Ерохин, складывая фото в папку.

— Она у вас, случайно, не в этом же здании?

— Ага, — улыбнулся он. — Только вход с другой стороны. И там сейчас ремонт. В областную надо ехать. А смысл? Какие у нас основания?

— У вас, может, и нет, а у меня есть. Мне, знаете ли, совесть спать спокойно не даст, если я все на самотек пущу. Короче, я могу поговорить с этой домработницей?

— Да, — замешкавшись, сказал следователь. — Когда найдете… Но мне кажется, что…

— Уж поверьте, найду! И она мне расскажет, что такого интересного было у старушки. И что лично она делала у нее ночью. Господин художественный руководитель, я ведь могу сейчас попасть в квартиру Горецкой?

— Разумеется, Макар Дмитриевич! — вздохнул Щербинин. — Ключи у соседки. Пойдемте.

Они направились к выходу и, уже открыв дверь, Чердынцев обернулся:

— Совсем забыл спросить — как зовут эту святую женщину, которую вы почему-то найти не можете?

— Жданова Серафима.

— Как? — переспросил Макар. — Серафима? Редкое имя…