Иди и жди морозов

Марта Краевская, 2020

В лесах Волчьей Долины верховодят лешие, в озерах водятся утопленницы, по ночам бродят призраки и упыри. Это уединенный край, которым когда-то владели оборотни, но сейчас от них остались одни страшные сказки да развалины крепости в лесах. Здесь у каждого села есть хранитель, но последний погиб в схватке с нечистью, и теперь его приемная дочь, травница Венда, обязана защищать местных жителей – вот только для такой ноши ей не хватает ни опыта, ни возраста. Но выбора у нее не остается, и теперь она не только заботится о людях, но и борется с собственными страхами, сомнениями и подступающим безумием из-за огромной ответственности. А тут еще проходит слух, что в долину возвращается Да Верн, последний оборотень, которого все считали мертвым. И Волчью Долину охватывает страх, так как, возможно, Да Верн пришел мстить за смерть собственных детей.

Глава 2. Они среди нас

Озаряемое огненным ореолом солнце скрылось за горными вершинами. Весенний день сменила пахучая сырая ночь. После заката быстро темнело, и Венда боялась возвращаться в такое время. К счастью, дорога была недолгой, хотя с приемным отцом они жили в отдалении от густо застроенной деревни.

Их изба стояла на невысоком холме, фасадом выходила на деревню, а тылом упиралась в лес. Венда знала, что живет в сумраке. С детства она перевязывала раны хранителю, который возвращался непонятно откуда, порванный когтями и клыками, уставший сверх меры и молчаливый, словно камень. Поначалу ее переполнял страх. Вечерами за деревьями ей мерещились лешие и мамуны. А потом она выросла и привыкла. Чудовищ бояться не перестала, но, как и все дети, охотно слушала рассказы стариков про стригоев, полудниц и вампиров, и, хоть потом тряслась от страха, такие истории притягивали, как краюха хлеба с медом. Хранитель каждую свободную минуту учил ее изготавливать зелья, мази и эликсиры. Со временем начал показывать, как распознать опасное создание и справиться с ним, но эти знания ей еще ни разу не пригодились.

Она бежала по тропинке к деревне, ловя последние лучи солнца.

Она хорошо знала, откуда следует начинать поиски. Такое случалось и раньше.

Деревня была окружена горящими факелами, которые зажигались каждый вечер для защиты жителей. Раньше здесь был частокол, но последние владельцы замка приказали разобрать его. Крестьяне взбунтовались, но тех, кто кричал больше всего, быстро успокоили волчьи клыки и когти. Остальные со временем научились защищаться огнем от таившейся в темноте опасности.

Венда миновала круг факелов и быстро добралась до улочки, вдоль которой скалился разделяющий огороды плетень. Она замедлила шаг, восстанавливая дыхание. Старое здание корчмы являлось сердцем деревни. И хотя времена, когда здесь ночевали приезжие, давно прошли, вечерами шум все еще наполнял корчму, а мед и пиво лились рекой.

Девушка зашла в корчму как к себе домой. Хранитель и корчмарь были хорошими друзьями и часто общались, как и их дети.

— Венда? — Имир поставил перед клиентом кружку и, вытирая руки о фартук, поспешил к девушке. — Что ты тут делаешь так поздно?

— Ищу хранителя, — она нахмурилась, задирая голову, чтобы заглянуть парню в лицо. — Он был тут вчера? У вас ночевал?

Имир был очень высоким парнем с нежными зелеными глазами, в которых охотно утонула не одна жительница долины.

— Нет, не было его, — сказал он, пожимая плечами. — Сегодня тоже еще не появлялся. Только что закончилось собрание по поводу Винне…

— Да? И что решили?

— Пока ничего, — Имир понизил голос до шепота. — Но после сегодняшнего полнолуния, наконец, похоронят. Стоян и кузнец сопротивлялись. Люди хотели посоветоваться с хранителем, но он не пришел.

Она покачала головой.

— Он пропустил собрание? В такое время? Это совсем на него не похоже. Он не вернулся домой. Я думала, он вчера напился и ночевал тут, чтобы не возвращаться по темноте.

— У нас он точно не ночевал, — ответил Имир. — Спросим у отца.

Ярт получил корчму от родителей и намеревался оставить ее своему сыну. Они управляли корчмой несколько поколений и были единственной семьей, в которой у мужчин были гладкие, белые и мягкие руки. Имиру от отца достался высокий рост, но люди говорили, что тонкие черты лица у него от матери. Венда не могла точно сказать, потому что не помнила его мать. Она исчезла очень давно…

— Не было его, — подтвердил Ярт, поговорив с девушкой. — Может, он в лесу? Ищет того, кто расколол череп Винне?

— Не знаю, мне он никогда не говорит о своих делах, — погрустнела знахарка. — А в последнее время мы не часто виделись.

— Подождем еще или пора созывать людей? — спросил корчмарь.

— Ночью никто никуда не пойдет, — ответила девушка. — Подождем до утра, расскажем остальным и отправимся в лес на поиски.

Они замолчали, но взгляды вышли очень красноречивыми. Если в долине кто-то исчезал, его следовало начинать искать раньше, чем он превратится в кого-то, кто найдет дорогу домой и выпустит кишки спящим родственникам.

— Имир! Ярт! — закричали со стороны зала. — Пива!

Корчмарь машинально кивнул.

— Я пойду, а ты займись Вендой, сынок. Удачи, — буркнул он молодым людям и перед уходом внимательно посмотрел на девушку. — Абы до утра нашелся. Живой или мертвый.

После чего удалился со жбаном пива, и Венда с Имиром проводили его мрачным взглядом.

— Ладно, я домой пойду, — сказала девушка. — Тут ничего не высидишь. Хранитель может вернуться, станет меня искать и наделает еще больше проблем.

Имир неуверенно, но с рыцарским блеском в глазах посмотрел на нее.

— Тогда я пойду с тобой, — заявил он. — Не хочу тебя пугать, но мы не знаем, что там охотится в ночи, и если хранитель…

Он не закончил, но того, что сказал, оказалось достаточно. Девушка только кивнула, и через минуту они вышли в ночь. Над лесом поднималась круглая луна.

Выйдя из корчмы, Венда поежилась от холода.

— Приветствую тебя, Месяц, небесный наследник… — машинально прошептала она заклинание, заворачиваясь в шерстяной плащ.

Имир вслед за ней поклонился яркой луне, и девушка услышала, как он шепчет традиционное приветствие. Не успели они сделать несколько шагов, как открылись двери корчмы.

— Имир, где ты? — воскликнул Ярт с осуждением в голосе. — Ты ничего не забыл?

— Спасибо, отец! — крикнул парень, поймав брошенный мужчиной топор. — Ох! — выдохнул он.

Ярт, что-то бормоча, вместе с ярким светом корчмы скрылся за дверями. Венда остановилась и удивленно посмотрела на лицо друга, а потом проследила за его взглядом на крышу. Кроме блеска луны она рассмотрела немного.

— Ты видела? — прошептал парень, показывая наверх. — Там что-то двигалось!

Девушка почувствовала, как замирает ее сердце.

— Не видела, — тихо призналась она, но машинально стала искать заткнутый за пояс нож.

Они стояли молча несколько минут, вглядываясь в конек крыши, и секунды тянулись, словно часы.

Через минуту Венда опомнилась и потянула Имира за рукав.

— Тебе, наверное, привиделось. Идем отсюда, пора двигаться.

Имир медлил. Несколько шагов он шел спиной, все еще глядя на крышу корчмы, выдающуюся на фоне синего неба.

— Может и так… — признал, наконец, неуверенным тоном и пошел за Вендой. — Наверное, привиделось. Это все из-за исчезновения хранителя. Если в лесу бегает что-то, что могло его убить, тогда мы…

Венда фыркнула.

— Знаешь, ты бы мог меня успокоить, а не пугать.

— Я только говорю то, что думаю.

Почти бегом они пересекли деревушку и большую часть дороги к избе знахаря. Все это время оба нервно вглядывались в деревья и кусты.

Они свернули с главной дороги на тропинку под гору, в сторону леса.

— Тебе одной не будет страшно? Может, лучше с тобой остаться? — предложил Имир. Он надеялся, что это прозвучало по-дружески, а не навязчиво.

— Ну, конечно, — буркнула Венда. — А утром мы должны будем пожениться, потому что люди не дадут нам жизни.

— А для тебя это такая страшная перспектива?

— Имир, что там? — Венда остановилась как вкопанная. — Там, на краю леса, видишь огонек?

— Сдурела?! — он решительно толкнул ее, а когда она стала сопротивляться, схватил за руку и потянул в сторону виднеющегося в темноте двора.

— А если это хранитель? — дернулась она.

— Лазит со светом, чтобы чудовища его лучше видели? Двигай ногами. Это огонек или еще какое-то дерьмо. Бежим!

Они отвернулись от света, чтобы не поддаться его магии и не свернуть на лесную тропинку.

За минуту они, запыхавшиеся, добрались до плетня и дверей избы.

Но дом встретил их глухой пустотой.

* * *

Что именно произошло с Винне, никто не знал. Одно было бесспорным: он не верил в существование Рода или вампиров, призраков или оборотней. Он убеждал друзей, что чудовищ на свете уже нет, что так старейшинам удобно пугать и контролировать молодых. Потому без колебаний он поспорил с парнями, что ночью дойдет до Кладбища Проклятых, заберет оставленный там днем ножик и вернется, пока не пропоет петух.

Сейчас нож лежал возле мертвого тела, хотя с кладбища его принес кто-то другой. Растерзанный труп Винне нашли на середине пути, и в глазах парня застыло удивление. Точнее, только в одном глазу, второй вытек вместе с частью мозга, после того как что-то мощным ударом размозжило ему голову.

— Лишь богам известно, который раз твержу тебе, что медведь бы головой не ограничился, — решительно заявил Стоян.

Изба Тинне была наполнена запахом трав, которые окружали лежащий на лаве труп. Дым рассеивал свет лучин, установленных вокруг изуродованной головы, покрытой белым полотном. Две маленькие сестры умершего спали за плетеной перегородкой. Родители пили пиво вместе с кузнецом Здамиром, его братом Стояном и рыжим Костьяном. Дальше от тела, у очага, грея старые кости, сидел дед, который то молчал, то бубнил что-то под нос, глядя на белый саван.

Шла четвертая ночь после смерти Винне. Плакальщицы настолько устали, что отупение подавляло горе, и единственное, чего они хотели, это дождаться утра и уже традиционно похоронить умершего. С нетерпением они ждали рассвета.

Тинне отодвинул деревянные ставни и выглянул через узкое окошко на улицу.

— Луна уже высоко и светит ярко, — сказал он. — Если сынок должен был встать, он бы уже встал.

Мать парня с облегчением вздохнула и вытерла слезы.

— Хорошо, — бородатый кузнец покивал головой. — Но для спокойствия посидим до утра.

Тинне скривился.

— Ну, я вас из избы не выгоняю. Налей еще пива, женщина. Выпьем за душу Винне в Навии.

Она налила, они выпили. Вытерли усы и бороды рукавами застиранных рубах.

— Вы вчера вой слышали? — спросил Костьян, а когда присутствующие кивнули в ответ, продолжил: — Это тот с волчьими глазами мог напасть на Винне. Я тут себе подумал, что какое-нибудь лесное чудище парня сожрало бы, а тот с волчьими глазами, как известно, злой, но людей не ест. Пока что. Он мог встретить Винне в лесу и убить его за то, что он человек. Все знают, какую злость на людей волкоглазые имеют.

Крестьяне скривились, переглянулись, обдумывая его слова.

— С этим можно согласиться, потому что хранитель не смог даже следов распознать, — сказал Стоян. — Волкоглазый недавно с гор вернулся.

— А, собственно, где он? — спросил Здамир с нескрываемым удовольствием. — Этот ваш хранитель? Разве он не должен сидеть тут с нами, чтобы защитить нас, если парень встанет?

— Должен, — признал Тинне. — Только его на совещании не было. Его девочка тоже искала…

Ему не нужно было заканчивать мысль, чтобы все подумали то же самое.

— Ну, ладно, — Здамир пожал плечами, не слишком беспокоясь. — Как потерялся, так и найдется. Налей еще пива, Тинне. Что? Чего уставились? Наверное, он пошел за тем, что вашего сына убило. Так что сейчас или он, или его. Что-то к нам обязательно припрется. Я уверен. Припрется, как всегда.

* * *

Он проснулся немного не в себе.

Страх куда-то исчез, он не многое мог вспомнить из того, что было. Из темноты его вырвал чудовищный голод. Тело сжигала горячка. С трудом он выбрался на поверхность, раскапывая рыхлую землю руками и сдирая ногти до крови.

Он лежал тут один час или несколько дней?

Это не имело значения. Только бы погасить эту странную жажду. Невыносимое ощущение, желание, которое не позволяло забыть о себе.

Лес тонул в темноте и в тишине, созданной десятками безмолвно движущихся существ.

Он чувствовал, как кто-то или что-то следит за ним из укрытия. Ощущал на себе то изучающий, то выжидающий взгляд. Слышал вой волка, притаившегося поблизости. Если бы только он мог сосредоточиться…

Ах, это искушение было непреодолимым! Как от этого избавиться? Как?!

Тропинка перед ним осветилась золотисто-синим, нереальным блеском. Это луна вышла из-за туч и пробивалась между верхушками деревьев.

Круглая.

Голод стал невыносимым. Он чувствовал, что, если его не утолит, сойдет с ума.

Он неуклюже потащился в сторону, куда его тянул инстинкт. Туда, где он, наконец, утолит назойливую жажду, что скручивала внутренности и наполняла голову нескончаемой болью.

К людям.

* * *

— Может, это и волкоглазый, — рассуждал дальше Костьян. — Но разве он мог лапой аж так размозжить череп?

— Леший… — неожиданно отозвался дед, оживая и широко открывая глаза. — У лешего есть дубина, и о-о-о, да! Он одним махом может размозжить голову!

Собравшиеся почувствовали себя неловко, но Тинне только закатил глаза.

— А отец снова за свое! Кто бы не усрался, всегда леший виноват!

— Да, смейся над стариком! — дед зловеще погрозил ему кривым пальцем. — Я помню, когда принесли батюшку, некоторые тоже смеялись. А у него рожа была такая же, как у этого умника под тряпкой.

Тинне пренебрежительно фыркнул.

— Подожди, — вмешался Костьян. — Дед уже видел такое?

— Видел ли? — взорвался крестьянин и, пока сын не успел что-либо ответить, начал рассказывать: — Всю жизнь эта картина у меня перед глазами! Я был маленьким ребенком, когда принесли моего любимого батюшку, вот как этого сопляка. Отец деревья в лесу рубил и что-то ужасное его укокошило. Старики сразу сказали, что он замахнулся на святое дерево, которое леший любит, но молодежь, как и сейчас, не хотела верить в чудовищ и лесных духов. Нужно, видать, пожить в этих горах и на трагедии насмотреться, чтобы разума набраться.

— Кстати, отец, — удрученно произнес Тинне. — Через несколько часов рассвет, я хотел бы, чтобы ты закончил рассказ к тому времени.

— Да, да, — дед понуро закивал головой. — Некоторые никогда уже глаз не откроют, даже когда боги у них дитя отнимут.

Тинне замолчал, будто кто-то его ударил, а дед заерзал на пеньке, который служил ему стулом. Он наклонился в сторону собравшихся и продолжил:

— Похоронили мы отца под маленьким могильным холмиком, а через несколько дней крестьяне вернулись на участок, где отец деревья рубил. И снова начали рубить и вдруг слышат… — Дед повысил голос, но все и так слушали его. — …слышат вроде шепот в кронах деревьев, то тут, то снова там, и каждый раз с другой стороны. Громче и громче зловеще шептало, аж пока двое самых умных крестьян не пустились наутек и до деревни добежали. А когда вернулись, из тех, кто не убежал, только один дышал. Он истекал кровью, потому что что-то сломало ему ногу. Но прежде чем дух испустил, успел еще сказать, что на них огромный медведь напал, а на медведе бородатый старик ехал и дубиной размахивал.

— Леший… — Костьян с почтением закивал головой.

Кузнец и Стоян уже были под впечатлением, и только Тинне исподлобья смотрел на отца.

— Леший, — подтвердил дед с ужасом. — Но это еще не конец. Похоронили убитых на кладбище и решили не ходить больше на тот участок леса. Но леший был разгневан и каждую ночь раскапывал могильные курганы убитых. Отца пощадил, может быть, потому, что из-за невежества он деревья рубил и понес заслуженную кару. А те другие виновны были, потому что знали. Они должны были понимать, что мой отец был предупреждением. И потому леший не дал им познать покой после смерти. Каждое утро могилы были раскопаны, словно мертвые хотели выбраться из них, но времени всегда не хватало. Даже Братмил, что тогда хранителем был, понял все и вместе с крестьянами пошел в то место в лесу, в святое место лешего, и посадил новые дубы. Извинился, покаялся и внезапно, — старик значительно повысил голос, — все закончилось, словно не было.

* * *

Венда не спала.

Она была не в состоянии лечь, зная, что с приемным отцом могло что-то случиться. Поставила дополнительную лучину снаружи в дверях, чтобы в случае чего отчим смог увидеть избу издалека. Сама она сидела возле очага и размышляла. Кот спал на ее коленях, а она лениво гладила его.

В долине никто не исчезал просто так. Если же жена иногда искала мужа, всегда находился кто-то, кто, случайно выглянув в окно, видел его в кустах с соседкой. Тут ничего нельзя было скрыть. Потому, собственно, хранитель, когда прибыл издалека, построил свою избу подальше от других. Для спокойствия. Никто, даже корчмарь, не знал, почему он оставил мир за горами. Высказывался мудрено, разбирался во многих вещах — в травах и битвах, и никогда не нарушал барьер между собой и жителями деревеньки.

Никто не знал, от чего он сбежал. И никто не спрашивал, зачем он привез маленькую девочку, которая, как он утверждал, не была его дочерью.

Венда тоже этого не знала. А сейчас не могла смириться с мыслью, что может уже никогда и не узнать.

Она не на шутку расстроилась. Лучина, что освещала избу, сгорела до половины. Ее пламя трепетало, потревоженное ветром, задувающим через неплотно закрытое окошко. Девушка встала, наклонилась и выглянула наружу, заслоняя ладонью глаза от света. Ветер разогнал тучи, и окрестности залил свет луны. На фоне леса отчетливо вырисовывались очертания плетня и вытоптанной тропинки, что вела от калитки к дому. На полпути вдоль тропинки притаился маленький сарай для дров. Свет преломлялся на неровных грядках, занимающих почти весь двор. После зимы торчало несколько вечнозеленых трав и кустарников.

Было пусто и спокойно.

— Куда ты ушел? — тихо буркнула она под нос. — Кто, как не ты, должен был знать, что в полнолуние нельзя выходить из избы…

Из мыслей ее вырвал стук, доносящийся из сеней.

Девушка аж подскочила и отодвинулась от окна с круглыми, как блюдца, глазами. С сердцем у горла она тихонько подошла к дверям. Выглянула в темноту именно в тот момент, когда что-то тяжелое вновь ударило в стену между хлевом и избой. Потом с жутким долгим шорохом опустилось на пол.

Венда в ужасе таращилась в стену, словно могла просверлить ее взглядом.

Большинство людей в долине держали своих животных в избе, для тепла и удобства. Если корова должна была отелиться зимой, не нужно было вылезать из-под теплых шкур каждые несколько часов, чтобы ее проверить. Прислушиваясь к непрекращающемуся шуму, девушка пожалела, что хранитель не выделил помещение для животных, когда строил дом. Когда Варней подарил ему корову за то, что тот спас его жену при родах, со стороны сеней знахарь достроил маленький хлев.

Топтание и шарканье не умолкало. Венда боролась с собой: выйти или не выйти? Тут было безопасно. Но там была корова. Их единственная корова. Живая. Пока. Боже, как она бушевала.

Девушка по звукам понимала, что в помещении был еще кто-то. Тот, кто так испугал ее.

Выйти или не выйти?

Она немного успокоилась, по крайней мере, уговаривала себя успокоиться.

Она схватила палку, что на всякий случай стояла в углу сеней. Ее тяжесть придавала девушке уверенности. С бешено колотящимся сердцем она рванула двери. Она знала, что если откроет их медленно, то они пронзительно заскрипят и привлекут внимание всех созданий в округе к бедной выходящей в ночь жертве. Она не затворила за собой, чтобы в случае чего быстро вернуться. С палкой наготове Венда двинулась через освещенный потусторонним светом двор.

Шум из хлева то затихал, то усиливался. Корова, скорее всего, пыталась освободиться от привязанной к рогам бечевки и нервно ее дергала.

«Этот второй звук, — подумала Венда, как можно тише пробираясь на подмогу. — Словно… шум крыльев?»

Двери в хлев были открыты, и оттуда выглядывали лишь страх и темнота. Венда сделала несколько шагов. Крепче перехватила палку и переступила с ноги на ногу.

Из темноты прямоугольника дверей отделилась шумная фигура, которая словно стрела вылетела из коровника. Большая птица захлопала крыльями над головой девушки. Венда непроизвольно сжалась. От неожиданности ей не хватило сил даже закричать. Птица минуту висела в воздухе, словно одурманенная, потом, наконец, восстановила равновесие и полетела в сторону деревни.

С минуту девушка не знала, что делать. Так и стояла с палкой над головой.

Наконец с облегчением перевела дыхание.

— Сова, — буркнула она под нос, выравниваясь и опуская руки.

Потом посмотрела в сторону хлева, думая про корову.

— Это сова ее напугала…

Она замерла, слушая собственные слова. Вновь подкрался леденящий страх, щупальцами обхватил сердце и заморозил кровь.

Слова Огонька, произнесенные в тот странный момент, когда мир замер, сейчас сорвались и с ее языка.

Она не успела больше ни о чем подумать, потому что из хлева донеслось странное, ритмичное шарканье, которое на долю секунды ее парализовало.

Беги в дом — подсказывал инстинкт. Но другая часть разума быстро подкинула иную мысль: если войдешь, волк не сможет спасти тебя.

Она отступила на два шага, ощущая себя как маленький лесной зверек, который знает, что у него нет шанса убежать от хищника, наблюдающего за ним из темноты. Но то, что произошло через минуту, не могло присниться даже в самом страшном сне. Шарканье приближалось. В темноте замаячила предположительно человеческая фигура, показавшаяся знакомой. Через мгновение Венда крикнула:

— Это ты?! — Она опустила палку. — С ума сошел, так меня пугать? И где ты был весь день?..

И снова она застыла от ощущения страшного холода в груди. Ледяной страх.

Хранитель сделал два медленных шага. Он едва отделился от тени, но этого хватило, чтобы при лунном свете увидеть четыре вертикальных следа от когтей, что тянулись от лба до подбородка, нечеловеческое застывшее лицо и разорванную одежду, покрытую бурыми пятнами. И пустоту на месте руки, оторванной от тела.

— Венн…нда, — с натугой захрипел мужчина.

Девушка отступила, как загипнотизированная вглядываясь в знакомое, но чужое лицо, искаженное… смертью.

— Но… как?.. — в ужасе пролепетала она.

Хранитель остановился, шатаясь, словно ему мешала рука, которую ничего не уравновешивало.

— Быстррро, — пробормотал он. Странная судорога искривила его лицо, словно боль появилась и исчезла. Он вытянул руку в сторону девушки.

— Хранитель… — произнесла она затаив дыхание. — Ты не… ты…

Что-то за ее спиной грозно зарычало. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это волк. Палка выпала из ее онемевшей руки. Дыхание ускорилось.

— Быстрррро… — снова захрипел хранитель, шатаясь на ногах. — Боллль…

На секунду что-то страшное вспыхнуло в мертвых глазах. С кровавых губ вырвался свист. Рычание за спиной Венды стало громче.

Хранитель сжался, а когда снова поднял голову, боли в его глазах стало больше.

— Книг… — почти неслышно пробормотал он.

Девушка сразу поняла, о чем он говорит.

— Я не знаю, где она, — прошептала в ответ. После чего повторила громче: — Не знаю, где ты ее прячешь, забыл? Ты должен…

Она не закончила.

Мертвеца снова скрутила какая-то сила, неестественно выгнула его назад. В глазах появился тот же опасный блеск, а с губ сорвался рев. Та часть существа, которая все еще принадлежала хранителю, пыталась удержать контроль над чудищем, жаждущим только человеческой плоти.

К несчастью, она проиграла.

Неожиданно быстро живой труп двинулся вперед, вытягивая к Венде свою уцелевшую руку с растопыренными пальцами, словно когти атакующей птицы.

Девушка испуганно вскрикнула.

Темная фигура выскочила из-за спины и кинулась на хранителя, заталкивая его назад в темноту хлева. Внутри заклокотало.

Венда только и смогла, что сделать несколько шагов, и огромными глазами таращилась на дверной проем.

«Бежать», — подумала.

«Корова», — тут же пришло в ответ. Ее подопечная.

Она огляделась. Вилы и коса находились в хлеву. Девушка направилась к дровянику. Просунула руку внутрь вдоль проломленной крыши и нащупала топор. И как обычно бывает в таких ситуациях, его заклинило, и Венда дергала топор, ругаясь на чем свет стоит, пока не вытащила его. Она повернулась к хлеву как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромный волк проскальзывает в дыру в плетне. Он не обернулся, просто исчез в темноте, сливаясь с лесом.

Минуту она смотрела ему вслед, одновременно прислушиваясь к звукам в хлеву. Но кроме топанья коровы, все еще возбужденной и отупевшей от паники, не слышно было ничего подозрительного. Сжимая в руках топор, Венда побежала к дому. Схватив лучину и удерживая ее высоко над головой, чтобы не слепить себя, она кинулась на помощь животному, вооруженная и готовая к бою.

Сначала она увидела ноги.

Девушка вошла внутрь, освещая себе дорогу. Труп хранителя лежал на полу с серебряным гвоздем, вбитым глубоко в лоб, и сейчас он точно был мертвым. Корова подозрительно таращилась на девушку, втиснувшись в самый дальний угол хлева. Венда подошла и распутала бечевку, успокаивающе разговаривая с животным. Через несколько минут корова начала приходить в себя. Венда гладила жесткий широкий нос, радуясь тому, что рядом с ней обычное живое существо. Похоже, ее присутствие и тихий голос принесли неописуемое спокойствие и корове. Потом девушка вернулась к трупу. Удивительно, но она не плакала.

Венда села возле приемного отца, сложив руки на коленях.

Как завороженная, она вглядывалась в чужое лицо. Ее преисполнило облегчение. То, что она видела, не имело ничего общего с хранителем, которого она знала. Девушка глубоко вздохнула. Его уже нет, думала она. Это был не он.

Она накрыла труп дерюгой и вышла, закрывая за собой двери. В этот раз на щеколду. Потом до рассвета сидела за столом, пила мед и думала. Она не могла понять, что стало с хранителем. Почему на помощь ей пришел волк? И как он забил хранителю в голову серебряный гвоздь?

* * *

— Рассвет.

В избе Тинне плакальщицы вздохнули с облегчением.

— Долгая была ночь, — кузнец встал с пенька и расправил свои большие плечи.

— Но хорошо, что закончилась, — добавил его брат Стоян.

— Да, все мертвые на своих местах, — засмеялся кузнец, но Тинне одарил его убийственным взглядом и уже хотел что-то прорычать в ответ, когда они услышали стук в двери корчмы, что находилась по соседству. Они вышли из избы и в сером свете начинающегося дня увидели Венду, стучащую в двери дома.

Вскоре все жители собрались во дворе дома знахаря, и девушка повела их прямиком к хлеву. Она спокойно зашла, жестом показала на кучу, прикрытую дерюгой, из-под которой торчали только ноги. Ярт присел и обнажил голову убитого. Все, кроме Венды, непроизвольно скривились.

— Ради Эллениале! Что его так успокоило? — спросил Тинне слабым голосом.

— Не знаешь, Венда? — кузнец головой показал на торчащий из лба хранителя серебряный, длиной в две с половиной ладони, гвоздь.

Девушка едва заметно вздрогнула.

— Знаю, — неохотно ответила она. Венда колебалась лишь мгновение, потом решительно ответила: — Я. Но он уже был мертвым. Пришел мертвяком. Сам не знал, то ли за помощью, то ли чтобы меня съесть. Потом кинулся на меня, но у меня в руке уже был гвоздь и… он сам научил меня защищаться…

Она задрожала, а Имир обнял ее за плечи, утешая. Она не протестовала. Грустно смотрела на труп у своих ног.

Ярт накрыл тело дерюгой.

— Я верю тебе, девочка. — Он покачал головой. — Главное, чтобы все поверили.

— А почему они не поверят? — неожиданно возмутился Тинне. — Видно же, что он без одной руки и шрамы от когтей… при таком раскладе, тут должна быть лужа крови.

Ярт машинально оглянулся в поисках следов, которых тут не было.

— Ну и рука тоже… — смутился Стоян. — Она должна быть где-то тут, а ее нет. Но можно было перенести тело, это не обязательно должно было произойти тут.

Тинне фыркнул.

— Оглядись, Стоян. Хлев выглядит, как побоище, видно же, что боролись тут.

— Да, — кивнул кузнец. — Или Венда убила хранителя, притащила сюда и для видимости перевернула ведра и косу.

Тинне открыл рот, чтобы запротестовать, но передумал.

— Девушка не подняла бы такого мужчину, как хранитель, — сказал он через минуту, но не так уверенно.

— Кто-то мог ей помочь, правда? — кузнец пожал плечами.

— Ну знаете что?! — возмутился Имир, аж дрожа от злости.

Венда успокаивающе похлопала его по руке. Она ожидала этого. Кому-то это должно было прийти в голову.

Она покивала головой, заставляя себя улыбнуться.

— Понимаю, — ответила спокойно. — Знаю, на что это похоже. Но правда в том, что я не убивала хранителя.

— Мы знаем, — поспешно заверил ее Ярт.

— Для меня правда очевидна, — лояльно заявил Тинне. — Было так, как говорит Венда. Все, что мы тут видим, убеждает меня в этом.

— Ну да, — вздохнул корчмарь. — Доказательств достаточно. Тем более, то, что убило Винне, все еще бродит там.

— Леший…

— Отец? — Тинне поискал глазами. — Мой отец тоже тут?

— Какой леший? — удивился Ярт, на что поднялся ропот среди тех, кто сторожил этой ночью умершего, а Тинне замахал руками, как мельница.

— Ради Эллениале, даже не подпускай его!

Ярт открыл рот, но потом закрыл, ничего не сказав, и повернулся на шум в хлеву.

— Ну так как?

Как-то машинально все посмотрели на кузнеца. Тот кинул странный взгляд на девушку.

— Ладно, я верю, — с неохотой произнес он. — Но мы не похороним его в кургане. Закопайте его на Кладбище Проклятых. Это правильно.

Знахарка вяло кивнула.

— Пойдемте скажем людям, — вздохнул Ярт.

Венда вышла из хлева последней. На первый взгляд твердая и рассудительная, внутри — слабая от горя и усталости. Когда мужчины направились к деревне, Тинне положил ей руку на плечо с видом человека, который редко позволяет себе такую фамильярность.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, девочка, — сказал он тихо. — Знаю.

Потом он направился за остальными, а Венда осталась во дворе одна. Корова замычала, сердитая, что никто из людей не кинул ей сена.

«Ничего ты не знаешь, — подумала девушка, с грустью глядя на уходящих. — Твой сын не встал из мертвых. Не разговаривал с тобой. И похоронят его среди своих, а не среди проклятых».

Как чудовище.

* * *

В тот день в долине было двое похорон. Одни на деревенском кладбище, где сложили костер и останки стали пеплом. Прах похоронили в мелкой могиле с любимым ножиком Винне, жбаном меда и калачом, чтобы он смог оттрапезничать в новом мире и имел что-то дорогое сердцу.

Странные были эти похороны. Из-за отсутствия хранителя церемонию проводил Тинне, прося подземных богов, Велеса, великих змей и демонов о милости для своего сына. Засыпание землей сопровождалось плачем женщин и молчанием мужчин. Каждая семья приносила какой-нибудь дар для убитого, а после возведения небольшого кургана над урной с прахом все делились скромной едой. В конце Тинне взял глиняный кубок, из которого символически пил дух его сына, вылил пиво на курган, а сам кубок разбил, оставляя черепки на могиле.

— Больше уже на этом свете тебе не пить, сынок, — прошептал он.

Мать парня, что стояла рядом, начала рыдать, и он прижал ее к себе. Посмотрел на горстку людей, которые медленно расходились по домам, оставляя родителей на кладбище. Как всегда в таких ситуациях, пришли почти все жители деревни.

Не хватало только троих. Они старались до захода солнца успеть со вторыми похоронами.

Имир и Ярт копали могилу в мягкой земле на краю болота. Тут хоронили только тех, кто не заслужил святой, очищающий огонь. Не заслужил счастье в загробном мире, потому что восстал из мертвых и был злым. Венду грызла совесть, и она была поражена, насколько легко у остальных жителей долины поклонение хранителю и слепое повиновение его решениям сменились страхом и неприязнью.

Это место находилось далеко от деревни. И вела к нему узкая, но хорошо протоптанная тропинка через лес. Им понадобилось много времени, чтобы перенести сырой деревянный, наскоро сколоченный ящик, который должен был служить хранителю гробом. Потом мужчины принялись копать. А сейчас уже было далеко за полдень, и между деревьями сгущалась тьма.

Венда стояла рядом, разглядывая окрестности. Она редко тут бывала, не более двух раз в жизни. К тому же, Кладбищем Проклятых пугали детей. При свете дня тут было не так страшно, если не принимать во внимание тот факт, что это было местом захоронения. Низкий, разваливающийся забор окружал территорию полукругом, а с другой стороны к нему подступало болото. Когда-то это кладбище окружала довольно большая стена, но вскоре после восстания одного из похороненных тут чудовищ она доказала свою бесполезность. От нескольких сотен лет уцелела только часть осыпающегося ограждения. Болото наползало на кладбище медленно и незаметно, но неотвратимо. Вместо стены люди поставили плетень, чтобы определить условные границы оскверненной злом земли. С болотом ничего не делали. Во-первых, делать было нечего, а во-вторых, они втайне надеялись, что в конечном счете оно поглотит всех чудовищ, спящих в своих могилах.

Спящих, не мертвых. Их нельзя было убить. Они будут тут лежать, пока их навсегда не поглотит болото. Или пока кто-то не откроет гробы, не вытащит серебряный гвоздь или другой амулет, который удерживал их в земле сотни лет.

Добрые люди покоились под курганами на кладбище в деревне. А тут спали оборотни, стригои и вампиры, которые убивали людей, пили их кровь, пожирали мозги, сеяли страх, пока, наконец, героическими усилиями жителей деревни не были убиты и заключены под этими камнями и плитами, часто в железных гробах, окруженных травами и усыпляющими чарами.

Прямо у входа на кладбище рос огромный шелестящий дуб, а рядом с ним умирала часовенка, такая старая, что с трудом можно было распознать, для какого божества ее возвели. Вероятно, она была построена теми же людьми, которые соорудили стену, еще со времен расцвета мрачного замка, хотя его владельцы не лежали ни тут, ни на деревенском кладбище. Они не лежали нигде.

— Хорошо, достаточно, — решил Ярт. — Венда, подай стремянку.

Девушка опустила ее в глубокую могилу. Мужчины по очереди вылезли оттуда, уставшие и перепачканные в земле. Но времени на отдых не было. Солнце садилось, приближалась ночь. Они опустили опутанный побегами подмаренника и наполненный амулетами гроб вниз, что заняло у них какое-то время. Потом втроем стояли над зияющей влажной холодной ямой. Венда преломила на четыре части небольшой рогалик. Без слов кинула один кусочек в яму, он тихонько ударился о гроб.

— В последний раз мы разделяем с тобой пищу, хранитель Брехур, — произнесла она традиционную формулу. — Чтобы тебе хватило сил по дороге в загробный мир, куда сейчас мы тебя провожаем.

Они ели без аппетита, долго пережевывая, потому что рогалик будто застревал в горле. Потом начали быстро засыпать яму. Уже не было времени, чтобы Венда могла просто стоять и смотреть, она должна была им помогать, если они хотели уйти отсюда до темноты. Около минуты слышались удары земли о ящик, потом — только мерное дыхание и ритмичный шум падающих комков. Все шло довольно быстро.

Когда они закончили, еще не было поздно, но в лесу темнело раньше, и природа уже начала обесцвечиваться. Венда вытащила из узелка последний важный предмет — толстую длинную свечу. Она поставила ее на утрамбованный холм могилы и зажгла.

— Брехур, взываю к тебе, — сказала она тихо, наклонившись над свечой. — Я, Венда, зажгла этот свет для тебя, чтобы он провел тебя через мрак между мирами прямо к Навии. Иди за этим светом, Брехур, доверяй ему. А когда доберешься до конца своего пути, задуй ее, чтобы я знала, что ты спокойно заснул.

Они задержали дыхание на несколько секунд. Говорили, что если зажженная свеча сразу погаснет, то это означает, что дух не хочет уходить и не намерен упокоиться. Однако в этот раз пламя горело ровно, не потревоженное даже малейшим дуновением ветра. Они тихо с облегчением выдохнули. Венда накинула на голову шерстяную шаль, которой до этого укрывала плечи.

— Иди, Брехур! — она взяла свечу в руки. — Ступай за светом. Я выведу тебя на путь.

Она повернулась и встретилась взглядом с Имиром.

— Иди, — шептал тот. — Мы справимся. Есть еще время до темноты. Я приду к тебе утром.

Она кивнула. Потому что до конца ритуала она не могла отвечать никому из живых. Дух мертвого слушал, и девушка могла говорить только с ним.

Она пошла вперед через маленькую калитку, мимо дуба и часовни забытого божка, тропинкой в лес.

Их должно было быть больше: цепочка молчаливых женщин, одетых в белое, сопровождающих дух до часовни на краю долины, чтобы вывести его за пределы деревни. Но Венда была одна, в слишком легком льняном платье и темной шали, и она быстро шагала к лесу. «Ты не такую церемонию заслуживал, хранитель, — с грустью подумала она. — Не такую».

Солнце зашло, когда она дошла до часовни, обозначающей границу деревни. Отсюда вела малохоженая дорога по лесу, и это был единственный путь к миру. Девушка встала лицом к тропе, за спиной осталась медленно засыпающая долина. Она протянула руку со свечой в сторону неизведанного.

— Иди по дороге, Брехур. Мой свет будет поддерживать тебя. Задуй свечу, когда она уже будет не нужна тебе. Иди, дух. Не оглядывайся и никогда не возвращайся в Волчью Долину.

Она на минуту замерла, напряглась, словно ожидая какого-то прощального знака. Лес перед ней становился все более темным и начинал пугать.

Она глубоко вздохнула, не дождавшись ответов с того света, развернулась и быстро пошла в деревню. Ее изба находилась ровно с другой стороны долины. Стемнело.

Она возвращалась, не видя ничего вокруг, слепая и глухая. Было совсем темно, свеча в ее руке медленно догорала, но все же давала немного света, больше мешая, чем помогая найти дорогу. Девушка знала, что в белом погребальном платье и со свечой она была легкой целью для хищников, которые скоро выйдут на охоту. Однако она не могла погасить свечу. Она должна догореть до конца. Кроме того, в своем нынешнем состоянии, воспитанница хранителя не боялась никого, кто мог бы на нее напасть.

Из мрачного оцепенения ее вырвал свет в окне их избы.

Ее избы.

Она медленно подошла, отодвинула свечу от лица, чтобы немного лучше видеть в темноте. Девушка внимательно оглядела двор и рискнула подойти к двери. Сердце бешено колотилось в груди, когда, громко топая, она подошла к высокому порогу. Кто-то притаился внутри, у него было время услышать ее. Она толкнула двери, и те распахнулись с тихим скрипом.

В сенях было темно, но с левой стороны падало немного света. Девушка быстрым движением схватила палку, которую до этого снова вернула на место. Обычно это было оружие от того, что было снаружи, а не внутри.

Одним прыжком она заскочила в избу.

В очаге горел огонь. Сундук, служащий кроватью, был застелен звериными шкурами. Стол из струганого дерева, стоящий под окном, был завален вещами хранителя. В щели столешницы торчала лучина, что освещала избу.

— Муррр?

Кот лениво подошел к ней и потерся об ноги.

Видя его спокойствие, Венда и сама немного успокоилась, но все же внимательно оглядывала избу.

Возле очага стояла кошачья миска, в которую кто-то налил столько молока, что кот, выпей он все, мог бы сойти за шар и куда-нибудь укатиться. На столе, возле лучины, стоял кувшин с вечерним удоем.

Знахарка быстрым шагом вернулась в сени и только сейчас закрыла двери, задвинула засов. Подумав, она принесла толстую палку и уперла ее в пол под щеколдой для дополнительной защиты. Потом она села за стол, положила голову на кулаки и уставилась на кувшин с молоком.

— Котик? — позвала она через минуту. Животное посмотрело на нее желтыми глазами с вертикальными зрачками. Кот подошел, она взяла его на колени и стала гладить. Он удобно расположился и замурлыкал.

Девушка смотрела на него невидимым взором, то морща брови, то качая головой.

— Ради Эллениале… — вздохнула она с недоверием. — Этого не может быть. Этого…

Свеча, освещающая дорогу хранителя в загробный мир, замигала в последний раз и погасла.

* * *

В этот вечер в корчме было тесно. Было тихо и спокойно, почти мрачно. В избе Тинне устроили тризну, чтобы справить переход парня в Навию, к предкам. Пригласили всю семью и часть жителей деревни. Те, кто отправился в корчму, хотели забыться, а не веселиться или думать о хранителе. У большинства это все еще не укладывалось в голове.

Ярт чувствовал себя действительно плохо. День был полон странных событий. Им удалось вернуться с кладбища до темноты, но напряжение, видимо, дало о себе знать. Под вечер у него разболелась голова, и, хотя он заварил себе травы, боль не проходила. В конце концов его начало тошнить, и он вынужден был оставить корчму на Имира. Поднялся наверх, в свою комнату, с холодным полотенцем на лбу и миской с водой, а его сын занимался гостями.

Имир сполоснул кружки в балии, поставил их вверх дном, вытер руки и вернулся в зал. За столом посреди зала он сразу заметил кузнеца, жестом подзывающего его. С ним сидели Стоян и молодой сын кузнеца Рестко, которые тоже с нетерпением смотрели на Имира.

— Меда! — басом закричал Здамир, когда корчмарь приблизился.

Парень кивнул и принес кувшин. Они разговаривали о хранителе, когда он начал разливать мед. Поэтому он наливал долго и медленно, подслушивая с абсолютно безучастным лицом.

— Девочка не глупа. Мужа себе найдет, — Стоян пожал плечами. — Особенно сейчас, когда хранитель не стоит на страже, как злой пес. Я думаю, что она была бы неплохой женой. В травах разбирается, и пример был хороший.

— Говно ее пример! — кузнец скривился, словно хотел сплюнуть. Он не ладил с хранителем. В отличие от Стояна, который поклонялся ему, несмотря на то что знахарь не смог вылечить его кашель и теперь Стоян плевался кровью и терпел боль в груди. — Тоже мне пример — ночами на людей охотился, — закончил Здамир.

— А ты, может, думаешь, что тебя сейчас хранителем назовут? — фыркнул Стоян, после чего ужасно закашлялся. — Я б не рассчитывал на это, братишка. Зубы ты, может, и умеешь рвать, но до лечения тебе далеко.

Кузнец нахмурился, как вдруг какая-то мысль осветила его лицо.

— Нет, меня не выберут, — буркнул он, глядя на своего сына, бычка с выражением слепого послушания на лице. — Но у девочки большие шансы. А когда это случится и люди привыкнут, мы найдем ей соответствующего мужа.

Имир закончил наливать мед, отвернулся и лениво начал вытирать стол. Кровь закипела в его венах, когда он только представил, что его Венда может стать женой этого тупого сына кузнеца и до конца жизни быть марионеткой в руках мстительного тестя.

— Ну, ну, — кивал Стоян. — Успехов. Я слышал, что это не кроткая девочка. Хранителю не раз кровь портила.

— Это хорошо, — кузнец многозначительно усмехнулся и подмигнул сыну. — Таких приятнее всего укрощать.

Имиру так хотелось врезать ему по красной роже, но он не мог этого сделать, потому что якобы ничего не слышал.

— Эх, сейчас я уже не знаю, к кому обращаться с моим кашлем, — Стоян сменил тему разговора, вытирая губы платочком. Видимо, планы брата его не интересовали.

— К Венде! — заявил молодой Рестко, уверенный в гениальности своей мысли. — Или… — Он помрачнел, видя каменное лицо дяди. — … к ведьме под скалой?

Стоян одарил его возмущенным взглядом.

— К ведьме ходят бабы, мальчик, — ответил он с презрением.

Имир удержался от смеха. Он так натер стол, что, было бы это возможно, тот бы светился. Молодой корчмарь вернулся за стойку.

* * *

На следующий день с самого утра он обо всем рассказал подруге.

— Не знала, что я такая хорошая партия, — Венда скривилась. — Глупый у них план, не находишь? Интересно, почему они думают, что как хранитель я буду иметь какую-то власть? Похоже, они не много знают про жизнь. Быть хранителем — это одно беспокойство. Сколько раз он едва живой возвращался из леса — не сосчитать. И так закончил… Только мне интересно, ради кого он подставил свою шею и что его убило. О нет, благодарю за такую перспективу! Я могу их лечить, могу болезни заговаривать и детей принимать. Но хранителем не буду. Пусть кузнец сам воюет с демонами, если хочет быть таким важным.

Говоря это, она кружила по избе взад-вперед без особой цели, ворча и фыркая от возмущения, а Имир с уважением следил за ней. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы не позволить себя одурачить.

— Ну что ж, — сказал он тихо, опуская глаза. — Естественно, я желаю тебе много сил, но если захочешь поплакать, помни, ты можешь на меня рассчитывать. Ты могла бы стать моей женой, по крайней мере понимаешь, что тебе это было бы хорошо.

Она тепло улыбнулась, и сердце парня растаяло, как весенний снег.

— Спасибо, я знаю, — ответила она. — Я люблю тебя, как брата, и хотела бы, чтобы каждый из нас женился по любви.

Он вздохнул, а девушка внимательно взглянула на него.

— Что с тобой? Не притворяйся, я вижу, что тебя что-то грызет. Если дело во мне, то успокойся, я справлюсь.

Она села напротив, хлопнув его по плечу.

— Эй! Я же вижу, что-то тебя беспокоит. Хммм… — сказала она. — Ты что, влюбился, да?

Он посмотрел на нее хмурым взглядом.

— Да, Венда, уже давно, — ответил он недовольным тоном. — В тебя, но тебе плевать.

Девушка засмеялась.

— Ну хорошо, хорошо, не нервничай так.

Имир вздохнул.

— Не нервничаю, — буркнул он. — Просто у меня проблемы, но я не хочу тебя беспокоить.

Она кивала головой с умным лицом.

— Понимаю. Ты хорошо притворяешься, по тебе ничего не видно.

Он послал ей убийственный взгляд.

— Имир, ты вздыхаешь так, что от твоих вздохов недолго и простудиться. Расскажи мне, наконец, в чем дело, потому что я со своими проблемами справляюсь лучше, чем ты со своими.

Молодой человек хотел снова вздохнуть, но сдержался и только сказал:

— Ты не угадаешь, кто нас вчера навестил.

Венда подождала минуту, но когда он все еще не произнес ни слова, наклонилась к нему:

— Только не говори, что это хранитель…

— Нет, нет, — запротестовал он быстро, после чего добавил: — Ради Эллениале, извини, не хотел тебя напугать.

Она отодвинулась.

— Я не испугалась, — она стряхнула с юбки несуществующую пыль. — Но поскольку шансов угадать у меня нет, рассказывай.

Когда она подняла на него глаза, то он увидел лишь хорошо отработанное безразличие. Он придушил в себе желание обнять девушку и, глядя на свои руки, сказал:

— Сам не знаю, что об этом думать. Видимо, они бродили по лесу несколько дней и лишь позавчера пришли к нам.

* * *

Он не заметил, когда они вошли.

Он собрал пустые кружки с длинного стола на возвышении и отнес в подсобку. Быстро ополоснул их в балии с уже холодной водой. Возвращаясь, вытер руки полотенцем, но в дверях, ведущих в зал, замер. Лишь сейчас до него дошло, что минуту назад разговоры в зале стихли. Он уже знал, почему. Те из завсегдатаев, кто молчал, толкали соседей и более-менее незаметно указывали на две фигуры возле стойки. Младшие изумлялись: в долину уже давно не заглядывали чужаки. Старшие тоже диву давались, потому что узнали женщину. Красивая, хотя уже не так молода, с иссиня-черными волосами, узким лицом и тонкими руками, одетая в тяжелое, кроваво-красное платье. Над ней, словно стражник, возвышался хорошо сложенный мужчина с длинными до плеч каштановыми волосами, собранными в конский хвост, и аккуратной бородой, в которой играли медные блики. В его лице взгляд притягивали зеленые изучающие глаза. Меч на поясе, доспехи и мягкие движения прибывшего пробудили в жителях долины давно забытые воспоминания. Прошло уже много времени с тех пор, как они видели вооруженного человека.

Женщина заметила парня первой. Замерла, как и он, наполовину стянув перчатки с рук и затаив дыхание.

— Имир, — произнесла она тихо, так тихо, что он прочитал свое имя по движению ее губ. Он уставился на даму со странным выражением и не мог поверить, что это происходит на самом деле. — Ты узнал, правда? — сказала она после минутного колебания и сделала неуверенный шаг в его сторону. — По твоему выражению вижу, что узнал. Мы можем выйти и поговорить?

Он с радостью сказал бы «нет». Но вместо этого кивнул головой, закончил вытирать руки и для сохранения видимого спокойствия отступил на кухню. Женщина вошла за ним, неуверенно оглядывая помещение, словно копченые окорока и пучки специй, свисающие с потолка, могли на нее напасть. Имир оперся на стол, складывая полотенце и стараясь не смотреть в сторону гостьи.

— Не знаю… — начала она охрипшим голосом. — Не знаю, как много ты помнишь, сынок.

Имир молчал. Он не собирался ей помогать. Женщина подошла к ящику в углу и начала вертеть в руках головку чеснока.

— Сейчас не время для объяснений, — буркнула она больше для себя. Потом быстро подняла голову и добавила: — Я хотела бы, чтобы ты знал: я не думала, что это займет так много времени… Но мне приснился сон, и что-то привело меня назад, — она заколебалась и поправила волосы, слишком взволнованная. — И я не ожидаю, что ты поймешь меня вот так сразу. Ты был тогда еще маленьким. Но он тоже был маленьким, ты знаешь? А я была его матерью! — она смотрела на Имира большими глазами, в которых стояли слезы и какой-то странный блеск, словно горячка или… безумие.

Парень выдержал этот взгляд несколько долгих, наполненных тяжелым молчанием, минут. К собственному удивлению, заметил, что все еще холоден и собран. Он положил сложенное полотенце на стол.

— Ничего не скажешь, Имир? — услышал он тихий голос.

— Думаю, ты должна поговорить об этом с отцом, — также тихо ответил он. — Я… должен это обдумать. Мне нужно немного времени.

Она кивнула головой, выпрямляясь.

— Конечно, — спокойно согласилась она. — Он наверху?

— Да, он плохо себя чувствует. Сегодня был тяжелый день, — он заколебался, но потом закончил: — Мы похоронили хранителя.

К его удивлению, она кивнула с полным равнодушием.

— Да, я знаю… Страшная история. Для нас. Идя сюда, мы нашли его умирающим вдалеке от дороги. Его убило что-то ужасное. Мы похоронили его там, потому что не знали, как долго будем бродить, пока дойдем сюда. Мы заблудились. Дорога почти заросла, а я ехала по ней только раз в жизни. К тому же, этот туман и… Но тебе не интересно, правда?

— Напротив. Ты должна рассказать это старейшинам. Если все правда, никто не будет сомневаться в невиновности Венды.

— Это правда, — подтвердила женщина, протягивая руку. Она разжала ладонь: на ремешке раскачивался серебряный кулон в виде молота. — Никто в долине не носил молот из-за гор. По нему я его и узнала. Но он меня — нет…

Она спрятала кулон.

— Когда все прояснится, я отдам его Венде.

Имир кивнул с одобрением. Воцарилась тишина. Женщина разглядывала сына, а он настойчиво отводил глаза.

— Кто это? — движением головы он показал на мужчину в зале.

Она пожала плечами.

— Друг. Встретила его по дороге, и он помог мне добраться сюда.

— Конечно… — буркнул он с насмешкой. — Ты хочешь попросить у отца комнату? — спросил он громче.

Он понял, что ей неуютно.

— Две комнаты… — сказала она. — Собственно, я не думала, что буду делать, когда сюда доберусь. Считаешь, мы можем на это рассчитывать?

Он хмыкнул.

— Не знаю, ты должна спросить у отца. Сегодня он плохо себя чувствует.

Она понимала его маленькую, личную месть. Потому кивнула головой.

— Хорошо, сегодня мы переночуем у Ларса. Он мне не откажет. Он один, — добавила она тихо. Потом повернулась к выходу, но на мгновение остановилась и с грустью посмотрела на парня.

— Сынок, я не знаю, что ты помнишь и что тебе рассказали, но если бы ты захотел меня выслушать, то понял бы, что не я чудовище в этой истории, а только они.

— Для меня, — буркнул он резче, чем намеревался. — Для меня все тогда оказались чудовищами.

* * *

— Ты ей так и сказал? — Венда немного удивилась.

Имир кивнул.

— Я ничего не могу поделать, так, собственно, я это и вижу.

Она понимающе кивнула. Во время рассказа Имира она выполняла свои каждодневные обязанности. Только сейчас закончила доить корову и со стуком поставила скамейку под стенку. Погладила корову по спине в награду за терпение.

— Знаешь, когда-то я про это думала, — сказала она, наливая коту молока в мисочку. — Про твоих родителей и про то, что случилось. Тогда мы были только детьми и, честно говоря, вся эта история немного меня пугала. Но сейчас я понимаю, что не знаю, не поступила бы так же, как твоя мать. То, что сделала деревня, что позволил хранитель… это не по-человечески, ты должен это признать.

Они вышли из хлева и вернулись в избу. Имир молчал.

— Ну? — поторопила она, ставя ведро с удоем на стол. — Не думаешь?

— Не знаю, единственное, что имело для меня значение в то время, это потеря матери и брата, — ответил он удрученно. — Не думал, что это еще когда-нибудь ко мне вернется. Что она вернется.

Венда процедила молоко через тряпочку.

— Забавно, — усмехнулась она. — Было время, когда я тоже злилась на хранителя за то, что он принял это решение. Деревня не сделала бы этого, если бы он запретил. Ведь чудовища живут за кругом факелов и выходят только ночью, правда? Я так думала. Но сейчас… — она отставила ведерко и посмотрела парню в глаза. — Сейчас, Имир, я уверена, что они среди нас.