Последняя из Стэнфилдов

Марк Леви, 2017

Элинор-Ригби, журналистка из Лондона, получает анонимное письмо. В нем говорится, что у ее матери криминальное прошлое. В то же самое время мастер-краснодеревщик из Канады по имени Джордж-Харрисон получает такое же письмо, обвиняющее его мать в тяжком преступлении. Аноним приглашает обоих на встречу в кафе «Сейлорс» в Балтиморе в одно и то же время, однако сам не приходит. Жертвы его коварной игры, познакомившись, обнаруживают на стене кафе фотографию: две подруги на веселой вечеринке. Это их матери, а снимку больше тридцати лет. Что же случилось тогда, в начале 80-х? Герои блуждают в пугающем лабиринте загадок, в центре которого – влиятельное семейство Стэнфилд.

9

Элинор-Ригби

Октябрь 2016 г., Кройдон

Вставив ключ в замок, Мэгги убедилась, что дверь не заперта, а просто захлопнута. Первый же взломщик проник бы в квартиру так же просто, как она. Сколько раз она просила отца запирать дверь на ключ, уходя! Он всякий раз отвечал, что живет здесь с незапамятных времен и еще ни разу не становился жертвой ограбления.

Она повесила пальто на вешалку и сделала несколько осторожных шагов по коридору. Возиться в кухне смысла не было: мама никогда ничего не спрятала бы в папином любимом помещении. Лень нашептывала ей, что она поставила перед собой неразрешимую задачу и что лучше сразу признать поражение: что толку заниматься бессмысленными поисками? Она рассеянно прикидывала, где начать: в спальне, в ванной, в чулане? Если начнет с чулана, то не ждет ли ее там люк или тайник под полом? Она подумала, что лучше уйти, только надо будет захлопнуть дверь, а не запирать, иначе отец сообразит, что она тайком побывала у него дома. Известно, что за этим последует: со своей неизменной приветливостью он похлопает ее по плечу и скажет: «Ты, Мэгги, повсюду видишь опасность».

Когда ей на плечо легла чья-то рука, она вскрикнула и обернулась. Перед ней стоял отец, удивленно тараща глаза.

— Что ты здесь делаешь, почему не позвонила? — спросил он.

— Я… — пролепетала она.

— Я слушаю.

— Я думала, ты обедаешь с Элби…

— Я тоже так думал, обед планировался, но «остин» заартачился — не пожелал заводиться. Ничего не поделаешь, придется лезть под капот.

— Она могла бы меня предупредить! — ляпнула Мэгги.

— «Остин» у меня мальчик.

— Я про Элби.

— Сердишься, что она не предупредила тебя о поломке моего мальчика? — спросил он с добродушным смехом. — Лучше перестань по любому поводу искать ссоры с сестрой, терпеть не могу, когда вы бранитесь. Целых тридцать лет жду, когда вы наконец соберетесь повзрослеть. Можешь не сомневаться, я ей твержу то же самое всякий раз, когда она…

— Когда она… что?

— Ничего, — махнул рукой папа. — Выкладывай, что тебе здесь понадобилось.

— Я… Я искала документы.

— Давай продолжим разговор на кухне. Я как раз собирался сделать себе сэндвич. Как видишь, день, начинавшийся неважно, продолжился неплохо: так или иначе мне светит обед с одной из дочерей. Только сделай милость, ничего не рассказывай сестре, а то она, чего доброго, вообразит, что я ее обманул насчет машины, потому что предпочел ей тебя, и так далее и тому подобное… — И папа воздел руки к потолку, словно опасаясь, что тот на него рухнет. — Только этого нам не хватало!

Он открыл дверцу холодильника, достал нехитрую снедь и попросил Мэгги накрыть на стол.

— Ну, что у тебя за проблема, милая? Если тебе нужны деньги, так и скажи. Ты на мели?

— Уверяю тебя, у меня все в порядке. Просто мне понадобилось… свидетельство о рождении.

Сказала — и удивилась, как ей могло прийти в голову такое слабое объяснение.

— Вот оно что! — воскликнул папа с нескрываемой радостью.

— Что тебя так радует? — спросила Мэгги, изображая равнодушие.

— Ну как же! Ты приходишь за свидетельством о рождении в очевидной спешке. Наверняка прикинула, что мы с Элби закончим обед где-то в 14.30, а на обратном пути я обязательно застряну в этих чертовых пробках. Политики десятилетиями транжирят миллиарды, но никак не придумают, как покончить с проблемами уличного движения — это в двадцать первом-то веке! Я бы всех их выгнал взашей за профнепригодность!

— Ну, не преувеличивай…

— Я нисколько не преувеличиваю, просто излагаю свою точку зрения. Но не будем отвлекаться от главной темы. Ты вычислила, что до четырех часов дня я ни за что не вернусь, а так долго ждать не могла, потому и нагрянула.

Мэгги, не понимая логику нашего папочки, благоразумно решила помалкивать.

— Ага! — повторил он.

Она сложила руки на столе и уронила на них голову.

— Когда мы разговариваем, у меня иногда создается впечатление, что я попала в шоу «Монти Пайтон»^[3], — пробормотала она.

— Хотела нагрубить? Не вышло: я воспринимаю это как комплимент. Ты воображаешь, будто я не понимаю, что ты хотела найти, — вот это-то меня и огорчает. Мэрия закрывается в четыре, правильно? — И папа весело подмигнул.

— Возможно. Только что я, по-твоему, забыла в мэрии?

— Предположим, ты решила сделать у себя ремонт и настолько довольна жизнью, настолько признательна родителям, произведшим тебя на свет, что придумала вывесить в гостиной свое свидетельство о рождении. Логично? Вполне! Ладно, шутки в сторону, я свалял дурака, когда заговорил о твоем замужестве в присутствии твоих брата и сестры, и прошу у тебя прощения, но сейчас-то, когда мы с тобой одни, ты можешь мне во всем признаться. Кому, как не мне, ты всегда первому рассказывала свои тайны?

— Но у меня в мыслях нет выйти замуж, ни минуты об этом не думала, клянусь, папа, немедленно выкинь это из головы!

Папа, с подозрением глядя на дочь, поставил перед ней тарелку с сэндвичами, которые успел приготовить за разговором.

— Лучше поешь, ты выглядишь ужасно.

Мэгги не стала спорить и впилась зубами в ломтик тостового хлеба. Папа, ничего не говоря, пристально смотрел на нее. Но он не выносил долгого молчания.

— Банк попросил меня предоставить кое-какие документы! — выпалила она, довольная своей выдумкой.

— Ты обратилась за кредитом? Видишь, я не ошибся, у меня еще сохранилось чутье, когда речь заходит о моих девочках. Если тебе понадобились деньги, почему ты не обратилась ко мне? У банков-кровопийц заоблачные проценты по займам, а когда заходит речь о том, чтобы вернуть нам то, что мы сами им одолжили, деньги почему-то обесцениваются!

— Разве ты одалживал деньги своему банку? — насторожилась Мэгги. А вдруг тут и кроется ответ на вопрос, куда подевалось мнимое мамино богатство?

Но папин ответ ее разочаровал: он, оказывается, имел в виду свои пенсионные накопления — несколько тысяч фунтов стерлингов, не приносящие совершенно никакого дохода, как он уточнил с горестным вздохом.

— Зачем тебе понадобился кредит? — спросил он. — Ты наделала долгов?

— Нет, что ты! Тут и говорить не о чем: просто заикнулась о краткосрочной ссуде. Ты же знаешь эту систему: казалось бы, пустяк, но они затребовали гору бумаг. Кстати, ты в курсе, где держала свои бумаги мама?

— Что значит — «в курсе»? Бумагами в этом доме всегда заведовал я. У твоей мамы они вызывали ужас. Давай я принесу то, что тебе нужно.

— Не беспокойся, просто скажи, где поискать, я сама…

Их разговор был прерван звонком в дверь. Папа недоумевал, кто бы это мог быть: он никого не ждал, а почтальон всегда приходил по утрам. Открыл дверь — а на пороге я.

— Сама приехала? — смущенно пробормотал папа.

— Как видишь. Заехала в редакцию и одолжила машину. Горе, а не машина: почти не едет!

— Я как раз говорил на эту тему с твоей сестрой.

— Как, Мэгги здесь?

— Представь себе! Только не думай, что я наврал про поломку своего мальчика. Ты не поверишь, — перешел он на шепот, — она заявилась сюда тайком, надеясь не застать меня дома…

— Зачем? — спросила я, боясь того, что он скажет в ответ.

— Ты меня перебила, я как раз собирался все тебе объяснить. За документами, которые у нее запросили для предоставления краткосрочной ссуды. Твоя сестрица — та еще транжира!

Вышедшая в коридор Мэгги испепелила меня взглядом.

— Прежде чем наговорить лишних слов, о которых ты потом пожалеешь, загляни в свой мобильный, у меня палец устал писать тебе сообщения. Десять штук — не шутка! — выдала я скороговоркой.

Мэгги удалилась в кухню, где запустила руку в сумочку. У ее айфона оказался отключен звук. Она убедилась, что я очень старалась ее предостеречь, что папа дома.

— Зря я бранил свой «остин», на самом деле надо бы сказать ему спасибо за этот двойной сюрприз. Осталось только Мишелю подтянуться. Пойду погляжу, что еще завалялось в холодильнике. Знал бы, набил бы его битком.

Папа определенно испытал облегчение, убедившись, что я не подозреваю его ни в каких кознях.

Усевшись за стол, я попыталась вытянуть что-нибудь из Мэгги, но та сразу дала мне понять взглядом, что наш папа ничего не подозревает. Когда он скрылся в кухне, Мэгги со смехом уставилась в свой айфон.

— Мне не привиделось, Ригби? Ты действительно трижды отправила мне сообщение «задание отменяется»? Оказывается, ты до одури смотришь телевизор — таков мой неутешительный вывод.

Папа предстал перед нами с документом в руке.

— Вот, держи, — обратился он к Мэгги. — Правда, это не совсем свидетельство о рождении. Это часть нашего генеалогического древа, заверенная мормонским нотариусом. Думаю, твоему банку этого будет достаточно.

Я схватила документ раньше Мэгги.

— Как странно! — пробормотала я.

Папа, уже потянувшийся пальцем к кнопке электрочайника, чуть слышно выругался себе под нос.

— Выходит, вы с мамой поженились уже после нашего рождения?

— Может, и так, — смущенно пробормотал папа.

— Что значит «может, и так»? Здесь это указано черным по белому. Или ты запамятовал дату собственного бракосочетания?

— Перед или после — какая разница? Мы не переставали любить друг друга до самой ее смерти. Чтоб вы знали, я люблю ее по сей день.

— Вы всегда рассказывали, что решили соединить ваши судьбы, как только встретились во второй раз.

— Наша история несколько сложнее того, что принято рассказывать детишкам, укладывая их в кроватку.

— Как это «несколько сложнее»?

— Ну вот, опять допрос! Я тебе говорил, Элби, в полиции ты добилась бы еще больших успехов, чем в журналистике, — проворчал папа, зачем-то выдернув вилку из розетки и обмотал шнур вокруг чайника. — Тоже отдал Богу душу! — сообщил он сокрушенно. — Утром автомобиль, теперь чайник, будь он неладен! Определенно, сегодня не мой день.

Он достал из буфета кастрюлю, налил в нее воды и поставил на зажженную конфорку.

— Знаете, сколько уйдет времени, чтобы вскипятить холодную воду?

Мы с сестрой дружно покачали головой.

— И я не знаю. Ничего, скоро узнаем. — И он уставился на маятник настенных часов.

— Все-таки как понимать твое «несколько сложнее»? — повторила я свой вопрос.

Папа тяжело вздохнул.

— Первые недели после ее возвращения выдались трудными, — начал он. — Ей понадобилось время, чтобы приспособиться к жизни в пригороде, который в то время был не самым веселым на свете местом.

— Слова «в то время» — явно лишние, — сердито вставила Мэгги.

— На мой взгляд, твой Бекенхем ничем не лучше моего городка, родная. Ваша мама не находила себе места в этой квартире, она еще не подыскала себе работу, я не мог изменить свой рабочий график, и ей было очень одиноко. Но она не привыкла сдаваться, поэтому записалась на заочные курсы. Так она выучилась, получила диплом, потом место стажерки и, наконец, учительницы. Добавьте к этому беременность, ваше рождение… Ваше появление на свет осчастливило нас, но вы не представляете себе, чего стоит вырастить детей. Надеюсь, в конце концов вы узнаете это на собственном опыте. Короче говоря, нам не на что было купить свадебное платье, кольцо и все прочие свадебные причиндалы. Поэтому пришлось ждать несколько дольше, чем хотелось, прежде чем предстать перед мэром. Ну как, твое любопытство удовлетворено?

— Когда мама забеременела, сколько времени прошло после возрождения ваших отношений?

— Ничего себе вопрос! Ваша мать терпеть не могла, когда я вспоминал тот давний, первый период наших отношений. С тех пор прошло целых десять лет, она набралась жизненного опыта, стала совсем другим человеком и совершенно не скучала по той девушке, которой была раньше. Более того, мысль, что я мог влюбиться в ту девушку, вызывала у нее едва ли не ревность! Для нее было непостижимо, как мужчина может увлекаться двумя настолько разными личностями. Потому что мне она отказывала в праве меняться! Заметьте, она была недалека от истины, я несильно изменился. Вашу мать занимало только настоящее, в будущее она заглядывала редко, а ее прошлое было полностью стерто. Два периода нашей с ней истории были для нее все равно что Ветхий и Новый Завет: два повествования, полностью расходящиеся по вопросу пришествия Мессии.

— Ну да, в ее жизни Мессией был, ясное дело, ты! — прыснула Мэгги.

— Минута двенадцать секунд, — бесстрастно доложил папа, наблюдая за закипающей водой. Погасив газ, он заварил чай.

— Да, вы быстро управились! Одна минута двенадцать секунд — и мама беременна. Рекорд, что ни говори!

Папа капнул себе в чашку молока и посмотрел на нас — на одну, потом на другую.

— Я вас очень люблю, можете не сомневаться. Люблю больше всего на свете — вас и вашего брата, конечно. Но никто меня так не бесит время от времени, как вы. Вы появились у нас очень быстро, мама забеременела всего через несколько месяцев после того, как мы стали жить вместе. Хочешь знать, сколько вы с братом весили при рождении? Ты была толще его и очень смешная!

Мэгги чуть не упала со стула от смеха. Тыча в меня пальцем, она потешно надула щеки.

— Между прочим, ты, Мэгги, была толще их обоих, вместе взятых. Все, вы добились своего: мне стало ужас как тоскливо. Прогуляюсь-ка я на кладбище. Не составите мне компанию?

Мэгги не бывала на могиле матери с тех пор, как мы ее похоронили. Ей было невыносимо видеть выгравированное на надгробии мамино имя.

— Хотя нет, — опомнился папа, — это, пожалуй, лишнее, лучше я схожу туда один.

На то он и отец, чтобы нас понимать.

Он залпом допил свой чай, поставил чашку в раковину, поцеловал нас с сестрой по очереди в лоб и был таков.

От двери до нас донесся его голос:

— Будешь уходить, не забудь как следует запереть дверь, Мэгги.

И папа ушел, пряча улыбку.

Примечания

3

Знаменитая британская комик-группа, блиставшая на телевидении в 60–70-х гг. и оказавшая огромное влияние на комедийный жанр.