Хроники Фруктовой революции

Марк Герер

Мы привыкли думать, что наш мир меняют новые технологии. Что нас разделяют политика и религия. Что войны всегда будут вспыхивать из-за нефти. Но горстка радикальных сыроедов считала иначе. Перед вами хроника их борьбы с традиционным обществом, ставка в которой – наши пищевые привычки. Они не остановятся ни перед чем, чтобы мы навсегда забыли вкус мяса.

6

Оглядываясь назад, я не устаю поражаться, насколько универсальную идеологию удалось создать Робу. Роб дал нам цель и средства борьбы. И никто не был готов бороться за свою прежнюю жизнь. У нас были идеалы, у остального мира — нет.

Одна мысль мне никак не дает покоя. У Роба не было счастливого детства. Он был типичным маменькиным сынком, закомплексованным ботаном. Ему была уготована заезженная колея. Неинтересная работа, стервозная жена. Пара детишек, на которых он не имеет никакого влияния. Но этого не произошло. Он вырвался из круга, освободился не только сам, но и дал свободу всем нам. Почему это произошло? Случайность?

А кто-то другой вырос в нормальной семье, имел нормальное детство и остался пустышкой. Повторил в миллионный раз обычную жизнь, не став лучше и не сделав лучше других.

Роб никогда не говорил о своем детстве. Макс и я были его молчаливыми свидетелями. Потому что прекрасно его понимали. Мамочка Макса водила его в школу до девятого класса. Потом он отвоевал право ходить в школу один. Но мама, думая, что он ее не видит, все равно провожала его в школу, как настоящий сыщик, следя за ним из-за угла. Я уже учился в институте, когда мама закрыла меня в комнате, чтобы я не пошел на день рождения однокурсника, потому что боялась, как бы там не случилось чего-нибудь плохого с ее дорогим сыночком. В таком признаваться стыдно. У Роба наверняка были похожие случаи, и мы ничего о них знать не хотели, хватало своего дерьма.

Вернемся к «Зеленому долу». На «особом» семинаре Род всегда рассказывал историю о том, почему он бросил учиться на ветеринара.

Это произошло после практического занятия по физиологии, на котором изучалось действие химического реагента на сокращение мышц. Эксперимент ставится на лягушке. Большими ножницами живой лягушке отрезают верхнюю челюсть с глазами. Когда ножницы переламывают челюстные косточки, лягушка пищит. Обнажается позвоночник. Потом засовывают в спинномозговой канал спицу и несколько раз проворачивают, чтобы лягушку парализовало. С обезглавленной тушки снимают кожу, как чулок, и отделяют лапку от туловища. Вешают ее на штатив. Кладут на нее бумажку с реактивом. Мышцы сокращаются, лапка дергается. Бессмысленная смерть. Бессмысленный эксперимент.

Одну лягушку в качестве примера препарировал преподаватель. Вторую — Роб. Лапка дергалась, подвешенная за крючок на штативе. Роб думал, почему нельзя снять одно видео и показывать его из года в год на всех ветеринарных факультетах? Почему никто не возмутился бессмысленностью этого убийства? Почему он сам взял ножницы и отрезал лягушке челюсть с глазами?

Роб молча вышел из аудитории и больше не вернулся.

— Если вы здесь, у вас тоже есть причина ненавидеть то, как все устроено. Даже если вы этого еще не понимаете. Добро пожаловать, — говорил всегда Роб в конце. После этих слов многие уходили. Уходили те, кто пришел за откровением, а не за борьбой. Уходили те, кто искал утешение и пустые обещания. Уходили пугливые, потому что «Зеленый дол» мог оказаться сектой.

Оставшимся Роб говорил:

— Они думают, такой порядок навечно. Что от них ничего не зависит. Знаете, мы лучше. Мы решили измениться сами. А их мы заставим. Мы и те, кто идут за нами.

Роб никогда не искал популярности. Его речи не были зажигательными, они не вгоняли в экстаз. Мы не были толпой, управляемой лидером. Мы были Движением. Вместе мы были больше, чем каждый по отдельности. Роб вообще не любил говорить, он предпочитал действовать. Так родилась идея Акции — поступка, направленного против несовершенства мироустройства.

Сейчас бытует несколько версий насчет того, сколько изначально участников было в «Зеленом доле», и разброс очень большой — от десяти до тысячи человек. Мне от передергивания фактов нет никакой выгоды, поэтому я скажу правду.

В «Зеленом доле» был пятьдесят один человек. Роб придерживался теории, что в Движении должно быть столько контактов, чтобы не страдала личная коммуникация. Чтобы все друг друга знали. При полном отсутствии иерархии это позволяло нам спокойно вынашивать идеи, делиться ими. Был Роб — первый среди равных, и никто не покушался на его место. Мы с Максом никак не выделялись из общей массы. Быстро забылось, что мы с ним были рядом с Робом с самого начала, что это мы раздавали пригласительные на «особые» семинары. Случай играл особую роль в мировоззрении Роба, об этом я расскажу позже.

При всем уважении к Робу, даже тогда я считал, что он умрет девственником. Хотя зажатости в нем больше не было, держался он со всеми отстраненно. Невозможно было представить кого-то рядом с ним. Кого-то кто сможет ему соответствовать. Не помню точно, когда в «Зеленом доле» появилась Алиса. В тот момент приглашения на семинары раздавали уже другие участники, как обычно, выбранные Робом случайно.

На первый взгляд, они совсем не подходили друг другу. Алиса была порывистой и раскрепощенной. Могла разговорить любого незнакомца за пять минут. Не уверен, что она хранила верность Робу, но для Роба она была первой и единственной. Наверное, даже поцеловался в первый раз в жизни он с Алисой.

Глядя на них с Робом, я испытывал зависть. О такой девушке мечтает каждый. Она полностью разделяла убеждения Роба и во всем его поддерживала. Всегда была рядом, невзначай показывая, что принадлежит только ему. Ненароком присаживалась к нему на колени, непринужденно вступала в разговор. Могла пошутить так, что все смеялись. В такие моменты особенно бросалось в глаза, как Роб ей гордится. А мне только и оставалось, что вспоминать Риту, которая ждала меня дома.

Шел восьмой месяц беременности, и ее ничего в жизни не волновало, кроме того, как побольше запихнуть в себя разной дряни. Она съедала по пять пачек мороженого за раз и просила еще. В квартире постоянно стоял резкий запах тухлой рыбы. Рита постоянно варила креветки и поглощала их в огромном количестве. Мама целыми днями моталась по магазинам, выискивая продукты со скидками, чтобы закупить всего побольше и удовлетворить волчий аппетит Риты. Она таскала неподъемные сумки, но я не мог ей помочь. Одно из правил «Зеленого дола» запрещало мне ходить в продуктовые магазины и тем более в супермаркеты.

Мы поклялись не заходить туда, пока там продают продукты животного происхождения. Тогда нас было мало, и никому это проблем не доставляло. Нас просто не замечали. Мы закупались в небольших овощных лавочках, которыми заправляли азиатские диаспоры.

Я совсем забыл упомянуть один важный момент насчет членства в «Зеленом доле. Он объясняет, почему всем нам за редким исключением было не больше тридцати лет. Вступающий в наши ряды был обязан уволиться с работы или бросить учебу. Школьники никогда не получали приглашений на «особый» семинар. Я сначала думал, что это связано с тем, что они не могут в полной мере нести за себя ответственность, и поэтому мы их не используем. Но причины были иными. Запрет играл на чувствах подростках. Не принимая их в свои ряды, мы возвышались в их глазах. И со временем «Зеленый дол» приобрел культовый статус.

— А как же семья? — спрашивали Роба. — Неужели у них нет шанса спастись?

— Не будет никакого спасения, только борьба, — отвечал он и улыбался.

Те, у кого были дети, автоматически отпадали. Слишком много обязательств, чтобы действовать без оглядки. Слишком много связей с традиционным укладом жизни, чтобы решиться их разорвать. Из первого состава Движения ребенок был только у меня, и то Рик родился, когда Движение просуществовало чуть меньше года.

Мы знали, что мы первые, и тащились от осознания этого факта. Первый год был посвящен экспериментам над собой, и это было чертовски весело. Мы были молоды, безрассудны, и нам было на все плевать.

Что будет, если целую неделю пить одну воду? Или питаться помидорами в темной комнате под фуги Баха? Или сутки съедать по дольке апельсина каждый час без перерыва на сон? Собственное тело, растительная пища и время — эти ингредиенты изменяли наше сознание покруче любого наркотика. Мы ставили над собой эксперименты, а потом собирались и рассказывали о полученном опыте.

Постепенно мы привыкали к мысли, что наше тело — это и инструмент, и средство, а еда — энергия. Мы привыкали к лишениям и страданиям, но еще не знали об этом. Мы готовились к борьбе, но относились к своей жизни как к игре. Мы испытывали свое тело на прочность, и этим закаляли свой дух. Человек на протяжении последних полутора миллионов лет питался мясом, а мы требовали от себя перестроиться уже сейчас. У нас не было желания ждать.

Роб переживал то же самое. Но он знал, какой будет следующая ступень Движения. Охватывая всю историю «Зеленого дола», я поражаюсь, неужели Роб с самого начала знал, чем все закончится? Или это была счастливая случайность, и он вел нас вперед с закрытыми глазами?

Был среди нас один парень, бывший программист. Он написал для Роба простенькую программу, которая в произвольном порядке выдавала числа от одного до пятидесяти. На одном из собраний каждый из нас получил персональный номер. Роб объявил, что нужно сделать татуировки со своим номером с тыльной стороны запястья. Сделать это нужно только собственноручно.

На Ютубе множество роликов, как сделать татуировку в домашних условиях. Лично я собрал тату-машинку из моторчика от игрушечного автомобиля и гелевой ручки.

Мне выпал двенадцатый номер, Робу — тридцать третий. Первый номер не присваивался никому. Мне такое решение понравилось. Отсутствие первого номера лишний раз подчеркивало, что порядковый номер не дает владельцу никакого преимущества и ничего не говорит о его статусе. Уже через неделю мы обращались друг к другу исключительно по номерам. Наши имена потеряли свое значение. Я точно помню, что на этот счет Роб не давал никаких указаний, это произошло само собой.